Читать книгу За спиной адъютанта Его превосходительства. Книга вторая - Александр Черенов - Страница 2

Стук натренированных кулаков в дверь, будь это ночью, разбудил бы не только жильцов этого дома, но и всех прочих в радиусе двухсот метров. Хорошо ещё, что капитан не пустил в ход травмированную ногу. Только появление Наташи остановило надругательство над дверью.

– В чём дело, капитан?

Концов бесцеремонно оглядел её прелести, выглядывающие из незапахнутого халата – и проник в помещение. Слова, которые адресовались Наташе, но которые отчётливо слышал и «Нумизмат», спешно натягивающий штаны наверху, не заставили себя ждать.

– Усикова надо убить! Немедленно! Сегодня же! Сейчас же!

– Кого убить? За что?

Наташа уже не косилась испуганно на дверь: соседи давно перестали удивляться. Да и какой смысл: Концова не переделать. «Соответствуя мнению», Павел Андреич принялся энергично расхаживать по коврам гостиной, по своему обыкновению, так и не сняв грязных сапог.

– Убить, убить! Только убить!

– ???

Наташа знала, что лучшим средством побудить капитана к членораздельной речи было качественное изумление.

– Узнал! Лично сам!

– Что именно?

Концов выдержал эффектную паузу.

– В Директорию едет капитан Усиков! Сегодня вечером! Но, он туда не доедет, потому, что аудиенцию у головного атамана я заменю ему аудиенцией у Господа Бога!

– Фу, ты!

Наташа в изнеможении опустилась в кресло. При этом полы её халата распахнулись так широко, что Концов на время отставил желание смертоубийства. По причине другого желания, внезапно вспыхнувшего в нём. И лишь когда Наташа, почувствовав на своём теле плотоядный взгляд, густо покраснела и запахнула халат, Концов смог вернуться к «повестке дня».

– Поэтому я счёл своим долгом информировать Вас о предстоящей акции!

– Уже «акции»?

Ирония связной была не случайной. Наташа уже взяла себя в руки, чуть раньше не позволив сделать это капитану.

– Никого не надо убивать. Это – во-первых. А…

– А я пришёл не мнения Вашего спрашивать, и, тем более, не согласия!

Концов обратился в монумент – точно в центре гостиной.

– Я лишь хотел по-товарищески предупредить Вас! А теперь разрешите откланяться: мне ещё надо подготовиться к отъезду!

Он уже повернулся спиной к связной, как вдруг…

– Ещё один шаг – и я пожалуюсь на Ваше самоуправство в Центр! А до получения ответа заморожу Вам выплату денежного содержания!

Это был удар! И куда похлеще банальных пощёчин! Надо было видеть Концова! Он остолбенел, отвесил челюсть – и блудливая ухмылка медленно сползла с его побледневшего лица.

– Я, видимо, неловко пошутил, Наталья Николавна…

В устах Концова это прозвучало как согласие на безоговорочную капитуляцию. В обстановке Павел Андреич ориентировался мгновенно.

– Великодушно прошу меня извинить.

Впервые Концов так низко падал перед женщиной. Если, конечно, не считать падений в кровать. Но понять его было можно: «не согрешишь – не покаешься, не покаешься – не спасёшься!» А спасаться надо было немедленно. На кону стояло всё, что только и было дорого сердцу Павла Андреича: вино, карты и девочки.

– Ну, хотите, я встану на колени?

И Павел Андреич встал бы. А что, тут, такого? За сохранение статус-кво не только на колени встанешь: на брюхе ляжешь! И не в ногах – а под дверью! Как собака!

– Нет, не хочу.

С одной стороны, Наташе, конечно, льстила такая форма самоуничижения капитана. Но, с другой стороны, она не сомневалась в истинных причинах «раскаяния». Для сохранения финансирования Концов не только лёг бы на брюхо – но и пополз на нём, даже не торгуясь о длине маршрута. После чего, как ни в чём не бывало, он был отряхнул от пыли свои аксельбанты – и остался прежним Концовым. Насильно «редактировать» его было бесполезно. Капитан не был из числа людей, о которых говорят: «такого лишь могила исправит»! Применительно к нему даже это радикальное средство не давало никаких гарантий.

– Во-первых, – махнула рукой Наташа, – запомните, что никого убивать не надо! А…

– Всё-таки лучше было бы убить!

Из Концова опять выглянул… Концов.

– Знаете, как-то надёжнее!

– …

– Но если Вы – против, то я не настаиваю!

Наташа покачала головой: нет, этого и могила не исправит. В какой-то момент она даже позавидовала Концову. В духе уличной частушки «Хорошо тому живётся, у кого одна нога!».

