Читать книгу Терия. Кровавый узел - Александр Герда - Страница 5

Говоря о традициях даури, интересным представляется способ захоронения ими своих сородичей. Умершего обычно раздевают наголо, после чего ему перерезают шею, отделяя таким образом голову от тела. Считается, что эти части тела более не нужны друг другу. Затем тело рубят на куски, чтобы в дальнейшем отдать их на съедение зверям в пустыне. С головы снимают полностью кожу и освобождают череп от всяких органов и жидкостей. Затем череп обжигают огнем, скоблят до кости, избавляясь от остатков мяса и кожи, а затем закапывают его в песок. Неразумные дикари считают, что череп умершего заберет их бог по имени Ктокт и возродит умершего в новом обличье.

– Ираван Гири, архивист из Тахатара, «Погребальные обряды народов Терии»

Цирк уродов Заруха располагался не в самой респектабельной части Даармара, с другой стороны именно здесь, в центре торгового района ему было самое место. Потенциальным клиентам Заруха не нужно было долго ходить по городу в его поисках – постоялые дворы, таверны и кабаки на любой вкус были совсем рядом. Облезлое здание цирка было весьма внушительным и кроме надземной постройки в которой давали представления, имелось еще и многокомнатное, скрытое от посторонних глаз подземное царство Заруха. Под землей было то, чего не стоило видеть обычным посетителям – боль, страдания, горе и отсутствие надежды жителей этого подземного города. Зарух был самым известным делателем уродов в Терии, устроители развлечений со всех городов приезжали к нему, чтобы совершить выгодную покупку.

Возле облезлого здания цирка уличных фонарей практически не было, но тем не менее стражники увидели, что они не единственные, кто хочет попасть к Заруху. Ночью цирк разумеется не работал, но это не значит, что и никто в цирке не работал. Торги и смотрины здесь шли безостановочно, а тем более сегодня, когда устроители всех городов съехались заработать на грандиозном празднике, который устроил Бажарган для своей дочери.

Стражники миновали стоявших в очереди и их никто не стал задерживать – связываться с представителями закона ожидавшая публика не очень любила. Не встретили они никакого сопротивления и со стороны охранников цирка, которые молча расступились и пропустили их внутрь – достаточно было сказать, что они по срочному делу лично к Заруху.

За входной дверью находился большой, уходящий вдаль зал. Вдоль стен стояли клетки, в которых содержались цирковые экспонаты.

– Ну и вонища здесь, – скривился Карн. – Сколько раз здесь был, никак не могу привыкнуть к этому запаху – так и хочется блевануть.

– Пошли вперед, вход в подвал в конце зала.

Стражники шли по залу мимо многочисленных клеток. Освещение было плохим – на ночь почти все солнечные камни накрывали, чтобы артисты этого цирка могли немного отдохнуть. Из клеток слышались стоны, хрипы, причитания, переходившие в жалобный плач, какое-то кудахтанье, походившее на птичий клекот. Все это составляло настолько вязкую симфонию боли и безысходности, что даже видавшим всякое стражникам стало не по себе.

Вдоль клеток медленно шаркал горбун в грязном кожаном фартуке и вез за собой небольшую деревянную тележку, на которой стояла большая деревянная бадья. Это был смотритель, бывший экземпляр, которому посчастливилось не умереть и выйти на пенсию. Когда горбун подходил к какой-то из клеток он останавливался, доставал из бадьи кусок тухлятины, молча кидал его в клетку и шел дальше. Куски мяса были разного размера, некоторые были настолько маленькими, что даже ребенок не смог бы этим наесться. Иногда мясо билась о деревянную решетку и отлетало от клетки, но горбун не обращал на это внимания – значит кому-то сегодня повезло меньше остальных.

Стражники шли к горбуну стараясь не смотреть на тех, кто сидит в клетках, но некоторые экземпляры все-таки бросались в глаза и поражали своей безобразностью. Вот человек-паук, конечности которого вывернуты на изнанку, в результате чего бедняга вынужден был всегда смотреть на грязный потолок через свою клетку. Вот и девочка-жук, у которой не было ног, но вместо этого из ее туловища торчали три пары недоразвитых ручек. Были и другие, от вида которых у стражников кожа покрывалась холодными мурашками. Все сидевшие в клетках были голыми, оттого их уродство казалось более наглядным.

– Скажи горбун, Зарух сейчас здесь? – спросил Борка, когда они подошли к смотрителю.

