Читать книгу Предтеча. Роман - Александр Анатольевич Бабчинецкий - Страница 36

Ольга желала своего отъезда и боялась его. Может, в самом деле остаться в Киеве и принять христианство здесь? Уж слишком много опасностей в пути. Княгиня нервно расхаживала по спальному покою в волнении то прижимала руки к груди, то опускала их долу или убирала за спину. Они мешали ей. Нет, так не гоже изводить себя. Сесть надо! Ольга тут же уселась в кресло подобное трону. У конунгов на Заходе такие же. Да, так намного удобнее.

Сразу явилась Гостья.

«Что же ты скажешь сыну, когда придётся сообщить об отъезде? А сделать это необходимо».

Да, несомненно. Ольга решила: если она сможет хоть как-то пояснить свою поездку в Царьград, – она едет. А ежели в голову ничего не придёт, крестится в Киеве. Может, так действительно будет лучше. Глядя на обряд правительницы, ещё больше людей приобщатся к истинной вере. И опять сомнения потрясли её чело, изводя своими доводами.

«Ой, смотри, княгиня, как бы это киевское крещение боком тебе не вышло. Как взвоют капищные деды, да возмутят языческое большинство города, а те ринутся на церкви да молельни, а после – на христианский люд да зачнут избивать его, – море крови будет на Киеве. Не гоже так, Ольга, не гоже!»

– Сама знаю, что нельзя. Надо в Византий ехать, только там должно государям крещенье принимать, там и помощь истинная последует.

Сидя, Ольга повернулась на другой бок, но ничего в голову не шло. Уже отчаяние приготовилось бить в колокола и призвать на помощь всю силу человеческого разума.

– Ну что же я за баба такая безмозглая? Впору хоть зареветь осталось. Был бы муж, тот наверняка придумал что-либо, но он почил в бозе. Воевать был здоров, девок охаживать да докончальные грамоты57 с греками писать.

Княгиня будто блиставицу узрела, вскрикнув от волненья. А ведь нашла что искала! Сенная девка услышала крик из спальни госпожи, прибежала и уставилась испуганными глазами на возбуждённое лицо княгини.

– Скажи-ка там кому-нито58, милая, чтобы вызвали ко мне бояр Вышату да Седеслава и пусть пригласят сына моего.

Почти на час совсем отрешилась от мыслей, находясь в какой-то полудрёме. Это было нужно, силы вернулись. Нагнувшись, взяла со столика зерцало. Отражение не безобразное: морщины усталости и возраста избороздили лицо, под очами тени бессонных ночей.

Вышата первым появился в горнице, внимательно присматриваясь к повелительнице. Можно ли войти, а вдруг пока не стоит? Сзади подходили Святослав, Асмуд и Седеслав. Боярин осторожно кашлянул, возвращая княгиню к срочным делам. Святослав бесцеремонно отодвинул стеснявшихся бояр, вторгся в пределы матери и уселся напротив входа. Рядом встал Асмуд.

– Проходите, уважаемые, – пригласила Ольга, села и сама, заняв наиболее выгодное положение: она находилась в центре, удобном для обзора и слушания. Княгиня понимала, что не новость сообщает, но известие, удивления достойное.

– Хочу в Царьград отбыть по делам государственным. Так боярству и доложите. Кое-кто уже осведомлен. Седеславу даны указания по провианту и портам. Боярину Тугару – по охранной дружине и посольским делам. Весьма разумен сей слуга, в бытность не раз помогал мужу в становлении государства нашего.

– Ежели все вразумлены сообщением моим, более не задерживаю никого. Мне надобно ещё обдумать кое-что. Кстати, Седеслав, как выполняются указания?

Боярин склонился, а после уж и ответствовал:

– Всё идёт своим чередом, госпожа. Вскорости можно будет отплыть. Тугар молвил, будто дружина почти набрана.

Приглашённые, тихо переговариваясь, покинули покои княгини. Святослав так и не произнёс ни слова, не двигаясь с места. И взгляд его отрешённый был устремлён в неведомую точку. Ольга собралась куда-то уходить, но сын задержал мать словом:

– Так зачем, а вернее, по каким это делам собралась матушка моя в Ромейскую державу?

Ольга выдержала натиск взглядом недоверия. Для неё яснее ясного его подозрительность.

– Не могу я верить тебе последнее время. Раньше отец сдерживал твою двоякую натуру, а ныне несть его, некому более, мне недосуг, сама знаешь, своих дел по горло.

Святослав провёл ладонью по шее, пристально вглядевшись в лицо матери, но там была тьма египетская.

– Ведаешь, верно, о договоре, подписанном в прошлое время с ромеями, а ведь ему предшествовала долгая война, которая началась с похода 941 года. Дорогую цену заплатили наши люди за этот договор. А ныне закрепить его надобно, явившись лично, – доложила Ольга.

– Но зачем же ежегодно подверждать каждую докончальную грамоту? Несть стойкости в слове, не следует и обязательства вершить.

– Разумно, – парировала княгиня смело. – Но не забывай и то, что подписан документ был одним правителем на Руси, а теперь его нет.

Ольга видела, как смутился её сын, поэтому продолжала:

– А посему надо мне туда, чтоб не повадно было ромеям коварным и далее зариться на наши исконные земли, чтобы не растаскивали они Русь – матушку по кусочкам да не делили её промеж хазар да печенегов. Ведь всем ведомо, что последние у них давно на посылках. И с их помощью вершатся тёмные дела. Ромеи непременно используют смену власти в своих охальных интересах, чтобы порушить докончальную грамоту 943 года, да и забудут намеренно про даньство своё к Киеву.

– Напомнить потребно! – указующе поднял перст Святослав.

Он понял, что сегодня – проиграл. Пересилить доводы матери ему нынче оказалось не по силам. Всё продумано на совесть и весьма мудро, не подступишься – ни трещинки, ни задоринки. Жаль!

Ушёл и сын, и он повержен. Ольга была готова, словно девка – простушка, прыгать от обуявшей её радости. С кем бы поделиться ею? Вызвать ли срочно Григория да перед ним похвастать? Он на похвальбы не щедрый и не жалеючи выдаст всю правду. Что глупо, то – как малое дитя.

Однако вызывать не стала, но утром следующего дня явилась к нему сама. Сразу рассказала о своих планах и том, как сумела объяснить Святославу свой отъезд.

– Зело лепо, – иногда с лёгким восхищением вставлял монах.

Поведала о допросе сына и его поражении.

– Теперь тебе, государыня, надо самым тщательным образом подготовиться к встрече с императором. Человек он простой и неграмотный, но может воспользоваться услугами более рассудительных. Вот тебе свиток, – Григорий подал туго скрученный кусок пергамена. – Сам составил, что ещё не забыл. Здесь законы Ромейской державы, церковные каноны; всё по разделам и параграфам. Что будет не понятно, приходи, вместе обсудим.

Ольга чувствовала твёрдую мужскую силу, которая исходила от этого грека, и застенчиво улыбалась, покорно принимая наставления монаха, но не только как духовного пастыря, – скорее молодого мужчины.

– Меня-то возьмёшь с собой, может, пригожусь, да и истосковалась душа по земле Ромейской?

– Спрашиваешь, – вспыхнула княгиня, и тут же добавила, озорно сверкнув очами: – А вдруг не понадобишься, сам ведь говорил, будто языком и номоканоном овладела, а на достальное своего ума хватит.

Ольга засмеялась, высвечивая ещё крепкие белые зубы, её ласковая улыбка вводила грека в приятное смущение.

– Если уж здесь приходится к тебе ходить за советом, то там и подавно, как без рук.