Читать книгу Под покровом тьмы. Легенды Эруада. Книга первая - Александр Дендиберя - Страница 4

«Сила в твоей душе! Будь ты великим воином или простым деревенским мальчишкой! Если у тебя сильная и добрая душа, ты откроешь перед собой любые пути! Твоя воля подчиняется только тебе. Другие могут лишь попытаться подавить ее, но всегда окончательное решение остается за тобой. Как бы трудно тебе ни было, помни это!» – зазвучало в голове у Флаури. Он вдруг вспомнил знакомый голос, такой грозный и в то же время родной и добрый.

Флаури понял, что проснулся, но почему-то не мог открыть глаза.

Никогда еще он не чувствовал такой острой головной боли. Невозможно даже пошевелиться – мгновенно всем телом овладевают ужасные судороги, подавляющие абсолютно все желания и мысли. Когда боль утихала, Флаури мог сконцентрироваться и подчинить себе сознание.

«Что случилось? Где все? Опять этот сон!» – Словно яркие вспышки, мысли сменяли друг друга, исполняя ослепительный танец у него в голове.

Флаури вновь попытался открыть глаза. Свет разорвал последние чары его сновидений. Но все же он не мог окончательно прийти в себя. До сих пор тело находилось во власти неизвестных ему сил, которые, как показалось, пытаются не дать Флаури шевельнуться. Кто-то очень не хочет, чтобы он освободился от опутавшей его зловещей магической сети.

Спустя несколько минут мальчик почувствовал, что может уже приподнять голову. В висках резануло. Он попытался подняться и сесть, как-то неловко подставляя непослушные руки, и был близок к цели…

– Как ты, Флаури? – Показалась в двери голова брата.

– Не видишь? Полон сил и энергии! – саркастически отозвался тот, все еще пытаясь усесться на кровати. – Что со мной произошло? Ничего не помню.

– Это я и хотел у тебя спросить! – с хрипотцой в голосе промолвил Джорджио.

Его лицо обрело какой-то нездоровый бледный оттенок, руки судорожно тормошили низ рубахи, сам он выглядел очень настораживающе. Таким Флаури не видел брата никогда и поэтому сразу догадался, что дела идут неважно. В глазах брата читалось бесконечное переплетение эмоций и чувств: от невыносимого отчаяния и разрывающей душу скорби до жгучей ненависти и недвусмысленной злобы. Флаури побоялся спросить его о произошедшем, видя все то, что овладело сейчас Джорджио. Но тот, словно почувствовал зависший в воздухе вопрос. Опустившись на стул, он начал рассказывать леденящую душу историю:

– Когда Мадо произнес последний приговор…

– Какой? – взорвался Флаури, и ужасная боль острым клинком вонзилась ему в голову. Он скорчился и бессильно рухнул на кровать.

– Это не главное! Важнее другой факт… – Джорджио слегка растерялся, не зная с чего начать, но затем глубоко вдохнул и продолжил: – Они признали отца виновным!

Флаури с размаху ударил кулаком в стену.

– Только это еще полбеды! Когда Мадо произнес последний приговор, зал вдруг наполнился невесть откуда взявшимся черным дымом. Я увидел, как ты скорчился в судорогах на полу, пытался тебе помочь, но ощутил такую дикую слабость, что даже не мог руки поднять. Вокруг задыхались люди, кричали и стонали женщины. Ничего не было видно, глаза слезились от едкого дыма.

Потом как-то резко все прекратилось: крики утихли, вернулось самообладание, а когда рассеялся дым, все снова заорали дикими воплями. За столом сидели Джолл и Судьи с перерезанными шеями, у клетки лежали двое стражников, насквозь пронзенные своими же клинками, а в клетке… – вдруг замялся Джорджио.

– Что в клетке? Что с папой? Ну, отвечай же! – тормошил брата Флаури.

– В клетке мы нашли мертвого отца. Его убили одной стрелой. В сердце… Он также сидел на стуле и … – Флаури вдруг понял, что не может сдержать слез. Комок скорби и отчаяния подступил к горлу, и мальчик зарыдал.

«Папа! Как же так?»

Джорджио присел на кровать и крепко обнял брата. Слова были бессильны.

– Кто их всех убил? – подавив внезапно нахлынувшие горькие чувства, плаксивым голосом просипел Флаури.

– Не знаю, что случилось. Откуда взялся проклятый дым? Стражники у входа в здание сказали, что никто не входил и не выходил. А так, чтобы перебить в мгновение шестерых, а затем незаметно скрыться… Возможно ли такое? – задался вопросом Джорджио, заранее зная, что ответа на него не получит.

– Да, все очень странно. Ну, раз уж удалось убить Арбена и так лихо подставить папу, то чего тут думать! Только не пойму, что еще за дым? Магия какая-то! – успокоившись, рассуждал Флаури, а затем задумчиво спросил: – Как ты сказал? Стрелой в сердце? Но разве у кого-нибудь из присутствовавших были луки? Кто мог стрелять, если…

– Да никто толком ничего не знает, – резко перебил его Джорджио, – все всполошились, поставили на уши Даллор-Кур. Два дня назад только Мадо вернулся – отвозил убитых судей. Какой-то странный, ни слова не вымолвил, заперся у себя в резиденции и не впускает никого. Очень странно…

– Что значит два дня назад? – как-то робко осведомился Флаури. – Я что, валялся все это время?

– Четыре дня! Все похороны проспал. И что только сделали с тобой? Ни с кем такого не произошло, кроме тебя! – негромко произнес последние слова Джорджио, а затем добавил: – Ладно. Пойду, скорее сообщу матери, что ты в порядке, а то она надумала уже невесть чего.

Он вышел из комнаты, прикрыв за собой скрипучую дверь.

Как-то странно спокойно казалось за окном. Разве что чем-то встревоженные коровы временами мычали во дворе. В деревне словно все притаилось. Веорна отдыхала, переживала случившуюся на днях трагедию.

Флаури, поднявшись, внезапно ощутил, как проклятая боль практически отступила. Осталось лишь неприятное давление в висках – все же лучше, чем бессильно валяться в кровати, чувствуя себя совершенно беспомощным. Что-то было в этой странной боли. Что-то нечеловеческое, неестественное, словно внедренное извне. Такая адская ломка не могла взяться на пустом месте, из ничего. Каким силам понадобилось навлечь проклятье, порчу, сглаз? Флаури не понимал, как это назвать. Жуткая боль будто выполняла какую-то миссию, приказ неизвестного – остановить, парализовать, не дать противостоять.

