Читать книгу Древо прошлой жизни. Том IV. Часть 3. Эмблема Создателя - Александр Гельманов - Страница 4

* * *

НЕДОСТУПНОЕ ПРОШЛОЕ. Германия, замок Эльзы, 11 июня 1536 года

Густав задумчиво смотрел в окно на Эльзенбах, – туда, где русло реки скрывалось за высоким обрывистым берегом, уходя влево. Он привык стоять здесь в раздумьях с детства; иные окна выходили на склон лесистого холма и не давали любоваться лучами солнца на водной глади. В комнату тихо вошла жена, он обернулся.

– Ты занят?

– Очень, и всегда только одной тобой. Ты уже прочла эту книгу? Густав показал на книгу Лютера «О христианской свободе», лежащую на сундуке.

– До половины. Почему люди ненавидят зло больше, чем любят добро? Почему папа в Риме вместо того, чтобы прощать грехи из любви, берёт за это деньги?

– Рим боится, что Библия будет на немецком языке. Поэтому власти и сжигают его книги, он один пишет по-немецки. Говорят, Мартин Лютер – истинный проповедник Господа. Его называют «Виттенбергским папой», и народ не считает его дерзким еретиком. Пожалуйста, не оставляй её на виду. Я не потерплю, чтобы мою жену исповедовали грязные католические свиньи в том, что она выучилась читать, даже если к её ногам приползёт за исповедью папа римский.

– Хорошо, милый. Я знаю, отчего ты не в духе. Ты уже слышал про Матильду?

– Не всё. Я не был в городе несколько дней.

– Её приговорили к наложению эпитимии на пять лет и к шести ударам на рыночной площади. Приговор исполнили, когда собрался почти весь Мюнстермайфелд.

– За совокупление с сыном кузнеца в сарае?

– Но они любят друг друга.

– Прости, я ничего не мог сделать.

– А ещё Бутика рассказала, что священник вызвал Матильду после заката к себе и начал отвращать её от тяги к любимому.

– Это правда, что они хотят пожениться?

– Конечно. Сильвестриус сказал ей: «Представь, что он то, что есть под гниющей кожей, подумай, что он выглядит, как смердящий труп мертвенного цвета», а потом набросился на неё, повалил на пол и стал срывать с неё одежду, предлагая стать его любовницей.

– Он овладел ею?

– Нет, но сказал, что в противном случае, до того, как заживут ее раны на спине, наложит эпитимию на её сестру и заставит обеих ходить на исповедь после захода солнца через день. Матильда и её возлюбленный в отчаянии, – он дал ей на размышление несколько дней, до следующего церковного праздника. Знаешь, что она сказала Бутике? Нас защитит только Густав-Справедливый!

– Праздник через неделю?

– Да.

– Скажи Бутике, чтобы избегала его и не встречалась глазами в церкви. И пусть держится поодаль от Матильды и её сестры. Я поговорю с этим святым животным на его языке, и он станет смиреннее августинца.3

– Я пойду к Арнольду.

– Я сейчас приду, – он ласково поцеловал жену и отвернулся к окну.

Флора ушла. Густав выждал минуту и запер дверь. Затем он встал на колени в левом углу комнаты, откинул край гобелена и нажал сверху на один из камней стены. Он ухватился за нижний выступ камня, вынул его и достал из углубления небольшой кожаный чехол. Последним спрятанным в него документом был список недругов, переданный ему отцом Флоры. Теперь там же был укрыт точный план места, где Карл Коддль хранил свою тайную казну. Это были несметные сокровища в нескольких сундуках, наполненных до краёв. Никаких сомнений в ловкости Тидо быть не могло.

Густав проверил, не оставил ли следов проникновения в тайник, и направился в комнату, где находились его жена и сын. Он немного приоткрыл дверь и прислушался, как Флора вполголоса читает Арнольду «Притчи о мирских делах», книгу Иоганнеса Паули 1522 года, но вслушивался не столько в содержание сказки, сколько в её голос:

– Вот, давай эту, про дурака. Шли однажды на войну, с оружием и обозом, попался им на встречу дурак и спросил, чем это они промышляют. А ему ответили, мол, идут на войну. Тогда дурак и спрашивает: «Что такое война?» А ему отвечают: «Жжёшь деревни, берёшь приступом города, губишь вино и хлеб и убиваешь кого ни попадя. «А зачем?» – спрашивает дурак. «А затем, чтобы наступил мир». Дурак и говорит: «А ведь лучше было бы сразу наступить миру, а всем этим бедствиям не случиться вовсе. Выходит, я умней ваших вожаков, потому как, по мне, лучше заключить мир перед войной, а не после неё». Вот какой дурак оказался – умнее всех.

Флора обернулась и встала со стула.

– Он заснул, – прошептала она, взяла за руку мужа и увлекла его в спальню.

– По-твоему, Арнольд уже понимает, кто дурак?

– Для этого я и рассказываю ему сказки. Дети понимают молча, совсем как мы друг друга, когда молчим.

– А какую сказку ты расскажешь мне?

– Ты сам моя сказка. Я хочу слушать её всю жизнь.

