Читать книгу Хроники Каленара: Истинное время - Алекс Тейт - Страница 4

Сидеть в засаде по колено в промозглой грязи было неприятно. Под личную ответственность Йорина Лето взяли на дело. Хотя многие были против пускать в первых рядах непроверенного человека.

Они торчали здесь уже несколько часов. За это время по размытому тракту не проехала даже одинокая повозка. То ли не было желающих тащиться в такую погоду по разбитой заброшенной богами дороги, то ли запуганные люди старались лишний раз не попадаться на глаза снующим по всем направлениям вербовщикам императорской гвардии.

Вдруг до слуха Лето донесся еле слышный пересвист иволги. В ответ раздалась трель воробья. Разведчики подавали знак, что обоз уже рядом.

Спустя пятнадцать минут показались первые отряды охраны. Пара десятков всадников с пурпурными гербами на груди. Они растянулись цепью, охватывая взглядом всю территорию вокруг. Уставшие кони, вязнувшие в грязи, нервно переставляли ноги. Лето впился взглядом в шевроны, пытаясь опознать охрану. Заляпанные нашивки сливались в единое серое пятно.

Рядом в укрытии зашевелились. Один из охотников, которых Ван поставил в одну группу с Лето, начал натягивать тетиву.

– Стой, – одними губами позвал Лето. – Что-то не так. Они слишком четко и слаженно идут.

– Что, поджилки затрясли, пацан? Испугался имперского герба? – неприятно засмеялся охотник. Стрела легла на тетиву. – Небось, впервые на настоящее мужское дело подписался. Это тебе не за юбку мамкину прятаться.

Тетива тихо звякнула, отправляя стрелу в полет. В этот момент солнце наконец вышло из-за облаков, и на рукаве у солдат ярко вспыхнул золотой орел Первого имперского полка.

– Нет, это ловушка! – только и успел крикнуть Лето. Стрела, прорезая воздух, вонзилась в переднюю ногу коня головного всадника. Запоздало пронеслась трель иволги, приказывая сворачивать операцию, но было уже поздно.

Ряды воинов моментально сомкнулись. Трое остались впереди, закрываясь щитами, пятеро, достав арбалеты, нацелились в сторону засевших в укрытии повстанцев, а оставшиеся ринулись во весь опор обратно к обозу. Все произошло в мгновение ока. Скорость и слаженность работы одного из лучших имперских подразделений можно было бы назвать прекрасными и завораживающими. Если бы не та пугающая четкость, что внушала страх их противникам еще до начала битвы. Не зря они носили на себе золотые нашивки империи.

Тишину зимнего леса разрезал звонкий голос горна, оповещая всех о нападении.

Лето выругался, уходя от летящих в их сторону болтов. Рядом раздался всхлип, и неудавшийся стрелок, пошатнувшись, упал в снег. Четверо оставшихся оказались умнее – они начали отходить по дуге: стреляя и тут же прячась от ответной атаки. С любым другим противником их бы это спасло. Имперцы стреляли парами. Первый выстрел заставлял жертву бежать со своего места, второй навсегда останавливал ее путь. Спустя минуту от лучников не осталось никого.

А на дороге в это время разворачивался настоящий Нит. Повстанцы давили числом. Большинство из них не добегало до цели, а те, кому все же удавалось достичь воинов, падали под ударами тяжелых мечей. Но все-таки количество и тупая масса брали верх. Один из гвардейцев был убит, остальные, прикрываясь легкими щитами, медленно отступали. Пара арбалетчиков все еще прикрывала возвышенности.

Улучив момент, Лето бросился вниз. Не замеченный никем он скрылся в тени накренившейся от снега сосны, растущей в нескольких мефидах от дороги. Если его заметят, то в драке с вооруженными всадниками ему не выстоять, но на таком расстоянии появляется хоть какой-то шанс пробить стрелой стальную кирасу воинов.

Он замер. Затаив дыхание, натянул тетиву. Между ударами сердца стрела полетела вперед, со свистом вонзаясь в тонкую щель нагрудника гвардейца. Арбалетчики пришли в движение, началось перестроение, но следующая стрела уже летела в цель. Третью ему выпустить не дали.

Арбалетный болт ударил в ствол в нескольких содах от его головы, второй взорвал снег в том месте, где он стоял несколько секунд назад. Прыгая, как заправский лось, Лето бросился глубже в лес, прячась за деревьями. К счастью, его никто не преследовал. гвардейцы наладили строй и отступали обратно к обозу, на ходу отстреливаясь и не давая нападавшим возможности броситься в бой.

