Читать книгу Россия во тьме - Александр Афанасьев, Александр Николаевич Афанасьев, А. Н. Афанасьев - Страница 7

Рамади…

Несгибаемый и страшный город. Город, который мы с американцами брали штурмом как Грозный – но зачистить его до конца так и не удалось. Это одно из самых опасных мест на земле. Возможно, само опасное.

Русская база – ОП «Кандагар», Опорный пункт «Кандагар» – находится рядом с Палестинским мостом, в большом, построенном наспех здании из бетонных блоков. Ничего необычного там нет – половины окон нет вообще, почти нигде нет кондиционеров – смысл, если нет окон? А окон нет, потому что часты обстрелы и окна особенно на верхних этажах – живут недолго. провода-локалки брошены прямо под ноги, работают компьютеры, везде пыль. Особенно мучительно жара воспринимается из-за высокой влажности – совсем рядом река и испарения от нее – пахнут болотиной и гнилью. Везде работают чайники – это единственное спасение от жары. По рецепту англичан – горячим чаем.

Правее – Албу Фарадж (район Фарадж, Албу – это район), относительно контролируемая территория. Ниже – дворец правосудия, американская база и университет. По негласной договоренности, мы контролируем Албу Фаррадж, а американцы – всё, что на другом берегу, включая район университета. Работа, конечно – не бей лежачего. Но и платят хорошо. Причем в долларах.

А про их работу – вообще мало кто знает. Все знают о присутствии в Ираке нашего десанта и спецназа, но никто не знает о том, что там делает МВД. А менты – там есть и немало. Название этой структуры – оперативная группа МВД в Республике Ирак, и их – едва ли не больше, чем спецназовцев. Потому что кто-то должен не только воевать – но и ставить в стране законность, организовывать полицейские участки, учить иракцев криминалистической и оперативной технике. Всем этим занимаются русские, тем более что в Ираке немало бывших «ментов», из тех, кто закончил милицейские школы в СССР и даже в России. Американцы и не пытаются в это соваться. Скорее это мы – удерживаем их от глупости. Только чудом – удалось убедить их не разгонять армию и полицию, потому что там были одни члены БААС[16]. Мы-то понимаем, насколько призрачно «членство в партии». А они – нет.

Вот, как-то так.

Юра Воробьев, молодой опер из московской уголовки, которого засунули на верхний этаж под пули – заглянул в казарму, на первом этаже, где играла в карты «бодрянка» – бодрствующая смена ОМОН.

– Пацаны – на выезд…

ОМОНовцы переглянулись. Кто-то начал вставать, бросая карты

– Б…

– Как шило в ж…

* * *

Несмотря на то, что район считался «договорным», по нему была договоренность с местными племенными авторитетами, передвигаться по нему, как и по всему Рамади – в одиночку было нельзя. Слишком опасно. Уголовка – передвигалась «низким профилем», как говорили американцы или просто «низко» как говорили мы – но нужно было прикрытие. Прикрытие составляли два УАЗ 3153 – удлиненные версии обычного «козла». На каждом – был пулемет Калашникова на круге и в машине – могло быть от трёх до девяти человек, в зависимости от ситуации. Всё бронирование представляло собой навешанные на машину устаревшие бронежилеты – их было некуда девать, потому что американцы дали новые, в разы легче и удобнее – вот, старые и навесили на машины. Так же – у ОМОН были бронетранспортёры – но сейчас это было неуместно.

Дежурная группа – шесть человек – догнала лейтенанта внизу, где он расписывался у оружейки за ПМ. Смешно… но здесь действовали те же нормы и правила по оружию что и в Москве – например, на один автомат полагалось всего девяносто патронов. Ну не смешно ли? Русские решали эту проблему просто – покупали. Тем более, в самом начале автомат с парой рожков на рынке – стоил двести пятьдесят долларов. Сейчас правда дороже стало – долларов восемьсот. Но они покупали чаще всего у полицейских, те по оптовой цене русским друзьям продавали. Местные полицейские – всё изъятое оружие… продавали. Так что у каждого из ОМОНовцев – было по два – три пистолета. В мешанине улиц, при штурме адресов – иметь хороший пистолет было важнее, чем автомат. У старшего группы ОМОН, лейтенанта Грушевого например – была египетская Беретта, болгарский ПМ с глушителем и ФН. Последний он купил, просто клюнув на его редкость. ФН, он же Браунинг Хай Пауэр 90-х годов выпуска, калибр не 9 миллиметров, а сорок Смит-Вессон, да ещё на затворе надпись – не поверите – Полиция Литвы[17]! Как он тут оказался? Но как то оказался…

– Куда едем?

