Читать книгу Конус Морзе - Александр Брыксенков - Страница 4

НЕДОСТУПНАЯ ФИФА

Оглавление

Кировский проспект, дом 73—75


По утрам и «двойки», и «тройки», и другие трамваи, которые шли в центр, были увешаны гроздьями людей. Народ густо пучился на подножках и на «колбасе». Он ехал на работу, на которую никак нельзя было опоздать. Нет, опоздать-то, конечно, можно, но невыгодно, так как за опоздание пойдешь под суд, а суд присудит от трех до шести месяцев исправительных работ но месту работы с вычетом 25—50% зарплаты. Кому это нужно? Вот народ и набивался в транспорт до невозможной плотности, вот он и висел снаружи, цепляясь за поручни и различные выступы.


Василь Гениатулин, классный токарь и заядлый козлятник, в транспорт не набивался. На работу из Новой деревни он в бесснежный период добирался на велике.

.


Хомутик поводковый


Лешка Барсуков ему завидовал. Он тоже хотел ездить на велосипеде, он умел ездить на велосипеде, но велосипеда никогда не имел. А прокатиться очень хотелось. Однажды после смены, когда Гениатулин, как обычно, засел за «козла», Лешка попросил у него разрешения прокатиться на его транспортном средстве. Василь немного подумал, а затем с неохотой процедил: «Десять минут. Не больше». Лёшка птахой вылетел из проходной, взял на стоянке велосипед Василя, оседлал его и рванул на Кировский. Он с восторгом несся по проспекту, вовсю нажимая на педели, не притормаживая даже на перекрестках. А чего притормаживать-то? Машин мало, перекрестки пусты.


Он решил доехать до Малой Невки и повернуть назад. Уже показался мост. И тут перед ним возникла девушка, фифа в коротком крепдешиновом платье. Она сошла с трамвая и перебегала дорогу.


Он взял влево, и фифа – назад, он —вправо, и она вперед. Лешка резко тормознул и, не успев выставить ногу, повалился на бок.


Острый край поребрика прорвал штанину и содрал кожу на лодыжке. Потекла кровь.


Девушка растерялась, испугалась, расстроилась. Она стояла, не зная, что делать. Затем до неё дошло, что парню-то нужно помочь. Когда Лешка поднялся с асфальта, она взяла его за руку и безапелляционно заявила:


– Немедленно ко мне! Я вас перевяжу.


– Да ладно. Так пройдет.


– Не пройдет. Смотрите как сочится.


– А это далеко?


– Да вот мой дом.


Девушка указало на большой красивый дом, который возвышался тут же, возле сада им. Дзержинского.


Когда вошли в обширную парадную, Лешку поразила ковровая дорожка, зеркала и цветы. За столом сидел бородатый швейцар.


– Иван Васильевич, – обратилась к нему девушка, – пусть велосипед немного постоит в прихожей. Он вам не помешает?


– Нет, Софья Петровна, на помешает.


Когда они подошли к лифту, швейцар поднялся:


– Вас сопроводить?


– Спасибо, Иван Васильевич, Мы сами.


Поднялись на третий этаж. Соня позвонила. Дверь открыла скромно одетая женщина, очевидно домработница. Соня тут же её отпустила.


Из полутемной прихожей вкусно тянуло кофе и ванилью. Они прошли в непомерно большую комнату, посреди которой стоял белый рояль. Обстановка была, по Лешкиному мнению, богатая: тяжелые шторы, ковры, полированная мебель. Да что там богатая. Для молодого работяги, обитавшего вместе с бабушкой и мамой в четырнадцатиметровой комнате это были настоящие барские хоромы.


Соня провела Лешку в ванную комнату и предложила закатать штанину, снять ботинок и носок, а ногу поместить в ванну. Лешка засмущался: его рабочие ботинки и штаны, ну и носки, конечно, вступали по чистоте в явный диссонанс со стерильной обстановкой ванной комнаты. Соня деликатно этого диссонанса «не заметила».


– Кстати, как вас звать, мой дорогой пациент? – обратилась к Лешке отошедшая от шока Соня.


Тот ответил.


После обработки раны и её перевязки, Соня распорядились:


– Алексей, вы обувайтесь, а я пойду сварю кофе, Посидим, перекусим.


