Читать книгу Галиция. 1914-1915 годы. Тайна Святого Юра - Александр Богданович - Страница 8

Львовский вокзал с большим порталом и внушительным дебаркадером из стекла и стали выглядел весьма необычным и очень европейским. От перронов в залы ожидания вели пять тоннелей. После разрушений и пожарищ странно было видеть эти вокзальные залы и вестибюли с красивой мебелью и витражами, тонкой лепниной, фресками, картинами и электрическими часами на стенах. Со всем этим резко контрастировали толпы солдат и бесчисленные беженцы, которые сновали по залам, спали вповалку во всех углах и проходах, не исключая даже туалета, куда теперь можно было попасть без уплаты сорока геллеров.

Капитан вышел через большие стеклянные вращающиеся двери наружу, и его подхватил вихрь шумной привокзальной суеты. Автомобили, экипажи, трамваи подвозили и увозили офицеров и раненых. Строем шли солдаты. С отрешенным видом ковыляли пленные венгры. Стаи предприимчивых маклеров, как их здесь называли – факторов, навязчиво предлагали прибывшим офицерам дешевые номера в домах и гостиницах, всевозможные услуги и интимные развлечения.

Штабс-капитан воздухоплавательной роты, с которым Белинский познакомился в поезде, любезно согласился подвезти его в город на уже видавшем виды «руссо-балте», и вскоре в компании священника полевого госпиталя и сотника казачьего полка капитан трясся по брусчатым неровным дорогам средневекового города.

На улицах было людно, и большинство прохожих составляли военные. С удивлением смотрели офицеры на сверкающие магазины и рестораны, соборы с высокими, уходящими в небо готическими шпилями, большие современные европейские дома, многие из которых скорее напоминали дворцы. Низкие трамваи на малой европейской колее после Петрограда казались бутафорскими.

Через четверть часа капитан был уже на месте – возле массивного административного здания на Губернаторских Валах. Здесь, по его сведениям, должен был располагаться штаб Восьмой армии. Однако выяснилось, что штаб уже переехал в Раву-Русскую. Но капитану все же повезло: командующий армией генерал Брусилов с офицерами штаба в этот день прибыл во Львов на совещание командующих армиями фронта.

Дежурный офицер долго вел капитана по длинным коридорам бывшей резиденции Галицийского наместничества к адъютанту штаба армии подполковнику Кирьянову.

– С прибытием, мы вас ждем, – приветствовал тот Белинского и тут же проводил к генерал-квартирмейстеру штаба армии Никитину, недавно сменившему на этом посту генерала Деникина.

– Очень удачно, капитан, что вы застали нас во Львове, – встретил Белинского статный генерал с огромной бородой. – Прошу присаживаться. У нас очень мало времени. Я сейчас выезжаю с командующим на осмотр госпиталей, а затем мы сразу возвращаемся в Раву-Русскую. Вы остаетесь во Львове при нашем отделении контрразведки. Приказ о вашем назначении на должность офицера поручений штаба армии будет подписан сегодня же.

А теперь прошу внимания, я буду говорить о главном. Во Львове нами планируется операция по поимке шпиона, действующего в ставке Юго-Западного фронта. Ее успех зависит от удачной подставы противнику нашего человека в качестве связника. Кандидатов для этой операции мы искали среди офицеров контрразведывательных и жандармских подразделений с опытом оперативно-разыскной работы, в том числе и по части шпионства. Согласно обстоятельствам, необходимыми требованиями были возраст около тридцати лет и знание в совершенстве немецкого и польского языков. Последнее значительно осложнило поиск.

Ваше назначение к нам оказалось весьма кстати. Вы, разумеется, догадываетесь, капитан, что речь идет о вашей кандидатуре. Сразу хочу заметить, что это предложение вас ни к чему не обязывает. Непредсказуемость и опасность этого предприятия оправдывают ваш возможный отказ участвовать в операции, что, естественно, ни в коей мере не повлечет за собой отрицательных последствий для вашей карьеры, да и наверняка не изменит отношения к вам сослуживцев.