– А во-вторых, письмо, которым Усикова снабдят в дорогу, Вам надо изъять. А…

– Ну, я же говорю, что Усикова нужно убить!

Адресованный Концову взгляд был сродни тем, какими врачи психиатрических клиник смотрят на безнадёжно больных.

– Ещё раз говорю Вам, что никого убивать не надо. Вам нужно будет лишь подменить письмо другим, которое Вы сами же и сочините! Как и где подменить – этого я пока не знаю. Тут надо подумать. Пока же возвращайтесь в штаб, и садитесь за составление письма. Если Вы поторопитесь, думаю, что и оригинал, и «заменитель» будут закончены одновременно. И, следовательно, у нас будет время для решения технических вопросов. Поэтому идите – а вечером я жду Вас у себя…

– !!!

– Не в будуаре, а для дальнейших инструкций. До свидания, Павел Андреич!

– Желаю здравствовать!

Небрежно козырнув, Концов вышел на воздух, ногой открыв входную дверь, и ногой же её закрыв. Удовлетворение его было не полным. И причиной была не только недотрога Наташа: уж очень ему не терпелось устроить коллеге Усикову небольшое кровопускание.

Едва несчастная дверь обрела покой, «Нумизмат» кубарем скатился с лестницы. Уже – в штанах.

– Наташенька, я – скоро!

Через двадцать минут Михаил Николаевич знал всё, что уже знали Наташа и «Нумизмат».

– То-то я думаю: с чего это Концов вдруг предался мукам творчества! А это, оказывается, вариация на тему запорожцев и их письма султану! Ладно, «нехай» пишёт! А мы с Вами, дорогой Платон Иваныч, должны продумать в деталях операцию изъятия письма у посланца Кобылевского. Силовые методы отпадают. Это «чревато» – а Концов ещё нужен мне. Хотя бы – в качестве прикрытия. А он ещё и подслушивать умеет.

«Нумизмат» не мог не рассмеяться: Концов был свой – но малосимпатичный.

– Поэтому всё должно быть сделано тихо, без шума и пыли. Внешне задача выглядит просто: незаметно изъять письмо, и незаметно же его подменить. Изымать и подменять будет Концов – эта работёнка, как раз, для него. Вопрос: где и как?

Михаил Николаевич ушёл глазами в сторону – и задумался вслух.

– В штабе? Можно и в штабе, если, конечно, наш романист закончит свою эпистолу до отъезда Усикова на вокзал. А если не закончит? Я ведь не могу его поторопить. Надо продумать запасной вариант.

– ? – «поучаствовал» ««Нумизмат».

– Поезд! Мы должны продумать вариант подмены в поезде! Нашему искателю приключений надо будет разъяснить, что речь идёт именно о подмене, но ни в коем случае не об отъёме!

– Сделаем!

«Нумизмат» задумался указательным пальцем в переносицу.

– А насчёт поезда думаю так: есть у меня в депо знакомые железнодорожники, которые могут провести Концова на паровоз.

– А дальше, – подхватил Михаил Николаевич, – Концов по крыше выходит на Усикова, ждёт, пока тот не покинет купе, и…

Творческий энтузиазм штабс-капитана скоропостижно иссяк.

– Платон Иваныч, а по какой причине Усиков его покинет? Для этого ему, как минимум, должно «приспичить»! А вдруг не «приспичит»? Как его выманить в коридор?

– Чёрт его знает, Михаил Николаевич! – честно почесал за ухом «Нумизмат». Но штабс-капитан тоже хотел знать – даже не будучи чёртом.

– Посоветуйтесь с Вашими железнодорожниками.

– А это – мысль, Михаил Николаевич! Лечу!

– Перед «отлётом», – усмехнулся штабс-капитан. – Вечером я жду Вас для окончательной шлифовки деталей. Честь имею!

Через полчаса «Нумизмат» уже находился в депо. Здесь все – и начальство, и рабочие – хорошо знали этого жуликоватого и оборотистого предпринимателя. Поэтому ему не составило труда «выбрать объект соблазна». Им оказался грубый на вид, бородатый мужик средних лет по фамилии Косоротов. Тот уже неоднократно выполнял щекотливые поручения «Нумизмата», связанные, правда, не с политикой, а с коммерцией. Точнее, с контрабандой и спекуляцией, что Платон Иваныч считал нормальными коммерческими операциями.

Косоротов, имевший на шее семь едоков, не считая себя, никогда не отказывал щедрому на вознаграждение «Нумизмату». Не отказал и в этот раз, хотя сразу же почувствовал нехороший подтекст.

