Читать книгу Храм в душе. Исторический роман - Александр Гусаров - Страница 3

Шёл 1207 год. Русь раздирали междоусобные войны. В борьбе за власть брат шёл на брата, отец на сына, сын на отца, племянник на дядю, дядя на племянника. Остававшиеся без наследства именитые родственники при поддержке местного населения и наёмников пытались поменять воцарявшихся на престолах близких людей. Те, в свою очередь, любыми способами стремились расширить свои владения и укрепить власть. Ни о каком общественном договоре между свободными людьми и племенами, существовавшем в прежние времена, не могло быть и речи. Всё это осталось в далёком прошлом. Жажда власти управляла самой активной частью населения. Всеобщее равенство и свобода, присущие древнеславянскому сообществу, подменяли бесконечные междоусобицы. Наступило время благородных витязей, поддерживавших то одну, то другую сторону. Но не они вершили историю. Мощь русского воинства подрывалась кровавыми княжескими разборками, уносившими жизни тысяч и тысяч лучших воинов.

Великий князь владимирский Всеволод, получивший прозвище Большое Гнездо за многочисленное семейство – у него было восемь сыновей и четыре дочери – шёл с дружиной к Москве. В окрестностях города ему предстояло встретиться со своим старшим сыном Константином, который должен был поджидать князя с новгородскими полками.

К походу его вынудили действия черниговского князя Чермного1, к слову, тёзки великого князя и тоже Всеволода. Хотя, надо отметить, что в крещении великий князь был наречён Дмитрием. Тогда у большинства было по два имени. Двоеверие в то время было достаточно распространённое явление. Так называемое язычество до такой степени сближалось с христианством, что часто трудно было даже определить чего в ком более. По поступавшим сведениям Чермной захватил Киев и задумал установить господство над всей Южной Русью. Для осуществления своего замысла он нанял толпы половцев и без того регулярно опустошавших русскую землю.

Сам Всеволод до восшествия на владимирский престол прошёл нелёгкую школу жизни. Долгое время ему вместе с матерью – византийской принцессой Еленой, пришлось находиться при дворе императора Мануила I Комнина. Его старший брат Андрей Боголюбский, сын Юрия Долгорукого не очень жаловал родственников и не хотел ни с кем делиться властью. Лишь много позже он позволил вернуться Всеволоду на родину. Жизнь на чужбине никогда не бывает сладкой и смогла выковать его характер – сильного, волевого, уверенного в себе человека, жестокого по отношению к врагам и даже к близким ему людям. Путь к владимирскому престолу был весьма нелёгок и прошёл в кровопролитной борьбе со многими претендентами.

Перед походом в большой палате княжеского дворца собрались знатные люди Владимира: купцы, бояре, воеводы, наиболее авторитетные горожане и воины.

Вошёл Всеволод – высокого роста чернявый с пронзительным острым взглядом из-под густых бровей. Он шёл так стремительно, что полы тёмно-синего кафтана разлетались в стороны. Придерживая меч с золотой рукоятью, великий князь опустился в высокое кресло на постаменте.

В зале, бурлившем последними известиями из Киева, установилась тишина.

Всеволод окинул взглядом заполненную людьми горницу и громко проговорил:

– Много слов говаривать особливо нечего. Чай ведаете, што Чермной согнал с киевского престола Рюрика Ростиславича и сам уселси. Посему говорю вам, лучши люди: «Разве тем одним отчина – Русская земля, а нам уже не отчина? Как меня с ними бог управит, хочу пойти к Чернигову2».

– Отчина, княже! И нам Киевска земля – отчина! – послышались голоса.

– Пора бы ужо давно Русь сплотить, – раздался голос молодого статного воеводы с окладистой русой бородой. – Неча поганых на Русь кликать!

– Вижу супротивников такому походу не находится. Народ апосля на Вече созовём да оповестим. А покуда…. – Великий князь обратился к молодому воеводе: – Михаил Борисович, готовь полки.

По всей видимости, тот уже был заранее осведомлён об этом. Он тут же вышел вперёд с грамотой в руках и зачитал:

– К походу след внести в княжеску казну: от простого мужа по четыре куны, от бояр по восемьдесят гривен, от кажного купца по сорок гривен. С чёрных людишек, как и водится нечево.

Скоро войско было снабжено всем необходимым и под звуки труб и бой барабанов двинулось к Москве. Оружие везли за каждой сотней в повозках. Из городов и деревушек, попадавшихся по пути, Всвеволод ставил под свои стяги всё новых и новых воинов.

Девственные леса Подмосковья встретили войско глубокой тишиной. Лишь чуткое ухо могло уловить в здешних диких местах хлопанье крыльев глухаря, поступь медведя, бег лисицы или зайца, а внимательный взгляд углядеть, как над проходившими колоннами перепрыгивали с ветки на ветку с пушистыми хвостами белки. Обилие зверя, птицы и рыбы гарантировало дополнительное снабжение войску.

На большой зелёной поляне между могучими стволами взметнувшихся кверху сосен, великий князь с радостью обнял сына. Тот привёл новгородцев, псковичей, ладожан и новоторжцев. Соединённому войску тут же объявили привал. Новгородцы держались стороной, они не очень-то жаловали ратников великого князя и в поход пошли только для того, чтобы сохранить прежние вольности для города.

