Читать книгу Русский Ришелье - Александр Гурин - Страница 5

Гребцы проворно доставили гостей к берегу. Слуга в темно-красной ливрее с поклоном предложил членам посольства оставить лодку и следовать за ним. Ивашка, доверенный человек князя Хованского, был удивлен. Он полагал, что из Митавы их отвезут прямо в герцогский замок, а оказался в каком-то зверинце. С берега реки Аа[5] хорошо были видны шпили трех митавских церквей (да, целых трех – если до появления на курляндском престоле герцога Якоба Митаву и городом-то мало кто считал, то теперь здесь работало аж двенадцать ремесленных цехов, а население города достигло нескольких тысяч человек).

Неподалеку возвышалась громада четырехбашенного герцогского замка. Не надеясь на башни, его светлость Якоб, герцог Курляндии и Семигалии, окружил замок огромным земляным валом, построенным по нидерландской системе, воздвиг пять бастионов и превратил свое жилище в мощную крепость. Прямо же перед путниками находился небольшой парк, полный всякого зверья.

На поляне резвились изящные олени, меж деревьев важно вышагивал огромный лось с ветвистыми рогами, в большой клетке клекотал орел. Роскошно одетая дама средних лет с утонченными чертами лица и чуть полноватой, но все еще привлекательной фигурой, смеясь, кормила какую-то экзотическую птицу.

– В саду его светлости живет немало разных зверей, – с гордостью пояснил слуга.

– Я видел и не такое, – с нарочитой небрежностью ответил Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин. – В зверинце у моего государя живут тигр из далекой Азии, снежный барс с самых высоких гор мира, белый медведь.

– Может, вы оговорились, ваше превосходительство? – нерешительно переспросил слуга. – Белых медведей не бывает.

– Они живут на севере, где холодно даже летом, и шкура их белее снега, – пояснил Афанасий Лаврентьевич.

Слуга почтительно умолк.

Внезапно важная дама, которая кормила птиц, радостно воскликнула: «Эйленбург! Эленбург!» – и поспешила навстречу улыбающемуся господину в запыленном дорожном костюме.

– Не спешите, Эйленбург, сначала расскажите все новости мне. Давно ли вы выехали из Берлина? Здоров ли мой брат, великий курфюрст Фридрих Вильгельм? По-прежнему ли он селит на своих землях все новых и новых переселенцев и намного ли увеличилось число его подданных? Надеюсь, сам он не пошел на войну в Польшу, а лишь послал воевать генералов? На войне ведь его могут убить…

Флегматичный Эйленбург не мог отвечать на ее вопросы, так как говорливая дама не давала ему и слова сказать. Без умолку тараторя, она удалялась в противоположную от Ордина-Нащокина сторону. Вскоре путешественники перестали слышать ее голос.

– Кто это? – полюбопытствовал посол. – Кавалера, с которым беседовала ее светлость, герцогиня Курляндии и Семигалии Луиза-Шарлотта, я впервые вижу.

– Его превосходительство фон Эйленбург – посол курфюрста Бранденбурга и Пруссии.

Ордин-Нащокин огорчился: так старательно сохранять инкогнито и случайно наткнуться на посла союзной шведам страны!

«Быть может, говорливая герцогиня так отвлекла внимание берлинца, что он не поинтересуется тем, кто мы? – подумал воевода. – Остается надеяться, что случай и ее светлость спасли мою тайну».

Хотя голова дипломата была занята делами государственными, он все же подумал про себя и о другом: «А эта немолодая уже герцогиня сумела сохранить свою привлекательность. И герцог ведь почти ежегодно получает прибавление семейства».

На званом обеде, который тайно дал в честь посла хозяин митавского замка, герцогиня вела себя совсем иначе: молчала и слушала, предоставив мужчинам возможность говорить.

