Читать книгу Последние раскаты грома. Красным по белому. Альтернативная сага - Александр Антонов - Страница 8

Генерал Холлер не отрывал глаз от окуляров стереотрубы. «Чего они медлят!» Кто-то тронул за плечо:

– Пан командующий!

Холлер поднял голову и посмотрел на стоящего рядом генерала Калиновского.

– Больше никого не будет, – сказал тот.

Холлер не сразу понял, что имеет в виду командир бригады, и тому пришлось повторить:

– Больше никого не будет, пан командующий. Немцы отрезали остатки наших войск от Вислы. Им уже не пробиться…

В подтверждение его слов на том берегу началась интенсивная пальба. Мотострелки, прикрывавшие подходы к мосту, вступили в бой с германскими танками и пехотой.

– Когда сапёры закончат минировать мост?

– Говорят, нужно ещё не менее получаса.

Ещё полчаса… А они у нас есть? Холлер вернулся к стереотрубе. Чёрт! Какое-то количество бойцов ещё держало оборону, но все четыре БМП уже горели. Быстро, однако, швабы управились! В конце улицы, что вела к мосту, показался немецкий танк, за ним ещё, ещё… Пока немцы осторожничали, но скоро они правильно оценят обстановку, и тогда танки устремятся на мост. Ещё полчаса… Холлер распорядился:

– Срочно свяжите меня с полковником Бронским! У аппарата Холлер! Сколько у вас осталось БМП?

Командир мотострелкового полка, НП которого находился в пятистах метрах от НП командующего, тусклым голосом ответил:

– На ходу четыре машины, пан командующий.

– Сажайте в десантные отсеки гранатомётчиков и отправляйте всех на тот берег. Мне нужно чтобы они продержались хотя бы двадцать минут!

– Слушаюсь, пан командующий.

Бронский положил трубку и посмотрел на стоящих рядом офицеров:

– Нужно загрузить гранатомётчиков в целые БМП и прорваться на тот берег. Командующий приказал продержаться двадцать минут. Кто возьмётся?

Раньше других шаг вперёд сделал начальник штаба полка майор Ежов:

– Разрешите мне?

Думать было некогда, и полковник лишь кивнул:

– Действуйте, майор! – перекрестил спину спешно покидающего блиндаж Ежова, и тихо добавил: – Да поможет тебе Бог…

Тем временем бой на другом берегу Вислы стих. Теперь стрельба велась исключительно через речку. Холлер следил за четырьмя БМП, которые старались как можно быстрее преодолеть мост. Удалось это только двум машинам, две другие горели на мосту. Справа и слева от въезда на мост стояли покорёженные трамвайные вагоны, валялись какие-то брёвна, ящики, чадила подбитая бронетехника. Вкупе всё это могло служить неплохим прикрытием. Проскочив мост, БМП разделились: одна повернула вправо, другая влево. В полной мере манёвр удался только той машине, что свернула направо. У той, что ушла налево, на подходе к цели была поражена гусеница. Машина крутанулась на месте и замерла, при этом задний люк оказался прикрыт подбитой ранее БМП. Холлер видел, как десант поспешно покидает машину. Бойцы на ходу бросали шашки, устанавливая перед позицией дымовую завесу. Этим они спасли экипаж, который успел эвакуироваться до того, как в БМП попал снаряд. Холлер перевёл трубу на правую машину. Та, судя по всему, осталась целёхонькой, и заняла довольно выгодную позицию, укрывшись за раздолбанным хламом.

Ежов лично расставил гранатомётчиков по позициям. Сам тоже взял РПГ и замер в ожидании. Произвёл выстрел, когда первый немецкий танк готовился выехать на набережную. Попал точно в гусеницу, которая тут же и лопнула. Танк развернуло бортом к гранатомётчикам и те с удовольствием поупражнялись на неподвижной мишени. Один выстрел попал между корпусом и башней, так, что ту заклинило, другой поразил машинное отделение. Теперь танк «перешёл» на сторону поляков, перекрыв ползущим за ним машинам въезд на набережную. Оставалось не дать зацепить танк тросом и оттащить в сторону, попутно отражая пытки вражеской пехоты атаковать. Этим и занялись Ежов со товарищи. Другая группа, хоть и лишилась поддержки БМП, действовала не менее успешно. Выстрелами из РПГ они подавили несколько огневых точек противника. Давление с той стороны заметно ослабло, по-видимому, немцы перегруппировывали силы. Нужное время было выиграно.

Холлер следил за происходящим, и не понимал, как он с такими бойцами мог проиграть сражение за Варшаву?

– Пан командующий, – раздался рядом голос Калиновского. – Минёры закончили работу.

– Оставляем подрывников и отходим! – приказал Холлер. – Передайте Бронскому, пусть отзывает своих людей!

Сам генерал верил своим последним словам: отозвать людей из-за Вислы? Вряд ли. Но и не отдать такого приказа он тоже не мог.

Хорунжий, что был в БМП за командира, приказ об отходе прокомментировал так:

– Вовремя. Боезапас всё одно почти на нуле. Экипаж, покинуть машину!

