Читать книгу Три мушкетера - Александр Дюма - Страница 11

Как и предвидели Атос и Портос, спустя полчаса д’Артаньян вернулся. И на этот раз он упустил своего незнакомца: тот исчез, как по волшебству. Д’Артаньян бегал со шпагой в руках по всем окрестным улицам, но не встретил никого похожего на человека, которого искал. Завершил он свои поиски тем, с чего следовало бы начать: постучался в дверь, у которой незнакомец стоял. Но он напрасно раз десять или двенадцать колотил молотком – никто не отвечал. На порогах своих домов и у окон показались привлечённые шумом соседи и сказали ему, что этот дом, у которого все окна и двери были наглухо закрыты, необитаем уже полгода.

Пока д’Артаньян бегал по улицам и колотил в дверь, Арамис присоединился к своим товарищам, так что, вернувшись к себе, д’Артаньян нашёл всю компанию в сборе.

– Ну что? – спросили в один голос три мушкетёра д’Артаньяна, вернувшегося в поту и с лицом, искажённым от гнева.

– Что! – вскричал тот, бросая шпагу на постель. – Человек этот, должно быть, сам чёрт! Он исчез, как привидение, как призрак, как тень.

– Вы верите в привидения? – спросил Атос у Портоса.

– Я верю всегда только тому, что вижу, а привидений я никогда не видал и потому в них не верю.

– Библия, – сказал Арамис, – предписывает нам верить в них: тень Самуила являлась Саулу, и сомнение в этом догмате веры было бы мне очень неприятно, Портос.

– Во всяком случае, человек или чёрт, тело или тень, видение или реальность, человек этот рождён на мою погибель, потому что своим бегством он расстроил великолепное дело, господа, дело, на котором можно было бы заработать сто пистолей, если не больше.

– Каким это образом? – спросили вместе Портос и Арамис.

Атос же, верный своему молчаливому характеру, ограничился вопросительным взором.

– Планше, – сказал д’Артаньян своему слуге, который как раз просовывал голову в приоткрытую дверь в надежде подслушать хоть несколько слов из разговора, – сходите к моему хозяину, господину Бонасье, и скажите ему, чтобы он прислал нам полдюжины бутылок «Божанси». Я предпочитаю это вино другим.

– Вот так так! Да разве у вас открытый кредит у хозяина? – спросил Портос.

– Да, – отвечал д’Артаньян, – начиная с сегодняшнего дня, и будьте спокойны: если вино будет плохо, мы пошлём к нему за другим.

– Можно пользоваться, но не следует злоупотреблять, – сказал назидательным тоном Арамис.

– Я всегда говорил, что д’Артаньян самый сообразительный из нас, – сказал Атос и, высказав это мнение, на которое д’Артаньян отвечал благодарным поклоном, снова впал в обычное своё молчание.

– Но, наконец, в чём же дело? – спросил Портос.

– Да, – сказал Арамис, – скажите нам, дорогой друг; конечно, если с этим не сопряжена честь какой-либо дамы. В этом случае вам надлежит оставить тайну при себе.

– Будьте покойны, ничья честь не пострадает от того, что я вам скажу.

И он пересказал от слова до слова своим друзьям разговор между ним и его хозяином и каким образом человек, похитивший жену этого достойного домовладельца, оказался тем самым незнакомцем, с которым у него вышло недоразумение в «Вольном мельнике».

– Дело это недурно, – сказал Атос, попробовав вино как знаток и давая понять кивком головы, что он находит его хорошим, – с этого доброго человека можно будет сорвать пятьдесят или шестьдесят пистолей; теперь остаётся рассудить, стоят ли пятьдесят или шестьдесят пистолей того, чтобы из-за них рисковать четырьмя головами?

– Но заметьте, – горячо вскричал д’Артаньян, – что в этом деле замешана женщина, женщина, которую похитили, женщина, которой, наверное, угрожают, которую мучают, быть может, и всё это потому, что она верна своей повелительнице!

