Читать книгу Ближний круг. Пятый роман эпопеи «Противостояние» - Александр Афанасьев - Страница 14

Утро, как обычно начиналось с намаза. Намаз читал заместитель командира полка по политической работе. Николай уже ничему не удивлялся – и даже, по примеру старших товарищей сам вставал на намаз вместе с иракцами. Долгая работа на Востоке – а в их полку не было ни одного советника, кто бы не прошел Афганистан – приучила к осторожности. Местные – всегда себе на уме, и запросто могут выстрелить в спину шурави – он для них чужак, он кяфир. Но если шурави встает вместе с тобой на намаз – значит, он не такой и плохой. И убить его, тем более в спину – намного сложнее.

На территории полка – они жили в типичной для советских городков трехэтажке, построенной из плит: места хватало, некоторые квартиры даже пустовали, на первом этаже – была оборудована ленинская комната и два кабинета: для СВС – старшего военного советника, и под политотдел. Политотдел и был – их карой и наказанием: в нем сидел целый полковник по фамилии Степнов, он вел с ними политическую работу, следил за моральным обликом и писал на них доносы. Советники – как то раз даже обсуждали возможность пристрелить его, списав на случайную пулю – но разговор этот быстро сошел на нет. Все понимали опасность таких вот разговоров: если даже никто не настучит самому Степнову, то может записать Мухабаррат. И появится возможность шантажа…

Оформили Николая быстро, в Багдаде – советнический контингент появился относительно недавно: до недавнего времени Хусейн охотно принимал советских строителей и мелиораторов, а вот к военным относился очень о очень настороженно. Но теперь – контингент был, он рос, иракское направление – грозило в офицерской среде стать популярнее ливийского (все таки Багдад – город тысячи и одной ночи, как не крути), тем более что Хусейн как и Каддафи платили за советников долларами. Оформлял Цагоев и без документов: просто подвел к какому-то кабинету, сказал – жди, зашел внутрь с пакетом – а вышел без него. Согласно новым документам – Николай стал старшим лейтенантом Николаем Зарубиным, по ВУС 106868 – то есть старший стрелок. Это что-то между обычным стрелком и снайпером – при том, что до этого он был снайпером – разведчиком частей специального назначения. Часть, в которой он «служил» – находилась где-то в Средней Азии, у самой границы.

Получая документ, Николай ехидно спросил: товарищ полковник, а это ничего, что старлей из какого-то Мухосранска – попал в Ирак. Полковник в ответ выругался матом, что для осетина было очень нетипично и сказал, что иракцы в таких тонкостях не секут31. На следующий день – было собрание старших военных советников в аппарате ГВС32 – и там Николая представили своему старшему советнику, с которым он, с ветерком, на Тойоте Ланд Круизер с кондиционером – отправился к месту своей новой службы…

Старшим военным советником в частях коммандос «Захра» был гвардии подполковник воздушно-десантных войск Иван Леонидович Прус, до своей командировки – он служил в сто четвертой гвардейской дивизии ВДВ, расквартированной в Кировабаде и оттуда же – был основной советнический контингент. Народ был лихой, грамотный – специализацией дивизии были активные действия в горно-пустынной местности, в случае большой войны – она должна была действовать на Ближнем Востоке, брать Тегеран. Из шести человек (по штату должно было быть десять советников) – двое уже советничали, один в Йемене, другой в Сирии – что для Николая было опасностью. По совету Цагоева – Николай изложил коллегам немного подредактированную версию своих злоключений: воевал в Афганистане, попал в плен, удалось бежать. Советничал в Сирии, выпустили потому что родители на самом верху. Свой уровень знания языков – Николай, по совету Цагоева – попытался скрыть, хотя и понимал, что это ненадолго. На шесть советников – было три переводчика, хотя должен был быть на каждого. Остальные – общались при помощи иракских офицеров, учившихся в СССР и знающих язык, или на уровне «да – нет». Поскольку с иракцами как то надо было работать – Николай попросил учебник арабского и получил его. Сделает вид, что быстро выучился – тем более что арабский он знал не так чтобы и хорошо. Палестинский акцент, как он надеялся – удастся скрыть.

Советники – сначала посматривали на него настороженно – мол, мутный какой-то, еще и «сынок», чего не скрывает – но потом он все же завоевал к себе уважение. В таких коллективах, оторванных от Родины – человек сразу проявляется, а гнилым Николай не был. Да и афганский опыт – опыт комвзвода спецназа – давал знать…

Сам полк «коммандос Захра» располагался в военном городке бывшей мотострелковой дивизии – она была разгромлена во время одной из диких атак иранцев, иракский генеральный штаб счел за лучшее ее не восстанавливать, а ее остатками – усилить другие соединения. Городок был просторный, для полка даже более чем просторный – что радовало, в Союзе чаще всего приходилось тесниться. Несмотря на то, что полк не числился учебной частью – фактически он ею был: после годового или укороченного, шестимесячного курса обучения новобранцы отправлялись на фронт, там их раскидывали по разведротам и разведвзводам, они ходили в иранский тыл, схватывались с иранскими ревгвардейцами в болотах под Басрой, были на острие атак. К восьмому году войны, войны, в которой было все, от химических атак до атак человеческими волнами до последнего человека – кадровая армия Саддама была фактически выбита, вчерашние лейтенанты командовали полками, а то и дивизиями, карьеры делались просто сокрушительно – если считать еще и заговоры, которые регулярно раскрывались в армии и заканчивались массовыми расстрелами. Основную тяжесть этой треклятой войны – несли так называемые «федаины Саддама» – фанатичные юноши и девушки, подчас совсем дети. Как бы не был силен Ирак, поддерживаемый всем мировым сообществом против ослабленного безумной революцией Ирана – надо было помнить, что в Иране жило вдвое больше людей, чем в Ираке. И это – не могло не сказываться…

Война…

Война чувствовалась, несмотря на то, что фронт был относительно далеко, а боевые действия с центрального участка фронта сместились на юг – Иран из последних сил старался отрезать Ирак от глубоководных портов и разрушить наиболее богатую часть нефтяных месторождений, недалеко от границы с Саудовской Аравией. Но война все равно чувствовалась – калеки на улицах, колонны машин, идущие к фронту и обратно, гул стратегических бомбардировщиков над головой. В отличие от Ирана – Ирак имел стратегическую авиацию в виде советских средних бомбардировщиков Ту22М и они регулярно совершали налеты на иранские города, в том числе на Тегеран. Единственным городом, до которого они не дотягивались, был Мешхед, и его население за короткий срок выросло втрое. Иран тоже был на пределе: продукты выдавали по карточкам, по слухам – в каких-то городах уже прошли волнения, жестоко подавленные басиджами. Все меньше и меньше иранцев – рвалось на фронт умирать за своего бесноватого аятоллу, который всю жизнь вел войну со всем миром – и сейчас был близок к тому, чтобы окончательно проиграть.

