Читать книгу Галопом по Европам. Каникулы 2020 - Александр Левицкий, Александр Альбинович Левицкий - Страница 4

Я запланированный долгожданный ребенок. Мама родила меня в тридцать три года, вскоре после защиты докторской диссертации на тему «История русской обрядовой культуры Среднего Урала». От какого-то мужика, которого поймала на «Божовском» фестивале. Об отце известно, что он был русым, волосатым и кряжистым. Бегал по лесам с двустволкой и дело свое знал туго. Вот она – я, высокая голубоглазая блондинка семнадцати лет от роду, без грудей, как доказательство его мастерства. Имя отца, не известно, но дело его, то есть я, живет. А по поводу отсутствия грудей, мама сказала «когда надо будет – отрастут, еще намучишься». Среди «божовцев» ходит легенда, что я дочь самого Данилы-мастера, который на время их сборищ покидает Медную гору с ее Хозяйкой и лазит по кустам близ фестивальной поляны в поисках юных кандидатов наук.

В связи с моим рождением маме кафедру не дали, а сослали на окраину Москвы в расположенный в маленькой церкви музей-лабораторию. Мама потом говорила, что это – хорошо, ибо «на кафедре надо сидеть, очень толстой жопой, чтобы не сдвинули».

Так мы и жили. Зимой я спокойно лежала в древней люльке среди черепков, прялок и берестяных грамот, а летом меня привязанную рушником к материнской груди, куда-то несли или кидали на одеяло под дерево, или прятали от дождя в палатку. Экспедиция – называется.

Потом мама стала православной. Это случилось так. Когда мне шел четвертый год нашу церквушку захотел отобрать некий монашествующий священник. Он присылал пикеты бывших коммунистических, а ныне православных старушек, будоражил прессу, собирал подписи. Ну, очень хотел готовенькое. Мама пошла к смежникам из Историко-Архивного института, те отправили ее к своим смежникам, и от тех мама вернулась с компроматом. В один из ноябрьских дождливых дней меня принесли под мышкой в приемную митрополита Кирилла, в другой руке у нее была папка. Она вывалила все это ему на стол, в смысле – меня и компромат, и стала православной.

Все лето моего пятилетия мы провели в архивах Свято–Троицкой лавры, где я стала любимицей семинаристов. Дикими криками я пугала черных дядек с бородами, они откупались шоколадками, которые поступали в мой с семинаристами общак.

Так в мою жизнь вошли церкви, книги и иконы. Кстати, монаха-рейдера по осени повысили до епископа и сослали из Москвы в Калмыкию, к буддистам. Кто понимает, ужаснется такой судьбе.

А мы все ездили и лазили. Помню как-то, лет в десять, я проснулась закутанная в монашескую телогрейку под мумией Ильи Муромца в пещерном монастыре Киевско-Печерской лавры и спросила, – А чего Илья Муромец такой маленький, ты же в сказках рассказывала про богатыря? – Монах-археолог начал мне бубнить про величие духа и немощи плоти, а мама рассказала про акселерацию и начала меня учить. Так я нарвалась на науку.

В мой период знакомства с девчачьим телом, в четырнадцать лет, она впервые серьезно ответила на мой вопрос, почему она не вышла замуж?

– Понимаешь – сказала она, – твой дед после войны много болел и рано умер, поэтому твоя бабушка не смогла передать мне культуры семейной жизни. Без этой культуры мужчина и женщина лишь два зверя в одной клетке. Я испугалась. Я знаю, как жить вместе двум женщинам разного возраста, но не знаю, как жить, когда между ними мужчина. В общем, – «Я и сам для себя непосильная ноша, а уж вы тяжелы и подавно.» Кстати, кто сказал? – спросила она тогда и последовала лекция о немецкой философии.

За год до окончания школы мама сказала, – Все, жопа отросла, пора садиться на кафедру. – Я тогда осмотрела со всех сторон ее подтянутую спортивную фигуру и заметила, что «нигде, ни чего, не отросло и не пытается». На что мама ответила, мол в русском языке слово «жопа» имеет много значений и села на кафедру в Историко-Архивном. По окончании школы я поступила в этот же институт на факультет «Военной истории 20 века». По этому поводу последовал единственный в нашей жизни скандал. Мама очень вежливо осведомилась, понимаю ли я, что возможно всю жизнь проведу под землей вдали от людей, прихлопнутая подписками о невыезде и не разглашении? На что, я, не менее вежливо ответствовала, что мои пеленки и памперсы раскиданы по «всей Руси Великой» в местах, имеющих хоть какое-то историческое значение. Целое поколение светил науки и священства, начиная с Патриарха, видело меня голенькую. Я накушалась путешествиями и обществом себе подобных на всю оставшуюся жизнь. Хочу, под землю в архив и замуж за одноклеточного военного громилу с целью варить ему борщ.