Горбун прекратил свое шарканье и замер на месте, вероятно пытаясь определить откуда он слышит этот голос. Из клетки, около которой он остановился, вылезла тонкая рука грязного бурого цвета и залезла в бадью, чтобы поживиться куском тухлятины. Горбун неторопливо снял с пояса длинную палку, с закрепленным на ней каменным набалдашником и сильно ударил ей по руке хозяйничавшей в его бадье. Раздался хруст ломающейся кости, а затем зал наполнился истошным криком боли. Искалеченная конечность неловко заползла обратно в клетку и теперь оттуда доносились жалобные стоны. Таким же неторопливым движением смотритель вернул свою палку на место и взглянул на стражников.

– Зарух внизу, у него там клиенты, – горбун говорил медленно и голос его был таким глухим, будто шел из-под земли. – Он не любит, когда его беспокоят во время сделок. И стражников он не любит, – сообщил смотритель.

– У нас срочное дело к нему, – сказал Борка. В этот момент Фатин застонала.

– Мне все равно, а дверь в конце зала, – равнодушно сказал горбун и покатил свою тележку дальше.

Стражники прошли в конец зала, где за массивной деревянной дверью, оказалась деревянная лестница, ведущая в подвал. Борку было неудобно спускаться с девушкой на руках и несколько раз он ее чуть не уронил.

В душном подвале оказалось намного светлее, чем наверху, но отвратительный запах никуда не исчез. Вместо горбуна здесь был Зарух в компании трех пестро одетых шкавари, которые любили одеваться в яркие, дорогие ткани – по их моде это подчеркивало высокий статус. Лица шкавари были спрятаны за родовыми деревянными масками, сплошь покрытыми замысловатыми разноцветными узорами. Зарух, высокий и худой, возвышался над низкорослыми шкавари, как над детьми. Его абсолютно лысая голова блестела от пота.

– У меня от их нарядов в глазах рябит, – сказал Карн.

Зал в подвале был меньше верхнего, из него выходило несколько коридоров, а вдоль стен стояло несколько клеток. Прямо перед Зарухом и шкавари на полу сидел даури и нечленораздельно мычал. Очевидно, что ему уже давным-давно вырвали язык, что не было удивительным для пленников его расы – всем известно, даури своей тарабарщиной могут призывать духов. Этому красноглазому не повезло гораздо сильнее своих собратьев и теперь на полу можно было видеть результат многолетнего труда Заруха. У даури было четыре ноги, две из которых были недоразвитыми и, скорее всего, были пришиты к его телу еще в детстве. Теперь они болтались у него на животе бесполезным балластом, мешая его нормальному передвижению. Правый глаз даури был настолько большим, что вылез из своей орбиты, а по внешнему виду напоминал тухлый помидор, сочившийся гнильцой. В глазах у даури была пустота, вряд ли он был в своем уме. За спиной даури стоял огромный человек в таком же кожаном фартуке, какой стражники видели на смотрителе и равнодушно смотрел на урода. Зарух кивнул стражникам и жестом руки показал, чтобы они подождали, пока он закончит с клиентами, а затем вернулся к шкавари.

– Он еще очень молод, – Зарух ткнул даури в грудь резной костяной тростью. – Посмотрите какой он крепкий! Этот будет жить еще долго.

– Даури не стоит десяти золотых частей, – сказал один из шкавари. – Самое большее через три года он сдохнет, а как я буду возвращать свои деньги? – шкавари посмотрел на Заруха и пожал плечами. – По всему видно, что он больной – десять для него слишком дорого.

– Послушай, Магоро, ты покупаешь у меня товар уже несколько лет и разве за все это время я хоть раз обманул тебя?

– Четыре раза, – ответил шкавари и показал Заруху на пальцах сколько это будет. – Мои компаньоны говорят, что я слишком дорого плачу за твой товар, – после этих слов стоявшие рядом соплеменники Магоро одобрительно зашипели и закивали. – В последний раз я заплатил тебе двенадцать золотых за мальчика, у которого в животе жил большой белый червяк и ты пообещал, что он будет жить долго и заработает нам много денег.

– Я помню этого мальчишку, – кивнул Зарух и его тощее лицо расплылось в улыбке. – Мы долго над ним работали. Если мне не изменяет память – ему нужно было дать немного воды, чтобы червячок вылезал из его глотки наружу. Ну и что же с ним случилось?

– Червяк вылезал из него лишь пять представлений, а потом мальчишка умер, – ответил шкавари.

– Такое иногда случается. Сам понимаешь – люди не могут жить вечно, тем более, если у них в животе обитают черви, – равнодушно ответил Зарух и ткнул тростью даури еще раз. – Но этот будет жить долго, поверь мне – он стоит своих денег.

– Может быть и стоит, – шкавари склонил голову на бок и после некоторой паузы добавил. – Но десять слишком дорого за него.