«Хватит. Слишком много вопросов», – устало потер ладонями лицо Флаури.

В желудке вдруг дико заурчало, и он, схватив легкую куртку, вынырнул в коридор. Почти четыре дня без еды и движения неумолимо сказывались на самочувствии, так что с лестницы пришлось спускаться, опершись на перила. Ноги слегка подкашивались, но продолжали двигаться. Отекшие мышцы начали постепенно восстанавливаться.

Спустившись в кухню, Флаури увидел завтракающего брата и мать, которая стряпала что-то у плиты. Заметив сына, Эмилия радостно бросилась его обнимать и целовать.

– Как ты себя чувствуешь? – воскликнула она и принялась заботливо осматривать его с ног до головы в поисках травм, ушибов и ссадин.

Флаури отмахнулся:

– Мам, все в порядке! Нет… Ничего не сломано. Просто легкая слабость, – сказал он и уселся, словно старый дед, плюхнувшись на стул.

– Дак, я сейчас тебе отварчику налью! Вот, держи! – Эмилия налила в кружку дымящийся горький напиток, пахнущий, правда, весьма приятно. Флаури не стал пререкаться и выпил все до капли.

Раньше он недолюбливал домашние настои, отвары и другие лечебные напитки, которыми его поили, и часто незаметно выливал их в окно, до тех пор, пока отец Варнор не заметил выплескиваемую со второго этажа в огород жидкость. И в тот же вечер после доброй взбучки Флаури уже буквально мечтал о пусть даже горьком и противном, но все же исцеляющем напитке, успокаивающем любую боль. Теперь он понимал, что лучше выпить и поморщиться, но потом со спокойной душой и здоровым телом приниматься за работу, чем работать и корчиться от страданий.

Флаури не решался что-либо еще спрашивать по поводу произошедшего, да и Джорджио дал ему знак, поднеся указательный палец к губам. Видимо, за прошедшие дни мама чуть успокоилась, и не было смысла вновь напоминать ей о смерти отца.

Опустошая третью тарелку сладкой пшеничной каши, Флаури почувствовал приятную тяжесть в животе, которая предвещала как минимум еще два часа безделья на кровати, поскольку двигаться с таким пузом он уже не мог. Крепко обняв и поблагодарив мать за вкусный завтрак, он, волоча ноги, поплелся все же не в свою комнату, а в конюшню. Там, наверное, совсем заскучал красавец Сириус.

Флаури отворил тяжелые, слегка перекошенные деревянные ворота и медленно вошел в просторное, на десять лошадей, помещение конюшни, где в дальнем конце друг напротив друга в стойлах находились Сириус и Арнаур, на котором часто в Даллор-Кур отправлялся отец. Услышав приближение неизвестного, кони взволнованно заржали. Но как только Флаури оказался в поле их зрения, тут же успокоились. Мальчик потрепал по загривку Арнаура, налил ему свежей воды и насыпал овса. Недовольный Сириус замотал головой.

– Сейчас, сейчас, дружок. Не беспокойся. Не забыл тебя. Как же можно забыть такого красавца! – весело бормотал Флаури, загребая вилами сено.

Сириуса ему подарили на десятилетие. Отец возил Флаури в Даллор-Кур на представление заезжих музыкантов. Проходя возле большой торговой палатки, где продавались лошади, мальчик заметил одиноко стоящего жеребца. Темно-коричневая масть с белой гривой и хвостом; причудливые уши изогнуты внутрь – маврари был великолепен. Он лениво жевал заботливо положенную торговцем траву.

Флаури не стал умолять отца купить его. Не стал дрыгать ногами в истерике, он был воспитан совершенно по-другому. Мальчик всего лишь посмотрел сначала в глаза отцу, потом в сторону коня, не говоря ни слова. Варнор, до этого ломавший голову, каким подарком осчастливить сына, долго думать не стал. Он лишь поторговался с минуту, и обратно Флаури возвращался уже верхом на собственном жеребце.

– Но ухаживать за ним будешь сам! – наказал сыну Варнор, и Флаури довольно закивал.

– Как ты тут, Сириус? – уныло вопросил Флаури, расчесывая густую гриву своего любимца. – Скучаешь? Это еще что. Нам вот последнее время скучать совсем не приходилось.

Конь вдруг поднял на мальчика черные глаза, исполненные искренней скорбью и сочувствием, и ткнулся мордой ему в грудь.

«Ты все понял! Мой красавец! Как же я тебя люблю!» – мысленно подивился Флаури, и по лицу прокатилась крупная слеза не то радости, не то грусти.

Слишком много за последнее время случилось с ним, много беспричинного и странного. Но самое страшное это… Флаури больно было вспоминать произошедшее, и он старался не показывать подавленность своего состояния. И все же, как бы он ни пытался скрыть чувства, животное понимало его без слов.

Как замечательно, когда у тебя есть настоящий друг, рядом с которым не страшно, рядом с которым спокойно и легко, которому можно все поведать и выплакать наболевшее. И никто не скажет, не упрекнет тебя в слабости, бесхарактерности и трусости.

Друг все поймет, не отвернется от тебя в нужный момент, будет рядом в самую трудную минуту, подставит широкую спину и унесет от всех бед и опасностей. Не было у Флаури, никогда не было, настоящих друзей. Только он, Сириус, ближе всех на свете.

Не один раз Флаури испытывал на себе отношение мнимых товарищей, но единственное он знал наверняка – Сириус на такое не способен, ему чужды человеческие предательство, ненависть и корысть.

* * *

Еще холодный, весенний дождь громко барабанил по деревянным крышам, превращаясь в потоки весело струящейся воды. Вот уже как неделю палящее солнце не сходило с небес, не скрывалось за грядой серых туч, что вдруг нагрянули с северо-востока, принося с собой прохладу и, что самое неприятное, грязевую жижу, которая немедленно расползлась по всей деревне. Так что придется снова надеть ненавистные сапоги из четырехслойной бычьей кожи. А они так сильно натирают ноги.

Даже на свои с братом занятия Флаури приходилось их напяливать, а то можно было схлопотать от матери за пренебрежительное отношение к здоровью. А так бы Флаури не прочь и босиком пробежаться по мокрой траве. Но сейчас совсем еще не тепло, земля не успела, как следует прогреться за эти жаркие апрельские деньки. Простудиться можно запросто, в два счета, а потом выслушивать бесконечные монологи матери, лежа в кровати с грелкой под ногами.