– Мама, пойми! – Взмолилась я напоследок. – Ты очень хорошо меня учила, я знаю почти все, что знаешь ты. Этот груз давит.

После МХАТовской паузы, во время которой мама бубнила, что-то про то, что выросло, про мужиков, про детей, про осознанный выбор. Видно было, что она собирается с духом перед ответственным разговором. Потом решилась.

– Значит, так, этот разговор должен был произойти через год, но ты первая начала боевые действия, так что сама виновата. Садись и слушай. На самом-то деле выбора нет. Я на тебя не давлю, но ты не знаешь всего.

Мама отменила все свои встречи и лекции. Я была повышена до статуса «доверенного лица» и мы беседовали. Иногда мама срывалась на лекторский тон, но при виде моей недоверчиво-боязливой отчаянности, скоро возвращалась обратно. Мы вместе сварили борщь, переработали мясо в котлеты, порвали в клочки салат. В процессе тяжёлого разговорного дня мама уговорила бутылку приднестровского мартини и ранним вечером завалилась спать.

Вот так всегда, навалит проблем и смоется, а ты сиди и думай. Из собственной судьбы не выпрыгнешь, это не юбка. Остается, принять ее или не принять. Оказывается, судьба есть. Кто-то там наверху сделал этот мир таким, что если плавненько так скользишь себе по судьбе, как в лодочке, то и будет тебе щасте. А если выпрыгнешь, то барахтайся сама. Никто, не поможет.

Оффигеть. И посоветоваться не с кем.

Вот ведь хитрая мама. Первое, о чем она спросила, так это есть ли у меня подруги? Ведь знает же, что последних два года друзей у меня нет. Они все потихоньку начали сходить с ума ещё четыре года назад. Нет, мальчики двинулись года как два. Любовь-морковь, туды ее в качель. Сначала девочки стали приглядываться к старшеклассникам и хихикать. Потом одна из них поняла, чем привязать к себе пацана и расписала подружкам. Вот она любовь, оказывается какая. Все кинулись искать любви. Ну, а я просмотрела пару порносайтов и мне не понравилось. И взгляды пацанов не понравились. Не люблю, когда во мне видят кусок мяса. Говорить с девчонками, да и с мальчишками стало не о чем. В голове у них крутились порно ролики, да средства от прыщей. Пару раз «подружки», по просьбе пацанов, заманивали меня на вечеринки на, которых я хорошо отработала двоечку из правого верхнего хука в челюсть и добивающий левый свинг в корпус. Это я для фигурного катания тяжеловата, хоть и занимаюсь им с четырёх лет и пропустила много. Но факультативы по самообороне посещала постоянно. Как говорила наша тренерша, «фигурист должен работать кулаком». Так что я считаюсь старой девой, в свои семнадцать лет. Дуры и козлы. Тут советоваться не с кем.

Поехать, что ли в Патриархию, ворваться к самому главному? А, что он скажет? «Бог терпел и нам велел», вот что он скажет. Доводы приведет, мол, человек свободен, лишь в служении. Лапу когтистую церкви прострёт надо мной, с целью приспособить к делу.

Знаю я все их православные примочки. Еще со времен Троицко-Сергиевской лавры. Когда мы с семинаристами абгрейдивали мой первый мотоцикл. Год назад. Все мои старые приятели пытались остаться со мной наедине. Не подумайте плохого, исключительно за тем, чтобы сделать предложение руки, сердца и прихода. Хотели, заразы, сделать меня матушкой в шестнадцать лет. Знаю я их доводы, «Да прилепиться жена к мужу своему и будет едино». Я потом собрала их в кучку, предложила остаться друзьями и отпустила искать себе жен. А старый ИЖ-«Юпитер» мы с отцом Иезикилем привели в порядок вдвоём.