– Берегитесь, д’Артаньян, берегитесь, – сказал Арамис, – вы, по-моему, слишком горячитесь насчёт госпожи Бонасье. Женщина создана на нашу гибель, и от неё происходят все наши несчастья.

При этом изречении Арамиса Атос нахмурил брови и закусил губу.

– Я беспокоюсь не о мадам Бонасье, – вскричал д’Артаньян, – но о королеве, которую король покинул, кардинал преследует и которая видит, как падают, одна за другою, головы всех её друзей!

– А зачем она любит тех, кого мы больше всего ненавидим, – испанцев и англичан?

– Испания – её отечество, – отвечал д’Артаньян, – и вполне естественно, что она любит испанцев, детей своей родины. Что же касается второго вашего упрека, то, насколько я слышал, она любит не англичан, а англичанина.

– Право, следует признать, – добавил Атос, – что этот англичанин заслуживает любви. Я никогда не видел внешности благороднее.

– Не говоря уже о том, – вступил Портос, – что он одевается, как никто. Я был в Лувре в тот день, как он рассыпал жемчуг, и, признаться, сам поднял две жемчужины, которые продал по десять пистолей за каждую. А ты, Арамис, знаешь его?

– Столько же, сколько и вы, господа. Я был в числе тех, кто задержал его в Амьенском саду, куда повёл меня господин де Пютанж, конюший королевы. Я был в то время в семинарии, и та история показалась мне оскорбительной для нашего короля.

– Это не помешало бы мне, – сказал д’Артаньян, – если бы я только знал, где сейчас герцог Бекингем, взять его за руку и привести к королеве, хотя бы только для того, чтобы взбесить господина кардинала, потому что настоящий, единственный, вечный враг наш, господа, это кардинал, и если можно найти возможность сыграть с ним какую-нибудь жестокую шутку, признаюсь, я рискну головою.

– И ваш хозяин говорил, д’Артаньян, – сказал Атос, – что королева полагает, будто Бекингема вызвали сюда подложным письмом?

– Она опасается этого.

– Погодите, – задумчиво произнёс Арамис.

– В чём дело? – спросил Портос.

– Продолжайте, я стараюсь припомнить некоторые обстоятельства.

– И теперь я убеждён, – сказал д’Артаньян, – что похищение этой женщины связано с событиями, о которых мы говорим, а может быть, и с присутствием в Париже герцога Бекингема.

– Этот гасконец изобилует идеями, – восхищённо произнёс Портос.

– Я люблю его слушать, – сказал Атос, – его произношение меня забавляет.

– Господа, – вмешался Арамис, – послушайте, что я вам скажу.

– Послушаем Арамиса, – сказали друзья.

– Вчера я был у некоего учёного доктора, с которым иногда советуюсь по богословским вопросам…

Атос улыбнулся.

– Он живёт в отдалённом квартале, – продолжал Арамис, – его вкусы и занятия того требуют. И вот, в ту минуту, когда я от него выходил…

Тут Арамис замолк.

– Ну, что ж? – спросили слушатели. – В ту минуту, когда вы от него выходили…

Арамис, казалось, сделал усилие, как человек, который, начав лгать складно, вдруг останавливается перед непредвиденным препятствием. Но глаза его товарищей были устремлены на него, все ждали продолжения рассказа, и отступать было поздно.

– У этого доктора есть племянница, – продолжил Арамис.

– А, у него есть племянница! – воскликнул Портос.

– Дама весьма почтенная, – уточнил Арамис.

Приятели рассмеялись.

– Если вы будете смеяться или сомневаться, – сказал Арамис, – то не узнаете ничего.

– Мы верим, как магометане, и немы, как катафалки, – сказал Атос.

– Я продолжаю, – сказал Арамис. – Эта племянница иногда навещает дядю. Вчера она случайно оказалась там в то же время, что и я, и мне пришлось проводить её до кареты.

– А, так у племянницы доктора есть карета? – прервал Портос, одним из недостатков которого была крайняя невоздержанность на язык. – Славное знакомство, мой друг.

