Читать книгу Цветок Тенгри. Хроники затомиса - Александр Беляев - Страница 5

Эй, там, в небе, садитесь, располагайтесь, – донесся до слуха ребят удаляющийся голос, – а то я в ближайшие минуты такую крейсерскую скорость наберу, что вам, с вашей левитацией затруднительно меня догнать будет.

Аня с Андреем спохватились и отправились вдогонку, и, зависнув над условной спиной динозавроподобной тучи, с удивлением обнаружили два облачных выступа в форме кресел.

– Давайте, присаживайтесь, – услышали они издалека, (голова облачного динозавра располагалась не менее чем в километре от этих сидений), – дорога дальняя, в креслах вашему брату удобнее будет.

– Спасибо, ты очень любезен, – крикнула Аня, – как думаешь, за сколько долетим?

– Не знаю, многое от Зунгуфа зависит, – долетело из головной части, – и то, как он будет ветра нагонять, тоже многие факторы определяют, мы ведь, по большому счету, не самостоятельны, можем только тенденцию задавать.

– Ребята расположились в туманных, излишне просторных креслах, и Андрей с удивлением почувствовал под собой нечто вроде мягкого упора, и это было странно, поскольку он, хоть никогда и не прикасался к облаку, но резонно считал его обычным густым туманом, до которого дотронуться в принципе невозможно. Он поделился своим недоумением с Аней.

– Не знаю, – пожала плечами девочка, – меня это тоже удивляет, наверное, внутри фрактального коридора вещи обретают какие-то другие свойства. К тому же, это ведь и не облако, как таковое, это стихиаль в виде облака. Наверное, не все можно объяснить, руководствуясь старым опытом и понятиями. Эй, слушай, – крикнула она, уже обращаясь к Ирудране, – а нельзя ли эти кресла как-нибудь к краю сместить, а то не видно ничего, кроме твоей спины, а хочется посмотреть, что там под нами происходит.

– Пожалуйста, смотрите, – донеслось до слуха, но дымные кресла никуда не сместились, а перед Аней и Андреем облако начало рассеиваться, и вскоре образовалось что-то вроде двух неправильной формы иллюминаторов, сквозь которые была хорошо видна земля. Ребята с интересом стали рассматривать особенности ландшафта, тем более полет происходил на высоте километр-полтора, и все детали, вплоть до маленьких машинок, можно было неплохо разглядеть. Впрочем, застывшие машины попадались редко, поскольку путешественники оставили Трускавец далеко позади, впереди же расстилались только леса и маленькие деревни, а холмы, постепенно переходящие в горные массивы, становились все выше и выше, так что создавалось впечатление, что их транспортное средство постепенно снижается. Под брюхом тучи медленно вырастали Карпатские горы, и Ирудрана, помня о своих пассажирах, вынужден был постепенно набрать высоту.

Однако вскоре хорошая видимость начала портится, откуда-то стали наползать клочья тумана, который все больше и больше перекрывал землю, и было неясно, откуда он взялся, поскольку еще недавно горизонт прослеживался отчетливо, без всякой дымки, и только отдельные мелкие кучевые облачка, словно куски ваты на плоскости бескрайнего стекла, висели над землей справа, слева и спереди.

– Слушай, – крикнула в сторону головной части облака Аня, – может, ты как-нибудь разгонишь этот туман, или Зунгуфа попросишь, а то тут только самая красота начала открываться!

– Щас организуем! – беспечно крикнул Ирудрана, и в ту же минуту Андрей почувствовал, что у него слегка заложило уши, как бывает в самолете, особенно при наборе высоты и спуске, по всему было видно, что Ирудрана меняет атмосферное давление, что по идее должно было привести к рассасыванию тумана. Однако ни через пять, ни через двадцать минут туман не исчез, мало того, он значительно сгустился, и земля полностью скрылась из виду, словно они летели в сплошном молоке.

– Ты кнопки не перепутал? – крикнула Аня через полчаса. – Сейчас уже вообще земли не видно!

– Ничего не могу понять, – пробормотал Ирудрана, – это какой-то неправильный туман, он совершенно не подчиняется законам физики! По идее его тут уже не должно быть… это что-то сверхъестественное!

– Ну конечно! По-моему тут и так все, что происходит – сверхъестественно, начиная с нашего полета. Как только выявляется какая-то некомпетентность, так сразу виновато сверхъестественное.

– Нет, но ведь действительно что-то непонятное, – начал оправдываться Ирудрана, – этот туман – не атмосферное явление, а нечто извне! Мало этого, если оставить в покое обычное зрение и включить астральный сканер, то возникает картина, что под нами вообще ничего нет. Но это же нонсенс!

– Что бы это значило? – удивленно посмотрела на Андрея Аня.

– Что-то связанное с необычным туманом в моей вставке имеется, – сказал Андрей, – но при каких обстоятельствах я там, в другой жизни с ним сталкивался, и что это такое, информации не поступает, как и на многие другие вопросы. Слушай, а может туман самый обычный, а все дело в остановке мира? Мы же движемся как бы внутри фрактального коридора, который я создал, а вокруг остановленный мир. Так чего же удивляться? Ирудрана и не может из него на внешний мир воздействовать, этого не понимает и продолжает действовать по старинке.

