Читать книгу Вожделение в эпоху застоя. Caldamente. Цикл «Прутский Декамерон». Книга 3 - Александр Амурчик - Страница 8

Я с девушками вышел на улицу, а минутой позже нас нагнал Саша – оказалось, он задержался в баре, покупая упаковку шоколадок. Темнело, когда мы, смеясь и чертыхаясь, если приходилось обходить большие лужи, то и дело встречающиеся на нашем пути, добрались до пятиэтажного дома, первый этаж которого занимал магазин «Молдова». Ведомые Сашей, мы поднялись по лестнице на третий этаж и со смехом и шутками ввалились в квартиру. Весь путь к дому Татьяна проделала, держа Сашу под руку; ее сестричка Светлана, нисколько не теряясь, держала под руку меня. Однако, когда мы уже оказались в квартире, я решил, что не стоит мне нарушать сегодняшнюю традицию и стал уделять внимание Татьяне, тем более, что девушки, если бы не обесцвеченные волосы Светланы, были практически неразличимы.

«Если мне не хватит сил на то, чтобы как следует поприставать к Татьяне, – мелькнула в моей голове предательская мысль, – то хотя бы отвлеку ее на себя, чтобы она сестре и Сашке не помешала, а потом, ранним утром, я все равно сбегу, – у меня ведь в кармане билет до Затоки, на одесский автобус, который отправляется в 5.10».

Саша тем временем включил магнитофон, а девушки принялись хозяйничать за столом – нарезали хлеб, а также колбасу и помидоры, принесенные хозяином из холодильника, затем, испросив у него стаканы, сами же стали разливать вино. Прозвучало несколько подходящих для такого случая тостов – за дружбу! за встречу! за любовь! – под которые все мы с удовольствием выпили, – казалось, что в нашей небольшой компании наметилась полная гармония.

Я мелкими глотками попивал светло-золотистое на цвет и слегка кисловатое, но богатое вкусом вино, и налегал при этом на шоколад – помнится, вычитал в каком-то умном журнале, что он способствует сексуальной силе. Не знаю только, сколько его понадобится съесть в моем случае, боюсь, что как минимум килограмма два, чтобы хотя бы частично наверстать силы, уже потраченные сегодня. Перекусив и послушав музыку, и не зная, чем еще можно развлечься, мы скомкали программу, для чего я, легко ущипнув Татьяну за руку, направился на кухню, куда Саша чуть раньше отнес матрас и другие предназначенные мне постельные принадлежности. В наше время спать на матрасе, да еще на полу, да еще в кухне считалось кощунством, но лично для меня это стало уже как бы неотъемлемой частью бытия. Тем более что в этих «матрасных мучениях» меня зачастую сопровождали такие замечательные и к тому же неприхотливые к быту девушки!

Через минуту, когда я уже заканчивал стелить постель, следом за мной на кухню пробралась Татьяна. Она прикрыла за собой дверь и мы, не теряя больше ни секунды, выключили свет, разделись и приняли горизонтальное положение. Обняв ее, я совсем по-детски скользнул головой к ее небольшим, твердым грудкам, и принялся губами отыскивать сосок, а ее маленькие, горячие ладошки стали шарить по моему телу, забираясь в самые укромные местечки. После непродолжительной прелюдии я выбрал пассивную позицию «на спине» и отдал Татьяне инициативу, предоставив ей полную свободу действий – гагаузки-турчанки в постели горячие и темпераментные изначально, по своей природе.

Когда Татьяна, к моему немалому удивлению, быстро добилась своего и, возбудив моего «удальца», уселась на него сверху, мелькнула мысль, что вряд ли я способен хоть в чем-то ей помочь. Как, впрочем, и помешать. А девушка, не догадываясь о моих тревогах и сомнениях – что и замечательно! – сама хорошо со всем этим справлялась, а то, что я очень долго не мог кончить, как раз и было для нее лучшей помощью. После нескольких перемен поз на базе первоначальной, Татьяна, растратив все свои силы, упала на меня грудью, уткнувшись лицом в плечо, и стала всхлипывать в такт движениям. Не знаю, сколько это действо (или как это еще можно было назвать?) продолжалось – я попросту потерял ощущение времени, но моя партнерша, когда, наконец, сползла с меня, выглядела совершенно обессилевшей. В награду за мою «стойкость», она стала меня целовать, а мне хотелось лишь одного – чтобы она уже улеглась и оставила меня в покое.

Вскоре это и произошло, но когда Татьяна, вытянувшись рядом, расслабленно приникла ко мне своим горячим телом, нам стали слышны доносившиеся из комнаты голоса: разговор там проходил на высоких тонах, и, судя по всему, весьма скоро грозил перерасти в скандал.