Какой там кофе. Гениатулин уже наверное кроет его на чем свет стоит. Лешка категорически отказался от кофе, сославшись на необходимость срочно быть на заводе.


– Жаль. Тогда оставьте номер телефона, чтобы я смогла узнать, как проходит заживление раны.


Лешка написал на листочке номер своего коммунального телефона, поблагодарил за оказанную помощь и скоренько выкатился из богатой квартиры.


От Гениатулина ему конечно же досталось. Отчитав Лешку последними словами, он наконец нормально спросил:


– Где ты мотался-то, мудило?


Лешка поведал о своем падении, думая, что Василь посочувствует ему. Куда там, Гениатулин завелся по новой:


– Верно говорят: «Инструменты и велик не давай в чужие руки – испортят». Хрен ты у меня теперь что-нибудь получишь.


Лёшка огорчился. Гениатулин был зажиточный мужик. У него в тумбочке хранилась целая инструменталка. Лёшка часто клянчил у Василя то вороток, то хомутик.


Лешка с нетерпением и тревогой ждал Сониного звонка. Девушка ему очень понравилась. Она заметно отличалась от сухощавых заводских девчат. И красотой, и ухоженностью, и поведением и даже пахла она по другому. Лешка понимал, что она ему не пара, но надеялся: а вдруг!


А звонка все не было и не было. Лишь на четвертый день к нему в комнату постучалась соседка: «Леша, тебя к телефону. Девушка».


Лешка взял трубку:,


– Алё. Я слушаю.


– Алексей, здравствуйте. Как ваше здоровье, как нога?


– Здравствуйте, Соня! С ногой все в порядке. Ранка затянулась. Я снял повязку.


– Ну и слава богу. А то я переживала. Желаю вам полного выздоровления. До свидания.


– До свидания.


До какого свидания, когда она даже номер своего телефона не сообщила? Лешка мечтал о встрече с Соней, но как этого добиться он не знал, Не пойдешь же к ней на квартиру, раз не звали.


На Лешку нашел бзик. Все свободное время он тратил на прогулки возле Сониного дома. Он ходил туда и обратно между садом Дзержинского и «Молокосоюзом» в надежде увидеть Соню. И однажды он её увидел.


Она шла рядом с видной женщиной, очевидно её мамой. Соня сразу же узнала Лешку. Она остановилась:


– Здравствуйте, Алексей. Что вы делаете в наших краях?


– Да вот иду с репетиции, – соврал Лешка.


– Мама, это тот молодой человек, – обратилась Соня к маме, – который из-за меня повредил ногу.


Алексей протянул женщине руку для знакомства:


– Алексей.


Сонина мама протянула два пальца.


Эти два пальца не только сняли Лешкин бзик, но и вызвали в душе его волну негодования:


– Везде бубнят: «Пролетариат, передовой класс, гегемон». А гегемон обитает в занюханной коммуналке, трескает субпродукты и жмет пальцы советским буржуям, живущим в шикарных домах.


Насчет буржуев Лешка был неправ. В упомянутом в рассказе доме (73—75) жили не буржуи, а люди, приносившие государству заметно большую пользу, чем токарь Барсуков. Например:

физик П. Л. Капица,

историк С. Ф. Платонов,

математик Г. М. Фихтенгольц,

физик И. В. Курчатов,

поэт И.А.Заболоцкий

физик Я.И.Френкель и другие известные деятели науки и культуры.


Конечно, бытие определяет сознание. Конечно, сознание жильцов дома 73—75 отличалось от сознания токаря Барсукова и от сознания его товарищей. Он это понял и поставил крест на красивой девушке из дома 73—75, папа которой был наверняка не простым человеком.


Освободившись от бзика, Лешка позвонил в воскресение Клавке-револьверщице:


– Клава, ты сегодня свободна?


– Как ветер мая!


– Давай заберемся на Исаакий. Посмотрим на город с высоты птичьего полета.


– Хорошая идея!


– Спускайся через 15 минут. Я буду ждать тебя у подъезда.


«Вот так. Каждый сверчок…", – подумал Лешка и в принципе был

неправ.

Конус Морзе

Подняться наверх