Они тоже можно сказать, готовили пушечное мясо – но готовили хорошо. Известно, что войны – боится тот, кто совсем ничего не знает – и тот, кто знает слишком много. Восстановив программу подготовки афганских коммандос – с местной спецификой, обусловленной пустынной местностью и несколько лучшим техническим оснащением – они готовили полупрофессионалов, которые вряд ли останутся в живых – но дорого продадут свою жизнь…

После читки намаза по громкоговорителям – они были установлены на территории всей части – советники и переводчики, приведя себя в порядок и перехватив на скорую руку, собрались в ленкомнате на обычный утренний развод. Разводить – особо было нечего, людей катастрофически не хватало, все проблемы решались по принципу «схватил – и тащи» – но за некоторые традиции держались. Явились трое из четверых переводчиков – они были в Багдаде на «командирской учебе», поэтому приехали с красными глазами, отчаянно зевая. Все трое были гражданскими, в их институтах была военная кафедра и то, что происходило сейчас – называлось «языковой практикой». У кого был хороший блат – те проходили практику в гражданских университетах, ну а большинство – «гремело по войне».

От двоих – еще и несло перегаром. Водку в Багдаде достать было хоть сложно, но можно. Все-таки – борта ходили, с каждым таким бортом – приходило по триста – четыреста бутылок, так подрабатывали военные летчики и штабные, обратно отправляли электронику и шмотье. Если не было денег на нормальную водку – ставили самогон, бухали самолетовку. Саддам Хусейн закупал эскадрилии Миг-25, там спирт входил в состав охлаждающей жидкости. Его после каждого полета сливали, разбавляли водой и пили. Местные – традиций потребления алкоголя не имели, поглядывали настороженно – но офицеры, особенно из тех, кто побывал в СССР – закладывали не хуже шурави. Были и женщины – в Багдаде были институты, университеты, много провинциалок, приехавших учиться – в общем, московские переводяги прилично погуляли.

– Бубенцов… – недовольно сказал Прус, видя, как москвич отчаянно пытается сидеть прямо.

– А…

– Встать смирно, на!

Переводчик вскочил

– Беряга, вас тоже касается!

Теперь – навытяжку стояли уже двое переводчиков.

– Вы в каком виде явились к месту службы?! Вы почему позорите Родину?!

Упоминание Родины было угрозой, хотя и завуалированной. Теоретически – даже старший военный советник мало что мог сделать с гражданским переводягой – он был гражданским, на армию клал вприсядку. Но это теоретически – а практически он мог отвести за шкирку охеревшему от жары и безделья Степнову, который вцепится в них мертвой хваткой. Напишет куда надо – мол, употребляли самодельные или там контрабандные спиртные напитки, в нетрезвом состоянии их видели иракцы, тем самым они уронили моральный облик советского гражданина, как то так. И – привет, Родина. Переводягам тоже платили, по меркам двадцатилетних пацанов – деньги просто сумасшедшие. А тут – в двадцать четыре часа вышибут, на Родине продолжение банкета – обсуждение в комсомольской организации университета, и т.д., и т. п. И самое главное – в СССР отлично умели ломать судьбы и карьеры, это умение – было отточено до блеска и многократно проверено. Эти парни – явно после окончания своей гражданки рассчитывали еще не на одну командировку с оплатой в валюте, на карьеру в МИДе, в Минвнешторге, в ГКЭС.33Но одного залета – было достаточно, чтобы стать невыездным, и чтобы карьера – сломалась раз и навсегда. Пошлют в какой-нибудь Урюпинск – и там и закончишь свою жизнь.

– Симоненко…

– Я! – вскочил третий переводчик

– Помогите товарищам привести себя в порядок. Пятнадцать минут на все.

– Есть!

«Привести себя в порядок» – значит, как следует проблеваться, «пугать унитаз» как это называлось. Потом – душ, тут на кранах всего один сосок и вода всегда теплая. Потом – пару сырых яиц с томатным соком. Яйца тут – бывали с сальмонеллезом, отчего можно было слечь всерьез и надолго – но риск есть риск, не надо бухать. Если нет нормальной томатной пасты – можно взамен сожрать банку красной рыбы. Килька в томате, вы не подумайте. Она до того достала, что в Афганистане банками мостили дорожки, а если жрать совсем было нечего – выкапывали и ели…

Симоненко вытащил двоих коллег из Ленинки фактически за шиворот. Николай задумчиво посмотрел ему вслед – ой, непростой парень. Окончил ВИИЯ, военный институт иностранных языков – это только то, что он говорит. Со слов ему двадцать пять – но по мнению Николая, как минимум двадцать восемь – двадцать девять. По сравнению с малолетними дятлами, которые так до конца и не поняли, где находятся и искали неприятностей – он был сама осторожность. Говорил много, но увертливо, моментально переводил разговор на другую тему как только речь заходила о нем самом, о его прошлом. И еще. Николай был уверен, что Симоненко где-то воевал. Может, по призыву, в Афгане – но воевал. Глаза у него…

Хотя какой нахрен призыв – если в ВИИЯ военная кафедра? Если только в Афганистан же – переводягой по фарсиязычному направлению.

