Читать книгу Наивный мангуст - Александр Евтихьевич Евтушенко - Страница 1

Среди курсантов спецшколы царило праздничное настроение. Командиры курсов с утра предупредили всех офицеров, чтобы форма и внешний вид соответствовали уставу. Ожидалось прибытие важного гостя, но кто он, сохранялось в тайне. В фойе, на столике поставили букет бордовых роз, преподаватели и начальники курсов сновали по прохладному мраморному полу первого этажа, негромко переговаривались, поглядывая на курсантов. Молодые офицеры, в основном лейтенанты и старшие лейтенанты, столпившись группами, весело обсуждали предстоящую встречу и делали предположения. Кто этот загадочный гость: знаменитая певица или артист, которые часто посещали спецшколу, скрашивая учебные будни и отсутствие жён. Женаты были практически все. За неполный год службы в Комитете государственной безопасности Советского Союза лейтенант Семён Семёнов встретил только одного неженатого чекиста. Но и сам он ещё не обзавёлся семьёй. Кадровик намекал, что надо подумать о женитьбе. И шутил, что, если процесс затянется, то кадры сами подберут подходящую кандидатуру.

Лейтенант одиноко стоял у колонны, отделанной светлым мрамором, и сосредоточенно смотрел через узкое окошко вестибюля на футбольное поле, где занимался спецназ, как их называли: афганцы. Этих офицеров готовили к отправке в Афганистан. Им предстояло провести два года в изнурительных тренировках: стрельбы каждые сутки, днём и ночью, подъём в шесть утра, занятия до двадцати без выходных. А ещё специальная подготовка и изучение языков, бег по десять километров утром и вечером. Это была особая каста офицеров. Ни разу, ни одна команда других курсов не выиграла у афганцев многочисленных соревнований по самбо, каратэ, футболу, гиревому спорту, волейболу, баскетболу, стрельбе. Они были всегда хмурыми и неразговорчивыми. Но в конце каждого второго месяца у афганцев на три дня отменялись занятия, из их половины офицерской гостиницы раздавались музыка и весёлый женский смех. Это приезжали жёны офицеров. Веселье продолжалось и ночью. На четвёртый день рано утром до приезда командира училища помощник дежурного собирал с газона разбросанные офицерские фуражки, которые ночью после отъезда жён офицеры почему-то выбрасывали из окон.

На Семёна упал взгляд начальника курса – молодого майора-узбека с побитым оспой лицом. Он окликнул его и попросил подойти, окинул внимательным взглядом высокую, стройную фигуру офицера.

– Сейчас подъедет машина, возьмите розы, выйдите на лестницу вслед за начальником школы встречать гостя и вручите ему цветы, – вежливо сказал командир курса, глядя в глаза курсанту. – Ответите на вопросы, которые вам задаст наш гость – ветеран, заслуженный человек.

Из коридора, выходящего в вестибюль, показался командир с безупречной выправкой, в хорошо отутюженной форме с полковничьими звёздами на погонах. Он легко и быстро прошагал до входной двери, здороваясь на ходу с офицерами. Семён с букетом роз вышел вслед за полковником на крыльцо. От КП к зданию уже подъезжала новая белая Волга ГАЗ 24, она плавно притормозила у ступенек крыльца. Командир открыл дверцу машины со стороны водителя. Из машины лёгкой походкой вышел высокий худой человек в сером дорогом костюме. Седые длинные волосы были зачёсаны назад, глубокие морщины безжалостно прорезали лицо, делая его суровым и мрачным. Здороваясь с командиром, гость улыбнулся, что-то сказал и махнул рукой курсантам, вышедшим на крыльцо.

Семён вручил гостю цветы и назвал своё звание, фамилию и имя.

– Это вам от офицеров – контрразведчиков.

Гость улыбнулся, лицо преобразилось, помолодело. Остановил взгляд голубых умных глаз на курсанте.

– Можете называть меня Иван Иванович или дядя Ваня. Я не помню, как меня звали в детстве, своё настоящее имя. Но это и неважно. Вы тоже с этим столкнётесь, – он посмотрел на командира. – Хотя в контрразведке такое бывает реже. Он снова перевёл изучающий взгляд на Семёна.

