Читать книгу Понедельник не начинается - Александр Данковский - Страница 5

В Новосибирске мое купейное одиночество было нарушено. Подсел Андрей, парень лет 25, темноглазый и темноволосый, курносый – таких скорее встретишь в Центральной Украине, а не на просторах Сибири. Сперва он показался мне не то чтобы худым, но каким-то тонкокостным, астеничным. Потом я понял – это из-за ростса (его 185 см с трудом помещались на вагонной полке). Ибо плечики у Андрюши были отнюдь не узенькими, а рельеф бицепсов и прочих дельтавидных под тоненькой футболкой вызвал у меня легкую зависть. Не Шварцнеггер – скорее что-то от Брюса Ли. Из багажа при нем был только новехонький брезентовый «Ермак». Интересно, в каких похоронках отыскал? У нас все магазины давно торгуют рюкзаками с «пенковыми» вставками под спину, а не этими допотопными алюминиевыми «кроватями». За «кровать», т. е. за станок рюкзака, был наискосок засунут кусок пластиковой трубы. Или короба для проводки – я не разглядел, а Андрей резво снял рюкзак и попытался засунуть на третью полку. Хотя нет, третья полка бывает в плацкартных вагонах, а в купе это, скорее, ниша, багажный ящик как потолком. В любом случае, попытка успехом не увенчалась. Ни силушкой, ни ростом парень обижен не был, но вагоностроители явно не рассчитывали на столь габаритные рюкзаки: «станкач» влазить на полку не хотел, упираясь в потолок брезентовым брюхом.

– Да поставьте его в проходе. И вещи доставать будет проще, – предложил я.

Андрей поблагодарил, вынул из рюкзачных недр спальный мешок и кой-какую одежду – и мы, положив «кровать» на бок, сунули похудевшее изделие советской спортивной промышленности под столик.

Спутником он оказался как раз по мне. Не слишком говорливый, но и не абсолютный молчун. Любитель ненаучной фантастики и вообще литературы, немного компьютерщик, немного технарь, немного турист… Направлялся он, как оказалось, в те же края, что и я. С этакой туристическо-этнографической целью.

Наверное, пришла пора рассказать и о цели моей, с позволения сказать, экспедиции.

Дело в том, что никто из наших, уходя, не сказал, куда собирается. Все они стали слышать Зов. Не знаю, делились ли «магистры» подробностями друг с другом, но мне ничего не сказал ни один. Ничего, кроме того, что появился на Земле маг «не чета нам-самодельщикам», и собирает он всех, кто ему нужен, для великого дела. «Понимаешь, человечество зашло не туда. И наша задача – заложить основы новой цивилизации», – так, прощаясь, объяснял мне Володя. Причем без пафоса, но и без обычной своей иронии – словно о решении математической задачи говорил.

Уезжали в одиночку, оставив жен и детей (у кого были) с обещанием пригласить к себе попозже, когда на новом месте обоснуются. Правда, Леша к этому времени успел развестись (чему я был даже рад – его Витку, вульгарную и нахальную, никто из нашей компании не любил) и просто ушел, оставив ей квартиру.

Никто из оставшихся родственников и знакомых о судьбе близких не волновался. А тот факт, что никаких контактов – ни адреса, ни телефона, – уходящие не оставляли, родня воспринимала совершенно спокойно.

– Понимаешь, Сережа, – говорила мне Людмишка, Димкина жена, – я просто знаю, что с ним все будет хорошо. Он обещал прислать человека с письмом – и пришлет. Сказал, что заберет нас, как только устроится – значит, заберет. А куда и когда – уже не так важно.

Я, честно говоря, обалдел. Люда осталась с пожилой мамой, десятилетней Светой и двухлетним Вадиком на руках. Их семью я помнил еще по студенческим временам. Людмишка, несмотря на внешность олененка (крохотная, худенькая, большеглазая и тихая, особенно в чужой компании) держала Димку в ежовых рукавицах. Главой семьи была она, ей принадлежало последнее слово в вопросах покупки компьютера или устройстве турника в коридоре («Портит внешний вид!»). И вдруг такая старообрядческая покорность мужу!

Конечно, многие из наших могли заморочить голову неподготовленному человеку (и неизвестно, чего тут было больше – магии или практической психологии, занятия по которой у нас тоже были). Но – неподготовленному, незнакомому, а не тому, с кем бок о бок прожил не один год. Людмилу можно было угостить «вареньем из выдуманных абрикосов», но отпросить Димку на недельную командировку порой никакая магия не помогала…

Так вот, я и решил выяснить, куда это господа магистры отправились и как там живут.