В поставленном наскоро шатре Всеволод с сыном уселись за дубовым складным столиком, чтобы отведать хмельного мёду. Они осушили по чарке и мирно беседовали. Вдруг распахнулись полы шатра, и показался Михаил Борисович. Он слегка склонил голову:

– Посыльный подоспел от рязанских князей Олега и Глеба. Важное известие от них для тебя.

Рязанская дружина должна была примкнуть к Всеволоду возле места впадения реки Москвы в Оку, чтобы оттуда идти к Киеву. Посланец прибыл ранее намеченного срока. Всеволод удивлённо вскинул брови.

– Давай его сюды.

Перед великим князем предстал плечистый молодец в подпоясанном серебряным поясом кафтане и кожаных сапожках.

– Здрав будь, великий княже, – поклонился он.

– Здраве буде, – ответил князь. – Как тебя кличут?

– Гурьян Савельич – тысяцкий Глеба Владимировича, – отвесил очередной поклон гонец.

– С чем пожаловал?

– Дело у меня тока тебя касаемо, – покосился Гурьян в сторону старшего сына князя и Михаила Борисовича, стоявшего за его спиной.

– У меня от них секретов нету, –  кивнул князь на сына и воеводу.

Гурьян проговорил:

– Князья Олег и Глеб упредить тебя хотят. Крамолу замыслили рязански князья супротив тебя – к Чермному хотяши примкнуть. У них посланник от него недавно был. А Кир Михаил – пронский князь, тот совсем против тестя идти отказалси и возля Оки тебя с дружиной ожидать не будеть. Тока свою Веру Владиславну и слухает, што она ему в уши надует.

Всеволод со злостью ответил:

– Ну, ето не твово ума дело. Што дале?

– Думають Олег и Глеб, што живота они задумали тебя лишить.

– Типун тебе на язык, – бросил Михаил Борисович.

– Да я што, – побледнел посылный, – я тока што мене велено и передал.

Всеволод на минуту задумался. Тяжело покачивая из стороны в сторону головой и, сжав до белизны костяшки пальцев на рукоятке длинного кинжала, висевшего на поясе, он суровым взглядом посмотрел на воеводу.

– Михаил Борисович, оповести воев. На рассвете пойдём к Оке. – Он бросил Гурьяну: – А ты, беги к князьям и передай – пущай глядят меня. Скоро буду.

Как только Всеволод услышал об измене, он переменился в лице. Его крутой норов тут же дал о себе знать. Отдаваемые приказы стали звучать жестче и требовательнее.

На следующий день едва солнечные лучи коснулись верхушек сосен, забили бубны и загудели трубы. Полки скоро зашагали к Оке. Через два дня войско разбивало шатры на пологом зелёном берегу. На другой стороне широкой реки уже стояли дружины рязанских и муромских князей. В стане рязанцев предводительствовали восемь князей. Старшими были Роман и Святослав Глебовичи. Святослав привёл с собой двух сыновей Мстислава и Ростислава. Были ещё и их двоюродные братья Ингварь и Юрий Игоревичи. Особняком держались Глеб и Олег Владимировичи.

Скоро наступил вечер и возле шатров зажглись костры, великий князь послал за рязанскими князьями с приглашением – повеселиться за великокняжеским столом. Те с большой радостью отозвались.

На лодке они перебрались через Оку. Дружинники великого князя помогли пристать к берегу и провели гостей к отдельно стоявшему большому шатру. Глеб и Олег Владимировичи незаметно прошмыгнули в сторону.

Шестерых оставшихся усадили за богато накрытый стол. Роман и Святослав, удивлённые исчезновением Глеба и Олега, многозначительно переглянулись. Однако повода для беспокойства у них пока не было. Они расселись, поглядывая на обильную снедь3.

Полог шатра откинулся, и вошёл Всеволод Георгиевич, обычно имевший суровый вид. На этот раз он добродушно улыбнулся в бороду и приветливо поздоровался. При этом он, будто пытаясь прочитать что-то одному ему известное, заглядывал каждому в глаза. Великий князь пригубил со всеми пива и, неожиданно поднявшись, не сказав ни слова, вышел.

Через минуту в шатре появились Давид Юрьевич Муромский и тысяцкий Михаил Борисович в сопровождении владимирских дружинников.

– А мы вас заждалися! Испробуйте с нами, чем владимирский князь угощает! – поднимая чарку, со смехом произнёс Роман.

Давид с порога объявил:

– Да подождите вы радоваться. Не до того теперя. Великий князь обвиняет вас в измене.

Роман Глебович даже поперхнулся:

– В измене, нас! Што за гнусный навет?!

Рязанские князья переглянулись, до конца не понимая, что происходит.

– Кто-то донёс? – спросил Роман у Михаила Борисовича.

Тот, оглядев рязанцев, уклончиво ответил:

– Придёт время усе узнаете. А покуда отвечайте прямо: были у вас наказы от Чермного? Што он обещал вам за пособничество?