– Как ты думаешь, что там у них происходит? – спросил я Татьяну, хотя и сам уже догадывался, в чем дело, она же в ответ что-то неопределенно пробормотала. Естественно, из чувства мужской солидарности я не мог не вмешаться, поэтому встал, спешно натянул брюки и постучал в дверь. Услышал Сашино «войди», я толкнул дверь и шагнул в зал. Светлана сидела одетая на диване в знакомой мне по опыту закрытой позе «не дам» – руки скрещены на груди, коленки плотно сжаты, глаза глядят неприязненно исподлобья, а Саша стоял перед ней и читал девушке мораль.

– Я чем-то могу вам помочь, друзья мои? – спросил я шутливо, но Саша, которому, видимо, было не до шуток, так как он уже начал терять терпение, вдруг ответил сварливо:

– Вот-вот, ты виноват, Савва, ты с ней и разбирайся.

Не спрашивая товарища, в чем я лично перед ним провинился, если он один на один не может склонить девушку к интимным отношениям, я, напустив на себя суровый вид, строго посмотрел на Светлану, та же глядела на меня из-под влажных ресниц жалобно, чуть не плача.

– Ну-ка, Светик, давай выйдем со мной на минутку, поговорим, – позвал я девушку и отправился в прихожую.

– Понимаешь, – сбивчиво начала разговор Светлана, едва мы с ней остались вдвоем, – еще в баре, с самой первой минуты я решила… – Тут девушка, порывисто прижавшись ко мне, всхлипнула и, не удержавшись, расплакалась. Как мне ее было не жаль, – не говоря уже о том, что этот ее порыв был мне весьма приятен, – я сказал:

– Так, давай-ка вначале утри слезы, и объясни мне, в чем дело, только говори четко и членораздельно.

– Понимаешь, Савва, мне сразу, еще в баре понравился ты, а я не проститутка какая-нибудь и не могу, не испытывая хотя бы симпатии, лечь с ним, ну, с этим Сашей. Я так и сказала ему об этом, поэтому он и начал скандалить, – пояснила она.

Что ж, позицию Саши в создавшейся ситуации можно понять, подумал я. Да и позицию Светланы тоже. И теперь именно мне надо будет каким-либо образом исправлять эту самую ситуацию. Нет, я не стал читать Светлане нотации на тему: «Надо-не-надо, хочу-не-хочу, дам-не-дам, или дам, но-не-вам», а вернувшись в комнату, негромко спросил Сашу:

– А что, если вместо Светланы к тебе придет Татьяна? Если хочешь, я попробую с ней поговорить.

Саша угрюмо кивнул, ему было все равно.

Согласия Татьяны я, откровенно говоря, боялся спрашивать, представляя себе, какой скандал она может закатить, – турчанка все же, горячая кровь. А с другой стороны, надо было хотя бы попытаться оказать почесть и хозяину квартиры, поэтому я отправился на переговоры с Татьяной.

– Танечка, – тяжело вздохнув, обратился я к девушке, входя на кухню и включая свет. – Ты не могла бы пойти и успокоить нашего хозяина Сашку. Выручи сестричку, а то у нее, мне кажется, что-то где-то замкнуло.

– Как это «успокоить»? – приподнявшись в постели, вспыхнула девушка. – Я что, по-твоему, должна ему «дать»? И не собираюсь. Что за глупости? Я останусь с тобой до утра. Не стыдно тебе такие вещи предлагать мне после того, что у нас с тобой было?

Ее обжигающий взгляд и обвиняющий тон заставили меня прикрыть глаза. Ну, как вам это нравится? Она «останется со мной до утра». А по тону так можно подумать, что до конца жизни. Я уже открыл, было, рот, чтобы в сердцах спросить, какая для нее по большому счету разница, с кем из нас спать, когда Татьяна, не одеваясь, быстрыми движениями похватав свои вещи и завернувшись в простыню, ушла в зал, громко хлопнув на прощание дверью.

Раскрыв от удивления рот, так как я уже и не надеялся на благополучный выход из того патового состояния, которое создалось в нашей компании, я еще несколько секунд простоял на пороге кухни, когда вдруг заметил, как из коридора, крадучись, словно кошка, ко мне пробирается Светлана. Затаенно улыбаясь, она быстро оглядела кухню и опустилась на матрас, и лишь тогда я, очнувшись, быстро выключил свет, чтобы она не имела возможности обозреть место совсем недавно произошедшей здесь любовной схватки.

Светлана, взяв меня за руку, усадила рядом с собой и, сменив обиженный тон на упреки, стала спрашивать, почему я сразу не захотел остаться с ней.

Я замялся. Что я мог сказать ей, как объяснить? Сказать, что выбрал Татьяну только из-за имени – смешно. Или что они с сестрой для меня (как и для многих других, впрочем), абсолютно одинаковы? Вместо этого я придумал кое-что другое:

– Понимаешь, Светуля, – проникновенно начал я, – Мне не хотелось расстраивать тебя, но у меня проблемы… ну, это… с сексом.