– Зачем покинуть? – удивился механик-водитель. – На ней я вас мигом домчу!

– На ней мы не доедем и до середины моста, подобьют, – пояснил хорунжий. – А побежим бегом, может, кто и добежит!

Выбравшись из БМП, хорунжий первым делом отыскал Ежова. Майор лежал бледный, без признаков сознания. Один из бойцов заканчивал накладывать повязку.

– Куда его? – спросил хорунжий.

– В бедро, буквально только что.

В этот момент слева началась сильная стрельба. Это оставшиеся в живых бойцы из соседней группы попытались проскочить мост. Ничего у них не вышло. Пулемётчик, засевший на верхнем этаже здания, что выходило фасадом на набережную, покосил всех.

Хорунжий осмотрел собравшихся около него бойцов:

– Я так понимаю, что здесь все, кто жив? Не хотелось бы вас огорчать, панове, но, сдаётся мне, что это ненадолго. На ту сторону нам не пробиться ни на БМП, ни бегом, ни вплавь. Но перед тем, как погибнуть, нам следует сделать одно доброе дело: спасти нашего командира. Пан майор многому нас научил, и в этом бою был с нами до конца. Но это не его война, панове, пусть останется жив, если то будет угодно Богу.

– Мы-то не против, только как это сделать? – спросил один из бойцов. – Может, спрятать его под БМП?

– С его ранением – это не вариант, – возразил хорунжий. – У меня есть идея получше. Видите люк на мостовой? Это вход в ливневую канализацию. Правда, люк теперь на виду у немцев. Поступим так. Ты, Янек, и ты, Марек, остаётесь с паном майором. Экипаж возвращается в БМП. Остальные действуют снаружи. Как только БМП закроет немцам обзор, открываете люк, и Марек с Янеком спускают туда пана майора. Закрываете за ними люк, дальше действуете по обстановке!

Через дым видно было плохо. Но как выскочила из укрытия БМП, как успела выстрелить по верхнему этажу, погубив огневую точку противника, прежде чем в неё один за другим стали попадать снаряды, это наблюдавший за исходом боя Бронский разглядел. Ещё он видел, как немецкий танк отпихнул останки БМП, расчищая себе дорогу на мост. Тоскливо выругавшись, полковник приказал сворачивать НП.

Бойцы уносили Ежова всё дальше от грохотавшего на поверхности боя. Они спешили, понимая, что немцы отнюдь не дураки, и вполне могут проверить люк. Беглецы не догадывались, что «боевая подруга» сослужила им последнюю службу. После того как танк её подвинул, БМП попала гусеницей как раз на крышку люка.

**

… – Давай за Петра, не чокаясь!

Глеб поднёс рюмку к губам, но заметив, что Михаил свою рюмку даже не поднял, пить погодил.

– Ты чего, Шеф? Надо парня помянуть.

Михаил смотрел на друга с немым укором, и к рюмке не притрагивался.

– Ах, вот в чём дело… – Глеб опустил рюмку, но на стол не поставил. – Проявляешь, значит, солидарность с Ершом и Наташей, мол, раз тела Петра никто не видел, он может быть и жив. А меня, стало быть, в предатели записал, коли я поминки по крестнику справляю, так? Можешь дальше молчать, на твоей физиономии ответ и так написан. Так вот что я тебе на это отвечу, мой верный испытанный друг, Поминки по живым ещё никому из них вреда не приносили, они от этого только живее делаются. А вот ежели Петька всё-таки погиб – на то, кстати, есть официальное заключение – не помянуть его большим грехом будет. Так что кончай застолье портить, бери рюмку и помянем Петра. А потом, для равновесия, сразу выпьем за здравие всех ребят, что напрасно числятся погибшими. Так пойдёт?

Михаил сдался, и водка дважды ополоснула пищеводы, прежде чем руки потянулись к закуске.

– Ты только с Наташей своей сомнительной философией не поделись, – предупредил Михаил, цепляя вилкой кусочек селёдки, что, прикрывшись кружком репчатого лука, мок в масляно-уксусной заливке.

– Обижаешь! – возмутился Глеб, присматриваясь к холодцу, – Я пока ещё в своём уме… – и, не удержавшись, добавил: – Не в твоём, – после чего довольно хохотнул.

… – И почему всё так криво получилось у поляков?

Вопрос Михаила повис в воздухе, поскольку непосредственно Глебу он его не адресовал. Но тот откликнулся довольно живо:

– Знаешь, а у меня ведь тот же вопрос. И вот что я в связи с этим предлагаю. Ты распрямляешь политическую составляющую кривоватенькой проблемы, а после я разгибаю другой конец с военной точки зрения, идёт?

– Считай, уже пошло, – усмехнулся Михаил. – После того, как в тридцать девятом Войско Польское отступило аж за Минск, встал вопрос: что с этим храбрым воинством делать дальше?

– Ты это того, за базаром-то следи, – заступился за союзников Глеб.