Святослав Глебович перекрестился:

– Господь с тобою, Михаил Борисович. Мы чай с тобою не первый год знаемси. Не было у нас никаких наказов. Не достойно тебе слушать клеветников. Перед Господом Богом клянуся – не замышляли мы нечево худого.

– Може и посыльного к вам от Чермного не было? – опускаясь на скамью, тихо спросил Давид Муромский.

Рязанцы притихли.

Михаил Борисович выглянул за полог и приказал воину, стоявшему у входа:

– Покличь Глеба и Олега Владимировичей!

Вошли невысокие и круглолицые братья. Они встали у входа, старательно отводя глаза от сидевших за столом князей.

Михаил Борисович обратился к ним:

– Отвечайте-ка по совести, как на духу. Были посыльные от Чермного к ним? – Воевода указал в сторону Романа и Святослава, Мстислава и Ростислава и совсем ещё юных Юрия и Ингваря.

– Я многословить не буду, – пожимая плечами, ответил Глеб. – Были посыльные. Подбивали крамолу учинить. Великого князя утопить в Оке. Чермного на стол во Владимире над всей Русью поставить.

– Шо ты мелешь?! – князь Роман вскочил и обнажил саблю. У него на руках повисли владимирские дружинники. Они с трудом разоружили князя.

Олег криво усмехнулся:

– Теперя усё на чистую воду и вышло.

Святослав горько покачал головой и обратился к Давиду Муромскому:

– Да етот посыльный просил нас быть посредниками перед великим князем, штобы мир учинить.

Давид посмотрел на них с жалостью.

– Я великому князю обскажу усё как есть. А вы здеся ожидайте его воли. Пошли, Михаил Борисович, – обернулся он к воеводе.

Утром шестерых рязанских князей в цепях под усиленным конвоем повезли во Владимир. Роман Глебович с волокуши со смурым видом обратился к Михаилу Борисовичу:

– Дозволь напоследок с великим князем словом перемолвиться?

Воевода отмахнулся.

– Ты што жа хошь, штобы я головы лишилси. Або не ведашь норов княжеский? Он запретил мне даже подходить к нему с любой жалобой от вас. – Михаил Борисович тяжело вздохнул: – Може усё обойдётси. – Он кивнул стражнику: – Вези, да потчевать пленников не забывай.

Волокуши тронулись в путь. Роман бросил взгляд на шатер, из приоткрытой полы которого выглянул Глеб. У него в памяти всплыли детские образы. Как они с братом, будучи в гостях у отца Глеба и Олега, затеяли игру в палицу. Надо было подкинуть её высоко вверх и умудриться поймать за рукоятку. Конец дубинки с утолщением был утыкан острыми шипами. У него это получалось ловчее всех. И вот когда он в очередной раз подкинул дубинку, Глеб бросил ему в лицо горсть песка. Палица острыми наконечниками больно ударила по плечу и рана долго не заживала. Отец тайком возил его к волхвам, которых князья недолюбливали и тот заговорил рану. С самого детства старшие дети князя Владимира отличались хитростью и желанием власти.

Михаил Борисович перекрестил рязанцев и поспешил к великокняжескому шатру.

Ослеплённый ненавистью за якобы имевшую место измену, Всеволод поменял свои планы и повернул войско в сторону Рязанского княжества. Судовая дружина с припасами поплыла по Оке к Ольгову, а он двинулся к Пронску.

Кир Михаил к этому времени с небольшой свитой уехал к тестю в Киев. Жители Пронска, оставшись без князя, собрали Вече и постановили обороняться до последнего.

Терпеть владимирских тиунов4 желающих не нашлось. Они призвали к себе Изяслава – младшего брата Глеба и Олега Владимировичей, отказавшегося принять сторону доносчиков, и взялись за подготовку к долговременной осаде.

Великокняжеское войско подступило к городу, имевшему существенный недостаток в обороне – все источники с водой находились за крепостными стенами. Запас питьевой воды был невелик. Сын Всеволода Константин встал на горе с восточной стороны. У других ворот стал второй сын князя – Ярослав и у третьих – Давид с муромцами. Сам князь расположился за рекой на Половецком поле. Три недели прончане держали оборону. По ночам делали вылазки за водой. На исходе третьей недели жажда сделала своё дело, и они открыли ворота, чтобы после крёстного целования принять власть Всеволода.

Всеволод взял с собою жену пронского князя Веру Всеволодовну, его бояр с имуществом и, оставив править в городе Давида Муромского, пошёл к Рязани, по пути разоряя рязанские земли. У села Добрый Сот на Проне он сделал большой привал, начав подготовку к переправе. У реки появились рязанские послы с повинными головами. Епископ Арсений подошёл к Всеволоду, гордо восседавшему на белом жеребце, и низко поклонился.

– Здраве буде, великий княже!

– Здравь будь, Арсений, – благодушно ответил Всеволод.

– Господин, великий князь, ты христианин, не проливай жа крови христианской, не опусташай честных мест, не жги святых церквей, в коих приносится жертва Богу и молитвы за тебя жа, а мы готовы исполнить усю твою волю.

Всеволод был человеком глубоко верующим и в этот день в хорошем настроении. Он даже улыбнулся.