Может быть к дяде Коле сходить? Говорил же он, что, если что, сразу к нему. Ага. Только скажи, сразу на нефть посадит или в банк засунет. Потом оглянуться не успеешь, как уже замужем за каким-нибудь его сыном. Ну и что, что женатые, разведет. Помню же я, как он вслух печалился, о молодости моей. Нет, не пойду.

Вот ведь, какая хитрая мама! Нарочно же подсунула свободу выбора. А я сейчас занимаюсь изобретением извечного бабского приема по перекладыванию проблемы на мужика. Все у них, у Евиных дочек, просто, скинула ответственность на мужика и в ус не дуй. Но я-то не Евина дочка. Так что единственный для меня, в моём вопросе, авторитет – мама. Которая спит, свалив проблемы на меня. Ладно, сколько не откладывай, а разбираться надо.

Значит так, я не женщина. И не девушка. То есть и женщина, и девушка, но не как все. Не в смысле красоты необыкновенной, и не обширности разума. И даже не в смысле обычного для девушек моего поколения лозунга – «Мне все должны»! А просто я не дочка Евы, прародительницы нашей. Тфу-ты, ихней!

Оказывается, когда первая женщина по имени Лиллит, созданная, так же, как и Адам по «образу и подобию», между побегом от мужа и прибытием посланных Творцом архангелов, сидела на острове, она произвела на свет множество подобных себе. Девчонок, разумеется. Партеногенез называется. А потом прибыла следственная комиссия от лица бога и прикрыла эту лавочку. Лиллит заявила архангелам, что «жить с козлом, гребущим под себя, пока его не переделают, не намерена», а волю Творца исполняет честно «плодится и размножается, можете посмотреть, сколько девочек бегает по острову». Творец подумал, да и создал Еву. А Лиллит устроила матриархат. Тогда же возникла боль при рождении ребенка, как ограничитель рождаемости и для того, чтобы дети Адама и дочери Лиллит были в равном положении. Так, единственный раз в истории человечества, состоялось отделение мух от котлет. А потом волею Творца ангельское племя было удалено с лица земли. Но перед уходом они создали мужчин для валькирий-амазонок. Инициатов. Поскольку Творец хочет видеть этот мир в любви. Так, что если хочешь любви настоящей, жди своего инициата.

Вот, что я сделаю. Мама сказала, что на курсе будут учиться еще девочки-амазонки, из Финляндии, Чили и Франции. Вот с ними я и посоветуюсь!

Первой, тогда, прилетела Эллка, она же Ариэлла, что в переводе означает – Лев Бога. Полное имя – Ариела Агнеса Лучия Пиночет. Говорит, что фамилию дедушки взяла для прикола, а так, вполне могла бы писаться Карвалан. Я прикола не поняла, залезла в Википедию. Увидела, как Эллкины предки, мочили друг друга. Но меня не проняло. Если посмотреть внимательно, то все предки кого-нибудь мочили. Или их.

Это я зимой узнала, что она крутая, как горка, когда зимой мы съездили в Кордильеры. И, на лошади, и ножиком, и по скалам. А, как она тамагавк швыряет… Прилетела чартером со сборной Швеции по баскетболу. Представьте, прет куча мужиков типа Лундгрена, а ведет их девчонка лет пятнадцати, в черных шароварах и футболке с ликом святого Че Гевары. У них там он называется «неизвестный молодой святой» и изображается на иконах идущим куда-то вдаль мужчиной, призывно помахивающим автоматом Калашникова. Она мелкая, черноволосая, похожая на татарку. Она мне потом объяснила, что латиноамериканские индейцы и наши татары – родня. Она полиглот. Кроме русского, английского и шведского языков, говорит еще на пятнадцати наречиях горных племен Кордильеров. Шустрая, как … Нет, понос шустрее. Пока мы еще час ждали Марью, она успела влезть мне в душу и мягко устроиться там на лучшем месте. А, как ее было туда не пустить, если она гасает по горам на «Харлей Девидсон». Мы собирались на следующий же день ехать к деду Иезикилю в гараж. Да так за год и не успели.

Ни я, ни Эллка, никогда не видели альбиносов. Марья – альбинос. Даже Питерское блеклое солнце способно нанести ей вред. Сквозь прозрачную кожу просматриваются вены. А глаза … Они кажутся красными из-за розовых век. Поэтому она всегда носит брючные костюмы, скрывающие отсутствие фигуры. Мечта модельера – швабра. Когда она вышла из терминала и сняла затемненные очки, нам показалось, что смерть смотрит на нас ироническим взглядом. Ей тогда тоже было семнадцать лет, но жизненного опыта накопилось на сорок с хвостиком. Ну, и обстановочка у них в эшелонах власти. Звали ее – «Возлюбленная страна» – Маарья Марьямякки. (надо полазить по интернету, посмотреть значение моего имени.) Вот она-то, совместно с Шарлоттой, и учила нас жизни, в демократическом обществе, и управлению вертолетом. У нее свой вертолет есть.