– Вам интересно работать? Знаете, сейчас, когда есть свободное время, я об этом часто размышляю. Ведь контрразведка – тяжёлое ремесло, пожалуй, тяжелее, чем разведка, которой я отдал шестьдесят лет своей жизни.

– Мне интересно, очень интересно. Я хочу работать на участке непосредственного соприкосновения с главным противником.

– С главным? – нарочито удивлённо спросил Иван Иванович. – А с отличием потянете окончить спецшколу? Чтобы работать с главным, нужна серьёзная подготовка. Но важнее всё же чутьё. Оно у вас есть?

– Думаю, есть, товарищ… – Семён запнулся и замолчал, непроизвольно глядя на плечи Иван Ивановича, но погонов там не было.

– Иван Иванович, зовите меня так, звание своё тоже не помню, – улыбнулся гость. – Всё же мне восемьдесят семь. Но удивительно, правила дорожного движения я помню отлично.

Начальник спецшколы тоже улыбался, одобрительно глядя на курсанта.

– А знаете, что, лейтенант, – Иван Иванович вплотную придвинулся к Семёну, внимательно глядя ему в глаза, – я вижу, у вас есть чутьё, но сознайтесь, вы любитель женщин.

Семён покраснел, однако выражение лица не изменил, продолжая улыбаться. Покраснел же он не от того, что был донжуаном, а как раз наоборот. Он только начинал понимать, что мужчине необходима женщина.

– Нет-нет, я не хочу вас обидеть, и это может быть неплохо в нашей профессии, но во всём нужна мера. И знаете, что ещё нужно? Честь. Мне понравилось, что вы покраснели, если у человека есть стыд, то есть и честь. Но вам придётся разучиться краснеть. Вы стыдитесь, но не краснейте при любых обстоятельствах. Поищите в секретной библиотеке аутотренинги и легко с этим справитесь, – он повернулся к начальнику спецшколы. – У вас намечаются ученья, я буду посредником, мне интересно, как лейтенант справится с заданием. Вы согласны, Семён Николаевич?

– Так точно, Иван Иванович.

– Прекрасно, а теперь пошли к офицерам, они заждались и сгорают от любопытства, гадая, какой очередной артист к ним приехал. Не так ли? Иван Иванович хитро прищурился, глядя поочерёдно на начальника спецшколы и на Семёна.

Негромко переговариваясь, офицеры шли по широкому проходу, который полого спускался вниз, в актовый зал, расположенный под зданием. Стены и пол прохода и актового зала были отделаны мрамором. От него исходила прохлада, а на улице стоял среднеазиатский зной. Лампочки горели вполнакала, чтобы не нагревать помещение. В случае необходимости актовый зал мог служить бомбоубежищем.

Иван Иванович поднялся на сцену зала. Высокий, стройный, на сцене он казался ещё выше ростом. В тусклом свете ламп морщины на лице стали заметны меньше. Внимательно осмотрел аудиторию. Офицеры притихли, контрразведка должна уметь слушать.

– Я прошёл этот длинный путь, который вам ещё предстоит пройти, – громким сильным голосом начал своё выступление Иван Иванович. Если не смотреть на говорящего, то можно было по голосу принять разведчика за молодого мужчину. – Многие годы со мной находились верные друзья. Они вели меня от задания к заданию, незримо присутствуя рядом там, где мне пришлось работать. Они помогали мне советом и дружеской поддержкой, дотягиваясь через континенты и моря. И многие годы я страдал от одиночества вдали от родных и друзей, не имея права на лишнее слово и ошибку. Я состарился, чувствуя себя молодым, потому что оставил на Родине своих близких молодыми и не представлял их иными.

У человека, на которого идёт охота, вырабатывается особое чувство опасности. Не раз удавалось уходить от ареста за несколько часов или минут благодаря интуиции. Долг гнал через границы и страны, чтобы снова работать и выполнять задание Родины, используя всё, что могло в этом помочь.

Вы пришли в организацию, где вас ждут грязь, кровь и слёзы. Вам предстоит долгие годы упорно и настойчиво вести тайную, незримую войну с врагами нашего отечества на всей территории Советского Союза и за его пределами. Вы увидите и узнаете много такого, о чём в обычной жизни и не догадывались.

Иван Иванович остановился, провёл рукой по волосам, выпил воды. Внимательно и сосредоточенно вглядывался в зал. Казалось, от его цепкого взгляда не ускользнёт ни одно лицо, ни одно движение сидящих в зале офицеров. И зал замер, многие вдруг поняли, какая ответственность лежала на этом человеке, и какая ложится на их плечи.