Генерал встал, разгладил бороду, вставил сигарету в длинный белый мундштук и подошел к распахнутому окну. Через дорогу, в тени огромных каштанов, виднелся монастырь Босых Кармелиток. Глубоко вдохнув вечерний воздух, насыщенный ароматами зелени скверов, он изрек своим басовитым голосом:

– Удивительно красивая осень в этих местах. Очевидно, нашего знаменитого Верещагина влекут сюда не только батальные сцены.

Затем обернулся к Белинскому:

– Ну-с, капитан, решать надо сейчас, ибо при положительном ответе у нас всего два дня, чтобы ввести вас в курс дела.

– Ваше превосходительство, я понимаю, что особенность моей военной профессии не предполагает пребывание на передовой в окопах, однако и не освобождает меня от обязанности выполнять свой долг там, где это принесет максимальную пользу отечеству.

– Ну что ж, это достойный ответ, и вполне соответствует вашей характеристике, – удовлетворенно кивнул генерал. – Отзывы о вашей учебе в Военно-юридической академии и службе в качестве военного защитника и следователя безупречны. Итак, господа офицеры, не будем терять времени и поступим следующим образом. Вы, Леонид Аполлинарьевич, – обратился он к адъютанту Кирьянову, – на два дня останетесь во Львове для подготовки капитана по нашему плану. В дальнейшем вся операция будет координироваться с нами через начальника контрразведывательного отделения ротмистра Ширмо-Шербинского, отделение которого мы пока оставляем во Львове. Об операции никто не должен знать ни в Киеве, ни во Львове. Это решение Ставки главнокомандующего. Военная администрация во Львове еще не полностью укомплектована, и у нас много сомнений в отношении некоторых чинов из окружения назначенного генерал-губернатора Галиции.

Дверь неожиданно распахнулась, и в комнату быстрыми шагами вошел генерал Брусилов в сопровождении начальника штаба генерала Ломковского. Командующий армией был точно таким, каким его описывали во фронтовых репортажах столичные газеты и журналы, – небольшого роста, худощавый, подтянутый, с маленькими усиками и обильной сединой в коротких волосах ежиком.

– Николай Владимирович, пора ехать, – скомандовал он, окинув всех быстрым взглядом. – Нас ждут в госпиталях. Предстоит сделать самое важное – наградить тяжелораненых и побеседовать с героями.

– Я готов, ваше высокопревосходительство, – ответил тот. – Позвольте лишь представить вам капитана Белинского – офицера, которого мы планируем задействовать по варшавскому делу. С завтрашнего дня начинаем подготовку операции.

– Прекрасно, – оценивающе взглянул на Белинского командующий. – Значит, капитан, не успели приступить к должности, как вас уже определили на другую – связника шпионской сети?

Офицеры засмеялись.

– А если серьезно, – продолжал командующий, – дело это чрезвычайной важности. Речь идет не только о чести российской армии. Утечка информации накануне осенней кампании может свести на нет все наши усилия нейтрализовать австрийскую армию уже в этом году. Это вопрос сохранения жизни сотням тысяч российских солдат и офицеров. – И, уже пожимая офицерам руки, добавил: – Помните это, господа офицеры, и дай Бог вам успеха.

– Вы впервые в Галиции? Как вам город? – спросил Белинского Кирьянов, когда они ехали в автомобиле в сторону городских казарм, где были устроены офицерские гостиницы.

– Бывать здесь не приходилось, а город, насколько мне удалось заметить, довольно красивый и я, бы сказал, своеобразный, – ответил капитан, разглядывая каменного спящего льва возле старинной пороховой башни. – Удивляет полное отсутствие каких-либо признаков войны, если не считать, конечно, военных на улицах.

– Да, это верно, – согласился адъютант. – Но тут ничего удивительного, австрийцы не рассчитывали оставлять город надолго, поэтому ничего не разрушили. Буквально через несколько дней после сдачи Львова они бросили сюда семь своих корпусов, надеясь вернуть утерянное. Тяжелые бои шли на самой окраине города. В Киеве поспешили с приказом об эвакуации. Но Брусилов остался верен себе. Оборона была поставлена безупречно. В два раза меньшими силами отбили все атаки, к тому же, оттянув на себя основные силы австрийцев, мы позволили нашим соседям успешно атаковать с флангов.

