Читать книгу Красная омега. Часть третья: Отбой «ОМЕГИ» - Александр Брыксенков - Страница 15

Это хорошо, что Луничев в конце концов прозрел и освободился от идеалистических взглядов на жизнь, но в послевоенные-то годы он еще страдал приступами идеализма. И один такой приступ случился с ним в кабинете замполита Академии, куда он был вызван для беседы. Почему-то в кабинете, кроме замполита, находился особист. Это очень не понравилось Луничеву.

После банальных вопросов о здоровье, о семье, об учебе вылупился вопрос главной темы:

– А, скажите, товарищ Луничев, что собой представляет капитан Колчин?

– Капитан Колчин?.. Да, ничего особенного. Капитан, как капитан.

– Теперь я вас прошу ответить честно, как коммунист коммунисту. Допускает ли Колчин в свих разговорах критические высказывания в адрес Партии и Правительства?

Луничев задумался, вспоминая:

– В общем-то, допускает. Но не больше, чем все остальные.

– Ага! Значит допускает. А, что он говорит, что ему не нравится?

Тут бы Луничеву заткнуться или изобразить из себя известное валянное изделие, так нет же, клюнул он таки на призыв замполита быть честным коммунистом, а, клюнув, откровенно ответил на заданные ему вопросы.

Вскоре капитана Колчина выперли из Академии, а затем он был уволен и из армии. Каким-то образом курсу стало известно о косвенной причастности Луничева к этому событию. Сокурсники не объявили ему бойкот, однако тесно общаться с ним перестали. Они повсеместно старались игнорировать его присутствие. Это страшно угнетало обмишурившегося старшего лейтенанта. Он всеми мерами пытался подладиться к товарищам, но положительные результаты случались очень редко.

На свой день рождения Луничев пригласил почти всю учебную группу. Как бы не были неприязненно настроены к нему сокурсники, но откровенно проигнорировать приглашение на юбилей они не смогли, однако решили оттянуться на подарке. Долго думали, что бы такое преподнести имениннику. С одной стороны презент должен быть серьезным и значительным, а с другой – явной издевкой.

Перед посадкой за стол гости сгрудились для вручения подарка имениннику. Вперед выступил офицер, который нес на вытянутых руках что-то объемное, накрытое розовой тканью. Когда под туш, исполненный а capella, ткань была снята, юбиляр оторопел: офицер бережно держал на руках сияющий белизной, большой, гипсовый бюст Сталина. В нависшей тишине лицемерно-торжественно прозвучал голос парторга группы:

– Дорогой товарищ Луничев! Мы сердечно поздравляем тебя с днем рождения и от всей души вручаем тебе наш подарок. Пусть этот прекрасный скульптурный портрет товарища Сталина всегда будет находиться на самом видном месте, укрепляя твою веру в скорое построение коммунистического общества. Береги наш подарок, ухаживай за ним, содержи в чистоте. А мы, со своей стороны, избрали комиссию из трех человек, которая раз в месяц будет проверять, в каком виде ты содержишь этот великий образ.

Бюст стоял на комоде. Он вызывал раздражение, но от него, как от проклятия, невозможно было избавиться. А эта чертова «тройка» пунктуально, раз в месяц появлялась в его жилище, контролируя состояние бюста. И её, эту сраную комиссию, нужно было радостно встречать, да еще и угощать.

Постепенно Луничев попривык к бюсту и воспринимал его, как некое белое пятно, а в хрущевскую пору стал даже гордится тем, что обладает явным раритетом, похвастаться которым может далеко не каждый гражданин СССР. Правда, по настоянию жены он убрал бюст с комода и установил его на тумбочке, в дальнем углу комнаты.

Пить по-новой Луничев стал неспроста. Настоятельная потребность в алкогольном утешении возникла потому, что его душевное состояние подверглось новым испытаниям.

Успешно завершив хлопотную эпопею по освобождению и трудоустройству учёных, узников «Барака», он слегка успокоился. Слегка, но далеко не совсем. Все-таки, как ни крути, а существование «Барака» было и незаконным, и нецелесообразным. Да и «пупсы» тяжкой гирей висели на его шее.

И тут, вдруг, приспело государственное решение о создании в недрах бывшего капсульного завода секретной сейсмической лаборатории. Была создана специальная комиссия. Ученые и специалисты при обследовании, как им сказали законсервированного, подземного объекта, были очень удивлены сохранностью и укрытостью подземелья. Разумеется, помещения, в которых размещались «пупсы», ученым показаны не были. Специалисты, после осмотра подземных залов обосновали, не без участия Луничева, необходимость расширения «Барака №5» путем строительства дополнительных подземных сооружений, поскольку существующие помещения не могут быть эффективно использованы для новых нужд. Вскоре в недрах Пороховых и возникла «Новая зона».

После создания «Новой зоны» статут «Барака» сразу же определился и легализовался. Теперь это крупное подземное сооружение числилось в соответствующих реестрах, как совершенно секретный научно-исследовательский центр, находящийся под охраной и опекой КГБ.

Наконец-то кончилась неопределенность и то подвешенное состояние, в котором пребывал Луничев все последнее время, хотя проблема «пупсов» постоянной занозой продолжала ныть в его душе. Годы шли, но принцип Насреддина, на действенность которого очень рассчитывал куратор «Барака», не срабатывал: и власть не менялась и политика оставалась прежней, да и сам Луничев умирать не собирался, а, наоборот, окрепший и бодрый неминуемо и степенно двигался к заслуженному отдыху, т.е. к пенсии.

Именно приближение этого события и тревожило его больше всего. Разумеется, не само событие вызывало волнение, а то, что при наступлении этого события нужно будет передать своему преемнику не только «Барак» со всеми его научными потрохами, но и «пупсов». Сверлящая мысль о том скандале, который неминуемо грянет, когда тайна «Барака» будет раскрыта, угнетала Луничева непрестанно. Отсюда и его пристрастие к рюмке, и наличие хрустального графина под скульптурным образом вождя.