Темный в общем человек. Непонятный. Такой, от которого надо держаться подальше. От любых таких людей – надо держаться подальше и помнить – ничего не происходит в этом мире случайно.

Аллах Акбар…

– Так… – подвел итог Прус – с этим разобрались. Теперь по очереди. У тебя что?

Первым докладывал Жбанков Петр Иванович. Специалист ПДС, больше пятисот прыжков. Здесь специфика была в том, что большей частью – приходилось прыгать не с самолетов, а с вертолетов. Как обычно – не хватает выделенных часов, не на чем отрабатывать прыжки. А в теории – не научишь прыгать.

Парашютному десантированию – внимания уделяли немного, по согласованной с иракцами программе. Шла война и даже сейчас, на восьмой ее год – десантирование в иранский тыл крупных сил было невозможно. Собьют по дороге – у иранцев были Фантомы, не такие плохие, как их было принято представлять, и были Томкеты. Наземная версия той птички, которая главная в американских авианосных соединениях, самолет для перехвата советских тяжелобомбардировочных соединений. Это – вообще чума.

Затем – доложились Серегин и Барабашников. Оба – разведчики, из разведки дивизии. Здесь – учат просто правильно стрелять – арабы, если их не учить, то палят от бедра, то закрывают глаза при стрельбе. Оба побывали в Афгане, так что учат иракцев и тому, что им надо будет позарез тогда, когда они выпустятся из учебки и пойдут на фронт.

Следующим – должен был докладываться он: несмотря на молодость и тот факт, что к группе он присоединился последним – докладывал он не последним, подтверждая свое место в незримой иерархии, которая складывается везде, где есть несколько мужчин.

– Так, теперь по тебе… – командир посмотрел на Николая – кран пригнали. Теперь – нахрена он тебе нужен, скажи на милость.

Николай объяснил. Наступило потрясенное молчание.

– Да ты охренел совсем, парень… – подал голос Жбанков – это п…ц просто. Перестреляете друг друга. Под трибунал захотел?

На самом деле – Николай задумал это в Афганистане, только реализовать – конечно не дали. В Сирии – там не нашлось подходящего крана. А вот здесь… суть была в чем. У них – был разбитый вертолет. На базу спецназа – вообще привозили с линии фронта много всякой разбитой техники, в том числе иранской, часть из нее использовалась в качестве учебного пособия, часть – в качестве мишеней на полигонах, часть даже восстанавливалась и использовалась дальше. В числе прочего – притащили Ми-8. Два битых вертолета у них уже было, они их поставили на постаменты, один пониже, другой повыше и отрабатывали десантирование с них. Николай же – решил поднять вертолет на кран, точнее – фюзеляж вертолета и отрабатывать стрельбу с вертолета в движении – по опыту Афганистана совершенно необходимый урок для любой современной армии. Для этого – нужен был кран и благодаря родственнику одного из иракских офицеров, работавшему в Министерстве строительства – кран достали.

– Цели разместим на горке. В ее сторону и будем стрелять. В жилой городок – ничего не полетит…

– А если вертолет с крана… сорвется?

– Надежно принайтуем. Не упадет. Я в любом случае буду вместе с курсантами. Заодно – к крану прикрепим лестницу, потренируемся в подъеме и в покидании вертолета. Можно и попрыгать с него.

– Это недопустимый риск – сказал Жбанков

– Генерал Аль-Шури одобрил идею – сказал Николай

Теперь – на него нехорошо посмотрел уже Прус. По негласному правилу все контакты с иракским командованием, со старшими офицерами по любым серьезным вопросам – шли через старшего военного советника. Это можно было понять – в советническом контингенте творился полный бардак, в отношениях СССР и Ирака – тоже, и если к примеру поднимется мятеж, то тут даже и бежать некуда: границы СССР и Ирака нет. Так что – все должно было идти через старшего советника – хотя приказа по аппарату ГВС на эту тему не было. Николай же, нарушил этот негласный приказ, посчитав, что методика обучения не такое важное дело, чтобы ее согласовывать через верха – а с другой стороны дело есть дело, и если по каждому делу бегать к СВС. Короче говоря – проявил он свой нрав, который не раз доводил его до беды. А если бы знал он, до чего доведет его этот кран с вертолетом – бросил бы все это дело к чертовой матери. Но увы… никто не в силах предугадать, что ждет его в будущем.

– Под твою ответственность – Прус отделался универсальной фразой… – продолжаем…

Советнический коллектив – жил примитивно и просто, и проблемы, которые у них были – тоже были обычные, с поправкой, конечно на местную специфику. Нехватка всего и вся – боеприпасов, моточасов, топлива, переводчиков. Разборки среди курсантов – Ирак был не просто многонационален, он состоял из кланов, племен, коалиций, отношения между которыми были не всегда радужными. Дела касающиеся самих советников – от прививок, до обязательной читки всякой муры наподобие материалов такого то пленума ЦК. Хорошо, хоть у нового Генсека литературных талантов не прорезалось – а то бы опять Малую землю читали.

Вопросы эти – решили опять же примитивно и просто – часть Прус пообещал вынести наверх, часть – сказал, решайте сами, напутствовав добрым русским матом. И когда вроде как все вопросы были исчерпаны, Прус неожиданно сказал

– Кроме Зарубина – все свободны

Николай остался, недоумевая, зачем он понадобился…

– Я тут в Багдаде с человеком встретился – Прус передвинул письменный прибор, по тону было понятно, что он раздражен – он просил передать тебе привет. Понял, о ком речь?

– Тот, кто родом с гор?

– Он самый. Он просил передать тебе привет. И напомнить, о чем вы говорили по дороге. Дороге в город.

Это Багдад. Та поездка…

– Понял.

Еще он просил передать, чтобы ты активнее заводил друзей. Они скоро понадобятся. Он сказал, ты поймешь.

Вот же…

– Я понял.

– А вот я ни хрена! – рявкнул Прус – ни хрена не понял! Что-то ты мутный, старлей. И документы твои – дерьмо. Угадать, откуда ты?

