Читать книгу А вот ещё случай был… Занимательные истории - Александр Филиппов - Страница 7

Оставшись один, Клифт оглядел ещё раз роскошные апартаменты, и очумело встряхнул головой. Воровская жизнь иногда оборачивалась к нему праздничной стороной, когда удавалось сдёрнуть особенно жирный, набитый «фанерой» (деньгами) лопатник.

Так случилось ещё в советское время, когда он «снял» с заезжего армянина бумажник с сорока тысячами рублей – по тем временам деньги огромные, на них квартиру кооперативную в Москве купить можно было. Или уже недавно, перед самой отсидкой, – на сто тысяч баксов одного лоха умыл. Ух и гульнула тогда нищая Россия! И номера роскошные, не такие, конечно, как этот, у нефтяников, в гостиницах столичных снимал, и банкеты для братвы в лучших кабаках московских закатывал. А что? Деньги – мусор, настоящий вор никогда по ним не ведётся. Как пришли на дурняк, так и ушли. Это нынешняя блатота на бумажки сраные западает. А Клифту, по большому счёту, всё равно. Он и на шконке в тюремной хате, и в таком вот фильдеперсовом гостиничном номере себя одинаково комфортно чувствует. Главное – душевное равновесие и понимание того, что всё преходяще. Сегодня ты весь в шоколаде, а завтра – в дерьме по самые уши. Надо быть всегда готовым к любому повороту событий. И фарт, и непруху принимать как должное, как две стороны одной медали, без отчаянья и истерик. Об этом же, между прочим, и священник на проповеди в зоне говорил. Батюшка это христианским смирением называл. Те, кто только на фарт рассчитывает, на то, что жизнь его непременно кучерявой должна быть – гордыней страдает. А Бог – так понял Клифт, – не фрайер, он всех насквозь видит. Его на кривой не объедешь, не схватишь за бороду. И если сегодня жизнь катит, насунул, например, два толстенных бумажника (последний у зама по общим вопросам снял), в апартаменты вселился роскошные на халяву, то завтра непременно жди неприятностей. Того же, например, киллера.

К слову, этот парень в ментовской форме беспокоил всё-таки Клифта. Ведь кто-то ему гражданина Жабина заказал! А заказ, если подходить к делу чисто формально, не выполнен. Жабин-то жив-здоров, и приступил к исполнению своих нефтеносных обязанностей. А то, что под его личиной скрывается авторитетный в воровском мире вор-карманник, пока никому неизвестно.

Впрочем, надолго задерживаться в роли нефтяного магната Валерка Пузанёв не планирует. Отдохнёт чуток, бог даст, бабла срубит – и ищи ветра в поле. А паспорт покойного фрайерка Жабина уничтожит. Долго ли другой ксивой разжиться? Всего и делов – сунуть руку в карман затрапезного лепешка селянина какого-нибудь подходящих лет, за которым уж точно ни полиция, ни киллеры не гоняются…

Клифт потянулся, сбросил с себя пиджак, позаимствованный у почившего в бозе Жабина, с удовольствием взвесил в руках две толстенькие пачки купюр, извлечённых из стыренных только за последние сутки кошельков, хмыкнул удовлетворённо. О деньгах пару-тройку ближайших месяцев можно не думать… А может, рвануть из этой блат-хаты прямо сейчас? Жадность, как известно, фрайера губит…

«Ладно, не дёргайся, – окоротил он себя. – Пользуйся, пока жизнь кучерявая катит…».

Сунул пачки денег во внутренний карман пиджака – самое ненадёжное, кстати, место, любой начинающий щипач оттуда их мигом вытянет, но если ты сам вор-карманник, то беспокоится не о чем. Ворон ворону глаз, как известно, не выклюет…

Клифт принялся разоблачаться дальше. Нужно принять ванную, побриться, морду одеколоном намазать, – что б, так сказать, соответствовать. Не мешало бы и бельишко нижнее поменять – хотя бы носки дырявые. В подобных гостиницах, если в шкафах порыться, наверняка чистенькие да новенькие трусы-майки припрятаны. Если уж понтоваться, то до конца!

Он прошёл в ванную комнату, посоображав минуту, разобрался в кранах и набуровил полную ванну, в какой не то что лежать в позе скифского покойника с согнутыми ногами, а даже побултыхаться можно, добавил из стоящих здесь же на полочках тюбиков и баночек шампуни, солей ароматических. Пена – шапкой, аромат – как в парикмахерской. Скинул трусы, и плюхнулся, от удовольствия заурчав. Эх, всегда бы так жить!

