Читать книгу Невразумительные годы - Александр Александрович Телегин - Страница 6

Чебаки, трудолюбивые мои соседи, поехали косить траву. А экстрасенс с утра на работу не вышел.

– Павел Иванович сегодня никакой, – сообщила Надежда Васильевна. – Растратил за эти дни всю энергию, лежит пластом, даже пошевелиться не может. Он ведь необычный человек, не как мы. Он тратит энергии без меры! Правда, у него есть способность заряжаться энергией от грозы, но лето в этом году, сами видите, какое: за два месяца ни одной грозовой тучи. До обеда никого не сможет принять. Послал меня извиниться перед теми, кому назначено время. Примет вас в другие дни, не волнуйтесь!

– Так что, назад ехать? – спросила непонятливая старушка из Покровки – самого дальнего западного села района.

– Да, да, я же сказала! Примет в другой день.

– Васильевна, постоялец-то что говорит насчёт дождя: будет или нет? Ведь погорит всё! Картошку сухой землёй окучили. Ждём, ждём. Или уж не ждать? – спросила покровчанка.

– Он же вам не гидрометцентр. Вы поймите простую вещь: когда он вашу судьбу предсказывает, он выходит в астрал, а погода к нам приходит не через астрал, её бог посылает.

Старушка постояла, посмотрела, всем видом показала, что давно понимает эту очевидную истину, села в машину с оторванным глушителем, которая и увезла её домой в Покровку за полсотни километров.

Я всё это видел, потому что пересаживал розовый куст в палисаднике на границе участков. Впрочем, Надежда Васильевна тоже меня видела, но не стеснялась нести при мне галиматью про дозарядку энергией от грозы и разницу между источниками сведений о судьбе и погоде.

Остальные приехавшие, разочарованные отказом, тоже расселись по транспортным средствам, и поляна перед нашим домом наконец опустела.

Почти сразу после этого я услышал стук двери, сопенье Павла Ивановича и его просьбу к Надежде Васильевне принести минеральной водички.

– Брр! Тяжко… Последний стакан коньяку вчера вечером был лишним… А? Что? А, понял. – И он замолк.

Наверное, Надежда Васильевна предупредила его знаками, что рядом чужие уши. Я тоже вспомнил, что подслушивать нехорошо и убрался из палисадника.

Перед обедом сделалось тихо, томко. Жара стало удушливой, воздух загустел, и вдруг издали докатился неясный гул. Я вышел из сеней, прислушиваясь. Всё было по-прежнему. Раскрасневшаяся, потная Надежда Васильевна понесла в дом кастрюлю с супом. Выскочила Светка: понесла другую кастрюльку поменьше, навстречу мамаша её порожняком, отклонила плечо, пропуская дочь, и обратно с третьей кастрюлькой: видно здорово проголодался Павел Иванович после вчерашнего перепоя. Лёвчик припёрся, подал тёте в руки бутылку водки: понятно, магу надо похмелиться.

Через дорогу Чебаки расхлебенивали ворота. На прицепе огромная копна травы, увязанная верёвками. Соседи спешили, суетились, тревожно посматривая вдоль улицы на запад. Чего это они? В ответ на этот вопрос я услышал уже не гул, а отчётливый раскат, словно покатилась пустая бочка по небу. Я выглянул из калитки. С запада поднималась чёрная туча, прочерченная размытыми светлыми полосами. Белая молния брызнула из неё, и через полминуты мощный грохот пронёсся над нами. Пахнуло прохладой и сыростью. Иван Иванович заехал в ворота и встал посреди двора.

Туча приближалась, нарастая, передний край её закрыл солнце и засветился. Потом погас и стало темно. Чебак копошился у прицепа, Таисья Пантеллевна, упираясь тонкими ножками, пыталась закрыть ворота. Страшный треск раздался прямо над нами. Чебачиха, вздрогнув всем телом, присела в испуге на корточки, бросила ворота и проворно побежала к дому, Иван Иванович испуганно вскинул голову к небу. Раздался новый, ещё более сильный удар, и я тоже поспешил в дом.

Едва я оказался в сенях, как послышался нарастающий шум.

«Дождь, – подумал я, – долгожданный, живительный для огородов, пастбищ, совхозных полей!».

Но я ошибся: это был не шум дождя, а совсем другой, с незнакомым мне воем на высокой ноте. Зашумели деревья, полетели по воздуху листья, ветки. Что-то сильно ударило по крыше. Между летней кухней и верандой, нависая над ней, у нас росла берёза, под сетчатой тенью которой я любил сидеть, читая книгу или газету.

Тонкие ветви её уже струились по ветру, словно стремясь улететь вместе с ним. Всё сильнее рвались они с родного дерева, всё ниже гнулась крона. Напор ветра усиливался с каждой секундой – я никогда такого не видел. Уже не вой, а адский рёв наполнил пространство. Ниже, ниже гнулась берёза. И вдруг земля вздыбилась рядом с ней, и наружу вывернулись чёрные корни, и дерево, царапая обшивку веранды, подминая вершиной забор, легло на землю. И тут же дом потряс жуткий удар с другой стороны, что-то с грохотом понеслось вниз, застучало надо мной, и я увидел, как прыгают с крыши веранды кирпичи. Я, ничего не понимая, кинулся в дом и увидел в окно, как на крыше пригона Ивана Ивановича накошенное и высушенное им сено поднялось, словно чуб на его голове, а затем улетело ворох за ворохом, как его деньги из Сбербанка.

Ураган утих так же неожиданно, как налетел. Дождь едва покапал: ветер угнал дождевые тучи, и гром доносился откуда-то издалека, с востока. Тут я, наконец, решился выйти наружу посмотреть, что такое упало на мою крышу. Упал, переломившись, посередине старый тополь Черемшановых, напрочь снеся нашу печную трубу и расколотив кусок шифера.

Только что погибший тополь – был моим ровесником и давним виновником пикировок моей жены с Надеждой Васильевной.

– Надя, – говорила жена, – этот тополь когда-нибудь разворотит нам крышу. Ладно, если твою, но он рухнет на нашу. Спили, пока не поздно.

– Он нас с тобой переживёт, – отмахивалась Надежда Васильевна.

Вот и «пережил»!

Теперь надо быстрее чинить крышу. Лично мне теперь дождь не нужен: промочит штукатурку, и она упадёт у меня с потолка.

– Пусть платит! – сказала жена, имея в виду Черемшанову.

– Ну их к чёрту! Сам сделаю.

Ураган в Малиновке снёс несколько крыш, повалил половину деревьев пришкольного сада, перенёс через речку и аккуратно поставил на ноги телёнка, перевернул тракторную тележку и много чего ещё натворил. Павел Иванович, видимо, сильно зарядился от пронёсшейся грозы, потому что до самого своего отъезда больше не страдал отсутствием энергии.