Николай покачал головой – он уже отвык от армейских привычек – почти. Да и какой он военный нахрен – по сути, наемник. Какие они все тут военные – наемники. У Каддафи выдавали документы советским советникам – так и писали на обложке – труд наемника не более чем труд раба. Хлестко – но, по сути верно.

– Не стоит, товарищ полковник.

– Имей в виду: мне срать, что вы тут мутите. Но если подставишь – вешайся.

– Не подставлю.

Полковник умел разбираться в людях и понял, что этот – и в самом деле не подставит. Подумал – парень совсем молодой, а в такое г… о вляпался. Разведка – что ГРУ, что КГБ – прожует и выплюнет.

– Тебе видней. Иди.

Повод для того, чтобы «остаться» был существенный. Помимо подготовки «по специальности» – так, Николай отвечал за подготовку снайперов – каждый из них «шефствовал» скажем так над какой-то частью курсантов полка. Поскольку Николай знал дари, тот же самый фарси – Прус поставил его на самую тяжелую работу – курировать «террористов». О сложности это работы говорило хотя бы то, что крайний советник, который их курировал – погиб от «случайного выстрела». Никакого толком расследования не проводилось: никому не надо было поднимать шум по поводу того, что советские военные специалисты – готовят террористов в пустынях Ирака. А по факту – это так и было, они не числились в штате полка и были самыми настоящими террористами, которых Хусейн готовил на будущее, для каких-то своих планов. И по трезвому взгляду имевших к этому отношение военных советников – опаснее людей не было во всем Ираке.

Основным костяком «интербата», интернационального батальона – были иранские экстремисты из Моджахеддин э Халк и Федаин э Халк34, к которым примкнули наиболее боевые члены иранского коммунистического подполья, убедившись в абсолютно педерастической позиции руководства Иранской коммунистической партии ТУДЕ. Все они – имели богатый опыт террористических действий – некоторые начинали еще при Шахе, некоторые – уже при Хомейни. Практически все – в Иране были приговорены к смерти, у многих – стражи исламской революции вырезали семьи, у двоих – убили всех родственников до последнего человека. Хусейн – дал им землю под лагеря и поддержку спецслужб – а этим было все равно, с кем идти, они мечтали в один прекрасный день ворваться в Тегеран и были твердо уверены, что рано или поздно так оно и будет. Законченные отморозки – они тем не менее относились к Николаю с уважением, потому что тот знал их язык и учил стрелять. К его имени – они прибавляли «устад», что значит «учитель». Но что они на самом деле думали – о том знал только Аллах.

Или шайтан.

Среди остальных отморозков – были люди самые разные, от палестинцев, которых было большинство, до японских экстремистов из ЯКА, японской красной армии, лагерь которой находился недалеко от Басры. Близко – Николай сошелся с палестинцем по имени Хусейн, он же выполнял роль добровольного переводчика, потому что был специалистом по персидской поэзии и знал фарси. Уроки вели так: Николай говорил на фарси, иногда добавляя русские слова, когда не подбирал нужных – а Хусейн переводил на арабский. Русский он тоже знал – по его словам был тяжело ранен во время события в Ливане, лечился в Москве. Так они и работали – Николай вел уроки, Хусейн переводил.

Послание, которое оставил ему Цагоев, передав вслепую – было простым: надо было готовить потенциальных кандидатов для вербовки. Ему самому – вербовать не доверили бы, не тот уровень, тут и матерые, прошедшие минскую школу или вышку спецы спотыкаются. Но вот собрать первичный материал – кто, откуда, с каких родов – племен, какие политические взгляды. Для чего – полковник не объяснял. но Николай и сам понимал – не маленький. Это чужая страна и на случай обострения обстановки – нужны преданные люди…

Выйдя на улицу, Николай поспешно замотал лицо кашидой – солнце моментально давало пощечину, стоило открыть лицо. Солнечная активность здесь – была выше, чем даже Средней Кази или в Афгане. Почти экватор…

Советники – уже рассаживались по машинам, кто-то шел в учебный корпус – читать теорию. Николая – ждал внедорожник Тойота со срезанным горелкой верхом. В нем был Хасан из интербата и двое иракцев…

Целый день – они посвятили «подготовке учебной, материально-технической базы». То есть – реализации проекта. ради которого сюда и притащили кран.

Первым делом – надо было разобраться с вертолетом. Выбрав из двух наиболее сохранившийся, они отрезали горелкой остатки хвоста. Судя по повреждениям – его пытались сбить с земли. причем пытались спецы. Когда на тебя идет вертолет – ты инстинктивно целишься… правильно. в кабину. Но это неправильно. Целиться надо. как целились те. кто сбил этот вертолет – в район хвоста. Хвостовой редуктор заклинит – и пишите письма мелким почерком. Этот – поврежден из крупнокалиберного пулемета, пилот какое-то время держался в воздухе – но потом пошел на вынужденную. Дотянув до линии фронта – иначе бы вертолета здесь не было… \

Определяя объем работ – надо было подварить фюзеляж, Николай забрался внутрь. До боли знакомое чрево восьмерки. только все надписи чужие, арабской вязью. Если закрыть глаза – можно вспомнить: слитный гул турбин, грохот пулемета, ряд ног на полу. одетых в коцанные трофейные кеды или кроссовки с Чекен-стрит.

Разбросало по свету, разбросало…

– Не грусти, устад! – весело сказал кто-то из бойцов – ты же коммунист.

По их преставлению – коммунисты вообще не умели грустить…

Да. надо вставать. Нельзя раскисать

В рембате – они раздобыли несколько листов толстой стали и сварщика. Подварили фюзеляж, после чего начали думать, как подвесить его на кран. Сошлись на том. что надо вязать и что-то вроде сетки – обвязки, и усиливать ее стальными полосами. На это ушел остаток дня – но к его концу получившееся творение гордо висело на стреле крана. Дальше – надо было поставить вышку и заменить кран обычной стационарной вышкой…

Наверх – Николай полез вместе с тремя интербатовцами. По его приказу – на восемьсот метров выставили бутылку с бензином. Винтовка была новая, Аль-Кадиссия, та же СВД но местного производства.

