Читать книгу От Алтая до Берлина - Александр Федорович Чебыкин - Страница 8

Март 1943 года. Западный фронт. Калужская область.

Чугаев раздвинул полог палатки и вошел в землянку. Убранство землянки удивило. На задней стенке был закреплен военно-морской флаг. От потолка на куске проволоки свисала лампа-десятилинейка.

За столом из необструганных досок сидели четыре человека. Среди них одна женщина с распущенными до плеч волосами. Она постоянно хватала трубки телефонов, что-то записывала в толстый журнал и громко разговаривала с рядом сидевшим командиром, который что-то чертил на карте, разложенной на столешнице. Справа у стены – раскаленная чугунная печь, перед ней ящик, наполненный углем. Слева на табуретке расположился капитан в расстегнутой гимнастерке, из-под которой виднелась тельняшка. Рядом с капитаном стоял старший лейтенант.

Чугаев стушевался – кому докладывать. Капитан догадался, почему смутился молодой офицер. Заикаясь, громко пробасил: «Ко мне обращаться, ко мне! Я тут старший». Чугаев заметил, что лицо капитана иссечено шрамами, правый глаз не прикрывается веком и как бы сверлит тебя. От такого тяжелого взгляда Чугаеву стало не по себе.

Приложил руку к ушанке, а слова не шли, застряли где-то. Пауза затягивалась. Старший лейтенант оторвался от карты и проговорил: «Лейтенант, успокойтесь. Я знаю, что Вас смутило заикание командира, это у него после контузии. Повоюете, тогда узнаете, что лучшего командира роты во всей дивизии нет. Солдаты за ним в огонь и воду».

Чугаев почувствовал, как по спине потекли капельки пота, может от тепла, а может от незнакомой обстановки. Доложил: «Товарищ капитан! Лейтенант Чугаев прибыл в Ваше распоряжение», – и снова замолчал, разглядывая командира. Тот предложил ждать свой взвод здесь, на КП, так как бойцы взвода проходят очередную санобработку и моются в бане. Попросили рассказать о службе в армии. Чугаев кратко сообщил о себе. Затем разговор повел командир роты, капитан.

Ну что, лейтенант, примолк. Вас удивляет, что капитан командует ротой. Был командиром батальона, а когда из окружения под Можайском вывел горстку бойцов своего батальона и доложил командиру дивизии, что капитан Овчаренко вывел из окружения 56 бойцов, то он спросил: «Капитан, а где остальные?» Я ответил: «Пали смертью храбрых при защите своей Родины – Союза Советских Социалистических Республик».

А Вы остались живы, – возмутился комдив, – солдаты Ваши погибли, а Вы тут. Здесь и на роту не тянет. Пока покомандуйте ротой, батальон Вам рановато доверять.

Как видишь, лейтенант, я вроде бы и не штрафник, а вину надо искупать. Знакомьтесь, мой заместитель Рогожин.

Старший лейтенант расскажет о Вашем взводе. Вчера командира взвода, старшину, убило. Толковый был командир, в Финской компании еще участвовал. Ругаю себя, что не уберег. Солдаты в этом взводе опытные, некоторые воюют с начала войны, есть и кадровые. Пороху понюхали достаточно. Береги их, и они тебя будут беречь. Полгода учебы в училище – это немного, но для умной головы достаточно. Успехов тебе, лейтенант. Годков-то сколько?

Девятнадцать лет и шесть месяцев.

– Я думаю, не в годах дело, а в голове. Ну, с Богом!

Заместитель командира роты Рогожин выбрался из-за стола, головой уперся в потолочный настил. Закашлялся. Обратился к Чугаеву.

– Это я простыл маленько. Хриплю. А то солдаты смеялись: росту около двух метров, а голосок писклявый. Ничего не поделаешь, такого родители сляпали. Пойдем, познакомлю Вас с Вашим взводом. Поредела рота Овчаренко. Ждем пополнение… Военно-морской флаг заметили в землянке? Это флаг с его катера – фашисты потопили в рижском заливе. Сейчас воюет в пехоте. Флаг – это его реликвия. Ты пороху еще не нюхал?

– Нет, пока не пришлось. Разве что попадали под бомбежку. Обошлось. Ястребки отогнали фашистов. Не дали им возможности провести прицельное бомбометание. Правда, вагоны сильно изрешетило осколками. В основном все успели выскочить, однако жертвы были.

Зашагали вдоль окопа. Спутнику пришлось сгибаться в три погибели. Немцы заметили движение по окопу. Открыли огонь из крупнокалиберного пулемета. Пули зацокали о комья мерзлой земли. Повернули вправо, зашли в землянку.

Заместитель командира роты приказал исполняющему обязанности командира взвода выставить дополнительные дозоры, а остальным собраться в землянке. Минут через десять землянка заполнилась бойцами. Представил нового командира взвода. Солдаты попросили немного рассказать о себе. Потом Чугаев стал расспрашивать солдат. Нашлись земляки: по одному с Кунгура и Соликамска. Это города родного Урала.