У дороги вовсю шло сражение. Несколько десятков тяжеловооруженных воинов железными рядами окружили повозки, не давая к ним подойти. Со всех сторон летели камни, стрелы и бревна. Солдаты били почти без промаха. За каждого убитого имперского воина повстанцам пришлось отплатить десятью своими людьми. Дело было провальным. Лезть в самое пекло означало верную смерть. Не покидая засады, Лето осмотрел поле сражения. В самой гуще битвы, он увидел рыжую голову Йорина, тот махал огромным топором во все стороны, пробивая себе путь. В нескольких шагах от него, незаметно обходя отвлеченных Рыжим воинов, виднелась лысая голова Вана, который пробирался в сторону обозов. Ему осталось всего с полмефида до того, чтобы достичь своей цели, когда один из охранников упал и влетел прямо под ноги Вана. Тому удалось извернуться, но на помощь упавшему воину уже спешили его товарищи. Ван оказался зажат между двух огней. Йорин пытался открыть ему дорогу, но волна людей оттесняла его все дальше и дальше.

Нападавшие, увидев, что Ван зажат в тисках, начали отступать. Имперские войны, почуяв слабину, ударили с новой силой. Началась паника. Люди падали на землю, их затаптывали свои же братья в попытках сбежать.

Лето не знал, что делать. Там, внизу, происходило какое-то безумие. Люди дрались, не разбираясь, кто есть кто. О победе не шло и речи, нужно было хотя бы найти путь к бегству.

      В колчане оставалось всего с десяток стрел. Слишком мало, чтобы принести какую-то пользу. Он вытряс все перед собой, прикидывая силы. Со дна выпала небольшая деревянная коробочка размером не больше пяти сод. Лето покрутил ее в руках, пытаясь найти защелку. Легко подцепив ногтем крышку, потянул на себя. В коробке, внутри устеленной мягкой тряпицей, лежали с десяток мелких, поблескивающих на солнце черных шариков. В нос ударил резкий запах серы и крысиного помета. Лето осторожно поддел один шарик пальцем – кожу защипало.

С пламенным воском он встречался всего один раз, и то не в самых приятных обстоятельствах. Вещество, способное гореть от любого удара, было не только полезным, но и при неправильном обращении смертельно опасным. Когда он в первый раз, еще будучи подростком, попытался шутки ради намазать каплей воска лестницу соседа, он остался без бровей и узора на ладони. После этого желание хоть как-то прикасаться к этому творению алхимии у него полностью отпало. Но сейчас выбора не было.

Стараясь не дышать, он аккуратно высыпал комочки воска в снег. Воск начал нагреваться. От любого быстрого движения шарики чадили и пытались вспыхнуть. Дело не шло – наконечники постоянно начинали гореть, испуская ядовитый дым, а потому приходилось быстро отбрасывать их в сторону, зарывая поглубже в снег. Из десяти стрел целыми осталось всего четыре.

Проклиная тот день, когда он согласился участвовать в этом, Лето положил стрелу на тетиву. От соприкосновения с луком воск начал угрожающе потрескивать. Не дожидаясь реакции, Лето отпустил тетиву, и стрела, раскидывая мелкие искры, отправилась в полет. Вонзившись в купол повозки, она пробила верхнюю обшивку и застыла. Мгновение ничего не происходило, затем раздался тихий хлопок, потерявшийся в шуме сражения, и повозка вспыхнула ярким синим пламенем.

Следом, не разбирая цели, уже летели оставшиеся стрелы. Начался пожар. Часть воинов бросилась тушить огонь. Остальные остались в оцеплении, стараясь не подпуская близко остатки нападавших. Но тем уже было не до того. Люди, почуяв спасение, ринулись в глубь леса. Лето не стал дожидаться конца. Ему тут больше делать было нечего. Он закинул лук за спину и побежал к назначенному месту встречи.

На месте сбора царил хаос. Израненные, вопящие люди сновали туда-обратно. Пещера, где они должны были спрятать награбленное, сейчас бурлила. И если бы кому-нибудь из имперцев пришла в голову мысль отправиться за ними в погоню, то уже к закату солнца здесь бы не осталось ни одной живой души. Полное отсутствие хоть какой-то дисциплины бросалось в глаза.