По паркетному полу ловко сновали слуги в темно-красных ливреях[6] и подносили к столу все новые и новые яства на серебряных блюдах. Так как приезд посла держался в секрете, то и избранное общество оказалось немногочисленным: Афанасий Лаврентьевич, герцогская чета и немолодой уже канцлер Курляндии барон Фалькерзам. Канцлер (незаурядный человек – дипломат, ученый-историк, умелый хозяйственник), казалось, полагал, что Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин прибыл в Курляндию, чтобы вкусно поесть. Стоило лишь царскому послу на правильном немецком языке попробовать перевести разговор на политику, как глава правительства Курляндии возвращал его к кулинарии: советую, отведайте лосося, целиком запеченного на вертеле, право же, он стоит того, чтобы на него обратили внимание. Но не забудьте попробовать и сочный ломтик малосольной лососины – пальчики оближете!

Нигде в Европе не было в то время такого изобилия рыбных яств, как в России. Но лососевое изобилие за рыбным столом даже на видавшего виды Ордина-Нащокина произвело впечатление. Из вежливости он поинтересовался:

– Где в герцогстве ловится столь отменная рыба?

– Нам ее не надо ловить, – с улыбкой объяснил канцлер. – Эти лососи сами запрыгнули в садки его светлости.

Ордин-Нащокин ничем не выдал своего удивления и, смакуя лососину, ждал пояснений. Герцог соизволил самолично рассказать послу, как попал на стол этот лосось:

– Моя вторая столица – древний город Гольдинген[7] стоит на реке Венте. Там есть водопад, очень необычный. В молодости я много поездил по Европе, но нигде подобного не видел. Высота водопада невелика – от силы метр, но в длину он тянется на добрую сотню метров – от одного берега реки до другого. Так вот, когда лососи идут на нерест, то перепрыгивают через этот водопад, чтобы плыть дальше. Я же повелел поставить садки и в «урожайный» день в них попадает более ста огромных рыбин. Хватает и мне, и моему двору, есть что продавать горожанам Митавы и Гольдингена.

По пути в Митаву я убедился, что герцогство процветает. Однако не опасаетесь ли вы агрессии алчных шведов, ваша светлость? Такая агрессия может причинить большие убытки.

Канцлер Фалькерзам тут же повернулся к нему:

– Ваше превосходительство, рекомендую отведать не только рыбки, но и буженины. Очень вкусная!

А герцог предложил:

– Не пора ли нам послушать музыку, господа?

По саду к столу шагал элегантно одетый мужчина в темно-красном одеянии. Подойдя, он сообщил:

– Ваша светлость! Придворная капелла готова усладить слух его превосходительства господина посла.

Герцог вальяжно кивнул. Когда мужчина отошел, он пояснил воеводе:

– Это француз Ренде, руководитель капеллы.

– Он скорее похож на дворянина, чем на музыканта, – удивился Ордин-Нащокин.

– Верно, он дворянин. Но имения у него нет, военная муштра его не привлекает, а музыку он любит с детства, вот и стал руководителем музыкантов, – пояснил Якоб.

Вскоре зазвучала музыка и все присутствующие почувствовали: француз свое дело знает.

Естественно, во время исполнения капеллой музыки западных композиторов обед продолжался в молчании. Посол уже доедал сладкое – крендель с медом – когда музыканты закончили выступления. Афанасий Лаврентьевич не преминул воспользоваться этим и вновь заговорил о политике:

– Какие новости приходят к вам из Польши?

Канцлер тут же подал знак стоявшему за стулом посла человеку в темно-красной ливрее, и тот поднес Афанасию Лаврентьевичу на серебряном блюде какой-то огромный мохнатый орех размером с дыню. Ловким движением кинжалом он проделал в этом орехе отверстие. Неожиданно оказалось, что орех полон не мякоти, а жидкости. Слуга вылил содержимое ореха в серебряный кубок.