Вот извилистая грунтовая дорога, что ведет на север. Вот знакомая, еле заметная тропинка в лесу. Вот бурный поток текущей с гор Сиенны, словно спешащей напоить весь мир журчащими целебными водами. И вот она – вершина невысокого холма.

Они стояли вдвоем, завороженно глядя на сверкающие стрелы молний на северо-востоке. Где-то там за Гарадскими горами простирается безжизненная ледяная пустошь – прежнее обиталище кровожадных вьорнов. Флаури читал, что боги разгневались на них и наслали на земли проклятие, превратив жилище людей-ящеров в вечную зиму. Вьорны были изгнаны и ушли на запад, разоряя людские земли. И лишь спустя несколько столетий удалось одолеть их и прогнать в Срединные земли. Там вьорны осели в болотах близ моря Рун, лишь изредка нападая на пограничные рубежи в поисках людской плоти. А Гарад по-прежнему ежегодно содрогался извержениями Чудесного Вулкана, даря миру столь ценную крианитовую руду. Но добыть ее уже оказалось никому не под силу. Выжить в условиях гарадской зимы стало невозможно. А ведь остались еще на вооружении Алакорна крианитовые клинки, что не знали в своей жизни повторной заточки. Их выплавляли во времена вторжения вьорнов в земли нынешнего Къёрденфелла. Тогда все побрякушки, инструменты и прочие предметы хозяйства, сделанные из крианита, пошли на изготовление клинков и брони, поскольку в битве с вьорнами железное оружие оказалось почти бесполезным. Преданий о причинах божественной кары, что настигла вьорнов, ни в сельских, ни в городских библиотеках не нашлось.

Утреннее небо заволокли мрачные низкие тучи, изливая на землю струи живительной влаги. Казалось, что чернота сгущается не благодаря грозным небесным исполинам, а чему-то иному, неестественному, враждебному, что постепенно надвигается на мирный и спокойный Эруад.

– Что скажешь, Флаури? – опускаясь на мокрую землю, тихо проговорил Джорджио.

Флаури присел вслед за братом.

– Все очень странно! – пожав плечами, несколько озадаченно ответил он, но потом бодрее добавил: – Не знаю, кто за этим стоит, но так просто я убийство отца не оставлю!

– Неужто ты хочешь гоняться неизвестно за кем, неизвестно где? Знать бы с чего начать, – бросил Джорджио.

– Как с чего начать? Веди меня на могилу отца.

* * *

– Поговорим с Мадо! – вернувшись с деревенского кладбища на холм, выпалил Флаури. – Надо выпотрошить из него все, что он знает! Он наверняка был у наместника и что-то может сказать! – Флаури снял капюшон дождевой накидки, распустил хвост и растрепал волосы, что стали похожи на черную гриву, а затем вновь накинул капюшон.

– Я же говорю, он никого не пускает, – сказал Джорджио так, словно Мадо сокрыт за семью дверями и десятью печатями.

– Это дело касается напрямую и меня, и тебя! – сердито сказал Флаури, и брат кивком показал, что понимает это. – С Мадо мы поговорим, чего бы это мне ни стоило!

Каким бы странным ни казалось все произошедшее, оно принесло великие беды и не предвещало ничего хорошего. И Флаури счел своим долгом найти и предать суду… Нет, не суду… Смерти… Тех, кто совершил столь тяжкое преступление. Видел он уже однажды тот самый Справедливый Суд, что «карает провинившихся и милует невиновных». Теперь он понял, что правосудие вершить нужно лишь собственными силами. Но что мог сделать он – совсем юный, горячий и неопытный деревенский мальчишка, решивший, что способен восстановить справедливость в мире. Он не был одним из тех великих воинов, что когда-то спасали мир от зловещих демонических порождений Глубин Сущего, от полчищ отвратительных гоблинов и троллей, гонимых с подземных миров неведомой до сих пор силой. О нем никто не слагал легенд, и, скорее всего, не сложит никогда. Да и не нужно это ему…

Перестали шелестеть в траве и листьях деревьев крупные капли льющегося вот уже второй час промозглого дождя. С земли поднялся приятный, исполненный весенними ароматами, запах, но серые громады туч не желали уходить к горизонту. Солнечные лучи не могли пробиться сквозь их неприступный массив, и вокруг сгустился молчаливый мрак. Откинув капюшоны дождевых накидок, братья неспешно поднялись и, окинув напоследок взглядом окружавшие их земли, двинулись вниз по склону.

– К Мадо? – переступая с камня на камень, спросил Джорджио.

Флаури кивнул.

Они спешным шагом подошли к зданию старосты Веорны и одновременно постучали в деревянную дверь. Через минуту послышался шорох плетущихся ног и чье-то неразборчивое ворчание. Небольшая прорезь в двери вдруг открылась, и оттуда показалась пара заспанных и отнюдь не добрых глаз.

Голос по ту сторону захрипел:

– Кто такие? Ни черта не вижу! – последние слова были произнесены еле слышно, моргающие глаза исчезли из прорези. Видимо, смотрящий пытался протереть их, но тщетно. Снаружи стоял непроглядный полумрак.

– Гарот!!! Открывай! Это Флаури и Джорджио! Нам нужно поговорить с Мадо! – улыбнувшись, сказал старший из братьев.

– Что вы хотите от него? Он сейчас не в настроении с кем-либо разговаривать, и просил его не беспокоить! – гаркающе отозвался Гарот.

– Мы не будем его беспокоить, а просто с ним поговорим! – буркнул Флаури.

– Я уже сказал! Нельзя! – гнул свое Гарот.

– Ты не говорил – нельзя! – выразительно сказал Джорджио, и братья рассмеялись.

За дверью воцарилось молчание, словно Гарот вспоминал произнесенные им слова.

– Просто открой дверь, Гарот! – уже серьезнее проговорил Джорджио.

– Уйдите, негодники! – никак не хотел поддаваться слуга.

Джорджио внезапно весь побагровел.

«Что-то не так с этим старикашкой!» – мелькнула мысль.

– Эта дверь крепко держится на своих петлях, Гарот? Выдержит двух лошадей? – нашелся вдруг Флаури.

