Читать книгу Русская идея. Бороться с мировым злом - Александр Алексеевич Смирнов - Страница 13

Роман строится на описании судеб, характеров и взаимоотношений братьев семьи Карамазовых: Дмитрия, Ивана, Алексея и внебрачного сына Федора Павловича – Павла Смердякова.

Можно предположить, что, используя образы братьев, Достоевский хочет сказать нечто о русском народе и судьбе России. Разные по характеру братья Карамазовы символизируют различные психотипы или  даже разные слои русского общества, или, если можно так сказать, разные черты характера народного. Судите сами.

Старший – Дмитрий – самая трагичная фигура романа. Он легко переходит от восторга к гневу, от ненависти к любви; склонный к кутежу и разврату в юности, укоряет себя за это всю остальную жизнь; человек чести, готовый скорее прослыть убийцей, чем вором, кающийся в крови слуги своего отца. Дмитрий может символизировать буйную сторону русского человека, широту души и необузданность мучающих его страстей. А может означать и некоторую часть русского народа, буйного, мечущегося, ищущего и не находящего успокоения в мире. Именно Дмитрию принадлежат слова:

«Широк человек, слишком даже широк, я бы сузил. Черт знает что такое даже, вот что! Что уму представляется позором, то сердцу сплошь красотой. В Содоме ли красота? Верь, что в Содоме-то она и сидит для огромного большинства людей, – знал ты эту тайну иль нет? Ужасно то, что красота есть не только страшная, но и таинственная вещь. Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы – сердца людей». [1]

Другой брат – Иван – ученый, вольнодумец, отрицающий Бога. Именно ему принадлежат слова, которые в упрощенном и немного измененном виде звучат так: «Если Бога нет, то все позволено». Иван представляет образ современной писателю прогрессивной, безбожной, увлеченной Западом интеллигенции.

Самый младший – Алеша Карамазов – послушник в монастыре. Это образ христианской России, богомольной, ищущей Христа, готовой идти за Христом, стремящейся всех понять, примирить между собой. Он произносит известное: «Не могу я отдать вместо „всего“ два рубля, а вместо „иди за мной“ ходить лишь к обедне», – что представляет собой размышление над словами Христа: «Раздай всё и следуй за Мной» (Мф 19:21).

Алеша символизирует ту часть русского народа (ту часть характера русского народа), которая, если поверит, то непременно почувствует влечение раздать имение и уйти в монастырь.

Алеша Карамазов – центральный герой, о чем писатель говорит в самом начале романа. И это весьма показательно, ведь основные события связаны с другими братьями. Алеша вызывает у всех симпатию, всех соединяет, примиряет. Его доброта, сердечность, открытость преображают людей.

Четвертый Карамазов – внебрачный сын Федора Карамазова – Павел Смердяков  – лакей, живущий в доме своего отца. Именно он в итоге убивает своего папеньку ради 3000 рублей.

На Смердякова производят сильнейшее впечатление слова Ивана: «Все позволено». После убийства Смердяков говорит пораженному до глубины души Ивану:

«Вы убили, вы главный убивец и есть, а я только вашим приспешником был, слугой Личардой верным, и по слову вашему дело это и совершил». [2]

Смердяков символизирует всё самое низменное, что, безусловно, присутствует в русском, как и в любом другом, народе.

Не забудем еще одного Карамазова – отца,  Федора Павловича. Это очень неприглядный персонаж: блудник, кощунник, не верящий в Бога, скряга, наживший состояние сомнительными сделками, державший питейные заведения в городе. Он совершенно не занимается детьми и даже более того, предпочитает сбыть своих малолетних детей в чужие руки.

Не занимавшийся воспитанием своих сыновей, Федор Павлович стремится отделаться от них и тогда, когда сыновья собираются у него дома. Причем имущественные претензии к отцу имеет только Дмитрий. Другие приезжают к отцу, руководствуясь иными причинами. Алексей приезжает, чтобы посетить могилу матери, которую отец даже не может найти. И ему помогает слуга Григорий, на свои средства поставивший могильный памятник. Алексей поступает послушником в монастырь, где и проживает, время от времени навещая отца и братьев. Цели Ивана для многих остаются загадкой. Вроде бы он приезжает по просьбе Дмитрия, но более вероятно – по любви к одной особе. Отношение Ивана к отцу и Дмитрию выражает случайно брошенная фраза:

«Один гад съест другую гадину, обоим туда и дорога!» [3]

Если верно предположение, что братья Карамазовы означают русский народ, то кого в таком случае подразумевает Достоевский под образом отца? Не о существующей ли власти он хочет сказать нечто? Не думаю, что писатель решил таким образом указать на царя. Скорее всего, старший Карамазов символизирует власть вообще, высшее общество, верха, элиты, оторвавшиеся от народа, переставшие его понимать, в каком-то смысле бросившие его.