– Это я хочу слушать тебя всю жизнь. Я подумал, было бы не плохо вам с Арнольдом погостить в Аугсбурге у наших друзей. Ты и так не выезжала никуда больше года. Посмотри, какая погода.

– Но зачем нам ехать туда?

– У меня накопилось много дел, и я не смогу быть с вами вместе и врозь. К тому же, вероятно, мне тоже придётся уехать на какое-то время.

– Мне помогают Альфред и старая Берта.

– Твой брат не может всё время быть в замке, а старую Берту мы возьмём с собой. Тидо будет только рад тому, что его мать вырвется на время из нашей глуши. Месяц вдалеке от дома пойдёт на пользу, и, говорят, в этом городе правит только духовная власть.

– Я буду скучать.

– А если ты не поедешь в Аугсбург, не научишься скучать, и я никогда не отведаю сладость долгожданной встречи.

– Для меня каждый день с тобой слаще патоки.

– А по этому случаю, ты наденешь моё любимое платье, в котором мы танцевали менуэт, – то, с вышитыми по нижнему краю цветами чертополоха, и пусть все видят, как я носил тебя на руках весь день.

– Ты хитрец.

– Совсем маленький хитрец, но я буду брать у тебя уроки. Сколько возьмёт с меня за них моя госпожа?

– Всего одну ночь любви за каждый, мой господин.

– А ты собираешься исповедоваться в этих уроках Сильвестриусу?

– Никогда!

– Боюсь, тогда мне суждено стать на свете самым большим хитрецом! – Густав привлёк Флору и нежно обнял её.

Их тела сплелись в страстных объятиях, и они упала на кровать, неистово покрывая, поцелуями друг друга.

– Ты слышишь? Кто-то стучит.

– Это Бутика. Я открою.

– Стук тревожный, это не она.

Густав поднялся и пошёл к дверям. На пороге стоял его оруженосец Фогель.

– Тс-с-с. Идём в другую комнату. Тидо, на тебе лица нет.

– Анхен! Анхен! Беда, – запыхавшийся Тидо махал руками.

– Где она? – Густав тряхнул его за плечо.

– Я её спрятал, – Ловкач всё никак не мог отдышаться. – Вчера она убиралась в покоях этого негодяя Коддля, пока её не сморил сон. А когда она открыла глаза, в соседней комнате громко разговаривали двое – Карл и его помощник Филипп Нойгаут. Она знала, что на днях карета с сыном герцога Роттердорфа – Лесчека, сорвалась с обрыва и разбилась о камни, когда он возвращался от гостей. Филипп говорил Коддлю, что следующим за сыном к праотцам отправится старый шут. Коддль пригрозил ему, что, если тот допустит ещё одну оплошность, он его убьёт.

– Я подозревал, что это дело их рук.

– Анхен обмерла со страху и, немного помешкав, выскользнула из покоев, но была замечена Нойгаутом снаружи, а Коддль куда-то исчез. Она бросилась вниз по лестнице и натолкнулась на меня.

– Они не могли знать, что герцог останется в гостях, и Лесчек будет возвращаться в замок один. Видимо, они устроили засаду. Я знаю это место, оно удобнее других.

– Это они! Видел бы ты их скорбные рожи, когда священник читал молитву. Они стояли возле герцога и ему сочувствовали.

– Готовь трёх лошадей, укроем её в Майнце. Она в твоём доме?

– Да.

– Поторопись.  Охрана наверняка доложит Коддлю, что вы покинули замок вместе. Если что, встретимся в хижине дровосека, где всегда.  Я буду перед рассветом. Успокой её и скажи, что мы отвезём её к надёжным людям. Мы ещё погуляем на вашей свадьбе. Иди, брат.

Густав несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, и вернулся назад.

– Что тебе сказал наш Тидо-Ловкий?

– Он попросил меня помочь в одном деле, но не хочет трубить о нём на весь мир, и будет ждать меня на исходе ночи в своём доме.

– У него что-то случилось?

– Что у него может случиться, кроме глупостей, которые они с Анхен наговорят друг другу? Наверное, я вернусь на следующий день. Какой красивый у тебя перстень! Раньше я не видел его.

– Обними меня, тогда я признаюсь, кто мне его подарил. О! А-а-а… Это кольцо с камнем моих предков, оно… а-а-а… досталось мне от матери… я… а-а-а… не надевала его потому, что дала себе зарок, что достану его из свадебного сундука только тогда, когда почувствую, что счастлива. Густ! Ты сведёшь меня с ума… мне надо было надеть его сто лет назад… любимый…

– И никогда не снимать. Флора, мне необходимо навестить матушку и повидать Лепольдта, если он ещё не умчался к своей Айрин.

– Возвращайся скорее.

– И свеча не успеет догореть. А ты пока поговори с Бертой, какие вещи собрать в Аугсбург, она будет рада. Когда я вернусь от Ловкача, мне предстоит охота, а сразу после неё мы отправимся в путь.

– Хорошо милый.

Густав вышел и притворил за собой дверь. Он был должен предупредить мать о своём отъезде в Аугсбург перед возвращением отца.