Я до сих пор не знаю, зачем влез в это дурацкое «расследование». В конце концов, взрослые люди, сами решают, как распорядиться собственной жизнью. На зомбированных (ух, как не люблю я это словечко из арсенала журналистов-антирелигиозников!) ребята не походили. Уходили спешно, но радостно. И при этом совсем не выглядели экзальтированными фанатиками. Со стороны – люди были довольны тем, что, наконец, нашли дело по душе, что могут приложить открывшиеся способности и умения к чему-то стоящему. А у меня на сердце скребли кошки. Размером с добрую рысь. Да, рушился привычный мне мирок. Но, чего греха таить, своим я в нем не был. И завидовал порой ребятишкам-колдунишкам. А кое-кто из них (так мне, по крайней мере, казалось), жалел меня. Мол, «славный парень, но не дано ему…».

И все же я решил докопаться до правды в этой темной истории. Благо других вариантов того, как распорядиться жизнью, не видел: искать работу я не умел, да и делать толком ничего не умел тоже; родители до сих пор вкалывали на заводе, куда пришли еще со студенческой скамьи, и радовались своей востребованности. Семьей я так и не обзавелся. Кое-какие деньги в нашей осиротевшей конторе водились, на мое расследовательское мероприятие должно было хватить.

Прежде, чем нестись «на край света друзей выручать», пришлось основательно поработать головой. И руками – барабаня по клавиатуре и ворочая мышкой. Все же интернет – великая вещь! (Кажется, я это уже говорил?) Конечно, прямых ссылок там не было. Но работа с рассеянной информацией – это был один из излюбленных коньков Володьки! Только за его «теорию построения вероятных и невероятных допущений», думаю, любое КГБ или ЦРУ заплатило бы не один миллион. Или пулю в голову изобретателю – это как повезет. В любом случае, Вовчик не делился этой методой с сильными мира сего, а пытался приспособить к магическим техникам. Ну, а мне, сирому, пришлось довольствоваться техникой обычной. Не буду утомлять вас хитросплетениями из математики, логики и интуиции. Цепочка рассуждений была примерно такова. Если это действительно сильный маг, то обосноваться он должен не в большом городе – иначе побочные следы магических экспериментов так или иначе вылезут наружу. В дальнее зарубежье никто из моих, с позволения сказать, коллег, не выезжал: по словам их близких, не было хлопот ни с визами, ни с загранпаспортами. Конечно, аргумент так себе – близкие могли не знать о таких приготовлениях. Важнее было другое – письма. По паре штук успели написать родным и ГВ, и Вовчик, и Леша… Письма пустые – «у нас все хорошо». Обратного адреса не было ни на одном, но штемпеля на конвертах присутствовали только российские, хотя разброс впечатлял – от Иркутска до Краснодара.

А еще я побывал на Игорешкиной квартире. С самым натуральным обыском. Игорь снимал жилье у престарелой супружеской четы, которая к нему очень хорошо относилась и была весьма огорчена его уходом. Я поговорил с ними, не слишком удаляясь от истины: дескать, друг уехал, не сказамши, куда, вот хочу попытаться его найти. Супруги меня знали не первый день, поэтому дали порыться в Игоревых бумагах. И не зря. Я нашел карту. Нет, не сокровищ Флинта. Обычная ширпотребовская карта Республики Хакасии. Игорь, насколько я его знал, ни туризмом, ни алюминиевой промышленностью никогда не интересовался. Карта же была издана полгода назад, а куплена за месяц до его спешного отъезда – педантичный донельзя (что служило неиссякаемым источником шуток), Игореша не выбрасывал чеки. Так что бумажку магазина «Картография» с датой и адресом я нашел. Судя по этой потертой ленточке с синими буковками, покупал Игорь несколько карт: Красноярский край, Алтайский край, какие-то туристические схемы Горного Алтая и Западных Саян, Прибайкалья… А в самом магазине вспомнили и покупателя, и то, что карты для него пришлось специально заказывать. Сумма покупки тоже впечатляла: типографическая (пардон, топографическая) продукция соседнего государства у нас стоила раз в пять дороже, чем карты незалэжной Полтавщины или Херсонщины.