– Наверное, ты прав, – вздохнула Аня, – все дело в этом. Странно, что диплодок этого не понял. А впрочем, возможно, он так же с этим явлением впервые столкнулся. Наверное, все же туман естественного происхождения, в горах туман вообще часто бывает. Да, но тогда почему же он говорит, что его астральный сканер вообще ничего под нами не улавливает?

– Ну, возможно он тоже не работает изнутри фрактального коридора. Мало ли что еще, ты же сама правильно сказала, что все наше путешествие сверхъестественно! Приди мне такая картинка в голову, как два пассажира летят на облаке еще неделю назад, я бы это принял за иллюстрацию к какой-нибудь сказке. А ты хочешь все рационально объяснить.

– Да, не во мне дело, – пожала плечами Аня, – тут Ирудрана ничего понять не может, и это кажется мне странным. Ладно, в конце концов, я могу обойтись и без созерцания панорамы под нами. Эй, Ирудрана, что-нибудь там прояснилось?

– Глухо, как в танке, – пробормотал Ирудрана не совсем уместную банальность, – словно бы в пустоте, заполненной каким-то инородным туманом, летим. Хотя, нет, вроде что-то прощупываться начинает.

– Что именно? – встрепенулась Аня, – туман, как был, так и есть.

– Вроде бы пустота закончилась, снова какая-то твердь там, внизу появилась… но как-то странно, островками… ну да, а они постепенно в какую-то целостность сливаются. Так, вот теперь и земля из тумана начинает появляться! Город какой-то! Непонятно, откуда здесь город взялся! При нынешней крейсерской скорости, мы еще над горами должны пролетать, я в этом направлении бесчисленное количество раз пролетал, и хорошо знаю, когда что должно появиться!

Ребята прильнули к импровизированным иллюминаторам: и действительно, туман очень быстро рассеивался, и под ними все отчетливее проступали кварталы большого промышленного центра.

– Вот, – сказала Аня, – ничего сверхъестественного, туман рассеялся. Самый обычный туман, и нечего огород городить! Эй, – крикнула она Ирудране, – ты, наверное, просто в тумане с курса сбился, и потом, хочу напомнить, что мы летим внутри фрактального коридора, и всех свойств его пока не знаем, Андрей сегодня впервые мир остановил. Возможно, поэтому и твой сканер не сработал, и время полета как-то изменилось, и мы проскочили Карпатские горы раньше, чем ты ожидал!

– Ой, не знаю, не знаю, не спрашивайте ни о чем, мне ничего здесь не понятно, я с подобными вещами впервые сталкиваюсь, а всего непонятного пугаюсь!

– Эх ты, – мягко упрекнула его Аня, – такой большой, а пугаешься! Просто не смог с туманом справиться, и сам начал туман нагонять! Кстати, ты тут постоянно путешествуешь, что это за город такой? Нам-то с высоты это внове наблюдать!

– Кстати, – вмешался Андрей, – ты посмотри вокруг, Карпат и в помине нет, да и туман словно корова языком слизала!

И действительно, от горизонта до горизонта под ними простиралась равнина, разделенная на аккуратные квадратики пахотной земли, непосредственно под ними дымил своими трубами крупный город, а от сплошной пелены тумана не осталось и следа. То тут то там в черте города возвышались странные черные пирамидальные холмы-насыпи явно искусственного происхождения, рядом с некоторыми, из которых возвышались металлические конструкции-вышки.

– Это не Львов! – вдруг услышали ребята растерянный голос Ирудраны.

– Чего ты там? – оторвалась Аня от «иллюминатора».

– А то! Первым крупным промышленным центром после Трускавца у нас на пути должен быть Львов. А это, извиняюсь, совсем другое, это…

– Это Донецк, – вдруг подал голос Андрей, – ну конечно, где еще может быть такое количество тереконов, а некоторые места, мне кажется, я узнаю. Вон череда ставков, вон речка Кальмиус, вон филармония, вон площадь Артема!

– Чего, чего? – не поняла Аня.

– Да жил я в этом городе до семи лет, – объяснил Андрей, – в Ленинград мы только три года назад переехали. Конечно, с высоты я могу и перепутать, но у меня твердое ощущение, что это именно Донецк. Помню, когда я был совсем маленький, мы с бабушкой ездили в Ростов к родственникам, и я был очень удивлен, что, оказывается, есть города без тереконов, а она мне сказала, что тереконы, как раз, только в Донецке и стоят, и ничего в этом хорошего, от них только угольная пыль по всему городу, и от этого разнообразные легочные заболевания.

– Донецк и есть, – вмешался Ирудрана, – мне ли его не знать! Вся фишка в том, что мы вообще другим маршрутом должны были лететь, и как из горной Западной Украины сразу в степную Восточную переместились – совершенно не понятно, Донецк вообще в стороне должен был оказаться.

– Смотрите, смотрите, – Андрей с удивлением рассматривал город под собой, – машины движутся! Но ведь этого же не должно быть!