Дверь хоть и казалась достаточно массивной, но запиралась она на две жалкие задвижки, которые не выдержали бы даже добротного рывка. Что уж там лошади. Флаури и Джорджио прекрасно понимали, что за это их могут запереть на несколько суток за решеткой, для начала заставив приколачивать эти хлипкие замочки. Но иначе старика Гарота, похоже, было не уговорить. Он знал, что от этих двоих можно ожидать чего угодно – вспомнить только беззубого Грена.

– Отступитесь, разбойники! Безобразие! – Защелкали замки, дверь со скрипом отворилась, и на пороге показалась всклокоченная физиономия старого слуги.

Он работал здесь уже лет тридцать. Начал еще при Ленноре, заядлом охотнике, что был загрызен волками. Повидал на своем веку и работу Джолла, так рано ушедшего к Вратам Очищения держать ответ перед Великим Фар-Фалиеном. И не видать ему, похоже, спокойной жизни на старости лет.

Вид Гарота не внушал братьям оптимизма: растрепанные седые волосы ниспадали на узкие и костистые плечи, недовольное лицо с проседевшей щетиной выражало явное желание выпороть обоих как следует, да положение не позволяло. Мятая белая сорочка, наскоро одетые кожаные портки и отсутствие обуви – Гарота застали беспокойством еще во сне. Он лишь отчаянно покачал головой, когда Флаури и Джорджио беззаботно улыбаясь, прошмыгнули мимо него и проследовали к кабинету старосты. Старый слуга не успел даже ничего возразить. А ведь в его обязанности входило проводить пришедших и доложить об их появлении. Лишь отчаянно махнув рукой, он зашаркал ногами в сторону своей комнаты.

Мадо, сумрачно уставившись невидящим взглядом в стену, сидел в кресле старосты и ничуть не шелохнулся, когда распахнутая дверь с грохотом отскочила от стены и захлопнулась за буквально влетевшими в кабинет братьями. Он что-то все время беспорядочно бормотал, не отрывая глаз от невидимой точки на стене.

Взгляд его был совершенно пустым и безжизненным; таким может обладать, например, дух или демон из потустороннего мира, но не живой человек.

«Может, он двинулся умом?» – невольно подумал Флаури, подходя ближе к столу.

В полумраке комнаты, освещаемой лишь дневным светом, пробивавшимся сквозь единственное мутное окно, было отчетливо видно, что Мадо чем-то напуган, скован незримыми цепями, не позволявшими ему того, что он всячески пытался сделать. Тонкие побелевшие губы беспрестанно шевелились, произнося странные и непонятные звуки.

– Мадо, что с тобой? – затормошил его Джорджио. Никакой реакции не последовало.

Старший брат скорчил недовольную гримасу.

– Мадо! – Он провел у него ладонью перед глазами, прищелкнул пальцами, но все тщетно.

В следующий миг рука Джорджио описала широкую дугу, и его кулак с размаху опустился на стол прямо перед Мадо. Находящиеся на столе чашки, ложки, чернильницы и другая мелочевка со звоном подскочили. Мадо встрепенулся, словно его вывели из гипноза, и стал бешено озираться по сторонам.

Завидев двух братьев, он протер покрасневшие глаза и негромко произнес:

– Что вам угодно, друзья мои? – Он говорил так, будто не было сейчас минутного оцепенения. А может и не минутного… Кто знает, сколько он просидел в безмолвном раздумье.

– Что с тобой только что было? – заговорил Флаури.

– А что со мной было? Я просто думал, – то ли действительно он ничего не помнит, то ли тщательно пытается что-то скрыть.

Флаури решительно заявил:

– Как поездка в Даллор-Кур? Что ты там узнал?

– Поездка? Какая поезд… – потупился Мадо, увидев, как недоверчиво смотрят на него братья.

– Понимаете, – глухо вымолвил он, – я не могу ни слова сказать о случившемся.

Флаури резко оборвал его:

– Может тебе помочь? – коварно спросил он.

– Нет, нет! Я бы с радостью вам все рассказал, но я не могу ничего с собой сделать. Как только я начинаю об этом думать, у меня тут же пропадает дар речи! Язык немеет! Я не могу говорить, понимаете?! Не могу написать – руки отказываются повиноваться, – почти простонал Мадо.

– Что-то не совсем понимаю! – скрестил на груди руки Флаури.

– Я лишь могу сказать, как выехал из Веорны и… Все… Больше ничего, – с отчаянием произнес новый староста деревни.

– Да, запахло либо идиотизмом, либо колдовством. Без того или другого здесь явно не обошлось, – надменно подбоченившись, вымолвил Флаури.

– Я предпочитаю второй вариант, – говоря куда-то в стол, положил голову на ладони Мадо.

– Чувствую, от него мы ничего не добьемся. Ответы надо искать в Даллор-Куре, – подытожил Джорджио, и Флаури уныло согласился.

– Только будьте осторожнее, – произнес на прощание староста. – Мне кажется, совсем недобрые вещи творятся!

Братья покинули дом, таивший в себе великую тайну. Ниточка тянулась в Даллор-Кур, к наместнику Дорвену.

«Надеюсь, он не будет молчать!» – задумчиво кусал губу Флаури.

Добраться до второй столицы Алакорна не составляло особого труда. Грунтовая дорога, часто извиваясь, как огромная песчаная змея, между холмами и лесом, никуда не расходилась, провожая путников прямо до городских ворот. Весь путь занимал не более двух часов, если добираться вместе с торговцами на их телегах. На лошадях же можно успеть и за час.

Отправляться решено было утром на следующий день, поскольку Джорджио должен явиться на учебу в Академию. Никто не знал, каким будет их визит к наместнику, допустят ли их пред его ясные очи. Простые граждане не могли даже с большим трудом пробиться на разговор с правителем. Надежда существовала, и отступать в таком случае братья не умели.

Флаури сложил в потертый дорожный мешок немного припасов: ароматных лепешек, пару небольших кусочков копченого говяжьего мяса и фляжку воды. Не на неделю ехать, но провизия лишней не бывает. Как следовало из записей отца: «Отправился на охоту, и вот уже пятые сутки брожу по бескрайнему лесу. Запасов, что взял на два дня, только-только хватило. Хорошо хоть вообще что-то положил тогда в мешок, иначе давно мой труп глодали бы падальщики. Если в ближайшее время не отыщу воду, быть беде! Странный какой-то лес. Ни птиц, ни зверей. Даже ручья захудалого нет. Прям знал, что охота не выдастся», – провизия никогда не бывает лишней.