– Рынок Маалаб. Не приближайтесь, не расшифровывайте меня.

– На чем поедете?

– На такси.

В Ираке – в качестве такси часто использовались знакомые русским Волги Газ 3110. Но у Воробьева была Тойота Королла. Цвета у нее были как у правильного иракского такси – белый с красным. Машина эта – никому не принадлежала, ни на кого не была записана – просто русские нашли ее, неисправную, починили и использовали в оперативных целях. Вообще, тот кто приезжал в Ирак из России, поначалу поражался этой обманчивой доступности вещёй. Здесь машину можно было просто найти и забрать себе, то же самое с мебелью, с оружием. Правда, стоила эта обманчивая доступность очень дорого…

– Что там? На рынке?

– А знаешь поговорку – любопытной Варваре…

– Знаю. Только на базар идти вам.

«Уголовник» подумал. Между УГРО и силовым обеспечением, ОМОНом – отношения были не то что неприязненные… напряженные скажем так. Хотя бы потому что «уголовники» взаимодействовали с местной полицией и имели огромные возможности для левых заработков – а ОМОН нет. Но этот – считался честным.

– Там будет дятел[18]. Очень важный…

– Условный сигнал?

– Как обычно.

Грушевой повернулся к своим людям.

– По машинам.

Два УАЗа – пройдя разделительную черту из поставленных змейкой бетонных блоков – вышли на дорогу, одну из основных в городе. Краем глаза – лейтенант заметил, как один из игравших неподалеку детей, разговаривает по мобильному, смотря на них.

«Ё… в какую же мы ж… забрались».

Шла партизанская война. Самая настоящая, только в роли фашистов сегодня – мы. И кто прав, кто виноват – хрен разберёт.

Наверное, всё же они правы – кто нас звал сюда? Никто. Но с другой стороны – а как быть с теми старейшинами, с учителями, с местным судьей, который благодарил со слезами на глазах что мы здесь. Правильно – если победят они, то судье придется бежать или его зверски убьют. За то что судил не по шариату. А по шариату… а по шариату – это отрубание голов и забивание камнями до смерти. И это в стране, которая пятнадцать лет назад запустила спутник на околоземную орбиту[19].

Е…ть.

– Всем внимание, город…

Сам лейтенант – поставил сошками на капот местный вариант РПК и передернул затвор.

* * *

Город.

Место, где жизнь и смерть ходят рука об руку…

Лейтенант Воробьев не носил бронежилет – смысл? Армейский – сразу видно будет, скрытого ношения – он максимум от УЗИ, а тут у всех Калашниковы. Гораздо больше в плане личной безопасности может дать фотография. Обычные фотки спереди и сзади, под стеклом машины. Фото Осамы бен Ладена в суннитском квартале, аятоллы Ас-Садра в шиитском, Саддама Хуссейна в баасистском. Кто водит конвои – у них даже есть специальная роспись маршрута, кого в какой деревне поддерживают и фото за стеклом меняются по несколько раз за маршрут.

В магнитофоне – заиграла кассета, остановленная прошлый раз.

А хочешь жить – бояться не резон[20].

Он любил Розенбаума, любил афганские песни – но сейчас было не то настроение. Он остановил кассету, включил радио. Муслим Радио – одна из полуподпольных радиостанций суннитов. Было ещё радио Аль-Баян – там вещали шииты.

