Читать книгу Робин Гуд - Александр Дюма - Страница 6

Едва дверь приотворилась, как снаружи ее с силой толкнули и на пороге возник великан в черной рясе, подпоясанной пеньковой[8] веревкой. Он опирался на узловатую кизиловую палку, скорее – дубинку; на поясе у него висели точеные деревянные четки с костяшками величиной чуть ли не со сливу. Из-за плеча великана робко выглядывал старик в таком же одеянии.

– Добрый лесник, да у тебя все готово к ужину! – радостно воскликнул монах-великан, бесцеремонно протискиваясь к очагу. – Я уж примусь за него, не дожидаясь твоего любезного приглашения. Не серчай на мое оголодавшее брюхо…

– И вы простите меня, Божьи странники, – отвечал Гилберт, жестами приглашая всех вернуться к прерванной трапезе, – что не спешил отворить вам. Такие уж нынче времена…

Старый монах – звали его брат Элдред – осенил себя крестным знамением, прежде чем взяться за еду, и пробормотал краткую молитву. Тем временем его товарищ уже расправлялся со вторым ломтем жареной оленины, с жадностью запивая еду элем.

– Осторожность нынче кстати, – невнятно проговорил он, переводя дух и поглядывая на лесника. – Свирепых бродяг здесь – что блох на сеновале. И получаса не минуло, как парочка мерзавцев накинулась на нас. Клянусь вороном святого Бенедикта! Я чуть было не отзвонил обедню дубинкой по их спинам, да тут раздался протяжный разбойничий свист… Залаяли собаки, злодеи отступились, и мы, милостью Божией, нашли ваш дом.

Произнеся это, монах вновь наполнил кружку до краев и тут же ее опустошил.

– Славный у тебя песик, хозяин! – Великан протянул было лапищу, чтобы погладить волкодава, но тот, не отвечая на ласку гостя в рясе, отвернулся, глухо заворчал и одним прыжком вновь очутился у двери.

– Робин, подай-ка мне палку и прихвати свою, – негромко произнес лесник.

– У меня рука чугунная, а дубинка кизиловая, – ухмыльнулся монах-великан. – Ежели заявятся лихие гости, все это в вашем распоряжении.

– Терпение, чада мои, – призвал брат Элдред, – первыми не убивайте…

Его слова заглушил возглас Маргарет. Ей почудилось, что на лестнице стоит раненый, которого она считала лежащим в полубреду в постели. Все разом обернулись, однако на лестнице уже никого не было.

– Что ты, Мэгги, тебе померещилось, – попытался успокоить жену Гилберт.

– Нет, он был там… – упрямо твердила Маргарет, дрожа всем телом. – Похож на привидение…

Хэд незаметно кивнул сыну, и Робин, выскользнув из-за стола, с независимым видом поднялся на второй этаж. Дверь комнаты была полуоткрыта, и с первого же взгляда Робин понял, что раненого в кровати нет. Наполовину высунувшись из раскрытого окна, мужчина негромко переговаривался с кем-то, кто находился внизу. Робин опустился на четвереньки, бесшумно подобрался едва ли не к самым ногам разбойника и стал прислушиваться к разговору.

– Леди и рыцарь здесь, – говорил раненый, – я их только что видел. Я бы поквитался с ними еще сегодня, да дьявол их бережет: неизвестно откуда вылетела стрела, покалечила мне руку, и они ускользнули…

– Проклятье!

– Случай привел их в дом лесника – того самого, что подобрал меня, когда я истекал кровью.

– Теперь они от нас не уйдут.

– Сколько вас там, парни?

– Семеро. Нам главное – войти, да засовы у них прочные, и вдобавок целая свора собак…

– Зачем нам дверь? Пусть так и остается на запоре, а то красотка с братцем в пылу драки могут и улизнуть. Лезьте через окно, там внизу я видел лестницу…

– А, так вот что у тебя на уме, злодей?! – вскричал Робин.

Вскочив, он схватил мужчину за ноги и одним рывком перебросил его тощее тело через подоконник. Ярость и очевидная опасность, грозящая их дому, удесятерила силы юноши. В следующее мгновение он быстро выглянул вниз: раненый разбойник лежал в деревянном чане с дождевой водой, не подавая признаков жизни, а незнакомец, с которым тот беседовал, исчез.

Спустившись в гостиную, Робин поведал о своем приключении. Поначалу оно вызвало смех, однако лесник предположил, что злодеи, опомнившись, все-таки попытаются ворваться в дом. Нужно быть готовыми отразить нападение, а если придется, то и выдержать осаду.

Брат Элдред вполголоса творил молитву, а великан, чей голод в конце концов притупился, расправил могучие плечи и испустил громовой боевой клич. Гилберт остановил его жестом: снаружи послышались глухие стоны и прерывистый посвист. Раненый пришел в себя и звал сообщников на помощь. Затем наступила тишина, и вдруг раздался громовой удар рукоятью меча в дверь, и голос, перекрывший бешеный лай собак, прокричал:

– Именем барона Фиц-Олвина, нашего благородного и могущественного повелителя, приказываю тебе, лесник, отпереть и без промедления выдать нам господина и даму, что укрываются в твоем доме!

Гилберт Хэд вопросительно взглянул на рыцаря.

– На моей совести нет преступления, – проговорил сэр Аллан.

– Я верю вам, – кивнул лесник. – Вы по-прежнему мои гости, и долг велит мне оказать вам помощь и защиту.

– Отпирай же, проклятый мятежник!

– Не дождетесь! – крикнул Гилберт.

– Ну, это мы сейчас поглядим…

Вновь раздался оглушительный удар, за ним еще один, но дверь устояла.