Он надел тунику, прицепил к широкому поясному ремню выкованный давным-давно отцом боевой длинный клинок. Не видавшее сражений лезвие мягко отливало на свету радужными отблесками. Добротно сработанная рукоять была надежно обмотана крепким кожаным ремнем. Флаури гордо, словно у него сейчас в ножнах висел меч самого Фар-Фалиена, направился к конюшне, где его уже ждал Джорджио, выводя коней из стойла.

– Ты чего это, – раскрыл рот Джорджио, – на войну собрался?

– Последние дни моей жизни показывают, что с оружием будет намного безопаснее, – буркнул тот.

Брат лишь пожал плечами.

Флаури вскочил на Сириуса и оглядел окружавшую его местность, будто запоминая каждую деталь, каждый дом и улочку, каждую животину, что лениво мотала головой в загонах, разъехавшуюся от дождей местами дорогу.

Он вдруг увидел себя лет в восемь, жизнерадостного, неугомонного мальчишку, который неустанно прыгал и носился целый день по двору; вот и мама, развешивающая чистое постиранное белье на веревки; а вот приветливо размахивающий руками, вернувшийся из Даллор-Кура отец…

Отец…

Флаури почувствовал вдруг несильный толчок в плечо:

– Уснул, что ли? – удивленно смотрел на него Джорджио.

Флаури только отмахнулся, глянул на серебряную монету и вновь поднял голову, пытаясь разглядеть картины прошлого, но все исчезло безвозвратно. Он сунул серебряник в карман и повернулся к брату. Тот недоуменно смотрел на него.

– Вперед! – воскликнул Флаури, и они оба пришпорили коней.

Пасмурное промозглое утро не предвещало улучшения погоды в течение дня. Всюду небо заволокли тяжелые грозовые тучи, казалось, не собиравшиеся убираться с небосвода.

Где-то на юго-востоке грянул могучими раскатами весенний гром, стремительно догоняя путников. Они ехали не спеша, строго на закат, укутавшись в теплые шерстяные накидки. Через милю от деревни грозовой фронт, коснувшись своим прохладным крылом, заставил их подогнать коней. Противный моросящий дождь как-то внезапно превратился в крупный ливень, застлавший все вокруг белесой водяной стеной.

Моментально захлюпала темно-коричневая жижа под копытами лошадей. Едва различимая дорога сворачивала вправо, огибая невысокий холм.

Ветер, дувший братьям в лицо, донес до них еле слышное конское ржание. Флаури сначала решил, что ему показалось – шум дождя, и стук копыт не давали толком сосредоточиться. Но чем ближе они подъезжали к раскинувшемуся за холмом лесу, тем отчетливее слышались доносившиеся оттуда звуки.

Флаури и Джорджио натянули поводья.

– Ты тоже слышал? – невозмутимо произнес Джорджио, глядя вглубь леса.

Кони настороженно заплясали.

– Может торговцы… – осекся вдруг Флаури, – а где тогда телеги?

– Чего гадать. Пойдем, поглядим! – спрыгивая с Арнаура, сурово бросил брат.

– Ну… Пошли, – с сомнением в голосе согласился Флаури.

Лес казался каким-то встревоженным, обеспокоенным. Чувствовалось даже, словно он пытается предупредить их: «Осторожно, друзья! Здесь очень опасно!»

Они оба спешились и, привязав коней, исчезли между деревьев. Капли дождя шелестели в их кронах, словно пытаясь сыграть незатейливую монотонную мелодию. Где-то правее фыркнул конь, и двое, медленно переступая, направились сквозь густые заросли. Между огромных многолетних дубов, стоявших горделиво и непреклонно, будто бы собравшись здесь на особый совет, показалась конская морда, испуганно глядевшая на подкрадывающихся людей. Красивая золотистая масть с пышной белоснежной гривой и не менее прекрасным хвостом, резное седло с позолоченными пряжками на широких черных ремнях – порода королевской знати, сомнений не было.

Конь нервничал, постоянно и судорожно переступая с ноги на ногу. И чем ближе подходили братья, тем сильнее животное беспокоилось. Он то и дело решался ринуться прочь, но что-то его в последний момент останавливало. Он не был привязан, однако дергался изо всех сил, пытаясь вырваться из каких-то других, незримых оков.

Все же инстинкт самосохранения сыграл главенствующую роль в поединке чувств и эмоций. Завидев приблизившихся почти вплотную братьев, конь вскочил на задние ноги, пронзительно заржал и бросился дальше, вглубь леса.

Подойдя к тому месту, где только что в страхе трепетал хафлингер, Флаури и Джорджио не заметили ничего странного. Правда, тщательно приглядевшись, Флаури вдруг увидел среди трухлявых позеленевших мхом пней и поломанных кустов кожаный сапог. Рядом еще один… Да вон и…

– О, боги!!! Это же человек!!! – взорвался Флаури, отскочив в сторону.

Они раскидали в стороны, нарочно наваленные здесь ветки, и перед их глазами предстало ужасное зрелище. Уже окоченевшее мертвое тело буквально было рассечено надвое от плеча до пояса. А лицо несчастного…

– О, Великий Фар-Фалиен! Что с ним сделали? Где его лицо? – Приступ тошноты вдруг одолел Флаури и он, закрыв ладонью рот, отшагнул в сторону. Но внезапно накатившийся комок все же отступил.

Какой-то изверг беспощадно изуродовал человека. Лицо было просто-напросто сорвано с его головы вместе с волосами. Раскрытые глаза выражали такую адскую боль, что кровь стыла в жилах.

Человек явно был ограблен: на нем осталась только легкая белая рубаха, хотя кровь пропитала ее почти всю, да портки. В такой одежде сейчас и бродяги не ходят.

Но вот что странно. Сапоги, вполне приличные, как показалось, работы мастеров Эйрдалла, с явно выраженным заостренным и загнутым вверх металлическим носком, остались на нем. Такие могли быть сделаны и на далеком юго-востоке, некими кочевниками, но качество уж совсем поражало – аккуратный ровный шов, добротно выделанная бычья кожа, твердая обтекаемая подошва, без зазубрин и необтесанных углов, которые допускали непрофессиональные западные сапожники. Ни один уважающий себя мастер допустить  халтуры не мог; с ним просто не стали бы дальше иметь дела. Подобные сапоги продавались практически везде, и в Алакорн их тоже привозили.