– Что, не должно быть? – Удивленно посмотрела на него Аня.

– Как что? Я же рассинхронизировал временные потоки, – весь мир относительно нашего фрактального тоннеля должен оставаться неподвижным! А тут машинки, фигурки людей движутся. Выходит, фрактальный тоннель исчез? Но почему, я не планировал его исчезновения!

Город под ними (летели они на высоте около километра) действительно отнюдь не казался спящим королевством: по улице довольно резво сновали машины, перемещались фигурки людей, а дым над трубами ТЭЦ и какими-то другими промышленными комплексами отнюдь не застыл в остановленном кадре, а, напротив, весело клубился над городом, ухудшая и без того безрадостную окружающую экологию.

Андрей недоуменно посмотрел на Аню:

– Но ведь этого не должно быть, из «вставки» я получил точные сведения, как останавливать мир и держать фрактальные экраны. Тем не менее, это перестало действовать, почему же вначале так легко все получилось?! А теперь, что ж выходит? Выходит, наши мамы проснулись и хватились нас, и, скорее всего, разыскивают по городу! Господи, они же теперь с ума сойдут! Надо возвращаться, не знаю, как твоя, а моя точно не перенесет, если я исчезну!

– Ты, главное, успокойся, – положила Аня руку на плечо Андрея, тем не менее, в глазах ее также была заметна тревога, – я внимательно за всем эти следила: до того, как мы вошли в туман, мир был остановлен и синхронизировался буквально несколько минут назад, когда мы вышли из тумана.

– Это еще не факт, – продолжал паниковать Андрей, – может, он синхронизировался сразу, как только мы в туман вышли, там это было невозможно проверить, а в тумане мы не меньше получаса летели!

– Не могу больше! – вдруг донеслось до их слуха со стороны головной части облака-динозавра, – срочно требуется отлить и разрядиться, иначе я перегреюсь… а, может, переохлажусь, не знаю, как правильно, у меня в такие минуты крыша едет!

– А что ж ты раньше… – укоризненно крикнула Аня, – и потом, о таких вещах заранее предупреждать надо!

– А раньше я бы рассинхронизирован с внешней средой, вы меня в самый, так сказать, интимный момент из Энрофа выдернули, хотя я, разумеется, как все нормальные стихиали сразу в двух временах могу пребывать. Тем не менее, акцент был смещен.

– Наверное, – сказал Андрей, – то, что ему вдруг приспичило, тоже результат исчезновения фрактального тоннеля. До этого он от внешней среды был изолирован, а теперь на него вновь атмосферные физические законы стали действовать…

– Вы взлетите повыше и подождите, пока я разряжусь и лишнюю влагу сброшу, – продолжал Ирудрана, – а то все это в Энрофе будет происходить, как бы мне вас, ненароком, не шандарахнуть!

– Ну вот, то понос, то золотуха! – плаксивым голосом пожаловался Андрей, – только что выяснилась история с неожиданной синхронизацией, так еще и этот паршивец начинает из-под контроля выходить! А потом он скажет, что у него обстоятельства изменились, и ему вообще – в другую сторону.

– Надо, – сказала Аня, – снова срочно рассинхронизацию восстанавливать. В конце концов, даже у тебя одного это получилось, и все было в порядке, пока мы в этот туман не вляпались. Думаю, и теперь все получится. Ну, и если мамы наши, в самом худшем случае, нас минут сорок отыскать не могли, это еще не трагедия. Мы снова время для них остановим и, если все удачно сложится (по крайней мере, хотелось бы), то мы сможем вернуться еще до того, как они серьезный шум поднимут. Да и вообще, ты, вот, паникуешь, и даже не сообразил, что они эти сорок минут могли продолжать спать, тем более, мне кажется, что речь идет не о сорока минутах, а о последних нескольких, с того момента, как мы из тумана вышли…

– Кия!!! – вдруг услышали они громогласный оглушительный рык Ирудраны, и кресла под ребятами заходили ходуном, а в окошко «иллюминатора» было хорошо видно, как в стальную трубу какого-то завода с грохотом ударила молния, к счастью, не причинившая ей, как хорошему проводнику, никакого вреда. Ребята поняли, что дальнейшее пребывание на спине буйной стихиали, объединившейся со своим гигантским водоносным телом, небезопасно, и резко взлетели вверх метров на пятьсот, затем, не сговариваясь, застыли в воздухе и уже совместными усилиями начали восстанавливать фрактальный коридор, рассинхронизированный во времени с остальным миром. Андрей вновь воспроизвел свое заклинание о спящем городе, Аня же начала ему вторить, и в этот момент в воздухе сами собой золотыми буквами стали вычерчиваться строки этого стихотворного заговора.

– Как ты это делаешь, – удивился Андрей, когда стихотворение отзвучало, а буквы остались висеть в воздухе, – у меня ничего подобного не происходило!

– У нас разная специфика, – сказала Аня, – у тебя акцент на времени, а у меня на пространстве, отсюда и зримые буквы. В конце концов, какая разница, главное, чтобы эффект был.