Город – поглощал его, большой, грязный. Он был совсем не такой, какими мы делаем свои города. Плоские крыши, дома в один, два, три этажа – иракцы выше строили редко. Часто между домами перекинуты доски – чтобы можно было перебираться с крыши на крышу. Асфальт – когда-то был, да почти весь вышел – все в воронках, которые пытаются заделать местные жители чем попало. Нет канализации, нет нормального водопровода – потому иракцы не моются, а вся грязь, весь мусор оказывается на улице. Машины – от старых до совсем новых. И опасность – непроходящее чувство опасности. И всего-то за пару тысяч долларов в месяц.

* * *

Рынок Маалаб – полустихийный, один из многих в городе. Просто большое, расчищенное пространство, на котором идет торг, заборы и здания, которые превращены в лавки и едальни. Делается это просто – сносится та стена, которая обращена к улице, ставятся прилавки или столы – и готово. Над многими – ещё и тенты. Торгуют всем, чем попало, в основном – гуманитаркой. При Саддаме в Ираке было сельское хозяйство – они с удивлением смотрели на разбитые, сгоревшие комбайны «Нива». Сейчас не было ничего – только продовольствие в мешках, которое спекулянты продавали на рынке. Восстанавливать утраченное придется мучительно и долго.

Он остановил машину на стоянке, рядом с другими такси. Макаров в одном кармане, в другом – ещё один, в сумке – турецкий МР5К. Вполне нормально для встречи с агентом, ничуть не лишку.

Под недобрыми взглядами таксистов запер машину – чужих тут не любили…

И – канул в толпу…

* * *

Рынок… торг, кто-то тащит мешок на спине. Почти что Грозный или Гудермес – только язык незнакомый, да нет тут ящиков из-под фруктов, на которых так удобно сидеть. Во всем остальном – почти то же самое.

Его осведомителя звали Птица. Он был местным полицейским, вербанулся потому, что испытывал ненависть к начальству. По просьбе Воробьева, он работал по очень взрывоопасной теме – сотрудничеству местной полиции и боевиков. Для чего он сам пошел на контакт и стал сотрудничать с боевиками. Про продажность полиции говорили многие – но говорить можно много чего. Нужны были имена…

Они должны были встретиться в металлическом ряду – там торговали запчастями к автомобилям и мотоциклам. Моменталка – как в шпионском фильме. Благо теперь появились карты памяти – размером с ноготь, но на которых можно много чего написать, и передать незаметно. Дискету незаметно не передашь…

Иракские продавцы пили чай и убар – напиток из кофейной шелухи, завариваемой как чай, отвратительно горький. Выкрикивали наименования техники, на которую у них были запчасти – Хонда, Ямаха, Иж…

Он посмотрел на часы. Пора бы…

И тут – раздался крик. Люди расступились, он бросился на крик.

Между рядами – шел Птица. Он шел мучительно тяжело, переставляя ноги и держа обеими руками вываливающиеся из живота кишки. Посмотрел на Воробьева мутными от боли глазами, сделал ещё шаг, ещё… и упал, сначала на колени, потом на бок.

П…ц.

– В сторону!

Воробьев выхватил пистолет и дважды выстрелил в воздух. Бросился к агенту… черт… раскрыли! Но у него могла быть информация – только где? Карманы? Складки одежды? Где?! Не мог же он умереть напрасно…

В карманах ничего не было. Переворачивая его, он вдруг почувствовал что-то инородное на коже… есть! Карта памяти была приклеена к запястью скотчем. Он отодрал ее, повернулся… увидел белые от ярости глаза, бороду и приклад автомата. Потом – приклад с размаху обрушился на его голову.

* * *

– Контакт! Ты слышал?

– Да, выстрелы!

Все было бы просто – если бы не несколько тысяч человек. В любой момент они могут броситься на них.

– Скворец, давай с той стороны! Ленин, на крышу!

Ленин – так называли их снайпера. Он отрастил бороду – но с ней был очень похож на Ленина. Его так прозвали американцы. Он был вооружен российским вариантом винтовки Табук – переделанным РПК с оптическим прицелом. Конечно, по мощности это вовсе не СВД – но тут большей частью боестолкновения происходили в городах, и калибра 7,62 хватало с лихвой. А рог на 40 или банка на 70 патронов – позволяли вести огонь на подавление[22].