– Вы ступили на этот путь, и назад пути нет. Потому что вы приняли мужское решение и дали присягу своей стране, своей Родине.

Они сидели в зале молча, сосредоточившись, ни один мускул не дрогнул у контрразведчиков на лице. Все были молоды и пришли в организацию по зову сердца, потому что мечтали с раннего детства о борьбе и победах над врагами, о романтике офицерской жизни.

Иван Иванович улыбнулся, лицо просветлело. Улыбка делала его моложе, притягивала и располагала к нему людей. Он продолжил свой рассказ:

– Однажды был такой эпизод в моей службе за границей. За мной охотились спецслужбы нескольких государств. И пришлось спрятаться в посольстве Советского Союза. Там я прожил в строгой изоляции от сотрудников посольства несколько лет. Это были годы заточения, сравнимые с заточением графа Монте-Кристо. За воротами посольства караулили сотрудники контрразведки противника. Все это время меня готовили к побегу из этой страны, изменили внешность, отработали мельчайшие детали. Ежедневно я проводил многочасовые тренировки, параллельно выучил ещё один язык, похудел на пятнадцать килограммов. И всё это в замкнутом пространстве, выйти на свежий воздух я не мог ни днём, ни ночью. В посольстве тоже могли быть враги – агентура противника.

Наконец мой побег подготовили, и я бежал. Фактически был поставлен иллюзион под открытым небом: меня вынесли из посольства вместе со старой мебелью, и мои охотники не учуяли дичи. Вы охотники, должны чувствовать дичь и хорошо знать её повадки. И, главное, вам надо научиться метко стрелять по ней. Это я говорю образно, но из пистолета тоже нужно уметь стрелять.

Что я ещё должен вам сказать? Вожди приходят и уходят, а вы служите народу. Вы чистите общество и государство от вражеских микробов, чтобы страна не заболела и не умерла. Вы всегда должны быть начеку. В служебных вопросах вы – жёсткие прагматики, как бы вам ни хотелось поступать иначе. Если нет, то враги уничтожат вас.

Иногда вы будете использовать в своей работе методы, не достойные порядочного человека, но и против нас работают точно так же. По этим правилам работают спецслужбы всех стран с древних времён и это, к сожалению, невозможно изменить. Другими методами мы не сможем защитить свою свободу и независимость. Пусть вас не мучает совесть, вы выбрали эту службу, но не преступайте установленные правила. На каждый ваш шаг нужна санкция руководства, не забывайте об этом. Не присваивайте себе право творить беззаконие в любом случае и по своему усмотрению. Это грозит в лучшем случае отлучением от системы, от вашей работы, которую вы полюбите, если будете относиться к ней творчески. А полюбив, вы не сможете её бросить или забыть.

Поэтому о нас говорят, что бывших чекистов не бывает. Девяносто девять процентов из вас не смогут стать бывшими. Вы будете в строю до самой смерти. Вы молоды и не забывайте, что женщине легче получить информацию как для вас, так и от вас. Женщина – это обоюдоострый меч в нашей профессии, и им легко пораниться. Плох тот чекист, который не сможет соблазнить женщину, но трижды плох тот, кто, делая это для своих утех, поймается. Многим из вас придётся заниматься и разведкой. Нужно выявлять устремления противника к вашим объектам обслуживания, поэтому нужны источники информации в его среде, за кордоном. Это сложное дело, научитесь этому. И используйте параллельно свои источники для получения важной научно-технической информации, об интересных лицах в окружении секретоносителей.

Любите свою работу, она отнимет много ваших сил и времени, но принесёт и большое удовлетворение. Вы прикоснётесь ко многим тайнам и станете вершить судьбы людей, будьте справедливы и гуманны. Берегите честь офицера. И берегите свою душу, каждый день, тайно изучая других людей, следя за ними, манипулируя ими, не становитесь циниками, это погубит вас и всю вашу работу.

Бывают печальные истории, некоторые сотрудники сгорают на работе. Они так увеличивают обороты, погружаются в службу, что у них начинает ломаться личная жизнь, пропадает интерес ко всему остальному в мире. Не становитесь на этот путь, оставайтесь достойными людьми и коммунистами.