Проклиная всех и вся за то, что он решил принимать в этом участие, Лето направился в глубь пещеры. Туда, где как ему казалось, должны были находиться руководители всего этого балагана.

На низких бревнах у дальней стены сидел Йорин. Он методично заматывал чистой тряпкой изрядно потрепанную руку Вана. Тот старался не смотреть по сторонам, пребывая где-то в глубинах своих мыслях.

– Что это было? – с ходу, не здороваясь, начал Лето, подходя ближе. – Я думал, у вас был план. Рыжий, ты говорил, что это должно иметь какой-то смысл, что это поможет отомстить империи.

– Заткнись и сядь! – гаркнул в ответ Йорин. Его красные от гнева глаза пылали. От неожиданности Лето замолчал и присел. – Ты думаешь, мы в восторге? Мы не ожидали, что там будут гвардейцы. Нам говорили, что там из охраны только регулярные войска и пара человек из Галара. Мы слишком поздно разглядели тех, с кем имеем дело.

– Да, я заметил. Тот идиот, которого вы со мной отправили, нашивки армии от охраны отличить не в состоянии. Увидел герб и рад этому! Откуда вы вообще таких понабирали?

– А ты думал, кто у нас в рядах? – поднял голову Ван. – Обученные лазутчики и спецотряды? Да у нас почти половина – это дезертиры, беглецы, погорельцы да крестьяне. И это еще лучшие из тех, кто есть. Они хотя бы стрелять умеют. Вторая половина вообще ничего тяжелее сохи в руках не держала. Так что не надо мне твоих нотаций, пацан. Я не хуже тебя знаю, в каком дерьме мы находимся!

– Тогда зачем? – Лето подскочил от негодования, не в силах усидеть не месте. – Вы их как мясо! Там трупов столько, что из них можно баррикады строить. И все впустую!

– Не мели чушь, – Ван наконец открыл подернутые пеленой боли глаза. – Мы добились своего, хоть и жертв оказалось больше, чем я думал. Это ты пустил горящие стрелы?

– Да. Я не знал, как еще их отвлечь.

– Молодец. Дурак, конечно, но молодец. Если бы не ты, полегло бы больше.

– А почему дурак-то тогда? – совсем потеряв нить разговора, спросил Лето. Первый гнев уже поутих, так и не найдя выхода и оставив место лишь усталости.

– Дурак, коли думаешь, что мы идиоты, которые людей на смерть бессмысленную посылают.

– Тогда, может, посвятите меня в план? Пользы от меня будет явно больше, если я буду понимать, что мы делаем и для чего!

– Может, и посвятим, если орать как резаный перестанешь. Еще истерику закати, – усмехнулся Йорин.

– Ты обещаниями-то, Рыжий, не разбрасывайся, – голос Вана начал обретать силу. Он подошел к Лето и положил тяжелую руку ему на плечо. – Пацан, конечно, молодец, но доверия все еще не внушает

– Да ладно тебе, лысый. Парень хоть и дурак, но своих не бросил. Помог, еще и яйцами звеня, пришел к тебе выяснять отношения. Да и на следующем деле он нам пригодился бы очень.

– Ладно, ты прав, только пусть он перестанет зыркать так злобно глазом своим. Хватит стоять, как сыч нахохлившись. Садись давай уже. Есть будешь? Или сразу вопросами закидаешь?

– Одно другому не мешает, – усаживаясь на поваленный чурбан у костра, сказал Лето. – Говорить все равно ты будешь.

– Наглая ты рожа, – усмехнулся Ван, усаживаясь напротив и протягивая миску. – Ладно, тогда слушай. Что ты знаешь про Галар?

– Да ничего толком. Западная провинция империи. Изготавливают лучшее оружие. Там полурослики живут.

– Ну в общем-то правда. Только вот Галар провинция только по документам. Галарцы признают главенство императора, но вертят законами как хотят. По сути, там свое правительство и свои взгляды на происходящее. Оружие они поставляют в имперскую армию, но только пока видят в этом выгоду. А без этого оружия Фартах магам сделать ничего не сможет.

– И что? Даже если так, оружие-то мы все равно не получили. К обозу так и не удалось пробиться.

– Это да, но мы цели этой и не преследовали. С любой поставкой Галар отправляет своего посла, дабы тот следил за исполнением соглашений сторон. Посол считается неприкосновенным. За его безопасность отвечает лично император.