– Портос, – возразил Арамис, – я уже замечал вам неоднократно, что вы весьма нескромны и это вредит вам у дам.

– Господа, господа! – вскричал д’Артаньян, который догадывался о сути дела. – Вопрос серьёзный, постараемся не шутить, если возможно. Продолжайте, Арамис, продолжайте!

– Вдруг человек, высокий, смуглый, с манерами дворянина, именно вроде вашего, д’Артаньян…

– Тот самый, может быть, – сказал д’Артаньян.

– Это возможно, – продолжал Арамис, – подошёл ко мне в сопровождении пяти или шести человек, следовавших за ним в десяти шагах, и самым вежливым образом произнёс: «Господин герцог», а затем обратился к даме: «И вы, сударыня»…

– К племяннице доктора?

– Уймитесь, Портос, – сказал Атос, – вы несносны!

– «Благоволите сесть в эту карету, и, пожалуйста, без малейшего сопротивления, без малейшего шума», – сказал он мне и даме, которую я вёл под руку.

– Он принял вас за Бекингема! – вскричал д’Артаньян.

– Полагаю, что так, – отвечал Арамис.

– Но эта дама? – спросил Портос.

– Он принял её за королеву! – воскликнул д’Артаньян.

– Именно так, – отвечал Арамис.

– Чёртов гасконец! – вскричал Атос. – Ничто от него не укроется!

– В самом деле, – сказал Портос, – Арамис одного роста с прекрасным герцогом и чем-то его напоминает. Однако мне кажется, что мушкетёрский мундир…

– На мне был просторный плащ, – сказал Арамис.

– В июле месяце? Чёрт возьми! – сказал Портос. – Разве твой доктор опасается, что тебя могут узнать?

– Я ещё готов допустить, – заметил Атос, – что шпион мог ошибиться относительно фигуры, но лицо…

– На мне была широкополая шляпа, – объяснил Арамис.

– О боже мой, – воскликнул Портос, – сколько предосторожностей ради занятий богословием!

– Господа, господа, – вскричал д’Артаньян, – не будем тратить времени на шутки. Лучше разойдёмся и начнём поиски жены нашего галантерейщика. Это ключ ко всей интриге.

– Женщина столь низкого звания! – сказал Портос, надув презрительно губы.

– Она крестница Ла Порта, доверенного камердинера королевы. Разве я вам этого не сказал, господа? Впрочем, это, может быть, был расчёт её величества искать на этот раз опоры у особы низкого звания. Высокие головы видны издалека, а у кардинала зрение отличное.

– В таком случае, – сказал Портос, – условьтесь с галантерейщиком о хорошей цене.

– В этом нет нужды, – ответил д’Артаньян, – если он нам не заплатит, то нам заплатят в другом месте.

В эту минуту послышались быстрые шаги на лестнице.

Дверь с шумом распахнулась, и несчастный Бонасье ворвался в комнату, где совещались приятели.

– Ах, господа! – вскричал он. – Спасите меня, ради бога, спасите меня! Пришли четверо солдат, они хотят арестовать меня. Спасите меня, спасите!

Портос и Арамис поспешно поднялись.

– Постойте, – вскричал д’Артаньян, сделав им знак вложить в ножны шпаги, уже полуобнажённые, – постойте! Здесь нужна не храбрость, а осторожность.

– Однако, – вскричал Портос, – мы не дадим…

– Предоставьте действовать д’Артаньяну, – сказал Атос. – Повторяю, он умнее нас всех. Я, со своей стороны, заявляю, что подчиняюсь ему. Делай, что считаешь нужным, д’Артаньян.

В эту минуту четыре солдата возникли у дверей передней, но, увидев четырёх мушкетёров при шпагах, не решались двинуться дальше.

– Войдите, господа, войдите! – крикнул им д’Артаньян. – Вы здесь у меня, и все мы здесь верные слуги короля и господина кардинала.

