Читать книгу В провинции у моря. Книга первая (1998–2014) - Александр Гранов - Страница 40

В чем человеческая суть,

Что видно, что не видно глазу,

В чем отличительная разность,

Что держит, что толкает в путь…

За грех Адама наш удел,

В трудах добыча пропитанья,

А осознанье наказанья

Пеницитарный есть предел.

По сроку возникает мысль,

Глаза поднявши над корытом,

Понять, что было им сокрыто…

Да, надо чтоб постигнуть смысл,

Земной реальности тоннель

Пробить, не ведая сомнений,

Идя вперед, как Лот и мнений,

Воспоминаний вязкий гель,

Отринуть с ног, чтоб соляным

Столбом в дороге из Содома

Не стать, чтобы греховный омут,

Минуя, прорезая дым,

Понять, что мы не то, что здесь,

Что наша суть не в нашем теле,

Что жизнь земная лишь предверье,

И каждого ждет свыше весть…

Лишь осознав, что мы есть то,

Что не дано нам от рожденья,

Могильного избегнем тленья…

Вам не похвастает никто,

Что радости земных утех,

Что ценности земной юдоли

С собою взять был кто-то волен,

Что здешний Там помог успех.

Стать тем, что ценится не здесь,

Незримая, увы, задача,

Хоть этот путь давно оплачен,

Но так сомнителен успех,

Без атрибутов суеты,

Без орденов, речей, банкетов,

В лучах искусственного света,

В декоре мыльной красоты.

На баннерах висящий бренд,

Гламурно – агрессивной мысли,

Как вирус в постиженьи выси,

Устойчиво – вульгарный тренд,

Залог инертности души,

Ее безликости и лени…

Ужель без брендов не умеем,

Вот просто так пожить, в тиши.

Чтоб свой не догоняя хвост,

Кружить в бессмыслии собачьем.

В погоне у собак так значим

Азарт, но вот зачем? Вопрос…

Накатила волной усталость,

Делю сорок на восемнадцать,

Бесконечной чредою встала

Двойка, выпавшая в остаток.

Ну не делятся эти сорок,

А в остатке лишь только двойки,

Бесконечным мусором, сором,

Это издали цифры – строки.

У Сизифа труд был отрадней,

За паденьем была надежда.

Даже с камнем можно поладить,

Камень может быть добр и нежен.

А цифра суха и безлика,

Своей неделимостью гложет.

Как сорок с судьбой разделить мне,

Деления тупость тревожит.

Все хочу отдать без остатка

Всем, кто жаждет хлеба и слова,

Но туп бесконечья придаток,

И делить начинаю снова.

А цифра суха и горбата,

Суровою периодикой,

Но только ль она виновата,

В своей безисходной логике…

В лабиринте промчавшихся лет

Не слагаются хроносы в линии,

То подарят мгновенья счастливые,

То провалы из горя и бед.

Нам загадки дано разгадать,

Что сокрыты Пространством и Временем,

В лабиринтном цейтноте безверия

Суть антропного чуда понять.

Мы в цейтноте извечной игры,

В предполетном, предстартовом поиске,

Где гарантии – в церкви ли, в полисе…

Безответен прощальный порыв.

Всего двадцать вопросов,

В бликах блеклого цвета,

Чьей фантазии россыпь

Не имеет ответов.

На вопросы – вопросы,

И советы, советы…

Не спеши ты к нам, осень,

Светит радуга летом.

А для радуги дождик,

А для дождика небо,

Мир под дождиком ожил,

Былью стала вдруг небыль.

В небе грусть зародилась

И вонзились в сознанье,

Веры новые силы

И сокрытые знанья.

Нелинейные схемы,

Парадоксы творенья,

Где пространство, где время,

Не имеет значенья.

Что за облако – лето,

Вдруг зависло над нами,

Не спешите с ответом

Им мы мир не исправим.

Мир спасен и потерян,

В каждом сердце есть раны.

Безразмерны потери

И смертельны все травмы.

Сколько было вопросов,

Может пять, может десять,

Тает облако – осень,

Стали взрослыми дети.

И ушли в мир бескрайний,

Где антропный жив принцип,

В мир без ада и рая,

Где находим, что ищем.

Но причем же здесь эти

Аш два О испаренья,

Где-то в квантах ответы,

Где-то в квантах стремленья.

Нелокальные страсти,

Надкосмичной стихии,

Рвут землян всех на части.

Кто найдет в себе силы?

Быть не облаком ватным,

Не росинкой искристой,

А защитником страстным

Надкосмических истин.

Дела и поиски бессмысленны

Без осознанья главной истины,

Без ощущенья составляющей,

В нас нравственность, определяющей.

Коль нет ее мы суть животные,

Безгрешные и беззаботные,

Безвинные и неподсудные,

Для наказанья недоступные.

Но вместе с тем и тупо смертные,

Бездушные, как скунсы смердные.

Безлично, в стылости покорности,