– Судя по перемещению штаба армии, дела на фронте по-прежнему идут неплохо? – спросил Белинский.

– Это верно, бои уже на правом берегу Сана, но более ста тысяч австрийцев сидят в Перемышльской крепости, а это всего сто верст от Львова. Правда, мы основательно обложили ее и серьезной угрозы она сейчас не представляет, но в психологическом плане, конечно, влияет на обстановку. Местное население, прежде всего поляки и евреи, считают крепость неприступной и надеются, что немцы скоро придут ей на помощь. Но впереди зима, и можно надеяться, холод и голод сделают свое дело. Австрийским воякам несвойственно терпение. Хотя в крепости почти одни славяне – чехи, русины и поляки, если не считать офицерский состав.

– А как наши местные русские, которых почему-то называют русинами? – полюбопытствовал капитан.

– Это сложный вопрос, – уклончиво ответил адъютант. – В городе их практически нет. В своем большинстве русины – это крестьяне, доведенные до крайней нужды теми же поляками и евреями. В начале века безработица заставила многих из них эмигрировать в Америку. Этот жалкий народ не имеет ни своей культуры, ни литературы, ни истории, ни собственной интеллигенции. Если бы мы вовремя не пришли сюда – их бы полностью поглотили поляки. Мне кажется, большая их часть приветствует свое освобождение, хотя отдельные лица выступили против нас в так называемых сечевых стрелецких дружинах. Немало их пострадало при австрийской мобилизации, когда хватали сочувствующих нам. Причем в этом есть и наша вина. Перед войной у нас хватило ума составить для комсостава памятку о политических партиях Галиции, где указывалось, на кого мы можем рассчитывать в предстоящей войне. В итоге более сотни человек уже в первые дни войны были расстреляны австрийцами. Да, глупостей мы наделали здесь немало. Вон там, – адъютант указал в сторону Базарной площади, – стряслась еще одна… Хотя это скорее не глупость, а следствие нашего обычного поведения.

– И что же здесь произошло? – спросил капитан.

– И грустно, и смешно… В конце сентября какой-то еврей – молодой пацан – якобы попытался стащить у ополченца штабс-капитана Карпова кошелек. Тот погнался за ним, и в это время кто-то выстрелил из окна. Солдаты ответили, и из домов в них тоже начали стрелять. Однако потом свидетели говорили, что солдаты приняли щелканье своих же пуль о стены за выстрелы из домов, а пыль от выбитой пулями штукатурки – за дымок от винтовочных выстрелов из окон. Другие уверяли, что стреляла голытьба, хулиганы. Третьи утверждали, что стреляли нижние чины из маршевых команд с целью спровоцировать погром и грабеж евреев. Так или иначе, но при попытке убежать из домов девять гражданских лиц, все с виду евреи, были убиты на месте и с полсотни ранены. Все дома по трамвайной линии от казарм до Базарной площади были оцеплены солдатами, произведены обыски и аресты среди мужского населения.

Оружия не нашли, но вот эти ближние три дома, по распоряжению губернатора, были конфискованы. Они до сих пор стоят на продажу за смехотворную цену, однако желающих купить нет.

С нашей же стороны потери были таковы: ефрейтор Дворовчиков ранен в указательный палец и живот, а рядовой Гарифуллин в ногу.

Да вот, арестованы прапорщик обозного батальона и один вольнонаемный. Одного застали в совершенно пьяном виде в одном из еврейских домов, а второй самовольно снял с поста часовых, оставленных охранять труп убитого еврея. Не правда ли забавно, скорее глупо, капитан? Помимо всего все это нам дорого обходится. Весть о «еврейских погромах» во Львове уже достигла не только Петрограда, но и наших союзников. Сегодня пришла телеграмма, что из Варшавы во Львов прибудет целая делегация во главе с артисткой Яворской для «обследования чинимого русской армией и правительством насилия над еврейским населением Галиции в районе театра военных действий, дабы развернуть кампанию в английской прессе против варварства русских». Несколько дней работы всем офицерам контрразведки обеспечено.

Автомобиль с офицерами въехал в ворота казармы.