В свободное время займитесь самообразованием. Станьте знатоками в какой – либо сфере: истории, географии, литературе, живописи, музыке, коллекционировании, спорте или в чём-то другом. Это обогатит ваш внутренний мир и поможет в вашей работе. Это даст вам новые полезные связи, многие из которых станут вашими незаменимыми тайными помощниками. И, главное, чтобы ни случилось, не предавайте свою систему, свою Родину. Умрите, но будьте верны Отчизне до конца! Предателей презирают и свои, и враги. – Иван Иванович замолчал, выпил воды. Поднял руку, чувства обуревали его, и он закончил речь. – Желаю вам успехов в благородном деле защиты нашего отечества, нашей единственной и любимой Родины России. Нашей матери, которую надо защищать от внешних и внутренних врагов!

Иван Иванович поблагодарил офицеров, все встали и дружно ему зааплодировали. Он прошёл с начальником спецшколы в бар, где они выпили чай с коньком. Офицеры перекусывали здесь же, обед предполагался через пару часов. Не возбранялось выпить рюмку водки, коньяка или бокал вина, но это могло быть вечером, запретов не было, всё рассчитано на самоконтроль. И он не подводил.

Семён перекусывал в баре, когда к нему подошёл лейтенант, казах Амангельды, все его звали просто Аман. Они как-то неожиданно быстро подружились, в свободное время вели откровенные беседы, вместе готовились к занятиям.

– Семён, нам надо быть в одной бригаде на ученьях, – обратился к нему Аман. – Я не могу провалиться, ко мне скоро Алия приезжает, она на седьмом месяце. У меня будет сын, я назову его Али. – Глаза Амана сияли.

– Поздравляю, а почему так уверен, что будет сын?

– Жена сказала, женщины в этом вопросе не ошибаются, она с ним уже разговаривает, а он понимает.

Семён сидел в раздумье.

– Аман, ты, думаешь, я не провалюсь на ученьях?

– Ты не провалишься, мы вместе с тобой не провалимся, я уверен, Ты способный, Сеня, а я тебе помогу.

Семён усмехнулся.

– После таких слов разве можно мне провалиться, хитрый восточный человек. Кстати, а что значит имя Али? Аман почему-то замешкался с ответом.

– Али – это значит богатырь, – щёки его бугристого лица порозовели, он понизил голос. – Ты друг, и скажу правду, это имя означает пророк, это второе имя пророка Мухаммеда. Ещё Али означает великий, «превосходящий всех». Мне нравится это имя. Я филолог и хорошо знаю его значение, но не афиширую.

Семён внимательно посмотрел в чёрные глаза Амана.

– Понятно. Вот будем в одной бригаде и, как ты думаешь, сможем зафиксировать объект? Обязательно будет какой-то подвох. Кто из командиров захочет спалить профессионала? Бывали случаи, что ни одна бригада не могла его найти и зафиксировать. – Семён в раздумье потёр лоб.

– Ты очень внимательный, я знаю, что-нибудь заметишь, – сверкнул чёрными раскосыми глазами Аман.

– Давай подумаем, когда работают профессионалы, чего они боятся? Вспомним, может быть, какие-то мелочи, – предложил Семён.

– Нас наружному наблюдению ещё не учили, это скорее тест на сообразительность, чутьё, мы мало об этом знаем, – заметил Аман.

– Вот-вот, ты мои мысли читаешь, попробуем проявить это чутьё, – усмехнулся Семён.

– Надо обратить внимание на одежду, что-то может не совпадать, если дать точно приметы, то установить объект будет легко, – сверкнул глазами Аман.

– Правильно. И глаза, главное, думаю, глаза, надо встретиться с ним взглядом. Это может многое прояснить. Внимательно посмотреть в глаза, вникнуть в них буквально на секунду. Чтобы поймать этот момент, когда в них мелькнёт тень. Просто тень тревоги, мысли и ничего больше. Она должна мелькнуть, если очень внимательно смотреть. Внимательно и быстро, мимоходом, – развивал свою мысль Семён.

– Попробуем проиграть ситуацию поиска, как это будет происходить, – задумчиво проговорил Аман. – Вот мы садимся в автобус или идём пешком к месту вероятного нахождения объекта, что будет дальше?