– Лады, токо князей усех остальных ко мне пришлёте и жён ихних, а градом вашим мой человек с сей поры управляться будеть! – Он обернулся к воеводе: – Михаил Борисович, разворачивай дружину. До дому пойдём!

На переправе через Оку Арсений повторно нагнал князя. Тот с войском был уже на другой стороне. Начался сильный дождь, снег и ветер – был конец октября. Священнику удалось выпросить у местных лодку. Он сел на весла и проламывая кое-где образовавшийся тонкий лед, переплыл на другой берег. Арсений, вновь низко поклонившись, еле шевеля посиневшими от холода губами, промолвил:

– Всеволод, пощади ты князей рязанских, отпусти усех из полону. Они будуть служить тебе верой и правдой.

На этот раз тот встретил его с хмурым видом.

– Покуда усе оне со мной будуть. Так оно понадёже буде, – а ты до дому ступай и за безбожников не заступайся. Усе, разговор окончен. – Он повернул коня и поскакал вслед уходившему войску.

Рязанцы на Вече в суровом молчании выслушали рассказ епископа и приняли условия владимирского князя. На княжение в город приехал Ярослав. Представители от народа клятвенно целовали перед ним икону, обещая полное повиновение.

За поход Всеволод особенно поблагодарил новгородцев, отличившихся воинской выучкой и дисциплиной. Он собрал их отдельно от остальных и объявил:

– Возвращаю вам права людей свободных и усе уставы князей древних! А вы ужо обещайте мне помогу в случай чево и службу справную!

– Обещаем! Мы тебя, князь, не подведём! – на разные голоса ответили они ему.

Обрадованные новгородцы тронулись домой. Среди них давно зрело недовольство поставленными над ними владимирскими тиунами. Великий князь со всей жесткостью своего характера всё же понимал, что в крепкой узде он их держать долго не сможет. Заручившись обещаниями в поддержке, он был вынужден вернуть городу прежние вольности более под давлением обстоятельств, нежели по собственной прихоти. Новгородцы немедленно воспользовались этим и по возвращению в город, собравшись на Вече, постановили: тиунов из города изгнать, дома их сжечь, а имущество поделить.

На рязанской земле в то же самое время закипала очередная смута. Глеб и Олег рассчитывали на благосклонность владимирского князя, но, не получив ни одного удела в управление, наняли половцев и пошли к Пронску. Под стенами города их встретил Давид Муромский. После обмена взаимными приветствиями Глеб заявил:

– Пронск приходится нам отчиной, а не тебе! Почто сидишь на нашем месте!

Давид возражать не стал:

– Я сам што ли, напросился на сей град? Меня Всеволод посадил. Я к себе поеду.

Давид быстро собрал нехитрые пожитки и уехал в Муром. Довольные Глеб и Олег заняли княжеский терем. Но их ждала неприятность: вскоре в Пронск вернулся Кир Михаил – законный наследник престола. Жители города встретили его с подобающими почестями. Самозванцам пришлось ретироваться. Олега по пути в Рязань с расстройства хватил удар, и он скоропостижно скончался.

Ярослав, поставленный на княжение в столицу Рязанского княжества, начал устанавливать в городе свои порядки. Приехавшие с ним тиуны взялись описывать имущество каждого дома. В сопровождении верных людей он обошёл город. Шёл новый князь не торопясь, заглядывая по пути в приглянувшиеся усадьбы.

Худой и тощий гончар Нишата выскочил из мастерской встречать важного гостя.

– Здрав будь, князь! – поприветствовал он Ярослава.

Вместо ответного пожелания здоровья раздалось:

– Ты хто таков?

– Гончар я, Нишатой ключуть, – ответил мастер и стал показывать своё хозяйство. Ярослав молча прошёлся по двору, и уже выходя за ворота небрежно бросил:

– Сколь в княжеску казну платишь?

– Две гривны, княже, даю.

Ярослав с недовольным видом выговорил:

– Мало! С нонешнего дня будешь платить ишо столько жа!

Нишата поморщился, но промолчал.

В усадьбе у кузнеца Олешки всё повторилось. Осмотрев кузню, Ярослав с недовольным видом спросил:

– Сколь в казну княжеску мыто платишь?

– На Вече затвердили по две гривны князю давати, – пожал широкими плечами Олешка.

Ярослав хмыкнул:

– Мне твое Вече не указ. Мало платишь, с нонешного дня будешь ишо столько жа платить!

– Княже, помилуй, а на што жа мне самому-то жити?!

Ярослав тут же указал дружинникам на Олешку. Те скрутили и посадили кузнеца вместе с женой Всеславой в специально выкопанный накануне сырой погреб, где держали без еды и питья несколько дней. Жестокий и самовлюблённый он не считался с мнением горожан, чем очень быстро вызвал открытое недовольство, переросшее в восстание.

Перед красавцем Спасским собором с идеальными пропорциями, декоративными кокошниками, закруглёнными углами, взметнувшимся золочёными крестами высоко в небо, собралась большая толпа. Стоял не стихающий возмущённый гул. Люди обсуждали кичливые повадки нового князя и непомерную выплату дани.

На степень5 взлетел крепко сложенный купец Святогор, по второму имени Лаврентий.

– Братия, што ету за напасть наслал на нас Всеволод проклятый, продыху нету от его тиунов!