Так что зацепки у меня были. Хлипенькие, но были. Именно в тех местах обосновались лет десять назад последователи странного общественного движения. Религиозным в чистом виде оно, вроде бы, не было, хотя бы потому, что селились там граждане самых разных вероисповеданий, от староверов до мистиков-экстрасенсов. Селились и пытались вести общинное хозяйство, переходя на самообеспечение самого патриархального толка. Именно последнее меня и насторожило. Ежу понятно, что экономически невыгодно сейчас выращивать лен и превращать его в одежду, используя технологии пращуров. Гораздо проще купить готовые тряпки на секонд-хэнде или одном из многочисленных китайских рынков. На тот случай, если уж приспичило самовыразиться в покрое и вышивке, можно покупать готовые же ткани с нитками и шить. А жители этой «Солнечной общины» умудрялись и обшивать себя, и кормить, и строить дома, и заниматься разными художественными промыслами – от резьбы по дереву до странной в этих краях чеканки. Металл, правда, сами не лили, но инструменты ковали вовсю. Почему я их заподозрил? Потому что изучил с десяток подобных начинаний, имевших место на территории как бывшего Союза, так и Европы. Кто только не пытался построить микрокосм – от последоваетелй какой-то «Золотой ветви» в Швейцарии до православных монахов на Русском Севере. И везде дело заканчивалось пшиком, агрессивная технократическая цивилизация перемалывала ростки альтернативного почвеничества. В лучшем случае – удавалось выстроить островок пасторальности, связанный с окружающим миром крепкими узами товаро-денежных отношений. А у этих «солнечников» все получалось. «Не без чертовщины», – интеллигентно подумал я и пошел покупать билет на поезд «Киев-Владивосток».

* * *

… Сибирь не впечатлила. По крайней мере, Западно-Сибирская равнина: битые сутки пейзаж за окнами не менялся – то ли заболоченные луга, то ли просто болота до самого горизонта, из них кое-где торчат остовы мертвых берез, обглоданных ветрами. Да еще погода унылая: мелкий дождичек, чернивший крытые тесом срубы в немногочисленных деревнях. Сами деревни тоже не радовали: скучные дома под двускатными крышами, покосившиеся заборы, грязные худые коровы на грязных кривых улицах. И всё в серой гамме – крыши, стены, дороги, заборы, одежды туземцев, их лица…

…И я, и Андрюша сошли с поезда в Красноярске. В этом не было ничего удивительного: крупный транспортный узел, откуда можно добраться и до знаменитых Столбов, и до саянских красот… Вот только чем дольше смотрел я на Андрея, тем меньше мне он напоминал туриста или иного представителя бродячего племени. Типичный городской молодой человек. На романтика, решившего смотаться «за туманом и за запахом тайги», он тоже не походил. Равно как и на адепта одной из новых религий, ищущих спасения в лесной или деревенской жизни. Как-то так получилось, что за два долгих дня в одном вагоне мы почти не говорили о том, куда и зачем едет каждый из нас – так, парой слов перекинулись. Мне по понятным причинам не хотелось об этом распространяться, может быть, поэтому я и не расспрашивал соседа по купе.

И даже когда мы отправились брать билеты на один и тот же местный поезд, я ничего не заподозрил. У кассы выяснилось, что едем снова до одной станции со странным для Сибири названия Ананасовка. В такие совпадения я уже не верил. Поэтому подумал, что цель у паренька сходна с моей, а работает он в какой-то силовой структуре – МВД, КГБ, ФСБ или как там сейчас называется российская охранка. Причем – судя по возрасту – едет он туда именно что «просто посмотреть», разнюхать и доложить начальству, чем это во глубине сибирских руд занимается странный народ. Не замышляет ли антигосударственный переворот, не расхищает ли недра, не производит ли товар в обход налоговой… За чем там еще следит в нынешние времена всемогущая и всепроникающая Контора?

…Не люблю плацкартных вагонов, но других до Ананасовки не ходило. Типичный «поезд местного значения» – полки забыли, когда были оббиты дерматином, и бесстыдно демонстрировали дощатую основу. О выдаче постелей никто не вспоминает, слой грязи на полу приближается к сантиметровой отметке. Ко всем прелестям один туалет закрыт намертво, на двери другого не работает задвижка. И пассажиры под стать – небритые подвыпившие мужики, тетки явно торгового вида, щедро пересыпающие свою речь матерщиной, мать с плаксивыми по причине позднего времени суток детьми… Правда, все на удивление неагрессивны, даже приветливы к «нездешним, небось». Нам достались верхние полки, но две женщины сами предложили запихать багаж в ящики под нижними. Ананасовку проезжали в 4 часа утра, тетеньки ехали дальше, так что нам пришлось бы их поднять среди ночи, чтобы вытащить рюкзаки. Я честно известил их об этом милом обстоятельстве, но их оно не смутило. Ну как же, «люди на наши красоты приехали посмотреть». (Впрочем, Андрюшин «Ермак» так и не влез под лавку и остался скучать под столиком). Мне, городскому жителю-космополиту, было в диковинку наблюдать такую непоказную, но явную гордость людей за свой край. Говорили местные тоже на каком-то своем наречии. То есть по-русски (и даже слишком), все слова знакомые, а рисунок речи другой. К примеру, пацан лет восьми, сидя за столиком на боковом месте, изо всех сил размахивал ногами, время от времени задевая сапогом брата года на два старше. А тот на каждое касание отвечал «Ну не марай меня!». У нас бы сказали «Не пачкай»…

