Читать книгу Наивный мангуст - Александр Евтихьевич Евтушенко - Страница 4

В концертном зале яблоку негде было упасть. Вокруг полукруглой сцены рядами в шахматном порядке стояли столики. И почти все уже были заняты. Заказы были сделаны заранее, но некоторые гости ещё только подходили. Первый ряд столиков находился в двух метрах от сцены. Его занимали исключительно мужчины с золотыми перстнями на пальцах, одетые в дорогие костюмы. Золотые зажимы и запонки с драгоценными камнями украшали галстуки и рубашки. Все – молодые и среднего возраста мужчины, с жёсткими взглядами, холёные, упитанные, с выпирающими животиками, на головах расшитые тюбетейки. Первый ряд столов ломился от шампанского и армянского коньяка, шашлыков из телятины и баранины, ароматного плова, фруктов и сладостей.

Алишер уверенно прошёл в первый ряд, приглашая за собой Семёна, Амана и Рафика, лейтенанта из Еревана. Их стол в первом ряду стоял почти посередине полукруга сцены. Завидное место, как объяснил Алишер. По его расчётам в этом месте будет танцевать прима варьете. Он предложил выпить до начала представления, чтобы потом не было страшно.

– А что может произойти? – удивлённо спросил Рафик, стройный, с гордой осанкой лейтенант, всегда любезный и немногословный.

– Когда начнётся, тогда и поймёшь. Это что-то! Волной может снести! – со смехом ответил Алишер.

– Какой волной? – на этот раз не выдержал Аман.

– О, это сложное чувство, так просто и не объяснить, – ответил Алишер, разливая в рюмки коньяк. Щёки его покрылись румянцем. – Выпьем товарищи офицеры за нашу успешную операцию и лично за тебя, Семён. Не обижайтесь на меня за самонадеянность.

Все его поддержали. На сцене в это время заиграла музыка, выбежал конферансье, похожий на клоуна, и начал смешить публику. Его принимали сдержанно. Народ был занят и серьёзно разогревался.

Семён из любопытства внимательно оглядывал зал, всё пространство – мужские головы и тюбетейки, ни одной женщины. Недалеко от их стола мелькнула голова мужчины с густыми чёрными с проседью волосами. «Что-то знакомое, он на кого-то похож, не может быть?» – удивился Семён.

Грянула музыка из фильма «Гусарская баллада», по сцене прошагал отряд девушек в офицерской форме гусаров царской армии. Лакированные сапожки отбивали ритм, нарумяненные щёки девушек горели, выправка и повороты были отменной чёткости. Но больше всего зрителям понравились белые рейтузы гусар, соблазнительно обтягивающие их бёдра. Зал разразился аплодисментами. Гусары показали несколько танцевальных сцен, имитирующих воинскую службу.

Не успел строй девушек-гусаров уйти со сцены, как в вихре танца вылетели высокие, стройные красотки в коротких юбочках, белых блузках, малиновых курточках-безрукавках. Они в танце строились в шеренги, колонны и снова рассыпались, потом начался невообразимый, летящий канкан на самом краю сцены. Стройные ноги взлетали выше головы. Они всего на полтора, два метра не доставали до первых столиков. Прозрачные колготки не скрывали блестящих, отливающих серебром трусиков. Запах манящей женской плоти сверху, со сцены наполнил пространство. Зал загудел, заворчал мужской хрипотцой, стали раздаваться пьяные выкрики. Десятки горящих чёрных глаз впились в это невиданное для большинства зрителей азиатской, скромной республики действо.

– Смотри-смотри, – показывал мужчина за соседним столиком своим приятелям, тыча пухлым пальцем, унизанным перстнями, на ноги танцовщиц. – Там у неё белая тряпочка выглядывает. Раздался хохот. Официанты понесли к сцене корзины с цветами, шампанским, конфетами. Среди цветов белели небольшие конверты с записками. Танцовщицы кланялись, благосклонно принимая подарки.

Вдруг раздался грохот падающего стула и недовольные голоса. Семён обернулся и увидел, что между столиков стремительно идёт, почти бежит Наркисов Исаак Керимович. Тот больной человек, который приставал к нему в магазине. Но его было трудно узнать. Чёрный дорогой костюм, белая шёлковая рубашка, чёрная бабочка, лакированные туфли сделали умалишённого похожим на преуспевающего директора предприятия или работника министерства.

Семён почти догнал Наркисова в служебном коридоре концертного зала, но тот юркнул в боковую дверь небольшой комнаты, похожей на кладовку, а из неё, спустившись по трём ступенькам лестницы в другую дверь, в помещение под сценой, где после света встретила кромешная темнота. Наркисов освещал себе дорогу фонариком, а лейтенант бежал за ним на ощупь, ориентируясь по жёлтому пятну фонаря.

Впереди раздался сдавленный крик, шум борьбы, стук падающего фонаря, который, звеня, покатился по бетонному полу и осветил лежащего там Наркисова. Когда Семён подбежал к нему, то услышал быстро удаляющиеся шаги и скрип закрываемой двери.

– Исаак Керимович, что с вами? – лейтенант стал поднимать Наркисова, освещая его и себя фонарём.

– Кто это? Это снова вы, ребята из наружки, днём меня в магазине пасли и сейчас тоже, лучше бы агента задержали, который вас всех перещёлкал и убежал.

– Нет, Исаак Керимович, в магазине я с вами случайно столкнулся, как и сейчас. И не из наружки я. Тут другая история.

Наркисов встал, отряхиваясь, взял фонарь и осветил лицо Семёна.