К нему поднялся тысяцкий Никита Андреевич.

– Невозможно боле таково терпети! Сын явойный Ярослав мыто повышаить чуть ли не кажны день! Злой на язык и скорый на расправу!

– Итить надо слуг его в цепи заковать, да в поруб побросать, как он нашего кузнеца воли лишил! – послышались крики из толпы. – Пошли их воли лишать! Да и награбленное добро заодно отымем!

Оставшийся не удел князь Глеб, чувствуя настроение народа, стал одним из самых ярых противников владимирского князя. Толпа двинулась к усадьбам тиунов Ярослава. Того сразу же оповестили о настроениях в городе, и он послал гонца к отцу. На остальных его помощников были надеты оковы, а особо рьяных засыпали в том самом погребе. Самого Ярослава полностью отрешили от власти, и город задышал вольной жизнью.

Всеволод, получив известие от сына, во главе дружины поспешил в Рязань. На этот раз войско встало уже под стенами города. Навстречу с князем вышли выбранные на Вече рязанцы. Всеволод встретил их в окружении многочисленной охраны.

– Вы пошто беззаконие сотворили?! Крестное целование ишшо нарушили! – без обычных приветствий выкрикнул он в лицо делегации. – Буйны речи ведёте, сыну мому непокорствуйте!

На что Разя – крепкий бородатый мужик из простых горожан, имевший небольшую косторезную мастерскую, с кривой ухмылкой ответил:

– Ты нам не указ! У себе рапоряжайси! Наш енто град и мы в нём хозяева, а от твоих псов роздыху нету!

– Пошли вона отселя! – вскричал разъярённый Всеволод.

Он приказал вывести из города всех жителей, разрешив захватить с собой только то, что они могут унести с собой. Красавец – град на высоченном берегу широкой полноводной реки, украшенный нарядными теремами и избами в изящных кружевных наличниках, с тремя каменными храмами: Успенским, Борисоглебским и Спасским – на месте которого ещё совсем недавно стоял высокий бородатый деревянный четырёхликий идол, словно всматривавшийся в сказочную даль, был отдан на съедение пламени. Почти вся деревянная часть города сгорела. Немало труда и пота потребуется рязанцам, чтобы он вновь предстал в былой красоте. Но через время он станет ещё краше. Сам князь, удовлетворённый наказанием, повернул домой, расселив самых непокорных рязанцев в Суздальской земле.

…Прошло четыре года без присущих тому времени стычек. Всеволод занемог. Последнее время он всё чаще вспоминал свою первую жену Марию, подарившую ему двенадцать детей. От второй супруги Любавы детей у него не было. Перед смертью Мария собрала всех своих чад и мужа. Они окружили высокое ложе.

– Живите в мире и согласии, – тихо промолвила она посиневшими губами. – Помните словеса Ярослава Мудрого, что междоусобица губит и сродников, и отечество. – Мария слабой рукой погладила самых младших и поцеловала каждого. Последним простился с ней Всеволод. Даже у него на глазах выступили слёзы.

Незадолго до своей болезни он замирился с Черемным. Тот вымолил себе полное прощение и выдал свою дочь за его сына – Юрия Всеволодовича. Киевский митрополит Матвей добился освобождения рязанских княгинь, но сами князья всё ещё оставались в неволе. Митрополит пытался усовестить великого князя тем, что тот с детских лет воспитывался в Константинополе и должен бы быть милосердным. Но Всеволод остался непреклонным, ответив на все уговоры одной фразой:

– Для них наука ишо не закончена!

Предчувствуя свою скорую кончину, он вызвал старшего сына Константина и, считая его наследником, начал давать поручения:

– В Ростов посадишь Юрия. Сам тута будешь править.

Константин воспротивился:

– С чевой-то Ростов Юрию, пущай Суздаль берёт, а я возьму и Владимир, и Ростов.

– Я тебе свою волю молвлю, сполняй што я тебе велю! – невзирая на слабость, повысил голос Всеволод.

Ростовские бояре уже до этого имели сношения с Константином и не хотели, чтобы к ним на княжение посадили младшего Всеволодовича. Старший сын, помня их наказы, на этот раз уже более твёрдо возразил:

– Не будет Юрий в Ростове сидеть!

– А я сказал, будеть! – грозно проговорил Всеволод.

Константин резко развернулся и вышел. Всеволод в тот же день приказал созвать лучших людей города и при всём честном народе объявил свою волю, что он оставляет наследником Юрия, а не Константина. Возможно, последняя ссора ускорила его уход из жизни. После похорон отца Константин уехал в Ростов. Во Владимире стал властвовать Юрий. По восшествию на престол, предвидя в будущем непростые отношения со старшим братом, он тут же отпустил находившихся в заточении рязанцев, одарив их золотыми и серебряными кубками, конями, паволоками6, взяв с них клятву в верности на крестном целовании. Роман Глебович к этому времени уже скончался в темнице. Ингварь Игоревич вернулся в Переяславль – Рязанский, Юрий в село Красное. Остальные тоже разъехались по своим уделам. Святослав Глебович протянул после освобождения всего год. Остававшиеся на свободе доносчики: Глеб и его брат Константин, занявший место скоропостижно скончавшегося Олега, остались в Рязани.