* * *

В самой Ананасовке, впрочем, впечатление от местных жителей нам подпортили. И очень сильно. Сошли мы с поезда в 4 с копейками, т. е. в то время, когда отправляются спать даже самые заядлые ночные гуляки. Но нас ждали. Не факт, что именно нас, но группка агрессивно настроенных молодых людей то ли под газом, то ли под кайфом обнаружилась сразу у перрона. Нам был озвучен нехитрый тезис «понаехали тут», обильно приправленный довольно неизобретательной бранью. Второй тезис – «гони бабки» – тоже прозвучал, но как-то вяло. Похоже, ребята сами не знали, чего хотят – денег или драки. Было их человек десять, что, согласитесь, многовато для двоих парней, к тому же сонных и согнувшихся под тяжестью рюкзаков.

– Шли бы вы, ребята, спать, и нам не мешали. Время вон какое, – как можно миролюбивее сказал я, не надеясь, впрочем, на адекватный ответ.

– Ты… кому это сказал! – качнулся вперед долговязый коротко стриженый парень с тяжелой, как у питекантропа, челюстью. Длинные руки его свисали вдоль туловища совсем по-обезяньи, пальцы доставали до самых голенищ грязнейших кирзачей. Правая кисть нырнула в сапог и извлекла здоровенный грубо сделанный «свинорез» с клинком сантиметра три в ширину и добрых 20 в длину. В предутреннем свете я почему-то особо ясно разглядел, что лезвие все покрыто мелкими язвочками каверн. Питекантроп махнул ножом в мою сторону, стараясь скорее пугнуть, чем задеть. Я отшагнул вбок, как бы невзначай оттирая тяжеленным рюкзаком одного из местных, которые, кажется, пытались взять нас в полукольцо и прижать к стене какой-то станционной будки. Хорошая вещь пряжка-самосброс. И я молодец, поставил их не только на поясной ремень рюкзака, но и на лямки, хотя там традиционно обходятся обычными трехщелевками. Сейчас пояс, к счастью, застегнут не был, а лямки отщелкнулись в полсекунды. Тяжеленный мешок рухнул прямо на ноги щуплому низкорослому пареньку со злым желтым лицом. Будь я один, наверное, просто попытался бы дать деру – хотя бы разорвать дистанцию, а там по обстоятельствам. Увы, я, несмотря на неплохую подготовку, терпеть не могу драться. Даже зная, что могу надавать по ушам противнику и что он это более чем заслужил. Психологическая атмосфера кулачного выяснения отношений действует на меня самым нехорошим образом. В детстве и даже подростком во время драки я начинал банально реветь. От ощущения какой-то вселенской несправедливости, что ли, обиды на мир за его агрессивность, за то, что кто-то может хотеть побить меня, такого доброго и хорошего. Леша долго пытался «переключить» меня: мол, драка – это такая работа, не более. Видимо, придется теперь переключаться самому и работать. За себя и, возможно, за того парня.

Не пришлось. «Тот парень» – Андрюша, естественно, – оказался ох как непрост. Я даже сперва не понял, что произошло: что-то мелькнуло, звякнуло, кто-то глухо вскрикнул, заматерился – и вдруг затих на полуслове.

«Ермак», благо владелец нес его на одном плече, углом рамы впечатался в скулу кому-то из нападавших. Сбрасывая рюкзак, мой спутник успел выхватить из-за станка так удививший меня кусок пластиковой трубы и теперь стоял, упираясь концом отточенной стальной полосы в горло Питекантропу. Под ногами у меня лежали обломки ножа. Гопники замерли: вряд ли в Ананасовке когда-нибудь видели шпагу иначе как в кино про мушкетеров. Самый смелый попытался зайти сбоку – и отпрыгнул, вскрикнув по-заячьи, когда клинок стремительным взмахом оцарапал ему лоб. Умно, к слову – теперь парень в любом случае выведен из списка действующих лиц: кровь, заливающую глаза, придется постоянно вытирать. Еще один дернулся уже с моей стороны – и получил по пальцам импровизированной нагайкой из куска репшнура с маленьким карабином на конце. Попробуй докажи, что это оружие. А рука у пацана будет болеть минимум неделю – и хорошо, если обойдется без трещины в кости.

– Повторяю, ребята, шли бы вы спать, – как ни в чем не бывало сказал Андрей, и перенес шпагу от питекантропского горла к роже. В левой у него были импровизированные ножны, которые покачивались угрожающе. Ей-богу, не знаю, как может излучать угрозу такой, в общем, мирный предмет, как кусок пластикового короба, но впечатление было, словно смотришь на голову кобры, стоящей на хвосте.