– Ты убил посла? Вот зачем ты так активно лез к повозке. Но зачем? Прервать жизнь одного – даже самого охраняемого человека – можно намного тише и без жертв.

– Это да, но все дело в том, при каких обстоятельствах он был убит. Если бы посол скончался от рук профессионального убийцы в своих покоях – это одно. Любой мало-мальски дипломат сможет убедить торгашей в том, что это была разовая акция, причем подстроенная врагами Галара. Но вот убийство его толпой неотесанных деревенщин, которые выступают против Императора, – совсем другое дело. Получается, что Фартах не может совладать даже со своими подданными и, что еще хуже, даже пурпурные знамена не могут обеспечить безопасность. Зная нрав их дарбина7, начнется скандал, и о поставках вооружения с их стороны можно будет на время забыть.

– А если они не узнают, как он погиб? Спишут все на случайность или одного из карателей?

– Не получится. В данный момент все наши говоруны от Мулхана до Ризагара8 разносят эту новость.

– Ненавижу политику. Столько грязи ради того, что бы кто-то там наверху подумал, что война – это плохо. Идиотизм.

– Если тебе будет от этого легче, то не только ради этого. Мы еще шесть телег продовольствия поимели.

– Когда? Я не видел, чтобы от колонны что-то отбилось.

– Да за этим отрядом в часе пути ехали обозы провианта для армии. Они надеялись, что в случае чего их имперцы прикроют, и об охране не слишком тревожились. Кто ж знал, что гвардейцы заняты будут очень. Вывод: никогда не экономьте на охране. За жадность всегда приходится платить.

***

Слишком часто за последний год ему приходилось просыпаться в незнакомых местах. Это уже начинало входить в привычку.

Мелл осторожно открыл глаза. Над головой раскинулся низкий купол чужого шатра. Было тепло. Тело нещадно ныло, требуя покоя и сна. Он попытался поднять голову, но мир тут же закружился и желудок будто поднялся к горлу.

Рядом кто-то был. До слуха доносился тихий голос, напевающий незнакомый грустный мотив. Огромная черная тень, падающая от ровного пламени костра, подрагивала в ритм мелодии. В воздухе парил манящий аромат жареного мяса.

Стараясь не делать резких движений, Мелл пошарил рядом рукой в поисках своих вещей и с удивлением почувствовал, как его пальцы коснулись холодного металла. Его кинжал привычно прыгнул в руку. Кто бы его сюда ни принес, но он был либо совсем неосмотрителен и глуп, либо всячески пытался показать свои благие намерения.

Мелл покашлял, привлекая внимание.

Внезапно, как будто только этого и ожидая, прямо над головой Мелла возник человек.

На вид обладателю огромной черной тени было от силы лет двенадцать. Тонкое, субтильное лицо, обрамленное ярко-рыжими курчавыми волосами, большие светлые глаза и торчащие уши. Одет он был в какой-то полушубок, украшенный мелкими бусинами и незнакомым вышитым узором. Кое-где нитки уже распустились, и рисунок, если он там был, стал совсем неразборчивым.– Живой! – радостно закричал он. Голос у него оказался под стать виду – звонким. Но уже начинающий ломаться, из-за чего интонация прыгала то вверх, то вниз. – Говорящий? Слушающий?

– Живой. Где? – с трудом шевеля языком спросил Мелл.

– Не понимающий! – ребенок удивленно посмотрел на Мелла. – Жаждущий?

– Воды.

– Просящий? – медленно выговаривая каждый звук, проговорил он.

Мелл кивнул. И только тут до него дошло, что так поразило его, но как-то осталось незамеченным. Этот ребенок говорил. Говорил на давно забытом едином языке первой эпохи. Этот язык уже как пару тысяч лет считается мертвым. Его учат только в академии магии, так как многие старые заклинания все еще требуют древний слог. Но на нем давно уже никто не говорит!

– Молчащий? Болеющий? – не останавливался он. – Успокаивающийся?

– Спокойный, – ответил Мелл. Слова давались тяжело и неохотно. Он никогда не говорил на Первом. На нем вообще, как считалось, нельзя было разговаривать.

– Спокойный? Я есть Радостный! – с восторгом ответил мальчик. Он, не скрываясь, разглядывал Мелла, как какого-то чудаковатого зверька. Затем он что-то воскликнул и, размахивая руками, заговорил так быстро, что Мелл совершенно перестал его понимать.