При этих словах Светлана недоверчиво отодвинулась и в недоумении уставилась на меня.

– Да-да, так что, пожалуйста, пойми меня правильно и не обижайся. – Я опустил голову на грудь. Говоря это, я и не думал врать, так как знал, что никто и ничто в мире уже не в состоянии подвигнуть меня сегодня вновь на интимные отношения с женщиной. Светлана же после короткой паузы потянулась ко мне и стала гладить по голове и плечам, пытаясь этим успокоить, но затем вдруг оттолкнула от себя и спросила:

– Но ты ведь только что спал с Татьяной!?

Я отрицательно покачал головой и для правдоподобия тяжело вздохнул. Светлана продолжала смотреть на меня недоверчиво, затем спросила:

– А сколько тебе лет, Савва?

– Двадцать шесть, – ответил я, затем взял ее ладони в свои и тут меня понесло, я стал жаловаться на жизнь, рассказал девушке, что это у меня произошло от неразделенной любви еще три года тому назад, и что с тех пор я вообще не спал с женщиной, – не получалось и все. И до того вошел при этом в роль, что мне стало ужасно жаль самого себя, и в глазах моих, кажется, даже выступили слезы.

Светлана вначале утешала меня, как могла, затем стала убеждать, что все еще будет хорошо, мне обязательно повезет и попадется хорошая, добрая и понятливая девушка, с которой у меня все наладится и в жизни, а затем и в постели тоже. При этом она вновь стала гладить меня по голове, по плечам и по спине, и вскоре я понял, что она в порыве сострадания готова стать той самой девушкой. Несколькими минутами позже, как бы случайно проведя рукой по моему паху и убедившись, что мое тело не реагирует на ее простые ласки, Светлана использовала массаж, но чуть было этим не загнала меня в сон. Убедившись, что и это не помогает, она переменила тактику и сказала строго, поставив мне условие:

– Поклянись, что никому не расскажешь, тогда я сделаю тебе минет.

Здесь следует отметить, что всего несколько лет тому назад в наших краях и слова такого никто не знал – минет, – а за просьбу исполнить его, то есть взять в рот, любой из парней мог запросто отхватить от девушки пощечину.

– Бля буду, клянусь, что никому не скажу, – силясь сохранить серьезность, тут же поклялся я.

Светлана несколько секунд в задумчивости смотрела на меня, затем деликатно освободив моего «удальца» из плена брюк, перешла к активным действиям.

Я безучастно лежал на спине, а сильное, гибкое тело Светланы скользило по мне, изворачиваясь, руки и губы ее творили буквально чудеса, и в результате девушка все-таки добилась своего, – этот дурень с головой, но без мозгов, мой «удалец», кое-как выпрямился и встал!

Светлана, увлекаясь, стала тереться и ласкаться об него все энергичнее, а затем, взявшись за дело всерьез, оседлала меня, доставив тем самым моему детородному органу нешуточную боль, и начала двигаться вверх-вниз и вперед-назад, лицо ее исказилось от страсти. Девушке, очевидно, понравился процесс «реабилитации», но, к сожалению, в своем усердии Светлана то и дело делала мне больно. Мой детородный орган не столько отвердел, сколько онемел, и я еле сдерживал руками свою любвеобильную партнершу, направляя ее так, чтобы она делала поменьше резких движений и не смогла причинить мне дополнительных неприятных ощущений. В эту, прямо скажем, нелегкую для меня минуту я находился в том состоянии, что, уже не думая о сексе, попросту был в страхе за свое здоровье и почти не надеялся на благополучный исход нашего акта. Светлана же, счастливая от того, что так хорошо и положительно на меня влияет, довела таки меня до пика – высшей степени экстаза, – и мой крайне измученный организм, наконец, выручил меня – произошло извержение, я кончил: это было ни с чем не сравнимое удовольствие, такое, наверное, бывает, как утверждают врачи, один раз в жизни – за несколько секунд перед смертью. Что ж, прочувствовав его и оставшись при этом в живых, я готов признать, что это была высочайшая по накалу и упоительности пытка: у меня уже не было ни слов, ни сил, чтобы поблагодарить мою лечительницу или мучительницу – называйте ее как хотите.

Умиротворенная и, надеюсь, удовлетворенная Светлана улеглась рядом, и я, теряя границу между сном и явью, задремал, обнимая ее. Но полноценно отдохнуть мне, к сожалению, не удалось – когда я вновь открыл глаза, на часах было уже четыре утра, и необходимо было вставать, чтобы поспеть на автовокзал к отправлению автобуса.