Наверху – дул теплый ветер с пустыни. по холмам – бежали черные тени. Быстро смеркалось.

Он свернул с себя куртку. подложил под цевье винтовки, лег. Глаз зацепился за что-то на полу, какое-то пятнышко. Он ковырнул… нет. не грязь. Это кровь. Чья-то кровь…

Слитный гул турбин, грохот пулемета, ряд ног на полу. одетых в коцанные трофейные кеды или кроссовки с Чекен-стрит… Скольких пацанов уже нет. Нет Сашки – Грузина. Нет Шила – его замка. А сколько еще вернулись домой в черном тюльпане…

В отпуск бессрочный

Рваные в клочья…

Так, все. Надо собраться. В кулак. Вспомнить. чему их учил сенсей – один из первых сенсеев союза. Далекие семидесятые, летняя, политая дождем Москва, ДОСААФовский тир…

Самурай не стреляет стрелой в цель. Самурай отпускает стрелу в полет…

Дыхание стало ровным.

Пустынная змея – стальной пружиной вздымается из песка. Песчаный варан – бросается на жертву. Шелковый платок – падает на клинок…

Он открыл глаза. Обрубок вертолетного тела – покачивался, распятый на тросе и цель была едва заметна в сгущающихся сумерках – но для него она была на расстоянии вытянутой руки.

Николай нажал на спуск – и через несколько секунд на склоне полыхнуло пламя…

Вечером – по предложению интербата – устроили пикник в горах. Работа сближает. но отдых – сближает еще больше. Пикник был на холме, в виду базы – дежурный офицер, полковник Мусави поморщился, но ничего не сказал. Да и чего интербату скажешь – многие иракцы их откровенно боялись. К интербатовцам – присоединились некоторые иракские курсанты. Из столовки – сперли большой казан, скинувшись, купили и зарезали барашка, бросили в казан риса. С мясом было уже несытно – но на базаре было все…

Костер прогорал быстро – с деревом в Ираке было плохо. Пустыни. Местные кустарники, пропитанные каким-то бальзамическим веществом – сгорали быстро, почти без тепла, пламя давало синеватый ореол. Чтобы нормально сварить плов – пришлось бросить тряпки, пропитанные солярой и пару разломанных патронных ящиков. В Ираке – патронные ящики были дефицит как и все деревянное, пустые уносили домой офицеры.

Плов поспел быстро. Ели тут же, чуть ли не руками, обжигаясь, как звери. После напряженного дня – наломались как черти, сначала устраивая новую стрелковую установку, а потом опробуя ее на практике.

– Рафик Николай… – по голосу он узнал Сарми, вроде как египтянина. Парня этого он знал – исполнительный, но в голове жуткая мешанина. Вроде как из Исламского джихада…

– Что?

– Признайтесь, вы же воевали. Такой устад как вы не может не воевать. И такие знания – не добудешь иначе как в бою.

– Да какое воевал… Я же говорил – я их пограничной стражи… Ну, пару раз пришлось пострелять. В контрабандистов.

– А я был контрабандистом – подхватил кто-то.

– Это плохо.

– А что делать, устад? У нас правительство – дерет со всего пошлину, даже на воду наложило налог. Только контрабандой и живо.

– Надо воевать с таким правительством! – назидательно сказал Хусейн – это антинародное и капиталистическое правительство! Пока кровопийцы сосут из вас кровь, вы так и будете как рабы. Верно я говорю, устад?

– Верно – одобрил Николай

Понятия «коммунизм», «классовая борьба» – в Союзе как то поистрепались, их если и произносили, так с усталой усмешкой. А вот здесь – они были нужнее, чем что бы то н7и было. Знакомясь со своими курсантами, выслушивая их бесхитростные рассказы о том, что творилось у них на родине, как их унижали и обирали землевладельцы – Николай понимал, что классовая борьба не миф а реальность. И еще много мест на свете, куда не дотянулась рука справедливости.

– Рафик Николай, а спойте… – обычная просьба. Гитара была – но почти никто из арабов не умел ни играть на ней, ни петь. Певцов же – на Востоке уважали.

Николай взял гитару, пощипал струны…

Он и сам не подумал, что спел – но здесь – происходящее в Афганистане казалось бе6сконечно далеким, несмотря на то, что Афган – отделял от них только воюющий, готовый стоять насмерть Иран. Может, не думал и тот, кто сказал после него. А может и наоборот – слишком хорошо думал….

– А мой брат денег прислал и письмо. Говорит, у него все хорошо. Воюет с кяфирами…

– Откуда он прислал?

– Из Пакистана. Писал – он сейчас у Кандагара…

Упоминание знакомого города – кольнуло в спину иглой. Кандагар был не в Пакистане – он был в Афганистане. Но Абу, неизвестно как оказавшийся в Ираке (наверное, как гастарбайтер) молодой парень из Северного Йемена – мог этого не знать…

– А что он там делает?

– Пишет – воюет. Говорит, платят очень хорошо.

Значит – началось опять…

– А с кем он воюет? И за что?

– Наверное, с неверными – простодушно ответил Абу

– Тогда послушайте, что я вам скажу – советским военным советникам во избежание были запрещены разговоры на религиозные темы, но он сдерживаться не собирался – Кандагар находится не в Пакистане, Кандагар находится в Афганистане – это раз. Два – неужели вы так ничего и не поняли. Вы не раз говорили мне о несправедливостях, с вами случившихся – а теперь подумайте, кто сделал это с вами? Не правоверные ли?

…

– Вера – дело каждого человека. И далеко не вера – определяет то, как к человеку надо относиться. Те, кто делали несправедливости – все они были правоверными, так? Но это не мешало им их делать

– Аллах их накажет… – сказал кто-то

– Они не боятся наказания. Они делают то же самое раз за разом. И только когда вы установите справедливость – такую, какая нужна вам и вашему народу – только тогда все будет хорошо. Дело не в вере.