Что же было надето на убитом, если оставлена отнюдь не дешевая обувь? Да и кто он вообще такой? Не торговец определенно. Ни одного признака, указывающего на принадлежность человека к какому-либо роду, гильдии или государству…

– Похоже, здесь случилось самое страшное! – задумчиво закусил губу Джорджио, и, прочитав в глазах брата немой вопрос, продолжил: – Если убитый не из простого люда, то в Даллор-Куре начнется большая суматоха. Преступления против власти признаны самыми тяжкими, и наказание за их совершение – мучительная смерть. И я бы не позавидовал тому, кого обвинят в содеянном.

Флаури и Джорджио поспешили убраться поскорее с места убийства, дабы кто-нибудь не заметил их рядом с трупом. Доказывай потом, что проезжал мимо и ни в чем не виноват. Люди здесь впечатлительные да недоверчивые. Скрутят и сдадут патрулю близ Даллор-Кура. Но сообщить о находке братья все же сочли необходимым.

Они осторожно вышли из леса, предварительно оглядев окрестности в поисках нежелательных свидетелей. К счастью, вокруг оказалось пусто. Отвязав коней, братья задумчиво переглянулись. Джорджио насыпал возле края дороги небольшую кучку ломаных веток, чтобы легче было заметить место трагедии. После они вскочили в седла и галопом понеслись дальше.

Тем временем потоки воды, изливаемые небесами, поутихли, превратившись в обыкновенный монотонный дождь, который, ясное дело, прекратится очень нескоро. По весне такие дожди на севере королевства были не редкость и могли продолжаться неделю-две, затапливая поля и размывая дороги. Еще впереди пора, когда торговцы станут опаздывать на рынок Даллор-Кура и возвращаться домой за полночь, застревая в глиняной жиже.

Острые шпили серых сторожевых башен медленно поднимались из-за зеленеющих холмов, словно вырастая на глазах из-под земли. Это означало, что ехать до города оставалось еще минут двадцать пять-тридцать.

Дорога круто уходила вверх, заставляя коней перейти на рысь. Обычно в этом месте торговые обозы тянулись лениво, еще больше скрипя колесами под тяжестью наваленных грузов, а торговцы то и дело вытягивали шеи, следя за тем, не упало ли что-нибудь с их телеги.

Флаури, очутившись на вершине, легонько натянул поводья. Давно он не проезжал этой дорогой. Обводя взглядом раскинувшуюся перед ним картину, он внутренне восхищался невообразимыми красотами здешних мест. Даже густая пелена дождя не могла затмить блещущие жизнью равнины.

Сам Даллор-Кур находился под защитой горных цепей, окружавших город с севера и запада. Словно накрытый каменным капюшоном, он существовал беззаботно, жизнь в нем текла спокойно и размеренно. Огражденный белыми стенами и ощетинившийся множеством смотровых и замковых башен как огромный еж, Даллор-Кур являлся неприступной крепостью для завоевателей, поэтому за свое тысячелетнее существование он не знал горечи разрушений и грабежей. Через горы пробраться к нему вряд ли сумел бы даже самый ловкий эльф. В южных лесах повсюду расставлены тайные сторожевые посты, по тракту до развилки на Эйрдалл и Кьёрденфелл непрерывно ездили патрули, так что кочевые племена, широко заселившие земли на юго-востоке, недолго пытались пробиться через пограничье Алакорна.

– В другой раз будешь любоваться! – оторвал от размышлений брата Джорджио.

Он кивнул в сторону Второй столицы, поторапливая Флаури, и тот пришпорил Сириуса.

Вблизи города они наткнулись на выезжающий в караул патруль. Сообщив о месте преступления, братья надеялись продолжить путь, но старший патруля потребовал удостовериться в личности докладчика. Изучив пропуск Джорджио, выданный ему в Академии, патрульный записал что-то себе в небольшую книжку в темно-коричневой кожаной обложке. Предупредив о возможном вызове к капитану стражи Даллор-Кура в ближайшее время, он отпустил ребят.

На посту у сторожевых башен их задержали ненадолго. Джорджио вновь предъявил пропуск, и стражник, сонный и недовольный тем, что приходится так рано вылезать из своей будки, да еще в дождь, молча махнул рукой, разрешая путникам проехать.

– Не успел еще глаза продрать, что ли? – возмущенно заявил Джорджио, когда они отъехали от поста, – Обычно без пропуска пускают, а тут… Забыл что ли мое лицо?

– Посмотрите, какая важная персона! Тебя, может, и наместник без разговоров вином потчует? – широко улыбнувшись, ткнул брата кулаком в бок Флаури.

– Когда ты в последний раз был-то здесь? Тебя же никто не знает! Ехал бы один! Только пришлось бы тебе с полчаса объяснять этому стражнику, что ты не варган какой-нибудь!

– Я что, похож на варгана?! – возмутился Флаури, не восприняв шутку.

– Ты, нет! Но…

– Тогда в чем проблема? – прервал брата Флаури и хотел что-то еще сказать, но увидел, как на следующем посту перед самыми городскими воротами зашевелились стражники. На этот раз останавливать их не стали. Здесь юношу узнали. Солдат еле заметно кивнул. Джорджио ответил тем же.

– Варгана вот поймал, везу к наместнику! – деловито вскинув подбородок, резко выпалил Джорджио.

– Похож, похож… – подыграл ему стражник, и весь пост разразился громким смехом.

– Ты, конечно, не похож, – продолжил разговор Джорджио и заулыбался: – Но так считаю только я.

Флаури саркастически скорчил гримасу радости, показывая таким образом, что благодарен за столь «добродушное» отношение.

Копыта застучали по подъемному деревянному мосту, который был опущен в ожидании торгового каравана. Его огромные цепи тянулись высоко к вершине крепостной стены, где находились механизмы управления. Ворота венчала геральдическая эмблема королевства – уже знакомый золотой дракон на черном щите, раскинувший величественные крылья, словно лучи солнца, над землями королевства. На сторожевых башнях неподвижно, словно статуи, стояли стражники.

Серая громада арки городских ворот проплыла над головой. Братья проехали небольшой коридор и очутились во внешнем кольце города – самом обширном районе, где проживали все простые подданные, располагались таверны, рынок и различные мелкие мастерские. Всё здесь жило простой незамысловатой, но, в то же время, интересной жизнью. Дорога, вымощенная тем же белым камнем, видимо, была центральной. От нее лишь расходились в разные стороны неширокие песчаные тропинки, ведущие в переулки между домами.