Поняв, что сейчас начнется штурм, лесник спокойно велел жене:

– Мэгги, поднимайтесь вместе с госпожой наверх, закройте все окна и ждите, пока мы не разберемся с разбойниками… А ты, Робин, – он повернулся к сыну, – кликни Линкольна, а сам займи площадку лестницы – на случай, если они все-таки ворвутся…

Линкольн, пожилой, но весьма еще крепкий слуга, уже спешил к хозяину с увесистой дубиной в руках, тихим посвистыванием сзывая собак.

– Дверь отопрет брат монах, его дубина приголубит первого же негодяя, а ты, Линкольн, отодвинь живее к стенам стол и скамьи, погаси светильники и становись рядом с этим силачом в рясе… Я буду держать наготове лук и стрелы. Брат Элдред, довольно молитв, спрячьтесь за очагом…

– Отец! – Робин стремительно сбежал вниз по лестнице. – Я видел в окно: эти негодяи складывают перед дверью хворост, чтобы его поджечь. Их семеро, не считая того, который ранен.

– Сынок, возвращайся наверх, – распорядился Гилберт. – А теперь, во имя святого Бенедикта, – отворяйте, святой отец!

Отступив в сторону, монах-великан отодвинул засовы – и тут же, перескочив через груду хвороста, наваленную у двери, в дом ввалился первый разбойник. Однако не успел он и шагу ступить, как в горло ему вцепился волкодав Ланс, а дубины слуги и монаха обрушились на его затылок. Главарь бандитов рухнул на пол. Та же участь постигла и двоих, последовавших за ним.

Тем не менее четверо уцелевших сумели прорваться в дом, и завязалась отчаянная рукопашная. Лесник, заметив, что незваные гости по неизвестной причине избегают пускать в ход мечи и короткие копья, и сам решил не доводить дело до кровопролития, предоставив монаху и Линкольну обстоятельно отделать дубинами приспешников барона Фиц-Олвина.

Робину также не терпелось ввязаться в драку. Не успел он, ослушавшись отца, сбежать вниз, размахивая луком, как один из разбойников, рослый, как Геркулес, заступил ему дорогу и взмахнул копьем, целясь прямо в грудь юноши. Линкольн, бдительно следивший за всем, что творилось в гостиной, с одного взмаха уложил убийцу.

– Где трое, там и четверо! – со смехом воскликнул старый слуга.

Оставались еще трое разбойников, но они уже едва держались на ногах – удары кизиловой дубины монаха-великана сыпались на них градом.

Пока Линкольн связывал руки и ноги злодеям, выяснилось, что один из них уже успел испустить дух. Тем временем лесник старался угомонить волкодава, продолжавшего висеть на глотке главаря шайки. Разбойник хрипел и судорожно дергался, истекая кровью и силясь достать мечом брюхо пса, но тот лишь крепче сжимал клыки.

В пылу схватки никто, кроме Робина, не заметил, как в дом, покачиваясь и размахивая мечом, вошел мужчина, которого сообщники выудили из чана с водой и уложили на траву, а тот мало-помалу пришел в себя.

– Отец, – вскричал юноша, – берегись!

Громкий крик словно подстегнул пса – свирепым рывком Ланс напрочь разодрал горло разбойника и с рычанием бросился к леснику.

Вскоре все было кончено: слуга задвинул засовы на двери, раненый, получив еще один крепкий удар дубиной, со стоном рухнул на пол, вновь потеряв сознание, остальные злодеи были накрепко связаны. Убедившись, что главарь их мертв, те, кто еще мог ворочать языком, запросили пощады.

– Я свое дело сделал, – весело молвил монах, отдуваясь и ставя свою дубину в угол. – Теперь вашу участь, еретики, решит хозяин дома.

Согласно обычаям того времени, Гилберт Хэд имел право владельческого суда, то есть мог подвергнуть любому наказанию вплоть до предания смерти тех, кто посягнул на его жилище. Но лесник поступил иначе. Он велел Линкольну и великану-бенедиктинцу скрутить негодяев одной веревкой, отвести в самую глухую чащобу и там оставить на произвол судьбы, чтобы у них нашлось время поразмыслить о своей греховной жизни.

Но в ту минуту, когда слуга уже собирался присовокупить раненого Робином разбойника к общей связке, тот оттолкнул его уцелевшей рукой и прохрипел:

– Гилберт, я должен тебе кое-что сказать, прежде чем умру!

– Ты грязная неблагодарная свинья, – с презрением проговорил лесник, однако приблизился к раненому, – тебя бы первым следовало повесить, а я сам привел тебя к себе в дом!

– Выслушай меня, – пробормотал раненый, – это важно… Робин, твой сын… Он был рожден… – Глаза мужчины закатывались, силы покидали его.

– Говори же! – лесник взволнованно склонился над умирающим.

– Пусть все уйдут…

– Мы здесь и так одни. Старый монах нас не слышит, а Линкольн занят… Что ты можешь знать о Робине, негодяй?!

– Гилберт, – голос раненого совсем ослабел. – Я сделал тебе много зла… но не дай мне умереть… я задыхаюсь… верни меня к жизни, чтобы я мог тебе все сказать…

Лесник выпрямился, осматриваясь среди царившего в гостиной разгрома и прикидывая, как бы перенести разбойника на скамью, но тот, решив, что его бросают умирать в одиночестве, снова захрипел:

– Гилберт, разве ты не узнал меня? Взгляни… это же я, твой шурин Роланд Ритсон… Смилуйся, дай мне проститься с Мэгги!

– Матерь Божья! Ты – Роланд?

Гилберт Хэд опустился на колени рядом с умирающим, но родной брат его любимой жены уже снова впал в беспамятство…