– Послушай, Магоро, ты знаешь, как сильно я тебя уважаю и всегда предлагаю лучший товар, потому что ты перепродаешь уродов в многочисленные столичные цирки и потому в Кшарне обо мне идет хорошая слава, как и в остальных городах. Ты торгуешься со мной и тем самым обижаешь меня – как ты думаешь, я знаю за сколько ты перепродаешь моих уродов и сколько золота имеешь показывая свои представления по всем городам Терии? – улыбка не сходила с лица Заруха. – Почему ты молчишь, Магоро? Не хочешь отвечать? Тогда я продолжу. Конечно мне известно сколько ты зарабатываешь на моих, скажем так, поделках и, конечно, мне известно почему ты регулярно ко мне приезжаешь – просто мой товар лучший в Терии, это всем известно. Так, что ты скажешь?

Шкавари какое-то время молчал обдумывая слова Заруха, затем посмотрел на своих компаньонов ожидая помощи, но они смотрели в пол. Тогда он снова обратился к продавцу:

– Я знаю, что тебе многое известно, но ты такой-же торговец, как и я, поэтому все понимаешь. Твой товар я продаю так дорого, потому что несу большие расходы и риски – путь от Даармара в Кшарн долгий и опасный. Снарядить караван и нанять хорошую охрану стоит больших денег, а от пустынных пиратов в последнее время просто нет спасения, – остальные шкавари одобрительно зашипели. – А если я принимаю решение оставить урода для своих представлений, то также несу убытки из-за слишком большой конкуренции. У меня весьма специфический заработок.

– Как и у меня, Магоро. Что поделать – мы с тобой зарабатываем как можем, – Зарух развел руками. – Но я ведь не заставляю тебя покупать его, – в этот момент даури вздрогнул и из его огромного глаза тонкой струйкой потек гной. – Поверь, следующие покупатели с радостью купят его даже за двенадцать.

– Я хочу купить его, но ты плохой торговец! Ты должен скинуть хотя-бы три золотых! – недовольно взвизгнул шкавари.

– Ты ошибаешься, Магоро, я никому ничего не должен. И вообще, мне кажется, что в последнее время я вообще сильно балую своих покупателей! Раньше ты был рад обычным карликам с какой-нибудь язвой на роже, а теперь крутишь носом при виде такого прекрасного экземпляра, в который я вложил много времени и сил, да еще указываешь сколько я должен тебе уступить! Ты не находишь это странным, Магоро? Еще немного, и вы потребуете от меня отдавать уродов даром, да еще выдавать в придачу по бутылке кактусового вина за каждого! Поэтому десять – это мое последнее предложение.

– Нам нужно подумать, – устав торговаться сказал шкавари.

– Хорошо, подумай, а я пока пообщаюсь с моими гостями, – Зарух посмотрел на стражников, и улыбка на его лице сменилось холодной злобой. – Идите за мной.

Оставив молчаливого здоровяка вместе с даури и покупателями, Зарух провел стражников в один из коридоров, а затем в тусклую душную комнату, в одном из углов которой стояла пустая деревянная клетка. Запах в комнате был ужасным и спертым, создавалось впечатление, что когда-то здесь разложился труп и с тех пор свежий воздух сюда не попадал.

– Почему тут везде такой отвратительный запах, – не выдержал Карн. – Что наверху, что внизу – везде одно и тоже.

– Работа у меня такая, что называется – с душком, – ответил ему Зарух. – Давайте ближе к делу. Во-первых, я хочу знать – почему стражники оказались здесь, если всем известно, что я не люблю, когда представители власти болтаются в моем заведении. Во-вторых, Борка, объясни мне поскорее – кого или что держит в руках твой друг и покончим с этим. Мне нужно вернуться к делам, как ты видел меня ждут клиенты, а заставлять их слишком долго ждать – это, как минимум, невежливо.

– Зарух, мне нужна твоя помощь, – сказал Борка.

– Это я уже понял, что случилось?

Борка молча стащил плащ с девушки. Из ее разбитого носа текла кровь.

– Кто это? – спросил Зарух.

– Судя по всему это Фатин из Дома Шамран, – не стал тянуть стражник. – Во всяком случае так она нам сказала до того, как Карн дал ей по зубам.

Делатель уродов взял ее правую ногу и осмотрел щиколотку.

– Похоже она не наврала, на ноге выбита родовая татуировка, – заключил Зарух. – Ну, и зачем вы ее сюда притащили? Я даже не спрашиваю где были ваши мозги, когда вы ее били.

– Я думал, что она блудница, – сказал Карн. – Она пряталась в проулке.

– Девка сказала, что на их дом напали люди из Дома Асвад, – дополнил рассказ напарника Борка. – Сказала, что они убили всех, кроме нее.