Все молчали.

– А в Афганистане – была справедливость? – спросил кто-то

– Нет. Не было. Но это только потому, что такие как твой брат, Абу – взяли деньги и поехали мешать афганцам ее устанавливать.

Зашумели. Заспорили.

– Богатые – будь они правоверными или неверными – они вас покупают и заставляют за деньги сражаться одни против других. Как петухи на базарах – видели?

Молчание

– Но что же делать, устад? – спросил кто-то, если денег совсем нет

– Сражаться против буржуев, против тех, кто творит несправедливость! – резко сказал Хусейн – эх, ты! Тебя в гости приняли, а ты..

– Я воин как и ты!

– Главное – не как сражаться, а за что! Тебе дадут деньги – и ты будешь сражаться против народа!

– Ах, ты!

Драку удалость растащить. Один из иракцев – выстрелил в воздух из пистолета – для порядка.

– Все мы люди… – сказал Николай – и справедливость у нас должна быть одна. Вы сами знаете, какая.

…

– … настоящая справедливость. Бедным людям – нечего делить. По обе стороны границы, по обе линии фронта. Это у богатых свои раздоры.

На обратном пути на базу – Хусейн пошел рядом с Николаем.

– Ты хорошо сказал, рафик Николай – сказал он, глаза его горячечно блестели в темноте, он и вправду верил.

– Я сказал правду, друг

– Этот Абу… он наверное шпион. Мы думаем его убить, он враг…

Николай обнял палестинца как друга, и они продолжали идти.

– Сколько я вам не говорю, а даже ты так ничему и не научился. Зачем его убивать? Потому что он думает по-другому?

– Но он враг!

– Он заблуждается – терпеливо сказал Николай – но он такой же человек, как и ты. И тоже жаждет справедливости. Просто ищет ее не там.

– Но что же делать?

– Докажи ему, что он не прав. Убеди его. И сделаешь его другом. Это гораздо важнее – чтобы у тебя появился еще один друг, а у сопротивления – еще один боец. Если ты убьешь его, за него будут мстить. И это никогда не кончится, и вы не победите. Никогда.

Хусейн озадаченно молчал, переваривая сказанное.

– Знаешь устад – сказал он – ты все правильно говоришь, но это сложно сделать. Но я все равно попробую, может и получится. И знаешь, чего? Я не хочу больше ходить на политзанятия. И многие больше не хотят ходить. Там говорят такое, чего мы не понимаем. Ты объясняешь куда лучше.

Николай подумал – вот он и нажил еще одного врага. В виде офицера – политработника. Аллах свидетель, на него в аппарате ГВС – телег уже и так достаточно…

Саддам Хусейн

Ч. 2

Чтобы понимать, как молодой человек из отчаянно бедной семьи стал главой крупного и стратегически значимого на Востоке государства – надо понимать, что вообще происходило на Востоке в то время.

События Второй мировой войны – и те, что предшествовали ей, и те, что происходили во время войны, и те, что происходили непосредственно после нее – породили на Востоке небывалый вакуум власти. Если углубиться в историю еще сильнее – то мы увидим, что в тысяча девятьсот восемнадцатом году – пала одряхлевшая Османская Империя, все еще занимавшая серьезные позиции на Востоке. Ее падение не было следствием военных поражений, события в Галлиполли показали, что она была еще способна сопротивляться – ее падение было обусловлено падением всего блока Центральных держав, к которому она примкнула. Остался в прошлом проект железной дороги Берлин – Багдад, остались в прошлом германские инженеры и германские военные. Весь Восток был поделен между двумя победившими странами – Англией и Францией, фактически это было лебединой песней империализма, лебединой песней обеих империй. Именно в межвоенный период – и та и другая Империя достигли своего максимального территориального расширения – но это не пошло им на пользу. Не было ни денег ни людей. Первая мировая – непоправимо искалечила старую Европу, было потеряно национальное богатство, копившееся трудами многих поколений. В безумной войне – легли под пулеметным огнем целые поколения юношей, которые должны были стать гордостью Империй – а вместо этого, они шагнули под пулеметный огонь и погибли в бою за какой-то домик паромщика. Те потери трудно вообразить – за километр продвижения вперед порой платили десятками тысяч жизней. Одновременно с этим – метрополии уже не могли вкладывать в свои колонии столько, сколько они вкладывали до войны. А деньги были нужны – и нужны были быстро. Поэтому, вместо того, чтобы вкладывать, империи лихорадочно пытались восстановиться, восстановить метрополии, за счет повышенного изъятия денег из колоний. Все это – не вызывало ничего кроме глухого раздражения и ненависти.

Германия, возродившаяся в образе Третьего рейха – не забыла про Восток. Адольф Гитлер неоднократно и определенно заявлял о себе как о защитнике Востока и мусульманства – и встречал на Востоке понимание и поддержку. Сильные пронацистские движения – к концу тридцатых существовали везде на Востоке. В Иране они были настолько сильны, что страну пришлось оккупировать войсками СССР и Англии, в Ираке это вылилось в короткую стычку поздней весной 1941 года, когда марионеточное правительство Ирака выступило против Англии, а будущий президент Египта Анвар Садат – состоял на связи Абвера.

После Второй мировой войны ситуация на Востоке осложнилась еще больше. Часть колоний – принадлежала Франции, которая оказалась в очень двусмысленной ситуации: часть ее была оккупирована, часть принадлежала прогерманскому правительству вишистов, еще часть – сражалась в антигитлеровской коалиции в рядах Свободной Франции. Часть колоний – принадлежала Италии, которая воевала на стороне гитлеровской Германии и теперь должна была быть наказана. Вторая катастрофическая война в Европе за тридцать лет – окончательно подорвала и экономику и демографическую структуру всех стран-участниц. На первый план теперь выходили Соединенные штаты Америки – а у них были собственные планы по переустройству мира, в которые колониализм никак не входил. Одновременно с этим – резко возросли и авторитет и международный вес и Советского союза и коммунизма в целом. И наконец – вторая мировая война и ускоренное перевооружение – выбросило в третий мир огромное количество относительно современного снаряжения и боевой техники. Теперь – современная пехотная винтовка и даже пулемет – стали доступными любым отрядам сопротивления, подготовленных людей тоже хватало. Впервые после битвы с Махди Суданским – Запад утратил подавляющее техническое превосходство над Востоком.