Помывшись, вытерся огромным, как простыня, банным полотенцем, набросил на плечи приготовленный здесь же махровый халат, и пошлёпал босиком в гостиную.

В этот момент в дверь постучали – тихо, деликатно.

– Войдите! – опускаясь в податливое кресло гундосо-барственным голосом, как представлялось ему, должны разговаривать большие начальники, разрешил Клифт.

В комнату, толкая перед собой никелированный столик на бесшумных колёсиках, тесно уставленный тарелочками с закусками, бутылками и вазой с фруктами, вошла горничная.

Была она молодая, смазливенькая, а блуждающая на полноватых чувственных губах шкодливая улыбка вселяла надежду, что она не только перекус может предложить. А эта молочно-белая, налитая, едва ли не до сосков обнажившаяся из-под передничка грудь…

Господи, ну можно ли посылать такие испытания мужику, полжизни, на безбабье, провёдшему в зоне?!

Клифт громко сглотнул, едва не поперхнувшись слюной, оторвался от созерцания женской груди. И возведя ханжески взгляд к потолку, выдавил из себя приторно-сладко, кастратно даже, иначе не назовёшь:

– Ах, оставьте, дорогуша. Я сам разберусь…

Но как только горничная, или чёрт знает, как она здесь называется, вышла, виляя бёдрами, прикрыв за собой двустворчатую, с узорами золочёными, дверь, цапнул прямо руками с тарелки кусок чего-то мясного, пряно-сладкого, жамкнул, слегка прикусив язык – блин, вку-у-снотища-а!

Торопливо, плеснув мимо фужера, налил красного вина, выпил, поперхнувшись большими глотками: ульк-ульк-ульк… Дребедень, кислятина. А что, интересно, водки здесь совсем уж не подают?

Поднял крышку с глубокой тарелки – а это что? Суп – не суп, хренотень какая-то с устрицами и креветками. Зачерпнул ложкой – сойдёт. Вроде ухи. Эх, к ней бы водочки!

Насытившись, вытянул из поданной на этом же столике пачки диковинную, зелёного цвета, сигарету, чиркнул позолоченной (а может, и золотой?!), зажигалкой, пыхнул ароматным дымком, зажмурился блаженно – живут же буржуи!

Покайфовав так, встал, обследовал номер. В шифоньере, как и предполагал, стопки новеньких трусов, белоснежных маек, носков, платочков. Всё ненадёванное, в целлофановых упаковках. На вешалках – рубашки, костюмы, и парадно-чёрные, как на похороны, и празднично-светлые. Туфли в коробках – они что, мать их, и размер Жабина знали? Или это у них на все случаи жизни, для любого постояльца, затарено?

Прошёл во вторую комнату – спальная. Кровать-аэродром с балдахином – Клифт такие только в кино видел, тумбочки, ещё какие-то мебеля… Всё ясно. Дальше – гостиная с камином, по стенам – полки с разными финтифлюшками, статуэточками. Потом присмотреться надо. Может, если такую статуэточку барыге толкнуть, неделю прожить хватит? А вот – кухня, должно быть. Стол, буфетная с посудой – сплошь хрусталь да фарфор, серебро с мельхиором, впрочем, Клифт в таких делах ни хрена и не смыслил – он же щипач, не домушник! Холодильник размером с гараж. Ух ты! Чего только здесь нет! Одних колбас и нарезанных, и палками, сортов двадцать. Да сыров столько же. А ещё баночки разные жестяные, стеклянные, какая-то жратва, в вакуумных упаковках – штабелями…

Он вдруг вспомнил пересыльную тюрьму в Соликамске, где ждал этапа месяца два ещё в восьмидесятые годы, хату на сорок человек, а из деликатесов, кроме «хозяйской» хавки – кусок сала солёного с полкило возле решки, кулёк слипшихся ландориков, да сухари из чёрного хлеба… Вот бы этот холодильник туда! Братва бы в конец охренела…

В дверь опять аккуратненько постучали… Явно не мусора, которые «брать» приходят, – успокоил себя, дёрнувшись было привычно, Клифт.

На пороге возникла всё та же пышногрудая горничная в белом, чуть ниже пупка, передничке:

– Юрий Степанович, звонили из офиса компании. Они за вами машину выслали. Там весь коллектив собрался – для представления…

– Через пять минут буду готов.

А про себя подумал: «Вот будет представление, если какая-нибудь падла в лицо настоящего Жабина знает!»

А потом решил: «Да хрен с ним! Раз такая масть привалила – надо рискнуть. На худой конец, за мной пока ничего криминального нет. Ну, в крайнем случае, морду набьют, как аферисту. В первый раз, что ли?».