Старший лейтенант предупредил: «Наступление на Вашем участке застопорилась. Для Вас главная задача – вгрызаться в землю. Чем глубже в земле – тем больше жизней сохраним».

Чугаев быстро входил в обстановку. Знакомился поименно с бойцами. Прислушивался к мнению старых солдат. Каждый день собирал бойцов в командирской землянке. Составил расписание занятий. Тщательно готовился к ним. В вещмешке лежали конспекты, которые пригодились. Скрупулезно отрабатывал темы: «Отделение в обороне и наступлении, минирование и разминирование». Особое внимание обращал на взаимовыручку в бою, умение оценить действия противника. Как показало время, в его взводе всегда было меньше потерь.

На пятый день во взвод прибыл командир роты с командиром полка. Взводу была поставлена задача: обеспечить проход полковой разведки в тыл противника и прикрыть ее в случае обнаружения; дали отделение саперов.

Взвод отвели в тыл, где два дня отрабатывали задачи на случай любой ситуации. На третью ночь группа сосредоточилась, готовая к выполнению задания. У каждого солдата в вещмешке два запасных диска к автомату, две гранаты, фляжка со спиртом, перевязочный пакет.

Нейтральная полоса метров семьсот. Немцы на высотках, а наши на гребне, между ними лощина, по которой течет речушка. В случае обнаружения разведчиков взвод должен занять оборону и вести бой с противником, прикрывая разведчиков, пока они не выполнят боевую задачу, в крайнем случае, ворваться в окопы и обеспечить взятие языка, только после этого отходить.

Два часа ночи. Первыми пошли саперы, за ними бойцы взвода прикрытия, потом разведчики. Ночь была удачная – темень кромешная. Небо затянуто тучами. Ни луны, ни звезд.

Зловещее место очередного прохода саперы ликвидировали. Пошли еще медленнее. До речушки двигались пригибаясь. До этого саперы быстро находили проходы, расставляя вешки из еловых прутьев.

До реки мины ставили наши, а за рекой – противник. До речушки добрались спокойно. Положив длинные жерди, переправились на ту сторону. На противоположном берегу Чугаев обнаружил растяжку между двух кустов и почувствовал, как страх стал пролезать за шиворот фуфайки. Ползли по глубокому снегу, упираясь носом в пятки впереди ползущего. Перед землянкой насыпью на наружной стороне немецкого окопа, метров за двадцать, остановились. Мин впереди не было. Расползлись вправо и влево. Перетерпелось. Стал осматриваться. Внимательно изучил бруствер, от него в нашу сторону дул ветер. Слух был до того напряжен, что слышались шаги часового около немецкого блиндажа.

Вдруг на правом фланге поднялась суматоха. Небо озарилось линиями трассирующих огоньков. Стреляли с той и другой стороны. Взлетали вверх десятки осветительных ракет. Противник впереди тоже стал пускать ракеты и стрелять из пулемета в нашу сторону. Суматоха как началась, так и оборвалась внезапно.

Чугаев подумал: «Наверное, разведка соседней дивизии напоролась на противника или группа захвата языка выдала себя. На разведку боем непохоже». И снова звенящая тишина. Чугаев почувствовал, как коченеет. Начал шевелить пальцами ног в валенках. Хотелось достать фляжку со спиртом, но шевелиться строго запрещено. Прошло минут сорок. Кто-то толкнул его в бок. Увидел, как два бойца тащили плащ-палатку, на которой лежал увязанный фашист, третий толкал сзади. За ними проползли еще трое. Чугаев дважды толкнул бойца рядом, тот другого и так по цепочке. Это сигнал команды – отходить. Обрадовался больше тому, что можно двигаться. Проползли до речки. Переправились. Командир группы саперов передал: «Двигаться к окопам, мы поставим мины на свои места». Когда были рядом со своими окопами, со стороны противника полетели осветительные ракеты, видимо, обнаружили исчезновение часового.

Начался интенсивный обстрел от речки до окопов. Били крупнокалиберные пулеметы, затем ударили батальонные минометы. Чугаев успел подать команду: «Бегом в окопы». От разрывов мин куски мерзлой земли били по телу. Сзади кто-то вскрикнул. Чугаев повернулся. На снегу лежал сапер с миной в руках.

Попросил: «Помоги поставить мину. Чувствую, что осколок просадил грудь». Мину поставили. Сапер тихо проговорил: «Давай двигай к окопам, я тихонько приползу».

Чугаев настоятельно потребовал: «Держись за поясной ремень, попробуем двигаться». Затащил раненого сапера в окоп. Подскочил санинструктор.

– Давайте затащим раненого в землянку, надо срочно сделать перевязку, а потом в медсанбат.

Проверив, что бойцы вернулись, Чугаев присел на корточки в окопе. Чувствовал какую-то опустошенность.

Доложил, что взвод выполнил задачу, что потерь не было, но один сапер ранен в грудь. Из-за тучи вынырнула полная луна и осветила местность. Окружающие предметы выглядели тоскливо и неуютно. Шел 21-й месяц войны, а для Чугаева это было первое боевое крещение.