Конечно, это спорная трактовка, которая многим придется не по душе. Возможно, и ошибочная. Впрочем, после катастрофы 1878 года у писателя могли измениться взгляды на высшую власть Российской империи.

Судите сами. Перед нами отец  – тот, кто должен быть примером и для своих детей, центром притяжения, источником любви. Вместо этого перед нами предстает трагикомичный, отталкивающий персонаж. Почему так? Если бы мы рассматривали бульварный роман, а не предсмертное произведение гения, названное величайшим романом писателя, вопросов бы не возникло. А здесь вопрос возникает.

Безусловно, Достоевский не революционер, он не требует изменения строя, тем более революционным путем. И здесь присутствуют размышления о настоящем и будущем России, русского народа.

В предыдущей главе мы рассмотрели мысли писателя, и знаем, что он видел идеальное будущее в братстве, всеединении народов. Эту же мысль, эту грезу он вкладывает в сердце Алеши Карамазова:

«Все равно, он (Старец Зосима) свят, в его сердце тайна обновления для всех, та мощь, которая установит наконец правду на земле, и будут все святы, и будут любить друг друга, и не будет ни богатых, ни бедных, ни возвышающихся, ни униженных, а будут все как дети Божии и наступит настоящее царство Христово». Вот о чем грезилось сердцу Алеши». [4]

Похожая мысль: о необходимости преодолеть разделение и прийти к братству  – звучит в словах неизвестного, о котором вспоминает старец Зосима:

«Человек за всех и за вся виноват, помимо своих грехов….. И воистину верно, что когда люди эту мысль поймут, то настанет для них царствие небесное уже не в мечте, а в самом деле»… «Чтобы переделать мир по-новому, надо, чтобы люди сами психически повернулись на другую дорогу. Раньше, чем не сделаешься в самом деле всякому братом, не наступит братства». <….> «Истинное обеспечение лица состоит не в личном уединенном его усилии, а в людской общей целостности». [5]

Достоевский видит, что этому препятствует «личное уединение» и собственность с правами, которые люди не смогут безобидно разделить «никакою наукою и никакою выгодою»:

«Раньше, чем не сделаешься в самом деле всякому братом, не наступит братства. Никогда люди никакою наукой и никакою выгодой не сумеют безобидно разделиться в собственности своей и в правах своих. Все будет для каждого мало, и все будут роптать, завидовать и истреблять друг друга. Вы спрашиваете, когда сие сбудется. Сбудется, но сначала должен заключиться период человеческого уединения». [6]

Достоевский называет причину, препятствующую всеединению народов: собственность и некие «личные права», приводящие к зависти, усилению страстей, возмущениям, и за которые люди готовы истреблять друг друга. Уж не социалистические нотки здесь можно услышать? Но оставим пока. Никто не пытается записывать Достоевского в социалисты, хотя, кажется, что-то изменилось и в его отношении к социализму. Впрочем, автор не предлагает никакого пути к преодолению этого разобщения. Сказано лишь, что оно неизбежно наступит когда-то. А пока:

«Надо все-таки знамя беречь, и нет-нет, а хоть единично должен человек вдруг пример показать и вывести душу из уединения на подвиг братолюбивого общения, хотя бы даже и в чине юродивого. Это чтобы не умирала великая мысль…» [7]

И все же Достоевский остается противником западных социалистических идей, потому что современный ему идущий с Запада социализм есть социализм атеистический.

«Социализм есть не только рабочий вопрос или так называемого четвертого сословия, но по преимуществу есть атеистический вопрос, вопрос современного воплощения атеизма, вопрос Вавилонской башни, строящейся именно без Бога, не для достижения небес с земли, а для сведения небес на землю». [8]

Идеалом для Достоевского является братство, единение и преодоление разделения не через атеизм и социализм, который он считает утопичным и губительным для мира (сравнивает с Вавилонской башней), для Достоевского идеал – это Церковь. И эту мысль высказывает отец Паисий в споре с Миусовым:

«По русскому же пониманию и упованию надо, чтобы не церковь перерождалась в государство, как из низшего в высший тип, а напротив, государство должно кончить тем, чтобы сподобиться стать единственно лишь церковью и ничем иным более». [9]

И еще: «Государство обращается в церковь, восходит до церкви и становится церковью на всей земле, что совершенно уже противоположно и ультрамонтанству, и Риму, и вашему толкованию, и есть лишь великое предназначение православия на земле. От Востока звезда сия воссияет». [10]

Достоевский не принимает атеистический социализм, называя его Вавилонской башней. И вместе с тем говорит о необходимости преодоления разделения виной которому в том числе собственность.

Предлагаю рассмотреть еще один эпизод, оставивший открытым важный вопрос, ответа на который Достоевский не дал. Видимо, читатель должен ответить на этот вопрос самостоятельно.