Эффект действительно не заставил себя долго ждать. Картина в виде тучи и города под ними зависла в неподвижности, затем Андрей, согласно со своей методикой, полученной из чудесной «вставки», распространил коридор на тучу, и та ожила, вновь превратившись в динозаврообразную стихиаль Ирудрану, которая, как выяснилась, могла существовать одновременно в двух пространствах и временах.

– С вами все в порядке? – любезно осведомилась стихиаль, как ни в чем не бывало.

– С нами все О. кей, а вот с тобой как? – ответил Андрей, успокаиваясь, – больше не будешь фокусов выкидывать?

– Какие еще фокусы?! – фыркнул Ирудрана, – я всего лишь поступаю, согласно своей природе! Как только я синхронизируюсь с одним из своих физических тел, то бишь, с этой самой тучей, я думаю и поступаю, согласно ее природе, а как только вы акцент моего я перевели в иную плоскость, этих проблем для меня больше не существует. Так что, братцы мои, сами следите за ходом своей магии, я в данном случае существо подневольное.

– Ладно, объяснились, – успокоился Андрей, – с тем, что тебе вдруг приспичило, понятно, ты объясни, как мы вдруг сразу над Донецком оказались?

– Ой, не спрашивай! – вдруг взвыл динозавр, словно Андрей наступил ему на любимую мозоль, – ничего не знаю, ни о чем не ведаю! Вы тут всякие пространственно-временные протуберанцы устраиваете, а я – отвечай! Нет, уж, сами разбирайтесь, не моего ума это дело.

– Ладно, ладно, успокойся, – вступила в разговор Аня, видя, что Ирудрана вновь начинает впадать в истерику, вызванную какими-то запрещенными вопросами Андрея, – мы не знали, что этот вопрос тебе тоже нельзя задавать. Ты, лучше, скажи, мы летим или как?

– Конечно, летим, – сразу успокоился бывший динозавр, – я тебе обещал и мое слово твердое, надо только маршрут откорректировать.

Ирудрана что-то забормотал, затем произошел краткий разговор с кем-то невидимым.

– Все в порядке, Зунгуф в курсе, – сообщил он после этого, – летим на Алтай, вектор – на Белокуриху откорректирован, все под контролем.

– Ребята спустились на кресла, вновь возникшие перед любезно предоставленными иллюминаторами, и путешествие возобновилось. Вскоре центр донецкого угольного бассейна, неподвижно застывший после магических манипуляций Ани и Андрея исчез за кормой воздушного судна. Вновь под ними проплывали разлинованные геодезическими линиями просторы, где в царство правильных геометрических фигур некоторое разнообразие вносили причудливые изогнутые ленты рек, которых в тех местах было немного. Около получаса они молча летели над однообразным равнинным ландшафтом, и Андрея стало клонить в сон, после всех этих чудес и переживаний последних суток, столь радикальным образом перевернувших его жизнь. Затихла и Аня, очевидно и ее напряженное возбуждение начало сменяться сонливым ступором: в конце концов, даже чудеса, если их приходится слишком много на единицу времени, приедаются и начинают казаться обыденностью.

«Кажется, я засыпаю, – подумал Андрей, – никогда не думал, что так быстро привыкну к тому, что здесь происходит. Лечу на облаке… ну, не важно, что это не совсем облако, а стихиаль, можно сказать, живое существо, и мне это даже начинает немного наскучивать. Сейчас засну, а когда проснусь, то выяснится, что никуда я не лечу, никакое это не облако, а моя кровать, и нет никакой Ани Ромашовой, и, соответственно нет никаких моих чудесных способностей. И не надо лететь, исполнять какую-то неведомую миссию по спасению человечества от неведомо чего. Все это так похоже на сон. Вот только, не загрызет ли меня потом тоска? Не постигнет ли жесточайшее разочарование, что чудо оказалось всего лишь чрезвычайно ярким и правдоподобным сновидением. Хотя, не помню, чтобы во сне на меня дрема наваливалась и я засыпал… засыпал…»

Андрей отключился и ему приснился сон, точно такой же правдоподобный и реалистичный, что и в прошлую ночь. Ему снилось, что он, совсем взрослый, летит на самолете (при этом знает, что летит на Алтай), на кресле рядом с ним похрапывает толстый красномордый дядька, а он, Андрей с отсутствующим видом смотрит в иллюминатор. Под ним постирается та же картина, которую он только что наблюдал через отверстие в живом облаке. Нет, не совсем такая же, во сне он летел гораздо выше и кучевые облака стелились где-то совсем далеко, у самой земли, и разноцветные прямоугольнички, и ленты рек, и зеркала озер были гораздо мельче, и в голове его рождались строки: «ромбики, квадратики, спичечные ёлочки». Нет, с самолета, конечно, никаких спичечных ёлочек уже не видно, это он так, для красного словца придумал, а вот с облака эти спичечные ёлочки можно было бы неплохо разглядеть. Ну и хорошо, что все ребята там, в другом салоне, по крайней мере, не на пустые разговоры время уходит, вон какое любопытное стихотворение вырисовывается…

В этот момент Андрей проснулся от сильного толчка, он открыл глаза, еще не понимая, где он – ему показалось, что самолет ухнул в большую воздушную яму – и выяснилось, что он по-прежнему сидит в огромном кресле, сооруженном из густого пара, рядом с ним тревожно оглядывается Аня, а до слуха доносятся ругательства Ирудраны.