– Не хотелось бы иметь дело с контрразведкой, потому что…

Изложить мотивировку опасений он не успел: в руках «Нумизмата» уже блеснули «фамильным благородством» золотые червонцы. Самый убойный довод против всех опасений.

– Ну, да, где наша не пропадала!

Когда сговорились, перешли к обсуждению деталей. Именно Косоротов предложил наделить «террориста» статусом члена паровозной бригады. Он же предложил и способ, которым предстояло выманить Усикова из купе в коридор и задержать его там минуты на две-три. По расчётам Михаила Николаевича, этого времени должно было хватить Концову для того, чтобы залезть в купе, подменить письмо – и спокойно «откланяться» тем же способом.

Правда, у «Нумизмата» имелись сомнения относительно того, что пакет может оказаться в кармане кителя Усикова, а тот наверняка будет на нём в момент «вызова» в коридор. Но Михаил Николаевич успокоил Платон Иваныча: такие пакеты в карман не влезают. Потому что их туда и не кладут: noblesse oblige. Для этих целей предусмотрен специальный портфель, открыть который такому умельцу, как Концов, не составит труда.

В условленное время «Нумизмат» был в условленном месте. Михаил Николаевич подошёл одновременно с ним – черта, которую деловитый Платон Иваныч ценил в людях едва ли не больше всех иных. После расчётливости и предприимчивости, конечно.

– Плохо дело! – «поздоровался» штабс-капитан. – Операция под угрозой срыва.

«Нумизмат» побледнел, и схватился за сердце.

– Концов… попался?

– Ну-у, Платон Иваныч! – укорил соратника штабс-капитан. – Нельзя так! Если по каждому поводу хвататься за сердце, нас с Вами придётся менять еженедельно. Нитроглицерин есть?

Как профессионал коммерческих рисков, Платон Иваныч обязан был иметь нитроглицерин. И он его имел.

– Ну, как? Можно продолжать?

– Извините, Михаил Николаевич.

– Принимается. Итак, дорогой Платон Иваныч, говоря об угрозе операции, я не имел в виду Концова. Капитан жив-здоров, но он так вошёл в образ писателя, что не скоро оттуда выйдет. А Усиков, между тем, уже собирается в дорогу. Значит, письмо атаману готово. Вывод: рассчитывать на его подмену в штабе уже не приходится. Остаётся бег по крыше вагонов…

Штабс-капитан выразительно отработал губами. Явно – по адресу «романиста».

– Кстати, Платон Иваныч – пока не забыл.

– Что это?

– Наш вариант «письма» атаману.

– ???

– Извините, что перебиваю Вас, дорогой Платон Иваныч, но Вы, похоже, забыли, что творчество нашего друга продолжает иметь место быть.

А это – сочинение Вашего покорного слуги, куда более скромное, чем то, над которым сейчас корпит мой «собрат по цеху». Я, как видите, уложился в несколько строк – а Пал Андреичу уже не хватает десятого листа.

– ???

– Ну, я ведь не зря вспомнил о запорожцах! Так, что, Платон Иваныч, отправляйтесь сейчас же домой. Не позже, чем через час Наташа должна вручить это письмо Концову.

– А…

– Знаю-знаю, Платон Иваныч: автор тут же начнёт демонстрировать уязвлённое самолюбие! Ну, а вы тактично объясните ему, что письма такого рода исполняются, как правило, на одном, реже – двух листах. И добавьте, что размеры пакета не позволяют вложить в него всё эпистолярное наследие капитана. И самое главное: скажите ему, что люди, подобные атаману, не читают дальше третьего предложения!

После такой инструкции необходимости в «Б» уже не было.

– Теперь – о железнодорожнике!

Михаил Николаевич прозвучал настолько штабс-капитаном, что

«Нумизмат» тут же подтянулся.

– Договорились по всем пунктам. Осталось лишь проинструктировать Концова.

– Машинист – надёжный человек? – «на дорожку» «отработал Фомой» Михаил Николаевич.

– Мой человек!

Многозначительное ударение говорило за себя – и за штабс-капитана. Поэтому он «ограничился сказанным» – и перешёл к прощанию.

– Ну, что ж, Платон Иваныч: нам осталось лишь надеяться. Всё, что можно и нужно, мы уже сделали. В случае… как это у Вас называется?..

Он защёлкал пальцами в ожидании подсказки.

– Форс-мажорных обстоятельств?

– Да-да! Так, вот, в случае форс-мажорных обстоятельств немедленно информируйте меня. Связь – по варианту номер три!

Руки двух шпионов соединились в рукопожатии.

– До встречи, Платон Иваныч! И – с Богом!..