– Слова медленный, – в ужасе взмолился Мелл, опять пытаясь подняться.

– Медленный? – как будто пробуя слово на вкус, повторил он. – Медленный?

– Небыстрый, – поправился Мелл, вспоминая основы древних языков.

– Небыстрый! Понимающий! – произнес он почти по слогам. – Спасающий? Ты есть голодающий? – слова были чуждыми, но корни звучали знакомо. Хоть сам диалект оставался незнакомым.

– Голодный, – ответил Мелл. – Голодающий! – ребенок повторил незнакомое слово и опять расплылся в щербатой улыбке.

– Лайа – кормящий, – указал он ладонью на себя.

– Лайа?

– Лайа, – он снова указал на себя, ткнув грязным пальцем себе в грудь. Лайа! – потом он указал пальцем на Мелла, ожидая ответа.

– Имя?

– Имя! – он обрадовался! – Имя спасающий Лайа. Лайа – кормящий. Имя.

– Нет, – Мелл наконец-то понял. – Я Мелл! Меня зовут Мелл, Лайа.

– Название человека не есть Имя, название есть Мелл?

– Да.

– Мелл будет не голодающий! – и, задорно подскочив, Лайа, довольный, пошел к огню.

Мясо оказалось совсем не жирным, нарезанным кривыми неровными кусками и сладковатым на вкус. Без соли и хоть какого-то намека на специи. Но Мелл пришел от такого ужина в настоящий восторг. По сравнению с сухими травами и кореньями, которыми так щедро снабдили его древиды и которые, несомненно, неплохо утоляли голод, но на вкус были не лучше старой подметки, кусок пресного мяса был даром небес.

Пацан болтал без умолку. Первое время Мелл с трудом мог вычленить из этого потока мысли хоть что-то, но к концу ужина уставший мозг наконец смог достать из глубин памяти вбитые еще в далеком детстве слова Первого наречия, и общение пошло на лад.

– Что было происходящим, Лайа? – все еще с трудом подбирая слова, спросил Мелл.

– Ты убивающий зверя, – по слогам проговорил мальчик. – Спасающий Лайа жизнь. Затем Мелл засыпающий. Лайа лечащий. Но Мелл оказаться не раненый. Просто спящий.

– Спасибо, – пробормотал Мелл. Затем, опомнившись, исправился: – Благодарящий!

– Ты смешной! Ты спасающий. Я благодарящий! Ты был создающий большой огонь. Ты колдующий. Сильный колдун. Но слабый телом. Но теперь будешь сильный, как Рдем. Он сильный. Теперь ты сильный. Ты взял его душу. Ты съел его тело.

– Рдем? Называющий тот огромный странный белый зверь, которого я убивающий?

– Нет, – Лайа удивленно покачал головой. – Мелл глупый. Зверь не зовется. Он же зверь. Он снежный бегун. Их тело яд. Их нельзя есть. Рдем – брат Лайа. Бегун убил его. Но он был храбр и силен. И ты теперь будешь сильным, как он. Его сила теперь твоя.

Дальше Мелл уже не слушал. Его вырвало прямо здесь, он не мог остановиться, пока в желудке не осталось ничего.

Потребовалось время, чтобы прийти в себя. На мясо он смотреть больше не мог, так что гостинцы от древид с их терпкими сухими кореньями оказались как нельзя кстати.

Мелл решил больше не возвращаться к этой теме. Он вообще постарался обо всем забыть, и если бы не Лайа, что не отходил от него ни на шаг, возможно, ему это бы удалось, и он списал бы случившееся на бред после тяжелого сотрясения и трудности перевода.

Но Лайа был здесь. Он оказался вполне умным мальчишкой. Через пару дней Мелл привык к его речи и даже стал разбирать почти все, что тот пытается ему сказать. Говорить он любил. Он практически не замолкал, то ли наконец найдя собеседника, то ли просто скрывая свой страх. Мелл больше склонялся ко второму варианту.

Из его бесконечных рассказов выходило, что спуск вниз их ждет недолгий: если повезет, то всего через неделю-две они будут внизу. Лайа был из какого-то племени с совершенно непроизносимым названием, что обитало у подножия гор.