– Ты чего, – крикнула Аня, очевидно очухавшаяся раньше Андрея, – опять что-то не так?

– А сама не видишь? Опять в тот же самый туман без дна вляпались! И откуда он в этих краях взялся! Сколько в этих краях ни путешествовал, никогда этой дряни здесь не было. Обычный, земной туман, – пожалуйста, а этот, он даже не из пара состоит, это словно бы результат распада материи. Глядите ка, опять при сканировании под нами только туман, а земля, и все, что на ней, словно растворились!

Андрей попробовал сдвинуть точку сборки, что позволяло ему видеть окружающее на разных уровнях реальности, не используя при этом физическое зрение. Как ни странно, это не дало абсолютно ничего: ни под собой, ни над собой он ничего не увидел, кроме тумана, – ни физического, ни астрального мира, казалось, больше не существовало, только Аня поблизости, грозовая стихиаль под ногами, и ничего больше, ни земли, ни неба, ни солнца, ни звезд.

Андрей попытался проанализировать природу этого тумана с помощью своей чудесной вставки, которая, как вначале ему казалось, являлась генератором всезнания, – увы, и эта вставка не сумела дать ответ, возникло только впечатление, что раньше туман этот являлся чем-то иным, правда неясно, чем именно, а теперь все это полностью расформировалось, деструктировалось, лишилось самих понятий бытия и пространства. После первоначальной встряски, стало даже не ясно, летят они или стоят на месте, – ощущение движения полностью исчезло.

– Странно, – сказал Андрей, – такое чувство, что все вокруг – полное ничто. Как будто выхватили кусок обычного активного мира, перемололи в муку, вместе с пространством и временем, и так и оставили. Тем не менее, и ты, и я, и наш верный конь целы и невредимы, но такое впечатление, что, кроме нас, вокруг нет ничего: ни людей, ни земли, ни неба. Может, ты сможешь объяснить, что это такое?

– Аня, которая, очевидно, как и Андрей, всячески пыталась запустить свои паранормальные возможности, медленно покачала головой.

– Ничего не понимаю, одно представление в голову приходит: туман, который одновременно и «Ничто». По-моему наш фрактальный коридор здесь не причем, он нас только изолирует. Словно бы пространство и время лишь внутри нашего фрактального коридора, а вокруг – ничего.

– Эй, Ирудрана, – крикнула Аня, – что там по курсу?

– То же, что и везде, полное ничто, – отозвался Ирудрана.

– А как этот туман снова возник? Мы задремали, и не видели, как все произошло.

– Все, как в первый раз: появились какие-то клочья, которые и землю под брюхом, и небо над головой словно бы постепенно слизывать начали, не застилать, а именно слизывать, материю вокруг словно бы пропадать стала. Затем хорошо тряхануло, словно невидимую границу перешли, – и совсем все исчезло, один туман вокруг. Мне ли не знать туманов? Земные туманы живые, там есть и жизнь, и активность, не говоря о том, что они лишь ухудшают видимость, а здесь – ничего: протоматерия, протей, антимир какой-то. Такое впечатление, что, если бы ни ваш фрактальный коридор, мы бы здесь сами растворились до состояния ничто, причем не только вы, но и я! Ох, не нравится мне все это, все больше и больше не нравится!

На некоторое время воцарилось тревожное молчание.

– Так, слава Богу, что-то снова появляться начинает, – донеслось до ребят.

И действительно, сначала слегка изменилась освещенность, а затем парное молоко тумана вновь пошло клочьями, и сквозь эти клочья проступила земля внизу и небо вверху. Под ними от горизонта до горизонта простирался огромный город, а от тумана не осталось даже воспоминаний: хоть они и вышли из него только-только, он исчез, словно дурной сон, словно быстро забывшееся воспоминание. А может, он возник только на короткое время? Андрей окинул взглядом развернувшуюся панораму, и сердце его вновь кольнуло острейшее узнавание: город перечерчивала почти пополам широкая лента полноводной реки с многочисленными лентами притоков, впадавшая в синюю, сильно изрезанную губу, переходящую в морскую гладь до самого горизонта к северо-западу. Сами кварталы города, особенно центральная его часть, казались знакомыми ему даже лучше, чем кварталы совсем недавно оставленного за бортом города его раннего детства, Донецка, – это, несомненно, был Ленинград. Ничем иным он просто не мог быть: вот Исаакий, вот стрелка Невского с полумесяцем Казанского собора, вот огромный комплекс Зимнего дворца… вот Медный всадник… вот Спас на крови… вот Михайловский дворец… вот Летний сад. Почему-то в сознании Андрея тут же появилась уверенность, что он видел и какой-то другой Летний сад, какой-то неправдоподобно-большой, и по нему он долгое время скакал на белом коне и кого-то преследовал. Откуда это? Он и на коне-то ни разу не сидел, не то, что галопом скакать! Опять – чужая память! В довершение описания, как и в загадочной истории с Донецком, город этот отнюдь не походил на спящее королевство: машины ездили, пароходики плыли, фигурки людей двигались, дымы из труб ТЭЦ и заводов поднимались к небу, либо стелились над городом, в общем, совместные усилия ребят дали тот же результат, что и индивидуальная магия Андрея: фрактальный коридор рассинхронизации вновь прекратил свое существование то ли в тумане, то ли при выходе из него. Наученные прежним опытом, ребята, не дожидаясь, когда Ирудрана выкажет желание избавиться от лишней влаги и электрических зарядов в своем физическом теле – грозовой туче, которая возникала, как только переставал действовать фрактальный коридор, – начали восстанавливать неподвижность окружающегося мира, затем, когда он поменял свой цвет и освещенность, переглянулись.