– Медленно, без резких движений, положите оружие на землю и отходите, – скомандовал я.

Они наклонились – слаженно, синхронно, как хорошие танцоры – а потом так же слаженно бросились на нас. Дальше помню отдельные фрагменты. Андрюша блокирует скрещенными шпагой и ножнами чью-то дубинку. Мне в голову летит нога, я приседаю и отвечаю кулаком в пах. Перекатываюсь по земле, уходя от здоровенного бугая с колом… Слева мелькает легендарная «колбаска» – узкий кожаный мешочек, набитый монетами (опять-таки не докажешь, что оружие). Но у меня в левой руке уже зажат нож, наверное, подобрал, пока катился. Нож выписывает вокруг «колбаски» сложную кривую – и кожа лопается, рассыпая веер пятачков… У Андрея на спине кто-то повис, кто-то другой выдирает у него шпагу. Бросаюсь на выручку, не успеваю – меня перехватывают по дороге. Просто, без изысков, врезаю по скуле кулаком, на который, как кастет, надет карабин. Кулак соскальзывает, мой противник на голову выше меня и вдвое тяжелее, но его инерция играет против него же – он натыкается зубами на выставленный мною локоть и ошалело трясет головой. Андрюша уже справился сам, выскользнув из-под двух нападавших и впечатав их друг в друга. Но остался без шпаги – ее перемотанный синей изолентой эфес виднеется из-под лежащего тела. Доставать некогда, и очередного бандюка с дубиной он встречает только ножнами. От пластика летят осколки, но удар отбит, а следующим движением пластиковая труба острым обломанным краем располосовывает щеку нападающего… Рефлекторно приседаю, и через мою спину перелетает еще один не в меру ретивый абориген. Чуть помогаю ему в полете – и голова агрессора вспахивает негостеприимный гравий местного проселка. Мельком оглядываюсь – в радиусе пяти метров никого, кроме нас с Андреем – и слышу собственный крик: «Ложись!». Сам, впрочем, выполнить команду не успеваю, падаю на четвереньки. Грохнуло откуда-то слева. Поворачиваю голову и вижу Питекантропа с обрезом в руке. Обрез двуствольный, жду второго выстрела, как-то между делом понимаю, что дальше может быть совсем плохо. Но второго выстрела нет. Вместо этого под ногами у стрелка оглушительно сверкает. От грохота закладывает уши, Питекантропа подбрасывает вверх и влево. Словно в замедленной съемке вижу, как он валится на спину, ломая пыльные придорожные кусты, как с его ноги слетает здоровенный разношенный «кирзач», как кувыркается и падает на рукоять обрез, выплевывая-таки в небо вторую порцию картечи.

– Ходу! – Андрей дергает меня за рубаху на плече. Бледный, лицо исцарапанное, в бисеринах пота, но, кажется, целый. Я вскакиваю, отыскиваю взглядом рюкзак (не бросать же!), подхватываю, защелкиваю пряжку на одной лямке – и мы несемся сломя голову сперва по дороге, потом по какой-то тропинке, потом и вовсе без дороги сквозь частый подлесок, что обычно растет вдоль железнодорожного полотна. Едва не ломаем ноги, перебираясь по мшистым осклизлым валунам через неширокий, но очень холодный ручей. Я хоть могу хвататься за ветки, а у Андрюши обе руки заняты: в одной ножны, в другой шпага (подобрал-таки, причем уже после того, как надел «Ермак»). Бежать с увесистым рюкзаком на одном плече – удовольствие намного ниже среднего, но мне совсем не улыбается перспективы разбирательства с местными властями: канонада наверняка перебудила всю Ананасовку, и блюстители порядка явятся на место происшествия. Вряд ли пальба и взрывы между четырьмя и пятью утра считаются тут нормальной практикой: не Чечня, как-никак, хотя и дикий край.

Впрочем, эти мысли проходили по краю сознания. Потому что, в основном, занимали его два вопроса. Первый. С чего это я так развоевался, ежели на тренировках шел максимум на «три с плюсом»? Двух безоружных гопников средней комплекции в подворотне я бы еще раскидал. Тут их было куда больше, да с оружием, а я словно знал, что делать. Один фокус с разрезанной на лету «колбаской» чего стоит… А уж как я почувствовал, что в нас собираются стрелять…

И второй. Кто такой Андрей? Ибо ни на какую подготовку в ГРУ или ЦРУ нельзя было списать шаровую молнию, запущенную под ноги Питекантропу. Это был не безобидный «свечик», а полноценный «громобой», да еще четко выверенной мощности – минимальной, чтоб не покалечить. И бросил его Андрей не во врага, а под ноги, успев загнать под землю сантиметра на четыре. У нас такие штучки мог проделывать только Зимка, да и то готовился минут по пять, а то и по двадцать. И не всегда получалось.