Семьи, кроме брата, у него не было. Поэтому каждое лето они с братом уходили в горы в поисках каких-то трав. Травы эти ценились. То ли из-за лечебных свойств, то ли из-за магического применения. Мелл не разобрал. Лайа называл врачевание волшебством, что совершенно сбивало с толку.

Деревня у них была небольшая. Вдоль Великих гор, как их тут называли, располагалось еще три таких же, о других Лайа не слышал.

Про Сейтавалинави он не знал вообще ничего. Дальше на восток, если верить сказкам (Лайа не заходил восточнее их деревни), располагалось песчаное море, что населено было чудовищами и колдунами. Судя по описанию, он говорил о пустыне, что Мелл видел во сне.

Больше чего-то полезного рассказать он не мог. Других людей он не знал.

В общем, Меллу удалось очень мало узнать от его незваного попутчика, но, несмотря на недостаток информации и вечный шум, который, казалось, постоянно производит этот на вид маленьких человек, проводником он оказался отменным. Он легко находил безопасные спуски. Научил Мелла узлу, который почти насмерть держал веревку, но стоило ее дернуть под нужным углом в правильном порядке – моментально развязывался. И вообще показал много премудростей, которые очень бы помогли Меллу, если бы он об этом знал раньше.

Несколько раз они натыкались на странные цепочки следов на снегу. Лайа уверял, что это следы таких же бегунов, с которым Меллу не посчастливилось познакомиться. Иногда эти следы упирались в отвесные склоны и уходили вверх, оставляя на камнях грубые следы когтей.

Оказалось, что горная гряда не такая необитаемая, как он раньше думал. В толще снега жили мелкие пушистые зверьки, чем-то похожие на белок, только с очень длинными тонкими хвостами с кисточкой на конце. В трещинах скал ютились белокрылые птицы с острыми, загнутыми к низу клювами и глазами ярко-синего цвета. Мелл никогда не встречал ничего подобного. Но самым странным оказалось то, что под толщей снега высотой в несколько десятков сод раскинули целые поля зеленых трав и цветов.

Меллу так и не удалось понять, как Лайа находит под сугробами зеленые полянки, но иногда тот внезапно останавливался, доставал из сумки небольшую деревянную лопатку и начинал осторожно рыть снег. Показавшиеся на свет мелкие сиреневые цветочки он с трепетом, стараясь не повредить листьев, срывал и складывал в узкую костяную коробочку, что висела у него на шее.

За несколько дней их пути Мелл уже успел понять, что толку от него сейчас не больше, чем от лошади в болотах. Дороги он не знал, в местности совсем не разбирался, палатку ставил и ту, как выяснилось, неправильно. Так что, не зная, чем себя занять, он в пол-уха слушал бесконечные истории Лайа и глазел по сторонам.

Даже несмотря на густой туман, который рассеивался только к полудню, здесь было красиво. Теперь, когда забота о том, чтобы не сбиться с направления, пропала, он наконец-то смог вдоволь насладится пейзажем. Вечернее солнце, алым шаром уползающее за горизонт, превращало снежные шапки в рубины, а небо окрашивало в миллионы оттенков, отражаясь в низких облаках.

Но все это терялось на фоне того, что в этих горах творилось с магией. Она начинала жить здесь по каким-то своим законам, не подчиняясь столь привычной логике и какому-либо здравому смыслу. Зона тишины (как Мелл про себя начал называть места, где магическая энергия почти не ощущалась) здесь практически не осталось. Зато откуда ни возьмись появились целые обрывки сложнейших плетений, которые хаотично двигались с места на место. Они сливались между собой и начинали струиться подобно горным ручьям. В этом сплетении рождалось что-то доселе неведомое и незнакомое. Мелл почти физически ощущал, как сила льется вокруг, целыми реками стекая с гор.

От всего этого Меллу становилось не по себе

Теперь сомнений почти не оставалось. Он на пути к Сейтавалинави – миру первоначальной магии.

С наступлением ночи, мир вокруг преображался. То, что днем было лишь бескрайними снегами и величественными скалами, ночью приобретало вид таинственный и пугающий. В ночной тишине все чаще слышался чей-то протяжный вой, тот тут, то там мелькали искры чьих-то голодных глаз.

В один из таких вечеров, устав вздрагивать от тихих шагов, что раздавались совсем близко от их стоянки, Мелл решил поставить вокруг их палатки защитный контур.

– Колдовать будешь? – с улыбкой на лице спросил Лайа, с интересном разглядывая приготовления Мелла.