– Ну, и как это понимать? – посмотрел Андрей на Аню, – снова загадочный туман, и снова мы оказались совсем не там, где должны были оказаться, согласно маршруту. Ну ладно, Донецк как-то еще можно объяснить, допустив, что сбились с пути в тумане, все же там не так далеко, хотя, по логике должны были быть сначала Львов и Киев, но Ленинград – это уже совсем из ряда вон! Мы же после Донецка, дай бог, всего полчаса летели, и если даже допустить, что с курса в тумане сбились, то в Питере при такой скорости никак не могли очутиться! Тем более, это такой зигзаг!

– Я думаю, – сказала Аня, – что-то с миром произошло! Не случайно возникла срочная необходимость в нашей особой миссии. Я ведь не выдумала ничего, и тут вовсе не моя блажь, как ты, по-видимому, до сих пор считаешь. Это прямое указание… ну, скажем, из Центра… или из Космоса… или от Господа Бога. Похоже, дело действительно не терпит отлагательства. Мне кажется, зоны тумана – это зоны какой-то деструкции материи, вплоть до исчезновения или искажения пространства-времени. В результате в зоне тумана мы как бы выскакиваем из мира, а затем вновь в него возвращаемся, но совсем не в то место, где мы должны, согласно маршруту, оказаться. Пространство словно бы съедается, и мы сразу перескакиваем. Кажется, физики называют это явление (до сего момента чисто теоретическое) «кротовыми дырами». Вот, правда, почему сначала Донецк, а потом Ленинград – пока не ясно.

– Так что же получается, – Андрей в страхе огляделся вокруг, – значит огромные участки планеты, вместе с лесами, полями, городами и людьми взяли и исчезли?!

– Можно и так себе это представить, но интуиция подсказывает мне (разумеется, без объяснений), что, к счастью, это не совсем так. Словно бы эти зоны исчезновения пространства-времени только для нас с тобой реальны, возможно, и еще для кого-то продвинутого, но в дальнейшем в эту картину будет вовлекаться все большее и большее количество людей, пока, после перехода некой критической массы, это не станет всеобщей реальностью…

– Ты хочешь сказать, – задумчиво произнес Андрей, – что люди, оказавшиеся в зоне тумана ничего необычного не видят и не чувствуют? Но ведь мы-то вполне реально ощутили эффект этого «поглощения», мы же действительно перепрыгнули Бог знает куда!

– Не знаю, как это объяснить понятнее, это мне сейчас надиктовывают оттуда, – показала Аня пальцем наверх, – и я сама не анализирую информацию. На основе того мировоззрения, с которым ты проснулся два дня назад, тебе должно быть известно, что мир, в том виде, в котором все его знают и ощущают, реален не абсолютно, это как бы ДОГОВОР сознаний всего человечества, и если условия договора изменятся, то изменится и реальность. А как она будет выглядеть в этом случае, никто не знает. Но дело в том, что на первом этапе изменения ДОГОВОРА и, соответственно, изменения картины реальности, новый образ мира может стать реальным лишь для небольшого круга сознаний, которые не только будут видеть его иначе, но и станут существовать по новым законам, в то время, когда остальные будут воспринимать его еще по-старому. Но, как только количество этих, воспринимающих по-другому людей дорастет до критической массы, то новая реальность станет реальностью для всех. Это можно сравнить с эффектом перенасыщенного раствора: в такой-то момент достаточно маленькой крупицы, чтобы началось массовое выпадение кристаллов.

– Или эффект сотой обезьяны, – усмехнулся Андрей. – Я знаю об одном эксперименте японцев (похоже, эта информация также пришла из «вставки»), что как только сто обезьян на небольшом острове научилась мыть сладкий батат, как сразу все обезьяны этого острова также начали это делать, хотя им никто ничего не показывал. Ну, ясно, о чем-то подобном и Кастанеда писал. Значит, ты все же думаешь, что с точки зрения всего человечества глобальной катастрофы не произошло?