Заинтересовавшийся таким дивом Ордин-Нащокин вопросительно посмотрел на Фалькерзама. Канцлер пояснил:

– Мы зовем эти орехи кокосовыми. Их привозят из африканской колонии его светлости…

Однако экзотический напиток воеводе не понравился. Нелегка работа дипломата: хоть вкус кокосового молока и не показался приятным, Афанасий Лаврентьевич заставил себя выпить кубок до дна, чтобы не обидеть канцлера. Закончив с содержимым ореха, дипломат собрался перейти наконец к делу. Собственно, Афанасий Лаврентьевич прекрасно понимал, что за обедом герцог и его канцлер решили не говорить о политике. Догадывался он также, чем это вызвано. Но зачем показывать, что ты много знаешь? И вообще, пусть все собравшиеся видят, что у русского посла нет от них тайн.

– Я послан государем, Царем и Великим Князем Алексеем Михайловичем, всея Великие и Малые и Белые России самодержцем, Московским, Киевским, Владимирским, Новгородским, Царем Казанским, Царем Астраханским, Царем Сибирским, Государем Псковским и Великим Князем Литовским, Смоленским, Тверским и прочее…

Произнося все это, посол мельком смотрел на герцогиню Луизу-Шарлотту. Ее светлость, демонстрировавшая гостю глубокое декольте и довольно скромные ювелирные украшения, откровенно скучала. Ей было неинтересно, сколько у царя провинций, хотя каждая из перечисленных Афанасием Лаврентьевичем земель превосходила Курляндию во много раз. Как и ожидал Ордин-Нащокин, ему позволили произнести титул до конца, после чего по знаку герцога слуга тут же налил гостю чашу вина (что также было ожидаемо) и разговор перешел на виноделие.

– Попробуйте догадаться, откуда сие вино? Уверен, истина станет для вас сюрпризом, – интригующе изрек Фалькерзам.

Пришлось воеводе вновь отвлечься от политики. Выпив кубок до дна (али не русский?), Ордин-Нащокин заметил:

– И впрямь необычный вкус.

После чего дипломат вслух стал гадать:

– Для бургундского недостаточно забористо, для венгерского немного кисловато, на рейнское опять-таки непохоже…

Он развел руками: мол, не ведаю, откуда привезен в герцогство этот напиток.

– И не пытайтесь отгадать, – улыбнулся канцлер, и посол почувствовал гордость в его голосе. – Это самое северное в мире вино. Оно делается из винограда, который по приказу его светлости выращивается здесь же, в Курляндии.

Ордин-Нащокин уважительно произнес:

– Но я читал, что выращивать виноград на севере невозможно.

Про себя же Афанасий Лаврентьевич подумал: «Конечно, невозможно. А то вырастят, сделают вино и получается такая кислятина! То жидкость из ореха, то вот – это. Сейчас кваску бы! А то день выдался жарковатым…»

Неожиданно, при слове «читать» герцог оживился.

– Вы любите книги? – тут же спросил он.

– Книги – сокровища, очищающие душу, – несколько велеречиво выразился посол.

– Такому знатоку я с удовольствием покажу свою библиотеку, – обрадовался Якоб. – В ней многие сотни книг.

Герцог поднялся с кресла и Афанавсий Лаврентьевич обратил внимание на то, насколько облик его светлости соответствовал внутренней сути этого человека: энергичный, с пытливыми глазами, властными чертами лица и усиками, закрученными вверх по последней моде, властитель Курляндии и внешне выглядел деятельным и проницательным правителем.

Герцогская библиотека на самом деле произвела на дипломата сильное впечатление. Афанасий Лаврентьевич слыл самым большим книгочеем на Руси. Для него покупались книги в Польше и Германии, он выписал из-за границы 82 книги на латыни. Стоили они столько, что псковский помещик Нащокин никогда не смог бы их приобрести, не веди он много лет успешной торговли товарами из своего имения с эстляндскими и лифляндскими купцами.

Но все-таки библиотека друйского воеводы намного уступала герцогской. Сколько здесь было всяких книг по кораблестроению, по технике! У посла возникло впечатление, будто он находится в доме известного ученого, а не во дворце монарха.