– Ну что, передохнем? – выдохнул я, когда мы отмахали километра полтора от места стычки – сперва бегом, потом быстрым шагом. Слишком быстрым. Рубашка (точнее, то, что от нее осталось после катания по земле и забега по пересеченке) – хоть выжми, и на запах пота охотно кинулась вся окрестная кровососущая дрянь. А ее было совсем немало. Пришлось срочно лезть в рюкзак за штормовкой, репеллентом и накомарником. А потом – еще и за брезентовыми рукавицами – местные комары были раз в пятьдесят злее и многочисленнее своих украинских сородичей. Андрюша попытался было погонять их какой-то ультразвуковой пищалкой, но кровососы, видать, попались глухие, так что он был вынужден последовать моему примеру и закутаться с ног до головы. Экипирован на этот случай он был, к слову, получше моего: вязаная из толстенных х/б ниток рубаха крупного плетения, поверх которой надевалась какая-то хламида из парашютного шелка. Комар не прокусывает, а тело дышит куда лучше, чем через нейлон.

– Ну, выкладывай, – предложил я, отдышавшись и хлебнув водицы из так кстати подвернувшегося ручейка.

– Чего выкладывать-то?

– Брось прикидываться валенком. Если твою шпагу еще можно списать на детскую любовь к Дюма и детскую же спортивную школу, то метанию «громобоев» ни в одной ДЮСШ, по моим сведениям, не учат.

– «Громобоев?» Вас ист даст «громобой»?

– «Громобой» – один из видов «шаромолов», то есть квази-шаровых молний. Плазмоид. Способен нести в себе, предположительно, до 20 мегаджоулей энергии, растрачивая ее на перемещение в пространстве со скоростью до 600 м/с и почти мгновенно высвобождая при столкновении с твердым препятствием. На создание стандартного плазмоида диаметром до 5 см обычно уходит… – я остановился, поймав себя на том, что цитирую один из рефератов по «оборонной магии» – так то ли в шутку, то ли всерьез называл свое увлечение Леша.

– А, ты про фаербол… Ну да, это я его запустил. Другого выхода не было: шмальнули бы в нас из второго ствола – и хана. А ты молодец, предупредил вовремя. Как успел? Ты же почти спиной стоял.

– Сам не знаю, – буркнул я. – А почему ружье… Ну то есть обрез… сработал в присутствии мага? Огнестрельное ж оружие не любит магических полей.

– Ты и это знаешь? Ну, во-первых, поля у меня с гулькин нос, да и то я под вуалью спрятал. Во-вторых, все же расстояние – напряженность поля падает чуть ли не экспоненциально.

– Степенным образом, – машинально поправил я. – Куб плюс три на шестую степень…

– И каким же это датчиком вы мерили? Впрочем, не важно. А в в-третьих, это ж тебе не автомат Калашникова и не «Беретта», а обычное охотничье ружье, примитивное до ужаса. Там и ломаться-то нечему. Я, правда, рассчитывал, что порох или сразу сдетонирует, в момент подрыва фаербола, или уже не загорится вовсе, когда откат пойдет. А эта чертова лупара все-таки выпалила. Наверное, откат в землю ушел. Оно и лучше – глядишь, не засекут меня.

В общем, вы уже поняли – Андрей оказался магом. В Новосибирске у них был «кружок» вроде нашего. И тоже бывшими физиками основанный. Правда, наши ребята шли ощупью, опираясь на «наитие» и параллели с наукой. Да еще пытались использовать письменные источники – рылись в библиотечных хранилищах, прочесывали легенды и сказки («сакральное знание», «память поколений» и тому подобные словеса) и даже современные книжечки по оккульным наукам, большинство из которых оказывались сущей мурой. В лучшем случае удавалось найти какие-то намеки, идейки, которым тут же, впрочем, отыскивались аналогии из менее секретных отраслей знания. А в Новосибирске отыскалась Традиция. Даже несколько. Был бы я писателем – целый бы роман написал с Андрюшиных слов. Вроде бы по делу декабристов загремел в Сибирь некий дворянин из обрусевших немцев, семья которого не была чужда алхимическому знанию. И влюбился он на сибирской земле в прекрасную туземку, оказавшуюся дочерью шамана. Точнее, кама. И сошлись Восток с Западом. То есть тесть-туземец сперва попытался с помощью колдовства убить дерзкого чужака, покусившегося на его сокровище, но встретил достойное сопротивление, заинтересовался, зауважал, а потом и секретами делиться стал. (Меня, честно говоря, смущала эта история, отдающая дешевым телесериалом. Андрей не настаивал, что так все и было. Мол, это легенда, как слышал, так и рассказываю, а верить или не верить – твое личное дело.) Потом, когда уже при Александре Втором декабристов простили и разрешили вернуться в Петербург, дворянин этот со своей женой-туземкой расставаться не стал, остался в Сибири, и потомкам своим тайное знание передал. Кто-то из них и осел в Новосибирске. Пардон, Новониколаевске.