– Мне передают, что пока нет, но может произойти… если мы не сделаем того, ради чего летим на Алтай. И еще, я сейчас ощутила, что в Провиденциальном плане наметилось что-то вроде бифуркации, хотя в мире это еще не проявилось, и сейчас именно от нас, двух потомков Меровингов, зависит то, по какому пути будет разворачиваться сценарий: по пути Светлых или по пути Темных… ты знаешь, мне диктуют, что есть еще какая-то третья сила, хотя совершенно не понятно, что это такое…

– Ладно, – сказал Андрей, – не будем ломать голову, думаю, со временем придут ответы и на эти вопросы. Меня сейчас больше мучает другой вопрос, почему именно на нас с тобой возложили такую миссию, неужели более достойных претендентов не нашлось? Ты скажешь, именно для этого какие-то Высшие сущности наделили нас столь необычайными способностями. Но почему именно нас?

– Ты знаешь, – сказала Аня, мне кажется объяснение такое: если в сплошной толпе подбросить камень, то он обязательно упадет на чью-то голову, и почему именно на Иванова, а не на Сидорова, никто не знает. Образ идет такой: почему-то именно мы с тобой стали тем конкретным ключом, который может открыть именно ту, конкретную дверцу. Если бы была другая дверца, был бы и другой ключ. Ничего более конкретного сказать не могу, так на данный момент выпали карты судьбы.

– Все ясно, – вздохнул Андрей, – не ясно только, что это за дверь такая, и как этот ключ поворачивать, если уж другие ключи не подходят. А впрочем, я не настаиваю, если не можешь сказать, то не говори. По крайней мере, я убедился, что действительно в мире происходит что-то зловещее, и это мне все больше и больше не нравится. Но ты мне скажи, что теперь делать, если нас занесло в район Ленинграда?

– Думаю, Ирудрана с Зунгуфом вновь откорректируют маршрут, и мы полетим дальше.

– Ну и что, они уже один раз корректировали, и в результате мы очутились над Питером. А если в следующий раз мы окажемся над Нью-Йорком или над Токио? Или вообще над Северным полюсом? Если мы оказываемся там, где, согласно маршруту и времени полета, мы вообще не должны оказаться, то где гарантия, что мы вообще долетим когда-нибудь до этой Белокурихи? Если мы по идее все время должны лететь на юго-восток, а оказываемся то на юге, то на севере?

– Конечно, гарантий никаких, – вздохнула Аня, – но думаю, Силы Света, которые и сподвигли нас на выполнение Миссии, не допустят такого развития сценария.

– Сценарий, сценарий, – пробормотал Андрей, – где-то это слово повторяли постоянно, и оно носило какой-то иной смысл. Но это тоже из другой жизни. Ладно, что нам Ирудрана скажет, может он вообще откажется лететь, если каждый раз не ясно, куда мы летим, и долетим ли. Может, Алтая теперь вообще на карте нет! А вдруг в этом месте такой же, аннигилирующий пространство и время, туман, пусть даже только в нашем восприятии, если верно то, что ты говоришь!

– Дело в том, – сказала Аня, – что именно это место останется в неприкосновенности даже в том случае, если туман поглотит весь земной шар. А почему, как и многое другое, сказать не могу, когда-нибудь сам узнаешь. А об Ирудране, думаю, волноваться не стоит, в настоящее время его отпустили муки совести, и он будет делать все, о чем я попрошу, лишь бы они не вернулись снова. Эй, Ирудрана, – крикнула она в головную часть тучи, – снова казус получился, что думаешь дальше делать?

– А я откуда знаю? – отозвался Ирудрана, – это вы мне должны сказать, что делать, если вы заказчики и такие умные! А поскольку я, можно сказать, астральная туча, то мне все равно куда лететь. Конечно, можно снова попросить Зунгуфа маршрут скорректировать, но где гарантия, что окажемся там, куда лететь наметили?

– Ну, возможно, этот туман все же последний, – сказала Аня, однако в голосе ее все же не было уверенности.

– Что-то мне подсказывает, что не последний, – уловил Ирудрана ее настроение, – где гарантия, что вообще прилетим? Хотя, как я сказал, туче все равно, куда лететь, и ветру все равно, куда дуть, так что будем лететь столько, сколько скажешь. Главное, чтобы вам самим не надоело.

– Ну, и славно, – сказала Аня, – будем лететь, сколько потребуется, а то, что мы когда-нибудь долетим, я не сомневаюсь, иначе бы Силы Света не возложили на нас эту Провиденциальную Миссию. В крайнем случае, если снова не там окажемся, возможно, какая-то закономерность выяснится, пока слишком мало информации. Ну и потом, мы все-таки хоть и зигзагами летим, однако же, к Алтаю приближаемся, а не удаляемся… пока.

– Хоть это утешает, – отозвался Ирудрана, – сами-то можете объяснить, что это за явление природы такое?

– Объяснить – вряд ли, – взял на себя физическую сторону вопроса Андрей, а вот назвать этот феномен, наверное, можно. Очевидно, по некоторой причине, возникает разорванность доселе недискретного пространственного поля, и, попадая в эту щель, в дальнейшем оказываешься не там, где должен оказаться. Вопрос в том, почему именно сначала над Донецком, потом над Питером? Вот это пока не ясно, слишком мала статистика, но думаю, что это вопрос случайных чисел, в этом случае, почему выпадает то или иное число, предсказать невозможно. А может, все и по-другому объясняется…

– Ладно, – проворчал Ирудрана, – будем снова маршрут корректировать. Эй, Зунгуф…

– Знаешь, – сказал Андрей мечтательно, пока Ирудрана с Зунгуфом обсуждали создавшееся положение, – я бы сейчас с удовольствием домой слетал, посмотрел, как там дома дела, соскучился уже, ведь почти все лето в этом захолустье проторчал. Прошелся бы по Невскому, по Фонтанке… или нет, лучше в где-нибудь в своем районе.