– Если я не ошибаюсь вчера мы праздновали ее совершеннолетие, а кроме того – всем известно, что старик Кештар хотел отдать за нее своего сына, – Зарух задумчиво почесал подбородок. – Зачем-же ему проливать кровь своих будущих родственников?

– Я не очень разбираюсь в делах знатных семейств, – сказал Борка и почесал голову. – Я даже не задумывался над этим.

– Это я понял, – кивнул Зарух. – Я не понял другого – чего ты хочешь от меня?

– Если я не избавлюсь от этой девчонки, то нам не жить, – Борка вытер со лба заливавший глаза пот. – Я не знаю какие дела у Кештара с Бажарганом, но даже и верблюду ясно, что теперь или те, или другие поспешат с нами покончить. Это также верно, как-то, что мы сейчас стоим перед тобой, и я прошу о помощи.

– Ты просишь слишком о многом, – Зарух посмотрел на стражника тяжелым взглядом. – Сейчас ты оставишь девку здесь, а что завтра будет со мной?

Фатин приоткрыла глаза, посмотрела на делателя уродов сквозь спутанные пряди волос и закрыла их вновь.

– Зарух, я не раз выручал тебя и стану твоим вечным должником, если ты сделаешь так, чтобы эта девчонка пропала навсегда, – сказал Борка.

– Даже не знаю, какую услугу ты можешь оказать мне, чтобы оплатить свою просьбу, – усмехнулся Зарух. – Хотя, может быть я что-то придумаю. Оставляй девчонку.

– Куда ее положить, – с облегчением спросил Карн, руки которого уже готовы были отвалиться из-за тяжелой ноши.

– Есть какие-то варианты? – поднял бровь Зарух. – На пол, разумеется.

Стражник положил Фатин на теплый песок. На полу, в комнате с облезлыми стенами, девушка в своей нарядной тунике выглядела по меньшей мере странно.

– Что-же, дело сделано? – спросил Борка.

– Погоди, – Зарух вытащил из халата свой кошель, выудил одну серебряную часть и протянул деньги стражнику. – Возьми за девку. Я не беру товар бесплатно – это плохая примета. Выпьете завтра со своим другом за мое здоровье. Только пейте до одури, чтобы из ваших тупых голов навсегда вылетели воспоминания об этой ночи.

Борка взял деньги и невесело усмехнулся.

– Не переживай, напьемся до полной отключки.

– Ну и хорошо, – кивнул Зарух. – Будете выходить, позови ко мне Патамуна.

– Ты имеешь ввиду горбуна или здоровяка, который стоял возле даури? – уточнил Борка.

– Я имею ввиду здоровяка.

После того, как стражники ушли, Зарух присел на корточки рядом с девушкой, устало вздохнул и убрал прядь волос с ее глаз. «Как интересно временами все складывается, – подумал он. – Славная девушка. Она была создана для того, чтобы купаться в роскоши и отдавать приказания многочисленным рабам, но судьба распорядилась иначе и теперь она лежит на полу у моих ног с разбитым лицом. Совершенно ничего нельзя планировать наперед – никогда не известно, что выйдет на самом деле».

В комнату вошел здоровяк и равнодушно посмотрел на Фатин.

– Патамун, это знатная девушка, которой нечего делать в нашем заведении, – сказал Зарух и указал на щиколотку. – Вот родовая татуировка, подтверждающая ее статус. Поэтому сейчас мы поступим вот как. Я вернусь к этим упертым шкавари и доведу до конца дело с даури, а ты пока возьмешь кислотный отвар и обработаешь ее ногу – никому не нужно знать, какую именно татуировку она носила. Ты понял меня?

– Понял, – кивнул Патамун. – А что потом?

– О чем ты говоришь?

– Что мне потом делать с ней? – уточнил свой вопрос здоровяк.

– Потом я продам ее как рабыню и, самое большее, через несколько часов – она уже будет ехать в столицу на рынок, – Зарух вздохнул. – Если конечно не умрет от боли во время пути.

– Девчонка будет сильно кричать, когда я начну работать с ней, – задумчиво проговорил Патамун.

– Что делать, – пожал плечами Зарух. – Такова жизнь. Все время что-то происходит. Кто-то смеется, кто-то плачет, кто-то грустит, а кто-то кричит… Ничего страшного, это нормально, если человек кричит, когда ему поливают ногу кислотным отваром. Что делать, если эта татуировка определённо лишняя? Мне нужно избежать тупых вопросов, на которые придется давать лживые ответы. Ты только унеси ее в дальние комнаты, а то она будет отвлекать меня от работы своими воплями, – сказал делатель уродов и вышел из комнаты.

Здоровяк посмотрел на Фатин, немного поразмыслил с какой стороны ему будет удобнее ее брать, затем взвалил на плечо и пошел в дальние комнаты. Там его ждала кое-какая работа.