А уже при недоброй памяти Иосиф Виссарионыче в те же места попал в ссылку старый раввин (вернее, бывший раввин), которого по недогляду взяли в школу учителем математики. А в школе учился отпрыск того самого шамано-алхимического рода. А раввин, как оказалось, что-то смыслил в Каббале, и на одном из родительских собраний разговорился на оккультно-мистические темы с отцом того самого отпрыска (ныне – седоголового старика, возглавляющего новосибирское общество «альтернативной натурфилософии»).

Еще в советские времена был при тамошнем физическом НИИ отдельчик, который официально занимался чем-то твердотельным, а неофициально – магией. Но при совке, по неизвестным причинам, магия почти спала. То есть проявлялась совсем слабенько – спичку на расстоянии зажечь, потерянные ключи найти… А сейчас стала пробуждаться – то есть способности появились у многих людей. А у тех, у кого были раньше, резко усилились.

– Слом эпох во всех смыслах, – явно повторил чужое высказывание Андрей. – Политика, экономика, мистика – это все проявления одного и того же глобального явления. Наверное, цивилизации пора менять направление…

– Та-а-к… Где-то я это уже слышал. «Систему надо менять, сказал сантехник». А сюда ты ехал, чтобы найти того, кто точно знает, куда и что менять?

– Почти. Но не совсем.

Новосибирские маги-чародеи тоже стали слышать Зов. И один за другим покидали насиженное местечко, отправляясь в неизвестном направлении. Правда, если у нас ушли все, то из Андрюшиных товарищей – только четверо. Остальные либо не поверили, либо успели защититься он назойливого долбления в подкорку. А сам Андрей ничего не слышал. Хотя кое-какими магическими навыками, в отличие от вашего покорного слуги, обладал. Вот и послали его на разведку.

– Ну и что будем делать, господин магистр? В деревню после утренней канонады лучше не соваться. Наверняка местная милиция на ушах стоит. А мы с тобой парочка приметная, даже если разделимся, все равно вычислят нас, приезжих, в два счета.

– Для этого надо хоть с кого-то наши приметы снять. Я бы на месте этих ребят сейчас залег на дно и не отсвечивал. Благо, серьезно никто из них не пострадал – так, синяки-порезы-ссадины. Тут мы с тобой молодцы, я даже не ожидал, что удастся без жертв…

– Да, а ты мне там не помогал?

– В смысле? Помогал, конечно, как и ты мне.

– В магическом смысле. Уж больно ловко я нескольких приголубил. На самом деле я так не умею. Может, есть какое заклинание, усиливающее реакцию или навыки рукопашного боя?

– Вообще есть, только я его не накладывал. Да и нужно на это дело не менее получаса, не считая приготовлений.

– Странно. А еще странно то, как эти ребята себя вели. Любая шайка после первого щелчка по носу предпочла бы отвалить. Хотя бы на время, чтоб потом кинуться из-за угла. Эти в атаку пошли сразу же и слаженно, как греческая фаланга.

– Ты хочешь сказать, что их «вели»?

– Не знаю, вам, магам, виднее.

– Что значит «вам, магам»?

– Да то и значит, что я во всей этой колдовской тряхомудии не бельмеса.

– Необученный совсем? – кажется, Андрей мечтал завести ученика, да возможности не было.

– Неспособный совсем. Вот приходится мозгами шевелить, раз иного не дано. Поэтому предполагаю, что пытались нас остановить, натравив местную шпану. Не вышло, поэтому велик шанс, что попытаются продолжить при помощи местных сил охраны правопорядка: кто-то из братков, вопреки всему, пойдет к дяде милиционеру и нажалуется. Дескать, налетели злые коршуны, один высокий и с рюкзаком на спинке от кровати, другой пониже, но с обрезом. Чуть не убили, помогите, дяденька, злодеев найти. Допереть, что мы приезжие и Ананасовка для нас – станция пересадки, много ума не надо. Так что на вокзале, автобусной остановке и в порту (если таковой имеется на местной Каменке), будут нас ждать.

– Логично. Чего делать будем?

– А я знаю? В лесу заночуем и появимся в Ананасовке на сутки позже: дескать, только что приехали.

– Не пройдет. В любой базе данных есть фамилии пассажиров.