– А тебе не будет неприятно ходить среди этого спящего королевства? – посмотрела на него Аня, – увидеть своих родных в виде застывших статуй?

– Ну, во-первых, они будут еще спать, если, конечно, время везде одинаково остановилось. А это не так тяжело наблюдать, спят, себе, и спят, словно в обычном мире. А что касается всего остального города, то даже интересно, мы до сего момента остановленный мир видели только в наших комнатах, да в саду, а тут – совсем другой масштаб. А потом, в этом состоянии можно зайти куда угодно, куда раньше не мог зайти…

– Конечно, – в тон ему продолжила Аня, – например, в ювелирный магазин, распространить фрактальный тоннель на прилавок и набить полные карманы золотыми украшениями… или, допустим, в банк, и набрать денег сколько вздумается…

– Да ты чего? – вытаращился на нее Андрей, – серьезно, что ли? – тут он поймал себя на том, что подобная мыслишка, таки, забралась в его сознание, разумеется, это была всего лишь фантазия, никогда бы его совесть не позволила сделать ничего подобного… ну, разве что, как эксперимент, совсем немного! Нет, нет, это – соблазн, в конце концов, у любого бы возникла подобная мысль, окажись он в аналогичной невероятной ситуации, и это искушение дьяволом он бы, несомненно, преодолел… Иисуса, вон, дьявол тоже искушал. Нет, если именно его Силы Света назначили на роль Спасителя, он должен даже в мыслях своих быть непогрешим! – ни о чем таком я и не думал, – закончил он фразу, правда, не очень уверенно.

– Не думал, так не думал, – усмехнулась Аня, – нет, Андрюша, мне кажется, сейчас не время отвлекаться, а то мне тоже захочется в Москву слетать, посмотреть, как у нас дома дела.

– А что, – сказал Андрей, – если мы все равно в другом, своем времени путешествуем, то, какая разница, мир-то все равно для нас остановлен. Значит, ничего с ним за доли секунды его собственного времени не может произойти, и торопиться нам, особенно, некуда. Так что, если тебе вдруг домой захочется слетать, так что ж тут такого, я не возражаю. Правда, если лететь по прямой до Алтая, то Москва несколько в стороне оказывается, но, учитывая сюрпризы последнего часа полета, почему бы нам и над Москвой не очутиться? Собственно, как и над любым другим городом…

– Нет, ты серьезно насчет высадки? – перестала улыбаться Аня.

– А что, для внешнего времени наша экскурсия в 15—20 минут вообще неуловимая доля времени, если мы даже движение молнии восприняли как движение улитки. Кстати, я бы хотел показать тебе свой район, свой дом, свою квартиру и школу, мне давно уже размяться хочется, засиделся я в паровом кресле. Для Ирудраны доставить нас в мой район – секундное дело, это на Пискаревском проспекте, в районе больницы имени Мечникова и молокозавода. Еще там поблизости Пискаревское кладбище и железная дорога, так что, думаю, ориентиров – достаточно. Отсюда уже хорошо Охтинский мост проглядывается, такой двухэтажный, цельнометаллический, а там уже совсем недалеко.

Ну, хорошо, давай слетаем, – неуверенно сказала Аня, – действительно, для внешнего времени это ничтожная задержка. В конце концов, если уж мы, сами того не ожидая, над Ленинградом оказались… эй, Ирудрана, – крикнула Аня в головную часть, – ты не мог бы переместиться туда, за Охтинский мост, Андрей тебе покажет!

– Как скажешь, хозяйка, – отозвался бывший динозавр, – я так понял, вы прогуляться задумали?

– Андрей хочет мне свой дом показать, раз уж мы здесь очутились. Ты нас в район больницы Мечникова доставь, а там мы уж сами слетаем. Ты не беспокойся, мы ненадолго.

– Да я и не беспокоюсь, я же говорил, облаку все равно, куда лететь. Мне главное, чтобы должок зачелся, а куда лететь – сами решайте.

Астральное облако двинулось в направлении, указанном Андреем, и буквально через несколько минут зависло над благоустроенным пустырем, расположенным между корпусами больницы и широким проспектом, вдоль которого тянулась череда неинтересных девятиэтажных домов, в одном из которых на углу с Бестужевской улицей жил наш герой.

– Да, – сказала Аня, – малоинтересный район. Я себе Ленинград по-другому представляла. В моем Зарядье куда живописнее. А впрочем, окраины везде одинаковые. Ребята остановили Ирудрану, взлетели со своих мягких кресел, совершили круг и стали неторопливо снижаться неподалеку от дома по адресу Пискаревский 39, где проживал Андрей.