Братья направили коней по главной дороге к внутреннему кольцу. На первый взгляд здесь оказалось довольно трудно проехать. Разодетый в цветные кафтаны и платья народ вываливал на улицы с корзинами, полными разнообразной выпечки, постиранного белья и специй, с телегами, набитыми тюками и мешками, кто-то вел с собой скотину, кто-то спешил уладить повседневные дела. Казалось, вот-вот и сейчас все разом столкнутся – такой нескончаемый и насыщенный поток людей и животных заполнял городские улицы. Но, к удивлению Флаури, никто даже и локтем никого не задел. Будто бы здесь каждый имел свою собственную дорогу, что шла в обход остальных.

Весьма невысокие, хоть и двухэтажные, каменные домики стояли, плотно прижавшись друг к другу, словно четкий строй королевского полка. И лишь когда дорога уходила вверх, они образовывали подобие огромной лестницы, ведущей, казалось, в небеса. Справа от дороги за домами высилась стена внутреннего, административного кольца, где располагались и замок наместника, и академия, и королевские мастерские, а также дома наиболее известных и занимающих высокие должности на службе господ.

У Флаури глаза слепило от сверкающей белизны города и пестроты красок в людских одеяниях. Да, здесь одевались довольно прилично даже не богатые слои населения, поскольку работали все, кто имел руки и ноги. Шелка, бархат и меха были, конечно, уделом высших сословий, но даже простой лесоруб мог себе позволить обзавестись праздничным костюмом, отличавшимся качественным шитьем.

Помимо мастерских, люди работали во фруктовых садах, в полях, занимались промыслом; не обделенные силой и здоровьем трудились в каменоломнях и шахтах, где человеческий труд ценился очень высоко, и также высоко оплачивался. Даллор-Кур славился мехами и кожами на весь Алакорн. Ближайшие леса буквально трещали от наводнявшей их пушнины. И те, кто достойно обучился охотничьему мастерству, уже давно обустроились во внутреннем кольце города, обвешав стены своих домов причудливыми трофеями.

Город не замолкал ни на секунду. Людские голоса и крики, детский смех, конское ржание и стук копыт, лязганье металла, удары кузнечного молота и жар мехов. А запахи! Даже из проулка, ведущего к городскому рынку, доносилась невероятная смесь пряностей, выпечки и жареного мяса. В желудке предательски заурчало.

– Почти пришли, – сказал Джорджио, отвлекая брата от восхищения городскими изяществами. Невдалеке показались черные железные ворота внутреннего квартала.

– Времени у меня почти нет. Так что к наместнику пойдешь сам. Расскажешь все, как есть, и попытайся выяснить, что же случилось с Мадо, – доставая пропуск в Академию, произнес Джорджио. – Потом мигом домой!

– Предъявите ваши бумаги! – четко заговорил вытянутый, как струна, стражник.

Флаури протянул сверток. Во внутреннее кольцо пускали только по документам, отмечая каждого прибывшего в книгу учета. Джорджио как курсант Академии проезжал по пропуску, а Флаури мог попасть туда только по бумаге, удостоверяющей его рождение.

Записав путников, стражник сделал шаг в сторону, позволяя им проехать.

Внутренний квартал города отличался как своим архитектурным содержанием, так и статусом людей его населявших. Богатые, украшенные причудливым шитьем и шелками, кафтаны говорили о знатном происхождении гражданина; блестящие серебром кирасы, высокие геральдические щиты и синие плащи с золочеными фибулами на груди свидетельствовали о принадлежности воина к королевскому полку; а уже знакомые братьям черные одеяния все с тем же драконом на груди и плаще позволяли отличить в толпе человека, имевшего здесь власть. Они занимались самыми различными делами: от торгового и дипломатического представительства до выполнения судебных полномочий. Таких было всего десять. Их называли Королевскими Мастерами, и назначались они лишь по указу самого короля Фаррогота.

Миновав ворота, братья очутились на центральной площади Даллор-Кура, где посередине, раскинув исполинские крылья, строго встречал их каменный дракон. Его глаза внимательно вглядывались в каждого, кто проходил мимо, безмолвно предупреждая о том, что их обладатель пристально следит как за поступками, так и за мыслями.

– Всегда хотел спросить, – начал Флаури, проезжая мимо каменного гиганта, – остались ли еще в Эруаде вьорны?

– Чего? – буркнул Джорджио, отвлеченный от размышлений.

– Ну, по легенде…

– Нашел о чем думать! Ну, прячутся где-то в Срединных землях! – фыркнул Джорджио.

– Интересно, просто…

– Мне нет до этого дела! Ты не о том думаешь! Вспомни, зачем мы приехали сюда! – дерзко ответил Джорджио.

Флаури от досады сжал кулаки.

– Я помню! Только не мы, а я! Ты пойдешь сейчас палкой махать, а я к наместнику…

– И не палкой, а…

– Все равно, – махнул рукой Флаури, не сводя глаз с дракона.

– Ладно, ладно. Успокойся. Не одному тебе сейчас тяжело, – с горечью отозвался Джорджио.

Слева тянулись многочисленные мастерские, где ковались королевские мечи и доспехи, шились дорогие и яркие одежды, выделывались кожи и пеклись хлеба. Справа раскинулись крытые королевские сады, пестрящие разнообразием плодов да источавшие такие великолепные запахи, что хотелось просто пробраться внутрь, нырнуть в заросли и остаться там навсегда. Даже в условиях суровой северной зимы люди умудрялись растить там причудливые фрукты, держа в секрете технологию производства.

Джорджио и Флаури двинулись вдоль городской красоты к академии, что находилась прямо возле замка наместника. Хоть по размерам она практически не уступала главному строению города, но по статусу, несомненно, была ниже. Огромное здание с четырьмя конусообразными башнями по углам и двумя большими в центре, увенчанными крышами с множеством маленьких шпилей, с высоченными колоннами у входа, источало ауру могущества и непобедимости, заставляющую каждого трепетать в изумлении. Наверное, только сам замок короля в Хлаубене выглядит более величественным.

– Как только все узнаешь, возвращайся домой! – напомнил Джорджио, выразительно помахивая указательным пальцем.

– Ладно, ладно. Заботливый братец. Можешь быть за меня спокоен, – беззаботно улыбнувшись, заверил его Флаури.