В отношениях между сыновьями Всеволода образовалась трещина. Брат Владимир, правивший в Москве, поддержал Константина, а Ярослав, Иван и Святослав встали на сторону Юрия. Тот, выждав время, пошёл на Ростов. Ему навстречу выступил Константин. Они встретились у речки Инша, но Юрий со старшим братом воевать не решился и, разорив окрестные села, ушёл снова во Владимир.

В это же время в Новгороде правил Мстислав Удатный, в крещении Фёдор, прослывший большим поборником справедливости. Он был до мозга костей воин и из всех сражений почти всегда выходил победителем, за что и получил своё прозвище «Удатный», то есть удачливый. Его позвал на помощь краковский князь Лешко для похода на Галич против венгров. Мстислав на Вече объявил новгородцам, что они вольны сами выбирать себе князя, а у него есть дела на Руси поважнее, и с дружиной отправился вершить правое дело.

Новгородцы в князья решили позвать Ярослава, показавшего себя на правлении в Рязани и далеко не с лучшей стороны. Но большинство высказалось за его кандидатуру – сказалось то, что его женой была дочь любимого новгородцами Мстислава Удатного. Заняв княжеский стол в вольном городе, Ярослав в очередной раз показал себя во всей красе. Он в первую очередь начал прислушиваться к клеветникам и сплетникам. Особенно усердствовал один из бояр Фёдор Лазутинич. По его доносу Ярослав сослал в Тверь тысяцкого Якуна Зуболомича и заковал в цепи новоторжского посадника Фому Доброщинича. Двор тысяцкого разграбили, а его жену арестовали. Когда к князю пришли жаловаться, он бросил в поруб7 и жалобщиков. После такой несправедливости возмущенные жители Прусской улицы убили княжеских приспешников Овстрата и Луготу. Опасаясь разъярённых новгородцев, Ярослав спешно покинул город, оставив за себя наместника.

Он сел в Торжке и, чтобы усмирить новгородцев, перекрыл им подвоз продовольствия. В Новгороде и без того после сильных морозов, погубивших урожай, наступил голод. Кадь ржи поднялась в цене до десяти гривен, а кадь овса стала стоять три. Все посольства горожан, прибывавшие для полюбовного разрешения конфликта, брались под арест. Вначале взяли Смена Борисовича, Вячеслава Климятича и Зубца Якуна, потом посадника Юрия Иванковича со Степаном Твердиславичем, а затем Мануила Яголчевича. Через какое-то время Ярослав обрезал новгородцам Волок Ламский – единственный остававшийся путь подвоза провизии. Он, правда, послал в Новгород Ивораича Поноса, чтоб тот вывез из голодающего города Ростиславу Мстиславну.

Мстислав Удатный после успешного похода вернулся в Новгород. Встречать его вышел весь народ. На Ярославовом Дворище собралось многолюдное Вече. На нём он узнал последние новости. Мстислав тут же взлетел на степень и поклялся: «Либо возвращу новгородских мужей и новгородские волости, либо голову свою положу!». Новгородцы встретили его речь восторженными криками: «Мы, князь, за тебя и сами головы положим!».

Поначалу Мстислав решил мирно договориться с Ярославом и послал к нему отца Юрия, надеясь, что тот не посмеет обойтись с ним, как с остальными. Он ко всему же ещё и узнал, что зять завёл себе наложницу.

Ярослав принял священника в самом большом тереме Торжка, где основал свою резиденцию. Отец Юрий вошёл в зал и после низкого поклона обратился к князю:

– Мстислав просит тебя отпустить мужей новгородских, уйти из Нового Торга и получить его любовь. Просит он тебя также не обижать Ростиславу Мстиславну, а коли нету в тебе такой мочи – отошли её назад отцу.

Ярослав, напустив на себя задумчивый вид, ответил:

– Надо усё как след обдумать. Передай Мстиславу, пущай выждет время, я покеля усё обрешу.

Едва посол выехал за крепостные стены, Ярослав словно взбесился. Он выместил свою злобу на обосновавшихся в Торжке новгородцах – у многих отобрал усадьбы и имущество, а хозяев бросил в темницу. Сам начал собирать войско. Перед этим он послал сотню человек, чтобы они бунтовали народ и выпроводили из Новгорода Мстислава, но попав в свободный город лазутчики прониклись духом народовластия, и перешли на сторону горожан.

Мстислав, получив сведения о подготовке похода на Новгород, тоже начал активно готовиться к войне. Его родственники: псковский князь Владимир Мстиславович и смоленский Владимир Рюрикович обещали ему помощь. Должны были подойти и киевляне. Тайно он договорился и с ростовцами во главе с Константином.

Ярослав в свою очередь обратился за поддержкой к брату Юрию. Владимирский князь с остальными братьями также начал собирать войско. Численный перевес был явно на его стороне. Часть войска он послал на поддержку Ярослава. Поначалу и Константин, скрывая свои истинные намерения, отрядил к нему небольшую дружину.

В это время новгородско-псковская рать выступила в поход. Они шли на санях по льду, опустошая окрестные сёла. Мстислав лишь запретил им убивать и угонять в неволю людей.

