Читать книгу Покушение - Александр Беляев - Страница 11

– Слышали сводку? – заходя в кабинет Круклиса, еще с порога спросил Доронин.

– Еще бы! Такие новости! Столица Украины! Красавец Киев! Лучшего подарка к 26-й годовщине Октября и не придумаешь, – довольно ответил Круклис.

– Просто молодцы, – высказал похвалу в адрес воинов-освободителей Доронин.

– Они-то да. А мы? – лукаво улыбнулся Круклис.

– Несравнимо слабее, но кое-что тоже есть, товарищ полковник, – ответил Доронин. – Разрешите начать с фотографий?

– С чего хотите, – согласился Круклис, вытаскивая из стола свое непременное в таких случаях увеличительное стекло.

Доронин разложил перед полковником фотографии.

– По данным экспертизы, товарищ полковник, все снимки сделаны еще до войны – не раньше, чем в тридцать девятом году. Снимали из фотоаппарата с очень маленьким объективом. Вероятно, какая-нибудь подделка под зажигалку или под портсигар, или что-либо подобное. Это доказывается тем, что часть снимков – монтированные, – начал доклад Доронин. – Объекты фотографирования просто не умещались в одном кадре.

Доронин докладывал, а Круклис вновь, с еще большим вниманием, разглядывал снимки через увеличительное стекло.

– Я заметил это еще в прошлый раз, – сказал он. – Конечно, разве захватишь в один кадр новые корпуса завода «ЗиС»? Или даже Крымский мост? А монтаж получился неплохой…

– Обратите внимание вот на эту серию, я бы так выразился, – подсказал Доронин.

Круклис просмотрел. На снимках были какие-то неизвестные ему дома, две подворотни, витрина магазина.

– Я их уже видел. Но не очень пока понял, для чего их фотографировали, – признался он. – Может, вы догадались? Может, тут главное не дома, а люди?

– У нас пока тоже ясности нет. Но мы склонны думать, что снимались все же именно дома. А вот с какой целью? – вопросом ответил Доронин.

– Явки? Места встреч? Тайники? – высказал предположение Круклис.

– Все может быть, – согласился Доронин. – Но ведь надо знать точно.

– Хорошо. Время есть – подумаем. Что дальше? – спросил Круклис.

– Дальше я бы хотел доложить о жильцах. Тут нам повезло больше…

– Еще бы! Тут к вашим услугам и соседи, и милиция, и паспортный стол. Так в чем же нам повезло?

– В квартире, начиная с тысяча девятьсот двадцать пятого года до того самого момента, как в нее вселилась Баранова, проживала семья Мартыновых: муж, жена и двое детей, – объяснил Доронин. – Глава семьи – Мартынов Тимофей Петрович, умер от воспаления легких в тридцать третьем году. Его супруга, Мартынова Глафира Ермолаевна, умерла от язвы желудка в тридцать шестом. Обе их дочери, Анна Тимофеевна и Любовь Тимофеевна, вышли замуж и уехали из Москвы. Анна – в тридцать седьмом в Новосибирск, где проживает с семьей до сих пор. Любовь вышла замуж за военного и уехала с ним в марте сорокового года в Бобруйск. Сведений о ней нет. В отделении милиции так характеризовали Мартыновых: семья простая, рабочая. Никто из семьи никогда ни в какой деятельности, направленной против советской власти, замешан не был.

– Это хорошо, – после некоторого раздумья сказал Круклис. – Каковы же выводы?

– Ни Мартыновы-старшие, ни их дочь Анна никакого отношения к снимкам не имеют, так как последние сделаны уже после того, как эти трое жили в Москве. Это первое, – загнул один палец Доронин.

– Продолжайте, – кивнул Круклис.

– Второе. Мы взяли данные на мужа Мартыновой-младшей в Киевском районном загсе и запросили на их основании Главное управление кадров Наркомата обороны подтвердить его личность. А заодно и место его службы в настоящее время. Однако ответа пока не получили. Что касается данных последней ответственной квартиросъемщицы – Барановой Марии Кирилловны, товарищ полковник, то тут мы неожиданно попали в тупик. В сведениях, имеющихся в домовой книге, говорится, что она родилась в Киеве в 1902 году. Но Киев только вчера освободили. И найдем ли мы там подтверждение этого факта позднее, тоже неизвестно. Вполне возможно, что все архивы киевских загсов погибли. Тогда мы навели о ней справки в подмосковном поселке Томилино, откуда она согласно записи в домовой книге переехала в Москву в сентябре сорокового года. Оказалось, что в Томилино Баранова перебралась в тысяча девятьсот тридцать пятом году из Детского Села – ныне Пушкин, под Ленинградом. Но город Пушкин оккупирован. И проследить путь Барановой до тридцать пятого года мы пока тоже не в состоянии. Не удалось на данный момент установить и то, была ли она замужем. И в Москве, и в Томилине она проживала одна. Народу к ней ходило много. Но ведь она, как врач, занималась частной практикой на дому. Вполне возможно, что это были ее пациенты. А про друзей и знакомых – никто ничего не знает. Единственным человеком, который мог бы пролить некоторый свет на это дело, был, как ни странно, дворник дома в Москве, в котором проживала Баранова. Почему-то именно ему она сообщала некоторые сведения о себе. Он сейчас на фронте. Но я уже вызвал его. Хотя, конечно, наши сотрудники могли бы получить необходимые сведения у него прямо там, на месте. Но мало ли еще какие вопросы возникнут по ходу дела?..

– Вызвали и правильно сделали, – одобрил действия своего заместителя Круклис. – А где эта дама получала паспорт?

– По сведениям той же томилинской домовой книги – в Детском Селе в тридцать втором году, когда проводилась общая паспортизация.

– В Детское Село, то бишь в Пушкин, нам, вы правы, пока не попасть, – согласился Круклис. – Но давайте начнем с того, что поверим Барановой. Она пишет: родилась в Киеве. Вот туда и поедем. И вы зря настроены так пессимистически, – покачал он головой. – Что-то там погибло – это совершенно определенно. А что-то, вполне возможно, и сохранилось. Так что побывать в Киеве просто необходимо. Давайте-ка пошлем туда Петренко. Он город знает, ему легче будет там во всем разобраться. Только проинструктируйте его хорошенько.

– Понял, товарищ полковник, – ответил Доронин.