Отсчет послевоенной восточной политики следует вести с одна тысяча девятьсот сорок седьмого года, когда началась первая арабо-израильская война. Как известно, по итогам Первой мировой войны была принята так называемая Декларация Бальфура, предусматривавшая создание на исторической земле Израиля еврейского национального очага. Земли эти были бедными, плохо орошавшимися, на них уже проживали арабы, поэтому массовая эмиграция евреев в регион породила взрывоопасную ситуацию И с той и с другой стороны – появились отряды самообороны. А по итогам Второй мировой, когда в Палестину пришла массовая волна миграции евреев, уцелевших в Европе – ситуация стала уже катастрофической. Евреи создали отряды террористов и начали войну за создание собственного государства. В сорок седьмом – война перешла в открытую стадию: причем объединенными войсками арабских государств командовал британский генерал Джон Глэбб. Удивительно, но маленький, только что созданный Израиль – победил в бою против экспедиционных корпусов сразу нескольких государств и создал свое государство. Арабы – потерпели тяжкое унижение и сделали свои выводы из сложившейся ситуации: старая добрая Англия больше не может их защитить. По всему Востоку стихийно возникают организации «Молодые офицеры» (в связи с огромными потерями в Европе в колониальных частях местными теперь были и офицеры), большое влияние приобретает националистическая партия БААС. Ее создатель – Мишель Афляк – в тридцатые долгое время жил в Европе, поэтому его идеология носит отчетливый привкус нацизма. Но раздраженным и униженным военным поражением арабам – только этого и надо.

Еще до второй мировой войны – европейские страны, особенно активно – т Британия – пытались переформатировать регион с тем, чтобы контролировать его, но без больших затрат и усилий. И в Ираке и в Египте – важнейшей стране региона – были провозглашены монархии. Вся эта конструкция – весьма хрупкая – продержалась межвоенный период и с трудом – всю войну. Но после войны – начала сыпаться. Кому то из королей (Саудовская Аравия, Иордания) удалось сохранить свой трон. Кому-то (Египет, Ирак, Йемен) – нет.

Первой стала революция в Египте в 1952 году. Группа Свободных офицеров, готовившая путч – была раскрыта службой безопасности. Опасаясь ареста, они нанесли первыми удар – и свергли монархию. В числе них были как арабские националисты (Насер) так и люди с откровенно нацистскими симпатиями (Садат).

Следующей ключевой точкой в развитии событий – оказался Суэцкий кризис. Он был спровоцирован тремя странами – Англией, Францией и Израилем. Англия и Франция были недовольны резким падением своего влияния в регионе, а Израиль – жаждал новых территориальных приобретений. Основным «закоперщиком» кризиса был Израиль – так как он постоянно чувствовал угрозу новой войны. Виноваты были все – как Израиль через МОССАД планировал теракты в Египте, так и Египет готовил боевиков – палестинцев. Резкую озабоченность всех трех стран вызывало быстрое сближение Египта с СССР, переход Насера на откровенно просоветские позиции и получение им огромного количества оружия из СССР.

22 октября 1956 года состоялась секретная встреча на высшем уровне между правительствами Франции, Великобритании и Израиля. Она состоялась в порту Севр, Франция и, по настоянию израильской стороны завершилась подписанием письменного договора. Согласно этому договору – Израиль начинает боевые действия, после чего Англия и Франция высаживают в регионе десант и разводят конфликтующие стороны по линии Суэцкого канала. Суэцкий канал – был стратегической транспортной артерией Европы, игра шла вокруг него. Британия, недовольная просоветской ориентацией Насера угрожала заморозить кредиты на строительство гигантской Асуанской плотины, Насер в свою очередь грозился перекрыть судоходство и национализировать Суэц. Второй канал такого же значения – Панамский – находился под прямым контролем США и Европа не видела ничего плохого в том. Чтобы взять под прямой военный контроль Суэц.

Мало кто знает, что предложения Израиля были еще радикальнее. Израиль предлагал ликвидировать Иорданию вообще. При этом территория к западу от реки Иордан отходила бы Израилю, а к востоку – Ираку, кроме того – планировалось разделить Ливан на две части и создать Южный Ливан, дружественный Израилю с преобладающим христианским населением. Англия и Франция на это не пошли.

Суэцкий кризис закончился очень неожиданно. И Британия и Франция и Израиль выполнили план – но вмешался СССР. Никита Хрущев – предельно ясно высказал угрозу ядерного улара по Парижу и Лондону, если британские и французские войска не покинут зону Канала. После того, как стало ясно, что США не вмешаются – британцы и французы вынуждены были уйти. В глазах арабского мира – это была реабилитация за поражение 47—48 годов, известное в арабском мире как «катастрофа». Престиж и СССР и Египта и Свободных офицеров взлетел до небывалых высот, что послужило прологом к новым переворотам.

В одна тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году – оказался на грани гражданской войны Ливан. Маленькая страна на побережье Средиземного моря, чье спокойствие было нарушено появлением огромного количества палестинских беженцев. Ливан – в те благословенные времена его называли «Париж Ближнего Востока» – держался на сложной системе сдержек и противовесов. Главными общинами страны были христианская и мусульманская, причем христианская по агрессивности даже превосходила мусульманскую, ибо ее лидеры, семейство Жмаэлей брали пример с испанской Фаланги и итальянских чернорубашечников. В стране поддерживалось довольно сложное равновесие, все посты начиная от правительственных, и заканчивая самыми низшими были закреплены за общинами и нередко – одну и ту же дорогу строили два подрядчика – христианский и мусульманский. Но прибытие палестинцев – резко усилило роль мусульман. Кроме того – палестинцы считали, что любое государство Ближнего Востока обязано ради них начинать войну с Израилем и прямой сейчас. Христианская община Ливана думала по другому, и начался конфликт, который обещал перерасти из стычек, драк и похищений – в полномасштабную войну.