– Таких мест будет несколько, нам сообщат их перед ученьями каждой бригаде. И в любом из этих мест может быть объект. Наверняка, это будут людные места или очень людные. А за нами будет вестись контрнаблюдение, которое мы не заметим, – предположил Семён.

– Откуда ты это знаешь? – удивился Аман. – Уже разведал, у кого?

– Нет, Аман, я предполагаю, – уклончиво ответил Семён, чуть наклонив голову. – Нужно понять, как должен вести себя объект, что он будет делать, чтобы быть незаметным? Я думаю, он выберет такое место, на которое никто не обращает внимание. – Семён вопросительно посмотрел на Амана.

– Выбрать место – это важно, – Аман наморщил лоб. – Представим, как человек подкрадывается к животному, чтобы его не спугнуть? Он будет медленно и незаметно подходить к нему, останавливаться и долго стоять на одном месте, пока животное к нему ни привыкнет и перестанет обращать внимание.

– Это мысль! – подхватил Семён, – вспомни, как на остановках автобуса стоят некоторые люди. Чуть в сторонке и почти не двигаются и ни на кого не смотрят. Зацепиться не за что, никто их просто не видит, они как бы исчезают из поля зрения, становятся невидимками. Зато хорошо заметны другие, которые проявляют активность, ходят, разговаривают, посматривают по сторонам, на девушек. Они отвлекают внимание всех на себя. А где-то стоит столбик, такой неподвижный и незаметный, что до него никому нет дела.

– Замечал, но никогда не думал об этом. Получается какой-то эффект привыкания. Если человек неброско одет и никак не проявляет себя, то никто на него не будет реагировать. Здорово, если мы правильно догадались, – с радостью в голосе произнёс Аман.

– Правильно. Хотя концепция получилась шаткая, но мы с тобой её выстроили. По крайней мере, есть, от чего оттолкнутся. А там будем действовать по обстановке, проявлять чутьё, – заметил Семён.

– А что нам остаётся? – продолжал улыбаться Аман, – только попасть в одну бригаду, но начальник нашего курса узбек, он всегда поймёт восточного человека.

Ученья были организованы примерно по такому плану, как и предполагал Семён. Курсантов разбили на бригады по четыре человека, но в их бригаде оказалось только трое. Третьим стал молодой лейтенант по имени Алишер. Его чёрные, отливающие здоровым блеском волосы, были несколько большей длины, чем было разрешено иметь курсантам. Форменные брюки сшиты из сукна, предназначенного для старших офицеров, рубашка безрукавка тоже, как у старших офицеров. Лицо чистое, с матовым оттенком, правильными чертами, чуть раскосые глаза в длинных ресницах. Тонкие длинные пальцы не знали физической работы. Во всём его облике интеллигентность и артистичность были, наверное, с рождения. Он был похож на музыканта или начинающего артиста из интеллигентной семьи. Командиры и преподаватели относились к нему чуть с большим вниманием, чем к другим курсантам и оценки за учёбу ему ставили тоже выше. Он мог пропустить занятия, не объясняя причины, или уйти в город не только в выходной день. Поговаривали, что его отец – начальник секретариата в комитете госбезопасности одной из среднеазиатских республик. Близких знакомств он не заводил и смотрел несколько свысока на других офицеров.

Алишер сразу проявил инициативу.

– Вы слушайте меня, и мы обязательно найдём объект, – обратился он к Семёну и Аману.

– Почему ты так уверен? – удивился Аман.

– Я должен закончить учёбу с отличием, – Алишер понизил голос, – найти объект нереально, но мне помогут. И вас вытащу заодно.

Семён усмехнулся.

– Ты, лейтенант, не переживай, закончишь с отличием, – Аман тоже засмеялся.

– Готовиться, Алишер, надо, готовиться. Настраивайся, думай, пригодится.

Алишер помрачнел.

– Как хотите, я предложил. Можете вообще отдыхать, я сам зафиксирую объект.

– Фиксируй, мы отдохнём, – безразлично произнёс Семён.

Алишер молча развернулся и вышел из комнаты. Оставшись вдвоём, Аман и Семён посмотрели друг на друга. Аман молча развёл руками, Семён усмехнулся, без слов понимая его. Они не стали обсуждать поведение Алишера, информация, сказанная вслух, всегда найдёт уши. А заступников у лейтенанта может оказаться больше, чем предполагаешь. Молчание золото.