– В таком случае, господа, вы не станете противиться исполнению полученных нами приказаний? – спросил тот, кто был, по-видимому, начальником отряда.

– Напротив, и если вам нужно будет, мы вам поможем.

– Что он говорит? – пробормотал Портос.

– Ты глупец, – бросил ему Атос. – Молчи!

– Но вы мне обещали… – сказал еле слышно бедный галантерейщик.

– Мы можем вас спасти, только если останемся на свободе, – отвечал быстрым шёпотом д’Артаньян. – Если мы станем защищать вас, то нас арестуют вместе с вами.

– Но мне кажется, однако…

– Пожалуйста, господа, пожалуйста, – сказал громко д’Артаньян, – у меня нет причин защищать этого господина. Я его вижу сегодня в первый раз, а по какому случаю – он сам вам скажет: чтобы потребовать с меня деньги за квартиру. Правда ли это, господин Бонасье? Отвечайте!

– Это истинная правда, – вскричал галантерейщик, – но этот господин вам не говорит…

– Ни слова обо мне, ни слова о моих друзьях, ни слова в особенности о королеве, или погубите всех, а себя не спасёте, – прошептал д’Артаньян, склонившись к Бонасье. – Ну, господа, уведите этого человека!

И д’Артаньян толкнул обезумевшего от страха галантерейщика в руки солдат, приговаривая громким голосом:

– Вы, голубчик мой, негодяй! Вы являетесь требовать с меня деньги! С меня, мушкетёра! В тюрьму его, господа, говорю вам, в тюрьму, и держите его под замком как можно дольше; тогда, возможно, я успею собрать деньги и рассчитаться с ним.

Блюстители порядка не знали, как благодарить его, и повели свою жертву.

В ту минуту, когда они начали спускаться по лестнице, д’Артаньян хлопнул начальника их по плечу.

– Не выпить ли нам за здоровье друг друга? – сказал он, наполняя два стакана вином, полученным от щедрот Бонасье.

– Честь для меня, – ответил тот, – принимаю с признательностью.

– Итак, ваше здоровье, господин… как бишь вас зовут?

– Буаренар.

– Господин Буаренар!

– Ваше здоровье, господин дворянин! А вас, разрешите спросить, как зовут?

– Д’Артаньян.

– Ваше здоровье, господин д’Артаньян!

– И прежде всего, – вскричал д’Артаньян, как бы в порыве восторга, – здоровье короля и кардинала!

Начальник стражи, быть может, усомнился бы в искренности д’Артаньяна, если бы вино было плохое. Но оно было отличное, и он поверил.

– Но что это вы сделали за низость? – спросил Портос, когда главный алгвазил последовал за своими товарищами и четверо друзей остались одни. – Четверо мушкетёров позволяют арестовать в своём присутствии несчастного, умолявшего о помощи! Дворянин пьёт с сыщиком!

– Портос, – сказал Арамис, – Атос уже сказал тебе, что ты глуп, и я разделяю его мнение. Д’Артаньян, ты – великий человек, и когда ты займёшь место господина де Тревиля, я буду просить о твоём покровительстве, чтобы получить аббатство.

– Ничего не понимаю, – сказал Портос. – Вы одобряете поступок д’Артаньяна?

– Ещё бы, – сказал Атос, – не только одобряю, но поздравляю его с этим поступком.

– А теперь, господа, – сказал д’Артаньян, не давая себе труда объяснить свой поступок Портосу, – все за одного, один за всех! Вот наш девиз, не так ли?

– Однако… – сказал Портос.

– Подними руку и клянись! – вскричали вместе Атос и Арамис.

Побеждённый примером и ругаясь про себя, Портос поднял руку, и четверо друзей повторили в один голос клятву, предложенную д’Артаньяном:

– Все за одного, один за всех!

– Превосходно! А теперь ступайте по домам, – сказал д’Артаньян, как будто всю жизнь только и делал, что командовал, – и запомните: с этой минуты мы объявляем войну кардиналу.