Шарлотта прилетела вместе с главным менеджером компании Engie, французским аналогом нашего Газпрома, и тут же начала учить меня, дуру, геополитике. Оказывается, мы с французами и канадцами давно продаем в США наш сжиженный газ. То есть хитрый Милляр и американцев подсадил на наше Штокмановское месторождение. От Шарлотты нет секретов, ее дедушка Ив де Голль создавал эту кампанию и долго был ее генеральным секретарем. А она, акционер.

Она стояла и беседуя с двоюродным дедушкой, сучила ножками, видно было, что дед, достал. Он и нас подозвал и долго говорил нам о семейных ценностях и престиже фамилий. Потом вздохнул – типа, «где мои семнадцать лет», и отпустил. Шарлотта потом долго извинялась. Говорила, что дед, советник Ле Пен, отвечает за идеологию, что у него тяжелая жизнь. Трудно быть Шарлем де Голлем – номер два. Приходится соответствовать деду. То есть его деду. Потому, что ее родной дед – Ив. Их там полно – де Голлей. Прадедушка – адмирал родил четырех сыновей и не один из них не появился на свет на месте рождения предыдущего. Ее дед появился в Марокко. Слила нам инсайдерскую информацию о том, что на французскую избирательную кампанию надо переложить деньги из одного кармана в другой. Потому процесс перекладывания надо согласовать с Милляром, а у того снега зимой не выпросишь. Значит надо купить еще миллиард кубометров газа, а свободные газораспределительные станции только в Турции. Но у турок денег нет.

На даче в Боровиках, где мы все должны были жить, нас встретила Ёсико.

Я чуть не упала, когда увидела живую легенду. В марте этого года весь мир наблюдал, как она, оседлав цунами, за восемнадцать часов пролетела на его гребне пространство от Чили до Японии. Она – герой японской молодежи, «девушка с мечами», якудза масс-медиа. Сам ихний император реанимировался для беседы с ней. Объединенные кланы Фудзивара, впервые за двести лет, возвели ее в ранг полевого сёгуна. Кто-то у них на верху, решил слегка изменить историю Японии. Ну, или совсем порвать родственные связи с Китаем. Тут ведь как. Китайцы утверждают, что японцы происходят от них, китайцев. То ли беглые рабы, то ли выселенные после войн с дикими чукчами, солдаты. Так вот яростный полет на гребне цунами доказывает, что волна могла пронести через океан флот, то ли ацтеков, то ли майя и именно Латинская Америка родина слонов, то есть монголоидной расы. Следовательно, именно инки, став японцами начали экспансию в Китай и далее везде.

Легенда была среднего роста, бела лицом, черноволоса и не несла в себе черт присущих образам в стиле хентай. Зловеще, сверкая карими глазами и потрясая акупунктурными иглами ручной работы, она заявила, что до нового года должна подогнать наши лунные циклы под ее личное время, так как болеть должны все одновременно. И она добилась своего, а мы обрели устойчивый Стокгольмский синдром.

Короче, с появлением девчонок, мои сомнения рассосались сами собой.

О-хо, о-хо-хо … Ну, мамочка, удружила. Велела непременно эту выставку посетить. Зачем? Чего она добивалась? Мне и Масловой с ее контингентом вполне достаточно, чтобы возненавидеть бабское отродье. В этом году мы только этим и занимались, что изучали Евиных дочек, сокращённо «евдох» и мужчин «адамитов». Правда, в теории. А это, у нас значит практика. Исследовать в естественных условиях. Чего же тут исследовать? Есть, есть у них мозги. Дисциплины нет. Не могут справиться со своим – «хочу всё и прямо сейчас». Ну, снимут «евдоху» в ролике, ну будут на неё смотреть пацаны-адамиты исходя соплями, ну станет она знаменитой в своем очень узком секторе жизни. Даже денег получит, пусть. А с тридцати лет, когда больше никому не нужна, с пробкой в заднице, чтоб не вывалилось, и ничего не умеешь – жить. Жить еще лет пятьдесят. Поневоле станешь правозащитницей.