– Даже на электрички? Тут же и электрички ходят.

– На электрички, пожалуй, нет, – признал Андрей.

– Слушай, а ты личины на нас наложить сумеешь?

– Сказок начитался? Одного-двух таким образом можно обмануть, но не целую деревню. Да и не шутил бы я с магией, раз на нас охота идет. Слушай, а может, у тебя просто паранойя разыгралась?

– Да уж лучше бы паранойя. Есть еще вариант обойти Ананасовку по дуге и ловить на шоссе попутку.

– Точно! Только не отсюда, а сюда.

– Сюда?

– Ну да! – Андрей встал и прошелся по полянке взад-вперед. – Мы возвращаемся из турпохода. Вот смотри…

Он полез в клапан рюкзака и, повозившись, вытащил карту.

– Из Ананасовки идут три дороги. Нам нужна средняя. А мы сейчас примерно здесь, – он ткнул хвоинкой в зеленое пятно рядом с деревней. – Можем выйти на правую дорогу, по ней ездят на Лбышки. Это место такое, выход скальных пород, где время от времени гуляют красноярские скалолазы. Не слишком популярный маршрут, Столбы ближе и интереснее… Так вот, мы с тобой были на Лбышках и возвращаемся! Никто не подкопается. Только придется сперва протопать по дороге километров 20, а потом уже ловить попутку или рейсовый автобус.

– Милицию мы, таким образом, может, и обманем. А бандюков? И, главное, того или тех, кто их вел? Основных наших противников?

– К слову, а с чего ты взял, что они противники? Может, они в самом деле мир спасут? Посланники каких-нибудь махатм…

– Посланники махатм, – раздраженно сказал я, – услугами шпаны пользоваться не будут. Еще бы чуть-чуть, и влепили бы в голову заряд свинца, – меня передернуло. – Хороши спасители мира, блин!

– Знаешь, давай все же исходить из того, что ни всезнанием, ни всемогуществом этот Махатм не обладает. Мне почему-то кажется, что он таки один. Скорее всего, шпана – это результат неосознанного воздействия. Магия крепко замешана на подсознании. Если колдуну чего-то хочется или, наоборот, не хочется, он будет исподволь воздействовать на окружающий мир, и воздействие это может принимать самые причудливые, неожиданные формы.

Я вспомнил прилетевшего к нам рогозуба и кивнул.

– Так вот, этот Махатм почувствовал в нас угрозу и подумал, что хорошо было бы, чтобы мы до места не доехали. Не уверен, что он предпринимал некие сознательные действия. В конце концов, при его потенциале можно было бы просто вызвать у нас, к примеру, сильнейший понос. Да вообще не факт, что он о нашем присутствии догадывается! Просто почувствовал колебания Космоса, напряжение мировых силовых линий или что там еще… Но его «нехочуха» понеслась в пространство и прилипла к первому попавшемуся инструменту – к гулявшей до утра местной шобле. Вместо этого на дорогу мог сойти оползень – если бы затраты энергии на это были меньше. А чуть переключить мозги проще, чем подтолкнуть камень… Не так. Наш Махатм, скорее всего, силен в ментальном воздействии – один Зов чего стоит. А влиять на материальный мир… Тоже может, наверное. Но «нехочуха» по природе своей ментально-витальная, проще цепляется к людям, чем к камням или, там, к потоку воды.

– А «нехочуха» – это чего?

– Полусущность. Ну, типа компьютерного вируса. Вроде как хитрая, почти разумная штука, но жестко нацеленная на одну цель.

Я отметил про себя тавтологию, но заговорил о другом:

– А если он все-таки сидит сейчас около хрустального шара и на нас с тобой пялится?

– Я ж говорю, сказок начитался…

– Уважаемый Андрей Батькович! Это тебе повезло, учился у тех, у кого школа была. А мы, сирые, сами все, с нуля. Вот и пользовались любыми источниками информации, пусть самыми невероятными. Поэтому и допускаем, что хрустальные шары, водное зеркало Галадриэли, наливное яблочко на золотом блюдечке или иные способы получения визуальной информации магическим путем существуют. Или могут существовать. Как аналог камер видеонаблюдения.

– У нас в Новосибирске их не знали. А про аналог камер ты хорошо сказал: если есть выход «визуальной информации» – наливное блюдечко или хрустальный шарик, – то должен быть и вход. В виде «свет мой зеркальца» или иного наблюдателя. Сканировать весь окружающий мир, выискивая нужное – устанешь пыль глотать.

– Продолжая техническую аналогию. А может на нас висеть «жучок»?

– Наверное, возможен и магический жучок. Какая-нибудь наговорная иголка или там перстень волшебный. Но эдак мы с тобой точно до паранойи дойдем.