– Да, хочу поставить защиту, – стараясь не отвлекаться, ответил Мелл. Он сделал глубокий вдох и потянулся к ближайшей нити.

– Защиту? Зачем? Ты видишь опасность? Нужно бежать? Готовить оружие? – затараторил Лайа, подбираясь совсем близко.

– Нет, просто меня напрягает вой. Не хочу проснуться в чьем-то желудке, – от произнесенных слов дыхание сбилось. Пальцам не удалось схватить поток.

– Ты смешной! Мы же на спуске. Тут самый крупный зверь – Базаг. Но он траву ест. Ты глупый, как дерево, но он тебя не тронет, – он расплылся в щербатой улыбке.

– Ну… значит, дурак, но мне будет спокойнее спать, зная, что никто не подкрадется незамеченным. Помолчи! Ты мешаешь!

Мелл закрыл глаза, настраиваясь. Перед взором замелькали сотни узлов и тысячи полурастворившихся плетений. Он осторожно потянул одну из нитей на себя. Она послушно поплыла ему в руки, в полете скручиваясь в знакомый символ. Но не успел Мелл обрадоваться легкости, с которой начал ткаться рисунок, как нить дернулась, притягивая к себе куски чужих плетений. Купол высотой в дюжину мефид возник вокруг них, на мгновение застыл, переливаясь радужным светом, а после задрожал и начал расти с бешеной скоростью, вбирая в себя всю силу остывших заклятий.

Лайа заворожено смотрел на происходящее. Широко раскрыв рот и зачарованно впившись взглядом в разноцветные узоры, застлавшие все небо. Он захлопал в ладоши и хотел было уже воскликнуть что-то радостное, но, увидев бледное лицо Мелла, исказившееся от ужаса, замер не месте, так и не закончив фразу.

Границы купола гудели от энергии, расходясь в стороны, топя снег и сметая на своем пути все живое. Мелл из последних сил попытался разорвать плетение, но энергия узлов ударила его по рукам, опаляя и заставляя отпустить. Его отбросило в сторону. Земля задрожала, начался оползень. Казалось, что мир вокруг пылал. Все перевернулось с ног на голову. Поднялся ветер. Потоки грязи, мгновения назад бывшие вековым льдом, подхватили его и понесли в сторону обрыва.

В нескольких мефидах от Мелла, крича от ужаса, пытался удержаться на ногах Лайа. А заклинание уже обрело свою жизнь. Вновь напитавшиеся силой связи и плетения расходились в воздухе, вбирая в себя забытые куски рассыпающихся заклятий.

Их тащило к обрыву. Извернувшись, в несколько прыжков Мелл смог зацепится за огромный валун, который всего минуту назад был укрыт от глаз толщей снега. Он уперся в него ногами, стараясь сохранить равновесие, потянулся рукой к мальчишке, которого поток уже сбил с ног и тащил кубарем вперед. С третьей попытки Лайа смог ухватится за руку Мелла и вылезти на твердую поверхность.

А вокруг царил хаос. Горы оживали, стряхивая с себя сон. Истошный вой ополоумевших от страха зверей пронизывал воздух.

Вода текла бесконечным потоком, падая грязью с обрыва и унося с собой всех, кто не успел скрыться.

Мелл мертвой хваткой вцепился в скалу, что еще держалась под напором потока. Пальцы побелели от напряжения. Он прижался всем телом к холодному камню. Лайа, белый как смерть, дрожал рядом, схватившись руками за тонкие выступы. Паника охватила искателя. Впервые он не видел спасения. Сам того не замечая, он начал читать молитву Мейту. Слова складывались в текст, проходя мимо сознания. Но бог остался безучастен. Еще не успели слететь с его губ последние слова мольбы Светоликому, как обвал небывалой до этого силы сошел с гор. Камень под их ногами задрожал и, не выдержав, начал заваливаться вперед, уносимый грязевыми потоками. Мелл схватил Лайа за руку, когда до обрыва оставалось не более двух мефид. Он зажмурился, готовясь к падению.

Вдруг в небе вспыхнул огонь. Яркое пламя окрасило ночь в день. Огонь закружился и тонкими линиями в бешеном танце побежал по небу. Мир замер. Их обдало жаром от испаряющейся воды. Камень завис на краю обрыва в содах от пропасти.