– А я разве чё? – усмехнулся Михаил. – Ну, пристебнулся малёхо, считай что любя. Правительство Польши, что обосновалось в Лондоне, поначалу ратовало за то, чтобы всё войско потихоньку из Союза эвакуировать. Так, несколько дивизий оказались в Норвегии, сам знаешь, ненадолго. Процесс затянулся. Хлопотное это дело: войска морем переправлять. А тут и Гитлер своим «Тевтонским мечем» размахался. И та бОльшая половина численного состава, что ещё обреталась на союзной территории, в одночасье вновь стала Войском Польским.

– Алаверды, Шеф! – воскликнул Глеб. – Позволь добавить?

– Вообще-то это я должен был сказать «алаверды», когда пожелал бы передать тебе слово, – назидательно произнёс Михаил.

– Не вредничай! – отмахнулся Глеб. – Возродиться-то Войско Польское возродилось. Мы им и оружие вернули, то, что отобрали в тридцать девятом, когда они, как ты выразился, за Минск драпанули. Ой, теперь и я от подколки не удержался. Только и оружие то было так себе, и навык солдатики подрастеряли. Всяко выходило: прежде чем полякам в бой идти, требуется перевооружиться и переобучится. А это время. А нам наступать надо – момент благоприятный. Вот и пошли мы на Белосток своими силами – участие Армии Крайовой, это так, мы бы и без неё справились. Алаверды, теперь правильно?

– Теперь правильно, – кивнул Михаил. – И, главное, своевременно. Участие в Белостокской операции Армии Крайовой, было действительно продиктовано одной лишь политической целесообразностью, и то, что Белосток освобождали как бы они, ария из той же оперы.

– Под названием «А на хрена здесь русские, панове?» – горько усмехнулся Глеб. – Они ведь, как только мы освободили для них часть оккупированных земель, сразу стали тормозить наше дальнейшее продвижение на запад, или я путаю?

– Не путаешь, – успокоил друга Михаил. – Но тут мы, честно говоря, сильно не противились. За такую «дружбу» отдавать жизни наших солдат не сильно-то и хотелось.

– И правильно сделали, – одобрил Глеб. – До фронтовиков всё тоже очень быстро дошло. Нет, простые поляки к нам очень даже хорошо относились, когда начальства рядом не было. Ты ведь, верно, знаешь, что прямой контакт наших воинов с населением не поощряется.

– Как не знать, – вздохнул Михаил, – когда они такой пункт в договор о совместных действиях внесли.

– Даже так? – удивился Михаил. – Не знал. Думал, это просто негласное распоряжение.

– Какое там! Они туда и такой пункт добавили, что дальнейшее освобождение польских земель будет осуществляться Войском Польским при поддержке союзных войск, а степень этой поддержки будут определять сами поляки.

– Это я как раз в курсе, – заметил Глеб. – Не без моего участия сей пункт в договор вносился.

– Ну, да, – смутился Михаил, – чего это я…

– Сколько копий мы тогда сломали, – продолжил Глеб, – Под копьями я подразумеваю, разумеется, карандаши. Когда они нам с Жуковым принесли для согласования карту ротации войск на линии фронта, мы с ним сразу за карандаши и схватились. Чего ведь удумали? Кусок фронта наш, следующий кусок польский, и так по всей линии. И ведь бодались до тех пор, пока мы не пригрозили отвести войска за линию границы.

– И чем дело кончилось? – полюбопытствовал Михаил.

– Вмешался Холлер. Он хоть и пан, но башка у него варит. Договорились, что поляки целиком займут участок фронта на направлении планируемого главного удара. Наши части располагаются справа и слева по всей оставшейся линии фронта. Плюс одна армия остаётся в ближнем польском тылу.

– Это та, которая в итоге остановила контрнаступление германских войск? – уточнил Михаил.

– Она, – кивнул Глеб, – хотя и не в одиночку, конечно. Дыру затыкали и другими нашими частями, да и поляки, надо отдать им должное, за рубеж уцепились зубами…

Михаил посмотрел на замолкшего Глеба, потом напомнил:

– Мы ведь так и не добрались до причины военного поражения польских армий.

– Тут всё просто, – пожал плечами Глеб. – Переоценка своих возможностей, недооценка противника. Им бы, когда они Варшаву заняли, остановиться, закрепиться, начать перегруппировку. А они продолжили наступление. В итоге образовался разрыв между передовыми частями и основными силами. Немцы оказались поворотливее. Перебросили свежие силы из других областей Европы и часть резервов из самой Германии. Создали мощный заслон по фронту наступающих польских частей, да ещё поднакопили силы для фланговых охватов. В итоге попали ударные польские части в котёл. Поскольку были лучшими во всём войске Польском – вырвались и стали отходить к Варшаве. Там уже в спешном порядке возводили защитные рубежи – не успели. Основные фортификационные работы велись на западе, а немцы вновь ударили с флангов и ворвались в город с севера и с юга. Короче, измотанным непрерывными боями лучшим польским частям пришлось пробиваться через занятую врагами Варшаву. Ладно, у немцев тоже не всё получилось, и котёл оказался весьма и весьма дырявым. Арьергардные бои поляки провели весьма успешно, что и спасло их от окончательного разгрома.

– В этих боях пропал Пётр?

Глеб кивнул.