– Какая удивительная библиотека! – Ордин-Нащокин не считал необходимым сдерживать свои эмоции.

– Польщен. Впрочем, ваш монарх послал вас в Митаву, видимо, не ради того, чтобы вы любовались моими книгами, – неожиданно довольно холодным тоном произнес герцог. – Давайте перейдем наконец к делам, ибо здесь нет лишних ушей.

Дипломат смотрел на герцога и дивился перемене: радушный хозяин исчез, перед Ордином-Нащокиным предстал прожженный политик, желавший поскорее узнать, с чем приехал посол могущественного монарха.

– У нас не так много времени, – поторопил Якоб. – Все удивятся, если вы станете осматривать библиотеку бесконечно.

– И зря. Здесь можно находиться беспрерывно много дней, – не удержался воевода. – Что же касается моей миссии…

Посол стал четко и ясно излагать суть дела.

…Луиза-Шарлотта пребывала в безмятежном настроении: приятные новости о родном брате, курфюрсте Бранденбурга, отменный обед с послом – день складывался интересно и доброй герцогине хотелось, чтобы все окружающие также пребывали в отличном настроении.

– Ах! – неожиданно услышала она еле заметный вздох, проходя по длинному коридору Митавского замка.

Перед ее светлостью стоял барон Франц фон Лизола, посол австрийского императора в Швеции, покинувший на время шведов, чтобы нанести визит его светлости.

– Что за дурные вести заставляют вас вздыхать? – поинтересовалась Луиза-Шарлотта светским тоном.

– Не вести. Вовсе не вести. Напротив, отсутствие каких-либо вестей. Я безнадежно проигрываю в этом маленьком городе войну со скукой. Думается, я загостился в вашем прекрасном замке и мне пора ехать в Польшу. В ставку шведского короля Карла X – посмотреть, как идет война.

Герцогиня Курляндии и Семигалии и впрямь была доброй женщиной:

– Право же, не стоит спешить туда, где убивают, господин посол.

– Ваша светлость, но ведь недаром существует выражение «умираю от скуки». Нет ли у вас каких-либо свежих известий? О чем рассказывал московский посол на сегодняшнем обеде?

Луиза-Шарлотта не задумалась над тем, откуда барон фон Лизола знает об этом обеде. Она лишь ответила на вопрос:

– Увы, ни о чем.

– Но ведь говорил же он хоть что-то? – удивился дипломат.

– Да, конечно. Он расспрашивал, где в Курляндии ловят лососей, удивлялся, что у нас делают отличное вино.

«Только русский варвар мог счесть местное вино отменным, – с раздражением подумал тонкий ценитель вин из Вены. – Но зачем он прибыл в Митаву, не на рыбалку же?! Впрочем, скорее всего, с малосущественной протокольной миссией, раз ему было не о чем говорить с герцогом. Что же, моей цели это не поможет, но и не помешает».

Итальянец Лизола жил интригами и мечтал о мести. Мести Франции, оккупировавшей его родной итальянский город. Ради этого он и плел тонкую дипломатическую интригу: хотел втянуть Австрию в войну с дружественной французам Швецией, укрепить неприязнь Москвы к Стокгольму, поссорить Швецию и Бранденбург, помирить польского короля с украинским гетманом Хмельницким и… оставить Францию в изоляции: при таком раскладе шведам было бы не до парижских друзей. Просто удивительно, какие замыслы роились в голове этого честолюбивого политика, не занимающего высоких постов.

– А каковы новости из Бранденбурга? Умоляю вас, ваша светлость, развейте мою скуку!

Дипломат спрашивал, герцогиня отвечала. И вот теперь, слушая простодушный рассказ ее светлости, Лизола узнал немало тайн. От того, что красивая герцогиня, утонченная, высокородная аристократка, бескорыстно выбалтывала ему секрет за секретом, темпераментный итальянец испытывал почти такое же наслаждение, как если бы она раз за разом покорно отдавалась ему…