Мелл осторожно поднял голову к небу. Нити заклинания сгорали одна за одной, оставляя на своем месте лишь первозданную пустоту и бесконечное усыпанное звездами небо.

***

С момента убийства посла Галара прошло чуть больше нескольких месяцев. Ежедневные вылазки в город, тайные диверсии, взрывы, облавы и бесконечные стычки с имперскими войсками вымотали Лето. Он уже не помнил, зачем пришел в этот отряд. И с каждым днем все меньше понимал, чего они пытаются добиться.

Красивые лозунги о свержении императора приводили к ним все больше людей. Но среди них почти половина была дезертирами. Настолько трусливыми и неумелыми, что они не только не могли отстоять свой дом, но, убегая с мест сражения, бросали оружие, не в силах смотреть врагу в лицо. И это еще был хороший вариант. Трусов можно было научить, убедить, в крайнем случае – пристроить к хозяйству, но были и те, для кого война была способом расквитаться с обидчиками. Озлобленные, не знающие морали и клятв, они переходили на их сторону только в поиске наживы и возможности подраться и разграбить кого-нибудь. Из-за таких людей постоянно вспыхивали стычки внутри бригад, но сделать с ними никто ничего не мог. В рядах постепенно росли недоверие и разлад.

И конечно же, не стоит забывать о беженцах: женщинах, стариках и детях, которые, пытаясь сбежать от ужасов войны и не найдя приюта под защитой императора, начинали примыкать к ним.

Вот так и вышло, что всего за пару месяцев их небольшая тайная организация выросла до небывалых размеров. Они, почти не скрываясь, раскинули лагерь всего в дне пути от Мулахана.

Лето старался проводить все свое время в полях, но с каждым днем его участие в вылазках становилось все реже и реже, а многочасовое бдение над картами в составлении бессмысленных, похожих один на другой планов все больше.

Это был один из немногих спокойных вечеров. Он молча сидел в темном углу их командной платки. У раскладного стола только закончился очередной спор между Ваном и Бозом. Они никак не могли прийти к соглашению о том, как лучше вести нападение. Приученный к военным будням мозг Боза упорно отказывался принимать возможность нападения из тени с использованием грязных ловушек и ядов. Он называл это не войной, а грязным убийством и активно жестикулировал руками, пытаясь доказать, что так сражения не ведутся. К сожалению, даже несмотря на громкие крики и нецензурную речь, он так и не смог объяснить в открытую посмеивающемуся Вану, чем смерть от удара топором по голове лучше кончины от удара ножом в спину.

Спор то разгорался, то затухал. Лето старался не вмешиваться в разговор. И если один из оппонентов все-таки взывал к его поддержке, лишь кивал, несвязно что-то мычал и снова утыкался глазами в прыгающие строки донесений.

Наконец нервы Боза не выдержали, и он, проклиная Вана за его мерзкий язык, ковыляя, пошел на улицу. Если бы он мог, то, наверное, яростно хлопнул бы дверью. Но он лишь яростно взмахнул мокрым пологом палатки, который, подхваченный порывом ветра, влетел обратно и ударил Боза по лицу.

– И стоило это того? – не поднимая глаза от писем, спросил Лето, как только ругань солдата стихла в шуме дождя.

– Стоило. Он мужик хороший, но это его и погубит. Он все еще хочет воевать по чести. Вот только это не война, да и чести здесь ни у кого давно нет.

– А тебе не все равно? Умрет, так, может, туда ему и дорога? – Лето вызывающе вскинул голову, глаза вспыхнули в тени. – Мы все равно все здесь сдохнем рано или поздно. Так дай ему помереть хотя бы так, как он хочет.

– Ну-ка посмотри сюда, – Ван в два шага преодолел разделяющее их расстояние. Лето только успел поднять глаза, когда тяжелая рука Вана со звонким щелчком отвесила ему подзатыльник. Удар был несильный, скорее унизительный, но успех возымел.

– Понял за что? – добродушно спросил Ван.

– Понял, но я все равно прав.

– Конечно, прав, от смерти никому не уйти. Нам это известно получше многих. Но это не повод отдавать в ее руки хороших людей только из-за их глупости. Что с тобой происходит? – Ван подтянул стул ближе и уселся напротив. Из кармана он достал длинную трубку. – Я же помню тебя, жестокостью ты никогда не отличался. Злобой – да, вспыльчивостью – возможно, хоть и пытался это скрыть, глупостью – непременно, но жестокость…