Марья называет меня тепличным растением, розочкой Экзюпери. Её саму мужчины и женщины пытались изнасиловать двадцать один раз! Наверное, мне все-таки, повезло. Всю жизнь меня окружали люди, понимающие дисциплину, засунувшие свое «хочу», куда подальше.

Эллка-чилийка, в такой же ситуации, у них там строго. Тем более, что последние пять лет она «отдыхала» от учебы размечая километровую полосу в предгорьях Кордильеров. Девять тысяч километров от Огненной земли до Мексики. На лошадях. Последние три года в обществе Ёсико. Так, что ей пришлось труднее. В первое время она от людей шарахалась. Потом съездила пару раз в Швецию, где и сейчас обретается, и освоилась.

Ёсико, старшекурсница, что за нами присматривает, наоборот, у нас в России расслабляется. У них там, в Японии какая-то очень странная система запретов, когда все можно.

Проще всего Шарлотте, одела, бесформенные одежды и все видят только ее орлиный клюв. Да и ростом она повыше многих мужиков.

Если бы не девчонки, я бы в свое происхождение не поверила. Они, то доказательство и есть, что существует другая жизнь. Когда человеку не скучно. Хотя, мне и тем людям, среди которых я жила «скучно» не бывает. Всегда есть чем заняться, времени нет.

Но если погрузится в среду обычных женщин, то ото всюду ползет стон – ску-у-чно. У девушек или подростков – скукота. Сами ни чего придумать не могут, а учиться им «западло». Спеть веселую пионерскую песенку и помочь родителям по хозяйству не пробовали никогда. А родители, видя такое, понимают, что, сколько денег не накопи, все детки просрут.

Что-то стала я допускать не достойные выражения.

Достали меня эти Хельсинки.

* * *

Кто-то погладил меня по голове, мягко похлопал по плечу. Я и не заметила, что занявшись любимым делом самокопания, сижу с закрытыми глазами. Пришлось выйти из себя и посмотреть, что же происходит снаружи. Оказалось, что стремящиеся на сцену девушки уже куда-то подевались, а рядом со мной стоит совершенно голый пахнущий мужскими феромонами негр. Зажатым в руке розовым фаллоимитатором он призывно помахивал в сторону сцены.

Я завизжала.

Я визжала так, как мама учила самозабвенно и от души. Таким криком первобытные женщины призывали на помощь мужчин, вибрационные волны акустического удара переходящие в ультразвук испускаемые еврейскими женщинами рушили стены Иерихона. Скифские девушки направленным ударом вспарывали ряды римских «череппах». Сейчас только мы дочери Первой умеем так визжать. В нашем нынешнем «бытие», как только ребёнок начинает говорить, так на него обрушивается приказ «Тише !». Говори тише, не кричи – говорят мамы и папы, а когда ребёнка прихватят в подворотне он и сумеет, разве, что пискнуть. Естественное оружие человека, крик, уничтожено. Понятно, что крик без необходимости вызывает беспокойство окружающих, но вместе с ликвидацией культуры крика ушла возможность женского призыва мужчины-защитника. Кроме того, не развитый вибрационный механизм человеческого тела атрофируется без употребления, ловя простуды, бронхиты и прочую ненужность. Мы с мамой уходили подальше от раскопок и прячась в оврагах визжали всласть. Сколько ворон попадало в обморок, когда мы соревновались в крике.

В зале лопнули осветительные приборы, наступила тишина, и отвратительно завоняло вокруг. Видимо попадавшие в обморок люди ещё и обделались. В раскрытую дверь влетела Марья.

– Ты где? Ты цела? – крикнула она в темноту.

– Всё нормально, – сказала я в ответ, – ничего серьёзного. Это я от неожиданности.

– Всё равно надо немедленно уходить, – ответила она, – лучше всего через служебный ход. Пока тут не очухались. Договора подписаны, остальное по телефону. Что это тут воняет?

За дверью мы нашли наших охранников. ЭрхО правой рукой поддерживал находящегося в полуобморочном состоянии ААтоса, а на левом плече у него висела японка. Этот парень добычу не выпустит! Осторожно прокрались к лестнице, надо было вести себя тихо, так, как стеклянные бронированные оконные стёкла покрылись трещинами и могли рассыпаться в любую минуту.