Святослав Всеволодович осадил Ржев, который оборонял Ярун Васильевич – тысяцкий Мстислава Удатного. У него было всего сто воинов, но он даже не думал сдаваться. Мстислав и Владимир срочно выступили на помощь Ржеву и едва их дружины показались в виду города, Святослав тут же снял осаду и отступил. Владимир Мстиславович повернул свою дружину на городок Зубцов и занял его. К Мстиславу Удатному и Владимиру псковскому присоединился Владимир Рюрикович смоленский.

Мстислав всё же не оставил попыток уладить дело миром и вновь отправил послов к Ярославу. Едва они приблизились к гарцевавшему на коне князю и, поклонившись, произнесли:

– Мы от князя Мстислава к табе…

Тот прервал их на полуслове, бросив с высокомерным видом:

– Мира не хощу, пошли так ступайте, идите жа, и заяц на кровь ходить. Тока на единого вашего наших по сто достанетси!

Послы слово в слово передали его ответ. Князья собрались на Совет. Долго обсуждали, как поступить. Владимир псковский предложил сразу идти на Торжок. Мстислав покачал головой:

– Можем принесть беду самому Новгороду.

– А коли на Переяславль пойтить? – предложил смоленский князь. – Там вотчина Ярослава – побольнее ударим.

– Пожалуй, што туды и пойдём! – подвел итог Мстислав. – Тама у нас союзник должен объявиться. – Он надеялся в тех местах получить поддержку от Константина. Ростов, где тот правил, был недалеко от Переяславля. Туда же заспешил и Ярослав.

Передовой отряд новгородцев, смолян и псковичей под предводительством Яруна Васильевича столкнулся со сторожами Ярослава. Воевода обнажил меч и смело атаковал ратников. Те бежали с поля боя, потеряв несколько человек убитыми и тридцать пленными. Пленники донесли, что Ярослав ушёл в Тверь. Брать Переяславль уже не было смысла, и союзники повернули к устью реки Молога, где встретили долгожданную помощь от Константина, отряд в пятьсот воинов возглавлял ростовский воевода Еремей.

На Сарском городище, где окружённая рекой Сарой стояла мощная крепость, союзные рати задержались. Однажды у ворот крепости появились небольшие дружины в полном вооружении. Воины были все как на подбор рослые с дорогим оружием. Латы, наконечники копий, рукояти мечей заиграли в солнечных лучах. Даже по посадке их предводителей чувствовалась скрытая мощь и воинские навыки.

– Кто таковские! – прокричали им с вежи8.

– Открывай! Кажи князю што Добрыня Резаныч Златой пояс и Ляксандра Попович из Ростову к нему пожаловали!

Ворота распахнулись, Добрыня и Александр по подъемному мосту проехали внутрь. Они дружно спрыгнули с коней. Мстислав сам поспешил навстречу русским богатырям, отстаивавшим в то время повсюду на Руси справедливость.

– Здравы будьте, славны витязи! – поприветствовал их Мстислав.

– И ты здрав будь, князь! – по очереди ответили ему воины.

– С чем пожаловали? – с улыбкой спросил Мстислав.

– За правое дело пришли постоять! – усмехнулся Добрыня. – Стол княжеский, чтобы старшему в роду доставалси, как спокон веку завещано было!

– Мы теперя с тобою, князь, как нитка за иголкой следовать будем! – поддержал Добрыню Александр.

У Мстислава на глазах выступили слёзы. Он обнял по очереди каждого из богатырей и проговорил:

– Багодарствую, братия! Мы теперя любую силу перемогим и без победы отсюдова нам дороги нету!

– А по другому никак! – согласился Добрыня.

Вскоре подошёл и Константин. Численный перевес оставался у Юрия и Ярослава, но более высокий моральный дух и вера в правое дело были явно на стороне воинов Мстислава Удатного и присоединившегося к нему Константина Всеволодовича.

Новгородцы снова решили идти к Переяславлю. Они подошли к городу и утащили со стен задремавшего дружинника, от которого узнали, что переяславский полк ушёл во Владимир. После недолгих раздумий Мстислав и Константин выступили к Юрьеву-Польскому. Они ненамного опередили суздальскую рать, вставшую на берегу реки Гзы.

Крепость Юрьева-Польского была мощной твердыней в сердце суздальских земель. Сам город заложил Юрий Долгорукий. Его защищал высокий вал, ров, мощные стены. Мстислав Удатный перед решающей битвой сумел выбрать наиболее выгодную позицию.

Полученные от лазутчиков данные о количестве владимирской рати были неутешительными. На стороне Юрия выступило более тридцати тысяч воинов. Владимир псковский ушёл за белозёрской дружиной. Мстислав, чтобы выиграть время, начал переговоры. Он послал сотского Лариона к Юрию, надеясь вбить клин между ним и Ярославом. Сотский был уже достаточно зрелый и опытный человек, пользовавшийся уважением за свою рассудительность. Его провели в шатёр, где была ставка владимирцев. Обычно простодушный на вид Юрий на этот раз встретил посла хмуро и неприветливо. Человек он был нерешительный и легко поддавался чужому влиянию в особенности характерного Ярослава. Ларион поздоровался:

– Здрав будь, княже.

