Читать книгу Предтеча. Роман - Александр Анатольевич Бабчинецкий - Страница 30

За высоким забором открылся широкий двор с разными хозяйственными постройками. Вдали белым пятном медленно шествовали гуси, неподалёку копошились куры, тут же загон для отары овец.

Молодая женщина встретила детей возле лестницы, которая вела в верхние покои хоромины.

– Да откуда же такие? – причитающее осведомилась она и жалостливо осматривала мальчиков.

– Годиновы сыновья, помнишь, чай? – ответил Станило.

– Как же не помнить. А родители где? – Любана участливо наклонилась к детям, поглаживая их немытые головки.

– Ты бы лучше приказала баньку истопить, – укоризненно посоветовал Станило жене.

– А и то правда, – всплеснула руками Любана, скрывшись наверху.

И снова туманной влагой скрыло свет, всё исчезло, как в воде. Вокша стеснительно отвернулся.

– Мать, небось, вспомнил, – сочувственно произнёс Станило. – Ну, будь мужиком. Годин тоже не одобрил бы слабости.

Вокша сразу как-то поднялся, смахнув слёзы.

Станило подтолкнул племянников наверх. Они поднялись, встретившись с другим мужчиной, очень похожим на хозяина дома, такие же каштановые глаза и русые волосы.

– Ты сюда зачем? – грозно нахмурил брови Станило и сразу же повёл оторопевшего гостя в другую горницу.

Вокше слышался наполовину приглушённый диалог, в котором главенствующая роль оставалась за хозяином. Он выговаривал насчёт неуплаченного долга, пропавших товаров и ещё чего-то непонятного. Пришедший мужчина оправдывался, но слова его были нелепы и маловыразительны, хотя в них чувствовалось отчаяние и давящая обречённость неудачника. В конце несколько фраз о религии были изжёваны и брошены неизвестно кому.

Мальцы испуганно жались к Вокше, а он рассматривал то, что заинтересовало его больше всего. На столе, подле самого окна, стояли две глиняные вазы, которые лишь на первый взгляд походили друг на друга. Необычный орнамент покрывал нижние части обеих.

Станило вышел из соседней горницы, позади гость.

– Что это? – спросил Вокша, показывая на магические знаки.

– Ещё мой дед купил где-то у соседей на Заходе. Там же вот и этот кувшин.

Он был тоже в средней части испещрён такими же значками, только немного отличавшимися от тех, что на вазах.

– Это не узоры, говорили, будто какой-то языческий календарь. А ты, племяш, вижу, любознателен, зело похвально сие. Это мне радостная заметка.

В это время пришедшая Любана отвела мальчиков в баню, где хорошенько отмыла их золой, квасом и отпарила берёзовыми вениками. После она переодела их в новое чистое бельё, но старые тряпки Вокша забрал в мешок и вызвал тем удивление тётки, которая часто, всплакнув, гладила головки младшим, будто прощалась с ними или извинялась за что.

Вернувшись в хоромы, мальчики были представлены их дядьке Богдану. К нему они и должны отправиться жить временно сразу после вечери, потому что Станило и Любана поутру уезжают по торговым делам.

– Прости уж, что сразу не сказал об этом, – доверительно сообщил Вокше. – Думал завтра отвести вас к брату, а он сам явился. Но как только вернёмся из поездки, живенько заберём вас назад.

Станило на прощанье поцеловал племянников, а Любана обильно оросила их разрумянившиеся личики горючими бабьими слезами.

Уже провожая родственников к своему жилью, Богдан сообщил Вокше, что Станило обязал его, младшего брата, взять к себе племянников. Словоохотливый дядюшка поведал также, что старший брат – богатый и опытный купец, недавно принявший христианство, детей не имеет, а какие были – умерли.

– А ты, дядько? – заинтересованно осведомился Вокша.

– Что я? Детишек у меня трое, все мальчики.

– Хорошо, братишки будут. А ты, часом, не христианин?

– Что ты, что ты, – замахал руками Богдан. – Не равно Перун услышит, спалит всё добро.

Войдя во двор, а затем в избу, где на пришедших смотрели три пары изголодавшихся глаз, сразу стало понятно, что достаток здесь не частый посетитель. Трое мальчиков примерно одного возраста лежали на печи. Возле столешницы хлопотала молодая женщина, разливая по мискам жидковатую уху из сомьих голов, заправленную ядрицей. На глиняной миске высилась горка ржаного, ноздреватого и духовитого хлеба.

Богдан поторопил племянников вперёд, к столу. За ужином сидели молча. И лишь позже, когда все улеглись спать по разным углам под мирное стрекотанье сверчка и мышиную возню, Богдан всё объяснил Горяне. Та понимающе вздохнула и сонно зевнула

Так и началась новая жизнь. Всё-таки обиделся Вокша на Станилу, хотя особо осуждать было не за что, как и хвалить. Жалел, что дядька побогаче не дал гривен брату на содержание племянников.

Понравился Богдан, хотя и бедно у него. И как-то решился предложить ему посильную помощь. Тот живо сообразил, что не лишним будет использовать подвернувшиеся руки.

Вокша снова начал ходить на реку, брал с собою и братьев, приучая их к нужному и терпеливому делу. Теперь их стол стал обильнее, хотя в нём преобладала рыба. Излишки её удавалось выгодно продавать.