– А вот это кто? Дай отгадаю, командированный или курсант? Скорее второе. Ладно, пошли, сейчас всё увидишь.

Наркисов выключил фонарь. Вначале стало темно, а потом глаза привыкли к темноте. Это была даже не темнота, а серый полумрак. Впереди светилось круглое пятно. Когда они, осторожно ступая, подошли к нему, то оно оказалось круглым небольшим окошком прямо посередине сцены. Почти напротив столика, где сидели Аман и ребята. Они были хорошо видны, просматривались и другие столики. Стекло с окошка было снято и лежало на полу, Исаак Керимович чуть на него не наступил. На треноге у окошка стоял фотоаппарат.

– Технику руками не трогай, на ней могут быть отпечатки пальцев, – строго предупредил Наркисов. – Вызывай своих ребят, а я сейчас уйду. Только дай мне слова офицера, когда будешь писать рапорт, укажешь, что фотографа выследил я. И ещё у вас в школе, с тыла зданий, вдоль высокого бетонного забора, где вы бегаете по утрам, стоят видеокамеры. Но большая часть забора с наружной стороны ими не просматривается. Посмотришь, сам увидишь. Там тоже есть места подобные этому, найдёшь их. Ты, вижу, толковый сотрудник, меня как-то выследил. Поработай по фотографу, он должен крутиться у вашей школы. Но делай это сам, если хочешь иметь результат. Никому ни слова. Могут спугнуть, вот мой телефон. – Наркисов внимательно смотрел на Семёна что-то обдумывая, потом произнёс: –

– Если будут наседать на тебя в отношении меня, скажешь вот что..

Наркисов тихо исчез, а Семён так и не вернулся к столику в зале. Он позвонил начальнику школы. Прибыла спецгруппа. В ту же ночь в секретном кабинете, куда курсантам вход был запрещён, лейтенант написал подробный рапорт об этом происшествии. Утром его вызвал начальник школы.

– Зачем тебя вызывают, – поинтересовался Аман, – и куда ты вчера пропал? Это взаимосвязано?

– Пока не могу ничего сказать, – уклончиво ответил Семён.

– Я за тебя переживаю, – обеспокоенно произнёс Аман.

– Всё будет нормально, прорвёмся, – улыбнулся Семён.

В приёмной командира за столом у монитора телекамер сидел седой, сухощавый майор. Он ответил на приветствие и словно просверлил глазами Семёна. Молча встал и открыл дверь в кабинет начальника.

– Товарищ, полковник, разрешите!

– Входите, – раздался властный голос начальника школы. Он встал и пошёл навстречу Семёну. – Поздравляю, лейтенант, вы только что стали первым на прошедших ученьях и буквально в этот же день получили серьёзный оперативный результат. Он заслуживает заведения дела оперативной проверки. Разрешите представить, – командир чётко и красиво развернулся к человеку, сидящему в кресле у стола. Тот встал, серый, отутюженный костюм, военная выправка и взгляд выдавали в нём чекиста. – Лейтенант Семёнов Семён Николаевич.

– Рад, познакомиться, полковник второго управления КГБ республики Комиссаров Борис Иванович. Садитесь, лейтенант, и расскажите подробно об обнаружении фотографа.

Выслушав Семёна, Комиссаров попросил объяснить, зачем тот указал в рапорте Наркисова. Ведь последний – это больной человек.

– Он хороший артист, легко перевоплощается. Я случайно столкнулся с ним на учениях и навёл справки. Это помогло мне во время вчерашнего концерта заметить Наркисова и выйти на фотографа. Я дал ему слово офицера, что укажу в рапорте, кто выследил фотографа. –

Комиссаров был удивлён,

– Объясните, зачем это ему нужно? Он не говорил?

– Наркисов, с его слов, располагает серьёзной информацией о конкретных лицах, связанных со спецслужбами противника. Он хочет получить аудиенцию с председателем КГБ республики по этому вопросу. Но основная цель встречи – его реабилитация. Наркисов хочет просить направить его на службу в Афганистан на любую должность. Есть желание вернуться в систему и кровью искупить свою вину. Наркисов готов служить в Афганистане бессрочно и безвыездно. Знает языки английский, афганские дари и пушту, узбекский, физически здоров. Лейтенант закончил и внимательно смотрел на полковника.

В душе он симпатизировал Наркисову. Семён не рассказал, о чём Исаак Керимович поделился с ним, что не может жить без любимого дела. И не ради зарплаты или каких-то привилегий. Он материально обеспечен, есть большая квартира в центре города, машина, дом в горах с пасекой. Но он хочет вернуться в систему, ему всего тридцать восемь, ещё можно служить и служить. Семён ждал, что скажет полковник.

– Наркисов был замечательным оперативным работником. Талант от Бога! Так бездарно загубить свою карьеру! Он нам нужен, очень нужен. Я бы его сразу вернул. Но на нём стоит клеймо психушки, как доказать обратное. Москва на это не пойдёт, его там знают и тоже сожалеют. Но ничего против бумажки сделать не могут. Доложу, буду просить, чтобы генерал его выслушал. Может Афганистан всё спишет, как генералы решат, так и будет. А вас, лейтенант, мы отметим грамотой комитета республики за оперативную смекалку и настойчивость. Спасибо вам. Своим друзьям курсантам скажите, что вас вызывали по поводу вашей дальнейшей службы. Ну, допустим, в нашем управлении. Кстати, это и в самом деле мы может вам предложить, подумайте. И ни слова о Наркисове, – улыбнулся на прощанье Комиссаров и пожал Семёну руку.