Светлана сладко посапывала, когда я осторожно высвободившись из ее объятий, стал одеваться.

В темноте среди прочих вещей мне в руки попалась косметичка одной из девушек. Любопытство, как говорится, не порок, а простое свинство. Открыв ее, я обнаружил внутри два паспорта, носовой платок, помаду, тени и немного денег. При слабом лунном свете, падавшем из окна, я разглядел на фотографии первого из паспортов Татьяну – брюнетку. Фамилия у нее была длинная и труднопроизносимая, с окончанием на «оглу». Второй паспорт явно принадлежал Светлане – на фото была все та же мордашка, только волосы были заметно светлее. Я хотел было уже закрыть паспорт и положить его на место, как вдруг мне в глаза бросилось нечто такое, что я им не поверил, своим глазам: и в том и в другом паспорте значилось одно и то же имя – Татьяна. Фамилия в обоих паспортах тоже была одна.

Но имя второй девушки – тоже ТАТЬЯНА!? Мне показалось, что у меня, то ли от вина «Токай», то ли от переутомления двоится в глазах. Как, значит, обеих девушек зовут Татьяна?! При этом я, видимо не сдержав эмоций, издал какое-то восклицание, потому что Светлана – или все же Татьяна? – беспокойно заворочалась на своем ложе. Я успел еще заметить, что у девушек разные отчества и вложил паспорта на место, когда она открыла глаза и уставилась на меня непонимающим взглядом.

– Как все же тебя зовут, пупсик мой? Ну-ка, признавайся! – с шутливой угрозой в голосе спросил я, опускаясь на колени рядом с девушкой и ласково целуя ее в шею. Она, ничуть не удивившись тому, что я среди ночи ее об этом спрашиваю, ответила, будто продолжая ранее начатый со мной разговор:

– Вообще-то меня тоже зовут Татьяна.

– Но как такое возможно?.. – поднимаясь на ноги, чуть не вскричал я, – ведь вы сестры-двойняшки?!

– Кто это тебе сказал? Мы, Савва, к твоему сведению, – двоюродные сестры, у нас разные отцы, – ответила Татьяна, решительно поднимаясь с матраса. – Я тебе расскажу нашу историю, если тебе это интересно, а заодно оденусь.

– Интересно, конечно, – отозвался я. – Но вот одеваться тебе вовсе не обязательно. Я тороплюсь, потому что рано уезжаю, а вы с сестрой можете остаться здесь до утра.

– Без тебя я здесь и минуты не останусь, – решительно заявила она, принимаясь собирать свои разбросанные вещи. Попутно она стала рассказывать.

– Наш с Танькой дедушка, не доживший до нашего рождения всего месяц, – начала Татьяна, не прекращая при этом ловко натягивать на себя вещи, – просил перед смертью, чтобы тот из двоих его сыновей, у кого родится дочка, назвал ее Татьяной – так ему захотелось, уж не знаем почему, может любовь какую его давнишнюю так звали, или подругу фронтовую, во всяком случае, в роду у нас до тех пор Татьян не было. И когда родились девочки, то есть мы, – а это произошло с разницей всего лишь в два дня, но у разных отцов, в разных семьях и в разных городах, – то обеих назвали Татьянами, а отцы наши тогда между собой не разговаривали, так как находились в ссоре из-за наследства, ну там, сам понимаешь: дом, живность всякая, овцы, свиньи, куры. Короче, не поделили они все это хозяйство. Вот так и получилось, что обе мы – Татьяны. Но с десятилетнего возраста мы все время вместе, не разлучаемся, наши отцы в конце концов помирились. Светлана я для посторонних, чтобы нас все же могли как-то различать, – добавила она мягким голосом, – вот хотя бы ты, например. И подкрасилась я в блондинку, как ты понимаешь, все по той же причине.

Спустя несколько минут, когда я вышел в коридор и стал обуваться, рассуждая о превратностях судьбы, и о том, что и меня самого часто называют не своим именем, следом за мной тихо, на цыпочках, крались обе Татьяны, не захотевшие, несмотря на столь ранний час, оставаться в квартире наедине с ее хозяином.

Судя по тому, как первая Татьяна, брюнетка, едва мы вышли на улицу, сразу подошла и прижалась ко мне, я понял, что между ней и Сашкой этой ночью так ничего и не было. Вторая Татьяна, подозрительно нас с ней оглядев, прижалась ко мне с другой стороны, и мы пошли втроем, в обнимку, по прохладным от утренней свежести улицам. Прощаясь, я поцеловал обеих девушек в щечку:

– Буду счастлив, если еще когда-нибудь увижу у себя в баре таких классных сестричек – Танюшек.

Девушки пообещали не пропадать и тоже пригласили меня к себе в Комрат, после чего мы расстались, и я бегом ринулся в сторону автовокзала.