Машина – непрерывно сигналя, подрулила прямо к стене – и Ленин, подтянувшись, перебрался на крышу. Крыши здесь плоские, между ними настелены толстые доски – так что он мог оказать помощь быстрее, чем кто бы то ни было. Риск был в том, что снайпер не должен работать один, у него должно быть прикрытие, особенно в такой обстановке. Но Ленин был опытным, у него были гранаты и пистолет-пулемет Кедр. На крайний случай.

Они оставались в машине – было бы безумием оставить машину с готовым к бою крупнокалиберным пулеметом на произвол судьбы и идти в толпу. Больше они ничего сделать не могли – только блокировать рынок с обеих сторон и молиться…

– Ялла! Ялла!

Иракское словечко – его тут употребляют всегда и везде. Проклятый Ирак…

Воробьев пришел в себя, когда его тащили. Двое боевиков держали его под руки, ещё один – впереди с автоматом, расчищал ему путь. Понятно, что на рынке никто и не подумал за него вступиться – он кяфир, неверный. Даже те, кто за правительство – промолчат: кому надо, чтобы ночью пришли, сожгли дом и вырезали всю семью. Ночное правосудие здесь – до сих пор было самым сильным…

Впереди был небольшой пустырь, там разгружались машины с товаром – в основном китайские и корейские. Там же – был припаркован микроавтобус и автомобиль Вольво-универсал[23], задняя дверь которого была открыта.

– Ялла!

Тот, что вел его справа – вдруг дернулся и начал падать, из шеи – хлестнула кровь. Второй боевик обернулся – и получил свою пулю. С улицы – двигался УАЗ, но так как там был бетонный забор – виден был только пулеметчик, стоявший высоко в своей клетке.

Из микроавтобуса – выскочили несколько человек с Калашниковыми и Скорпионами. На одном из них – была форма полицейского. ещё у одного – был реактивный гранатомет.

– Аллаху Акбар!

Стрелок – гранатометчик окутался белым дымом, ракета стартовала и ударила в УАЗ, но не взорвалась. УАЗ остановился, с него открыли огонь из автоматов и пулемета. Град пуль – прошелся по машинам бандитов, повалил террористов одного за другим. В отличие от потомков бедуинов, большей частью тупо стреляющих очередями в сторону мишени[24] – московские менты и ОМОНовцы стреляли точно, менее чем за минуту подавив сопротивление.

Но Воробьеву было не до этого – он повернулся… руки его были связаны, он встретился глазами с третьим террористом. Он был жив и вооружен, просто они упали на него, сам Воробьев и застреленный снайпером террорист. Боевик прицелился из пистолета в кого-то из ОМОНовцев, затем передумав, приставил пистолет к боку Воробьева.

П…ц.

Бах!

Автоматная пуля – обожгла волосы и ударила в голову террориста. В лицо Воробьева брызнуло горячей жижей…

Один из ОМОНовцев – бежал к нему, держа весь базар на прицеле короткоствольного автомата, к которому был пристегнут магазин от РПК.

– Живой!?

Он поддернул его наверх, пытаясь освободить из завала тел, возвращая его к жизни и борьбе. Базар немо молчал, но в любой момент – они все могли броситься на них.

– Живой.

– Руки!

– Валить надо!

– Руки! Это приказ!

ОМОНовец рубанул по веревке подарочным Ка-баром[25].

– Валим! Валим!

– Подожди!

Мысль у Воробья – металась по черепной коробке подобно мышь в мышеловке. Карманы… надо обыскать. Телефон… записная книжка… все может пригодиться…

Флешка!

Мокрыми от крови пальцами – он начал обшаривать карманы террористов.

– Уходим!

– Погоди!

Где она… черт, где она…

– Твою мать, уходим!

Вот!

ОМОНовец – схватил Воробья и потащил к машинам. Из-за стены вылетела Тойота-универсал в расцветке такси, из окон торчали стволы.

– Бах! Бах! – две дыры появились в стекле напротив мест водителя и пассажира. Снайпер был на месте и продолжал работать.

