Читать книгу Сказки - Александр Дорофеев - Страница 18

Они спустились в ущелье, заваленное хламом, среди которого возвышалась трибуна. Слонёнок тут же взобрался на неё, и кокпитан с младшим кухарем уже приготовились выслушать победную речь, но Эле-Фантик протрубил кратко:

– Вот наш корабль! На нём возвратимся в родную Панамку!

– Трибуна так трибуна, – согласился Гусиные Лапки. – Я бы уплыл отсюда в кастрюле, на блюде для салата или на сковороде!

– Никак да! – воскликнул кухарь. – Да хоть в половнике! Лишь бы мясорубку не бросать.

– Вряд ли поместится, – возразил кокпитан. – Сперва надо местных жителей погрузить.

И они отправились в деревушку – выводить бывших рабов урагана. Те уже повыбрались из щелей, но пребывали в смятении. Куда идти? Почему? Зачем покидать лачуги?

– С собой ничего лишнего! – строго гоготал кокпитан. – Только веера и опахала!

Неожиданно господин Белуга поднял маленькую смуту. Точнее, – короткий скандал с препирательством.

– Куда это?! Что за порядки?! – от него даже мелкие, величиной с горох, шаровые молнии посыпались. – Только начали осваивать новые земли и вот – крушение надежд!

Градоначальник чуял, что теряет всякую власть в кратере вулкана, и ещё неизвестно, как встретят в Панамке, если, конечно, удастся туда добраться.

Однако ни его речь, ни шариковые молнии никого не взволновали. Все покорно поплелись в ущелье – выволакивать трибуну на берег океана. Ну, и господин Белуга следом, горестно вздыхая. Он вообще быстро привыкал к любой обстановке, и сейчас сильно затосковал, оставляя посевы гороха, горячие источники, лачуги и сам вулкан, с которым, как ему казалось, нашёл общий язык. «Чего-то теперь не хватает в этом мире, – думал господин Белуга, присев на камушек и оглядывая сквозь слёзы покинутую деревеньку. – С ураганом Быком этот мир был полнее! Да и как вулкан без присмотра! Мало ли чего выкинет?!»

Трибуну тем временем кое-как поставили на исковерканные велосипедные колёса, но они так восьмерили и подпрыгивали, что получался какой-то танец вприсядку на одном месте, – и никакого движения к океану. Трибуна упиралась, как градоначальник, не желая покидать ущелье.

Тогда-то и отличился внезапной остротой мысли младший кухарь Чумичка. Он приволок канат со шхуны «Параундир», один конец прицепил к трибуне, а другой заправил в мясорубку, надёжно вкопанную у кромки прибоя. Навалился на ручку, и трибуна волей-неволей, вихляясь, хромая и строя рожи, повлеклась к берегу, а из мясорубки потянулись тоненькие, как макароны, верёвочки. Дело всё же шло туго, и Эле-Фантик стал помогать, крутя ручку хоботом.

– У вас, Чумичка, не голова, а …! – воскликнул кокпитан Гусиные Лапки, – целый котелок с борщом!

– Да что вы меня всё по фамилии, будто неродного!? Чумичка да Чумичка! – обиделся вдруг младший кухарь. – Уже не один пуд бананов вместе съели! Зовите по имени.

Кокпитан смутился:

– Прости, друг, за невнимательность и чёрствость. Произвожу тебя в заглавные кухари-ухари! Как величать-то?

– Да просто – Чугунок! – расплылся Чумичка. – А по батюшке – Горшкович. У нас вся семья кухарит!

Меж тем трибуна, влекомая мясорубкой, уже выехала на берег, прямёхонько к разбитой шхуне «Параундир». В сравнении с ней трибуна выглядела так уверенно, как на центральной площади города Панамка. Даже господин Белуга приободрился и хотел было первым взойти.

– Ваше дело вееро-опахальное! – прикрякнул на него кокпитан Гусиные Лапки. – Живо в строй!

Все бывшие пленники урагана выстроились в две шеренги, с веерами и опахалами вперемежку. По команде кокпитана поднялись на трибуну, и расселись вдоль бортов.

Стало совсем тихо, как и полагается перед дальней дорогой. И тогда послышалось мрачное урчание из глубины вулкана, из самых недр. Кажется, он пробуждался ото сна.

Уже пора было отчаливать, выбирать все четыре якоря, да Чугунок куда-то запропастился. Эле-Фантик долго призывно трубил, и, наконец, кухарь-ухарь показался из ближайшего ущелья.

– Ни одной бутылки, чтобы разбить, как полагается, о борт, – сокрушался Чугунок.

Кокпитан мрачно крякнул в кулак:

– Да, это плохой знак спускать новое судно без бутылки!

– Где ж вы видели, чтоб об трибуну били бутылки!? – не сдержался господин Белуга. – Вот что подходит для трибуны! – И он извлёк из заплечного мешка графин со стаканом. – Хрустальные!

Грохнувшись о борт, они рассыпались радужно-звонко, как маленький нежный фейерверк.

– Превосходно! – воскликнул кокпитан. – Теперь нам ветер в руку и волна в попу – до самой до Панамки! Теперь это не просто трибуна, которых тысячи! Отныне это единственная в здешнем океане шхуна «Трибуна»!

Эле-Фантик дал отвальный гудок со свистом, и вся команда по бортам взмахнула веерами и опахалами. «Трибуна» медленно, с достоинством отвалила от берега. Грузная, тяжёлая, как танкер, разбивала волны тупым носом, будто утюжила океан.

– Прощай, старушка! – махал кокпитан половником разбитой шхуне «Параунидр». – Ты служила верой и правдой – на суше и на водах! И вся твоя жизнь…, – он запнулся и всхлипнул.

– Винегрет с капустой! – торжественно закончил Чугунок.

Вскоре у каждого возникло неодолимое желание произнести, хотя бы краткую, речь. Говорили по очереди, обращаясь в океанские дали, – к чайкам и дельфинам, к пеликанам и альбатросам, к солнцу, стоящему в зените, и к милостивым волнам. И глаза прояснялись, и забывали о рабстве у Быка, о дикой жизни в кратере вулкана. Вроде и не было такого. Просто вышли на морскую прогулку на шхуне «Трибуна», чего давно уж хотелось.

Все смотрели вперёд, на горизонт, за которым скрывалась покуда родная Панамка. И никто, за исключением кухаря-ухаря Чугунка, не оглядывался. А стоило бы!