– Знаю я! Как только ты один остаешься, к тебе сразу же липнут всяческие неприятности, какие только могут существовать в нашем мире, – покачал головой Джорджио.

– Да тут делов-то! Зайти, спросить и уйти. Не так уж и сложно! – Хлопнул по плечу брата Флаури, и тот, недоверчиво покосившись, скрылся за воротами Академии.

Стражник у ворот замка, по знаку на серебристой кирасе – часовой караула, попросил предъявить документы и назвать цель визита.

– Мне необходимо поговорить со Вторым наместником короля Фаррогота Дорвеном. Есть очень важное дело! – выпалил Флаури.

– Вынужден тебя огорчить, – с наигранной вежливостью произнес тот, – но наместника Дорвена сейчас в замке нет.

– А где же он? – Флаури разговаривал так, будто перед ним стоит его брат, а не представитель королевской армии.

– Около часа назад он выехал из города с отрядом, – не меняя спокойного тона разговора, ответил стражник.

– А могу я с кем-нибудь из его приближенных поговорить? С кем-то, кто знаком с делом Варнора из Веорны.

– Сейчас не могу тебя никому представить. А с этим случаем даже я знаком, более или менее. А кто ты есть-то? – часовой, видимо, заинтересовался мальчишкой.

– Сын я, Варнора, – вдруг опустил глаза Флаури, но тут же выпалил: – А вы не знаете, о чем разговаривали наместник и наш деревенский староста Мадо?

– Покажи-ка документы, малыш, – недоверчиво бросил стражник.

Флаури снова достал бумагу с королевской печатью и протянул часовому. Тот, внимательно изучив ее, сунул обратно.

– Да ни о чем! Тот и слова вымолвить не смог, бубнил что-то все время. Его спрашивали, где тела наших Мастеров, а он только руками размахивал. Ничего непонятно было, – поморщился часовой.

– Что значит «где тела»? – Такого поворота событий Флаури не ожидал. У него даже волосы дыбом встали от услышанного.

– Ну как, что значит. То и значит. Пропали тела наших представителей, которые ездили к вам на Суд! Мадо должен был привезти их, но приехал с пустой телегой. Объяснить, как я уже сказал, ничего не мог. Только потом наши патрули доложили, что видели двух человек в черных одеждах с королевской геральдикой на спине, что втихую пробирались краем леса на лошадях на юго-запад. Вот и собрал тут же наместник отряд и выступил вслед за ними.

– Вы хотите сказать, что мертвые встали с телег, взяли откуда-то лошадей и направились, как ни в чем не бывало, на юг? А потом приезжает Мадо и слова вымолвить не может? Мы тоже не смогли из него ничего вытянуть. Не находите это чересчур странным? – вскинулся вдруг Флаури.

Но стражник тут же поставил его на место:

– Слушай парень! – сдвинув брови, пробасил он. – Не твое дело соваться в дела, которыми занимаются приближенные короля! Я вообще не должен с тобой тут болтать! Главный советник наместника Дорвена сейчас в замке, но я не пущу тебя к нему. Не лезь в королевские дела! Сиди лучше дома, у себя в деревне… В огороде ковыряйся, свиней корми. А сюда не лезь! Если у тебя все, не задерживай больше меня.

– Убили моего отца! – несмотря на рассердившегося стражника, продолжал Флаури. – И это как раз мое дело…

– Тогда все свои вопросы задавай наместнику Дорвену, если тебя кто-нибудь к нему пустит! Или если найдешь его по пути на юг. А я на службе, и в мои обязанности не входит болтать с кем попало и о чем попало. Ну, если ты хочешь дождаться приема у Дорвена в тюремной камере, то можешь продолжать. Хотя я сомневаюсь в том, что он примет тебя в твоих «роскошных палатах», – ехидно улыбнулся солдат, но потом взял Флаури за плечо и слегка толкнул его, показывая в сторону ворот.

Флаури не хотелось уходить. Он вдруг понял, что ему нужно бежать прочь из города, наполненного бессовестным равнодушием и бесчестием живущих в нем созданий. Разве это тот, кто в силу божественного назначения исполняет волю Великого Фар-Фалиена: совестью и честью защищать королевство и населяющих его жителей от безудержного зла, оказывать помощь каждому, кто в ней нуждается, независимо от того, король ты или наместник, офицер или простой часовой.

«Безразличие служителей бога, покровительствующего над ними, породит безразличие к богу», – так вроде было записано в Священном Послании шести богов.

Но что эти легенды сейчас. Сказки, не более. Туман, растворившийся в потоке времени. Развеянный ветром прах. Кажется, никому теперь нет дела не то что до легенд, но и до живых людей, простых подданных Алакорна, которые не знают иных защитников.

«Что же теперь делать? Ждать наместника в городе? Неизвестно, когда он вернется. Ехать домой? Тогда в чем смысл сегодняшней поездки? Попробовать настигнуть отряд Дорвена? Опять же неизвестно, далеко ли он уехал и не свернул ли куда в сторону», – кувыркались в голове Флаури разные мысли.

Он взял Сириуса за поводья и безнадежно поплелся через центральную площадь к выходу. Каменный дракон проводил его тем же строгим взглядом. Стражник у ворот сделал отметку о выбытии и уныло вернулся в свою будку. Мальчик шел по белой мощеной улице, отчаянно опустив голову и шаркая ногами.

Исчезли запахи… Растворились звуки…

Конь ткнулся мордой ему в ухо, и Флаури, улыбнувшись, потрепал его по загривку. Он метался в нерешительности. Обычно сердце, если ум вдруг оказывался неспособным направлять дальнейшие действия, показывало дорогу во тьме неизвестности. Но сейчас Флаури насторожило абсолютное безразличие его внутреннего голоса.

Выйдя из главных ворот, Флаури остановил коня и взглянул на скрывающуюся за холмами дорогу в Веорну. Он еле заметно покачал головой и направил Сириуса домой.

Дувший все это время на северо-восток ветер, постепенно меняя направление, как бы огибая Флаури, засвистел ему в лицо, да так сильно, что он невольно зажмурился. Но через пару мгновений странный ветер резко вернулся в свое прежнее направление, растрепав волосы у Флаури на затылке.

Что-то вдруг переменилось у него в душе. Он словно поверил неведомому знаку, данному ему свыше, и рванул поводья на себя. Сириус с ржанием вскочил на задние ноги. Развернув коня, Флаури ударил его в бока и помчался навстречу воздушному потоку.