– Сюда!

УАЗ был выведен из строя, двигатель не работал. Пулеметчик снял с крона пулемет и побежал к грузовикам.

– Давай эту!

Никакого другого выхода не было, кроме как набиться в эту машину – такси, благо Тойота была максимальной вместительной для таких габаритов. В багажнике душно пахло козлом – наверное, возили живой скот на базар. В Ираке не продают баранину и курятину – продают живых баранов и куриц, а режет их сам покупатель – холодильников то нет. Вот почему здесь все привычны к крови.

– Пошел! Пошел!

Они ввалились в машину – был шанс уйти на ней. Террористы, получая информацию по мобильным телефонам, уже перекрывали улицы, жгли шины, доставали из нычек оружие. Черные столбы дыма – встали над городом как преддверие общего мятежа…

– Поехали! Поехали!

Тойота тронулась, с пробуксовкой. Те кому не нашлось места впереди, в том числе Воробьев и его спаситель – забрались в багажник, ноги не помещались, дверь не была закрыта и ноги торчали…

Воробьев – сунул трофеи во внутренний карман и обратным движением – вытянул пистолет из потайной кобуры. Браунинг – был у него в потайной кобуре, пришитой к обратной стороне безрукавки. Взвел курок… в расхлябленном проеме задней двери мелькала убегающая от них улица, дым, бегущие люди, некоторые с оружием.

Четко стукнул выстрел – и машина завиляла по дороге, лобовое стекло изнутри окрасилось бурым.

– Вадос! Твою мать!

Ну… все.

– Из машины, б…! – заорал его спаситель, видимо, старший.

Машина каким-то чудом затормозила у тротуара. Они выскочили, начали прятаться. Иллюзий ни у кого особых не было – если нет машины, то все. П…ц!

На противоположной стороне было видно – как по крышам бегут вооруженные люди.

– Аллах Акбар!

Один из ОМОНовцев прицелился и двумя выстрелами точно снял гранатометчика – тот полетел в проулок между домами.

– Напрасно – прокомментировал старший – сейчас они обратят на нас внимание.

По улице – раздался глухой рев дизелей.

* * *

Спасли их американцы. Стоявшие неподалеку саперы – выдвинулись к цели на трех громадных транспортерах Баффало. Эти уродцы почти не имели вооружения – только на некоторых стояли башенки с крупнокалиберными пулеметами. Но при этом – бронирование их было таково, что они выдерживали попадание РПГ по кругу и подрыв противотанковой мины под колесом. Местные называли их «клешня» за длинный манипулятор, которым проверяли подозрительные свертки на дороге…

Ещё Баффало был так высок, что оператор пулеметной установки мог простреливать цели на крышах если дома одноэтажные. Иракцы тоже это знали.

После появления трех Баффало и группы саперов – иракцы предпочли не рисковать, и отступить. Баффало – и доставили их в расположение…

* * *

В телефонах и на флешке – оказалась информация, которая позволила произвести более сорока арестов, в том числе и высокопоставленных чиновников местной администрации, подозреваемых в сотрудничестве с терроризмом. Заслуга была так высока, что американский командующий сектором – представил Воробьева к медали «За борьбу с глобальным терроризмом» – единственной американской военной награде, которую мог получить иностранец. От своих – они получили втык за утрату материально-технических средств: брошенный УАЗ пришлось списать. Террористы это представили как победу – они подожгли брошенный на рынке УАЗ и прыгали на фоне него с оружием, пели песни и выкрикивали оскорбления. Ролик – показали даже некоторые европейские телекомпании, которые были против войны и тайно сочувствовали исламским «борцам за свободу».

* * *

Старшим из группы, что спасла Воробьева, тем кто тащил его до машины – и был Груша. После того, как они вернулись из Ирака – Груша не прошел обратно в ОМОН, но Воробьев приложил все свои связи – а у правильного опера их хватает – чтобы Грушу взяли в уголовный розыск. Как потом оказалось, это было ошибкой – Груша стал пить. Но исправить эту ошибку – капитан Воробьев не мог…