Но тогда – у власти был президент Эйзенхауэр, пятизвездный американский генерал и великий мастер по части применения силы. Он быстро сколотил коалицию, направил в Бейрут американскую морскую пехоту, и моментально, буквально за несколько дней – согласовал план примирения. Этот первый Бейрут – стоил американцам всего четырех (!!!) морских пехотинцев убитыми – поразительно, если учесть тот кровавый ужас, который развернется на улицах Бейрута всего несколько лет спустя. Но эта красивая и однозначная победа – обернулась неожиданным проигрышем, причем там, где его никто не ждал.

Массовые беспорядки в Ираке начались еще в 1956 году – в поддержку арабского национализма и Гамаля Абделя Насера. Король был несовершеннолетним, страной правым премьер-министр Нури ас-Саид, во внешней политике Ирак предпочитал осторожное лавирование между США и Великобританией – и конечно не поддерживал Насера и его просоветской ориентацией. Народ Ирака думал по-другому: Насер стер с иракского народа унижения войны 1947 года. Саддам Хусейн – к тому времени уже учился в школе Карш, дающей хорошее образование. В беспорядках он безусловно участвовал, и именно в том году – вступил в БААС. Беспорядки были подавлены – но опасность королевскому режиму грозила совсем с другой стороны, не от уличных демонстрантов.

14 июля 1958 года король Ирака Фейсал II, который давно уже был перекуплен у англичан американцами – согласно договоренности с президентом Эйзенхауэром направил на запад две наиболее боеспособные бригады иракской армии – девятнадцатую и двадцатую. Из возглавляли соответственно полковники Абдель Керим Касем и Абдель Салям Ареф. Король никак не мог знать о том, что и тот и другой – принадлежат к иракскому отделению «Свободных офицеров». Оба полковника решили не медлить – и вместо Иордании стремительными броском достигли Багдада. В город – они вошли в ночное время, в пять часов утра произошла короткая перестрелка между охраной дворца Каср ар-Рихаб и взбунтовавшимися путчистами. Возглавлял охрану курд, подполковник Тага Бамарни, он вступил в переговоры с путчистами, и решил сдать дворец. Это было тем удивительнее, если участь, что Касем – будучи кадровым офицером участвовал в подавлении восстания курдов: возможно, он что-то пообещал подполковнику. Что – догадаться было нетрудно, если вспомнить, что курды и по сей день являются самым крупным народом Востока, у которого нет государства. Примерно в восемь часов утра – королевская семья начала выходить из дворца: первым шел только что достигший совершеннолетия Король, державший в высоко поднятых руках Коран. В этот момент – кто-то из солдат, окруживших дворец – возможно по договоренности, возможно, просто нервы сдали – открыл огонь из ручного пулемета.

Начались расправы. Самым ненавидимым человеком в Ираке был премьер-министр Нури ас-Саид, он правил при несовершеннолетнем короле фактически с королевскими полномочиями. Уйти он не успел: его вытащили из постели, убили и долго таскали по улицам. Тело короля тоже протащили по улице и насадили на ворота министерства обороны. Сбросили статуи и утопили в Тигре. Через несколько дней – Ирак был провозглашен республикой. Касем стал премьер-министром, еще один заговорщик по имени Мухаммад Наджиб аль-Рубаи – президентом.

Что же касается Саддама – то именно в это время он совершил первое политическое убийство. В то время, когда в Багдаде начались волнения, он уже был в Багдаде и видел все своими глазами, активно участвуя в действиях толпы. В гимназию он поступил примерно в то же самое время – директором гимназии назначили выпущенного из тюрьмы дядю.

Первый пистолет – по слухам он купил в одиннадцать лет. Какое-то время – он якшался с уголовниками, одновременно работая кондуктором на автобусной линии Багдад-Тикрит. Примерно в четырнадцатилетнем возрасте он перебрался в Багдад, и тогда же – вступил в партию БААС. К этому времени – БААС уже была в оппозиции к правительству Касема, который под влиянием Насера и поставок из СССР принимал все более и более просоветскую ориентацию. Как проверенному товарищу – партия БААС поручила Саддаму совершить убийство правительственного чиновника. В своем родном Тикрите – он выследил чиновника откровенно прокоммунистической ориентации и убил выстрелом в голову. Тогда – его арестовали, но доказательств не нашли. Отсидев шесть месяцев, он вышел на свободу.

Седьмого октября одна тысяча девятьсот пятьдесят девятого года на Касема – было совершено покушение. До сих пор идут споры и том, причастны ли были к организации покушения американские или британские спецслужбы. Вполне возможно, что и имели – Касем все явнее клонился к коммунистам и это не нравилось Западу. Иначе как объяснить тот факт, что в руках у группы отморозков покушавшихся на главу государства – было современное автоматическое оружие. Потом, когда об этом покушении снимут фильм, Саддама выставят как организатора покушения – но это было далеко не так, Саддам стоял в прикрытии. Хуже того – Саддам фактически и провалил покушение, открыв огонь по машине первым и раньше времени. Касем – передвигался по городу с минимальной охраной и в небронированной машине – он был ранен, но выжил. Саддам – был в числе немногих, кому удалось бежать. Согласно слухам – он четыре дня скакал на коне, сам достал из ноги ножом пулю, после чего спрятался в родной деревне аль-Ауджа Это была официальная версия. Была и другая, менее приятная – согласно ей Саддам переоделся женщиной, добрался до явочной квартиры партии, затем – партия переправила его в Дамаск. Вполне возможно, что и покушением дирижировали тоже из Дамаска, ибо Дамаск на тот момент – был штаб-квартирой БААС.

Перебравшись в Дамаск, Саддам в нем долго не задержался и перебрался в Каир, где поступил в университет. Именно это – выделило его из толпы боевиков партии и превратило в одного из ведущих политических деятелей иракского отделения партии БААС.