– Здрав будь, сотник, – бросил Юрий. – Што поведать мне хошь?

– Кланются тебе, княже, братья, и передають што им от тебя никакой обиды нету, а есть обида на Ярослава – и Новгороду, и Константину, старшему брату твому. Тебя жа оне просють, примирися со старшим братом, отдай ему право властвовать по праву его, а Ярославу вели отпустить новгородцев и новоторжан. Да не прольетси понапрасну кровь человеков, за то взыщет с нас Бог.

Юрий ответил коротко, не меняя хмурое выражение лица:

– Передай им, што мы один человек с братом Ярославом. Усё у нас обще. Боле глаголить не об чем.

После этого разговора Ларион поехал и к Ярославу. Тот с дружиной стоял неподалёку. В сопровождении охранников сотника подвели к князю. Они обменялись приветствиями. Ларион поклонился и неторопливо проговорил:

– Мстислав просил тебе молвить, што Новгород его град, а ты схватил мужей новгородских, много добра утаил и новгородцы, плача, вопиют на тебя Богу и ему жалются на обиды от тебя. Предлагаить Мстислав помириться и крест целовати и не проливати понапрасноу крови. Ты же, сын ему – отпусти колодников, а волость Новгородскую возврати.

Ярослав скривил губы, видимо, расценив такие речи как слабость, и ответил самоуверенно и злорадно:

– Мира не хощу, мужи ваши у мене, коли вы издалече пришли, а вышли таперя, как рыбы на сухо. Ступай и кажи своим, што я не оступлюся.

Мстислав всё-таки не оставил попыток решить дело миром и отправил ещё одно посольство на этот раз к обоим Всеволодичам. Братья встретили послов – тысяцкого с несколькими боярами в походном шатре всё с такой же прохладцей. Тысяцкий Мирослав Глебович с поклоном высказал им:

– Князья, вы жа усе племени Владимирова и оные пришли сюды не для войны и разорения, не штобы у вас отчины отнять, а мира поискать. По закону Божию и Правде Русской дайте старшинство большему брату Константину во Владимире, а вам Суздальска земля уся. Ведаете сами, што ежели брата не любить, то и Бога ненавидеть, ничем то искупить нельзя.

Юрий усмехнулся и, поглядывая в сторону Ярослава, ответил:

– Скажите Мстиславу, што он ведаить, как пришел, но не ведаить, как уйдеть отседова. Ежели сам отец наш не мог рассудить меня с Константином, то ему ли быть нам судьей? А брату Константину молвите: перемоги нас, то тады твоя уся земля буде.

Послы снова поклонились и с грустным видом удалились.

После их ухода Юрий созвал большой Совет. Перед княжеским шатром собралось много народу. Все были настроены воинственно.

Юрий с решительным видом обратился к боярам и воеводам:

– Што думати, лучши люди, как поступить нам?!

– Итить надо воевать, нечево дожидаться! – раздались голоса.

– Поучить уму-разуму надоть их как следовать, штоб место своё ведали! – выкрикнул Ратибор – боярин, за неуживчивый характер прозванный безумным. Все собравшиеся дружно требовали идти на Мстислава и Константина.

Неожиданно в толпе возмущённых голосов раздался голос убелённого сединами боярина Творимира, крещёного вторым именем Андрей:

– Миритеся вы, князья Юрий и Ярослав! Меньши братья в вашей воли, но как по моему гаданию, то лучше бы вам взять мир и дать старшинство Константину. Неча узрить што мало перед нами Ростиславова племя, да князья-то оне усе мудры, рядны и хоробры, а мужи их, новгородцы и смоляне, дерзки в бою. А про Мстислава Мстиславича сами ведаете, што храбрость дана ему паче усех. И разве нету у Константина ныне храбрых Александра Поповича, слуги его Торопа и Добрыни Златого Пояса?

Владимирские бояре недовольно загудели. Ратибор, схватившись за меч, подлетел к Творимиру:

– Ты чавой-то несёшь, стары пень?! Никада тако не бывало, ни при отце князей, ни при деде, ни при прадедах, штобы кто вошел ратью в сильну суздальску землю и вышел из нее цел. Да хоть уся руска земля пошла бы на нас: и галицкая, и киевская, и смоленская, и черниговская, и новгородская, и рязанская, да и тады не устоять им супротив нашей силы, а енти полки, – то мы их седлами закидаем!

Воодушевлённые общей поддержкой, Юрий и Ярослав даже запретили брать пленных. Ярослав проскакал перед войском с выкриками:

– Усе, пришел сам товар к нама в руки! Вам жа будут брони, кони и порты! А человека кто возьмет живого, тот сам буде убит! Аще и золотом шито оплечье буде, и того убей, да не оставим ни единого! Аще кто из полку утечет не будеть убит, то схватим его, будем таковских вешати или распинати! А кто из князей попадет в руки, о тех потома потолкуем!

Под вечер из шатра, где собрались братья, слышались возгласы.

– Себе беру Суздальскую и Ростовскую земли, – говорил Юрий. – Ярославу Новгород, как усмирим, отдадим.

– Добре! – согласился Ярослав. – Святославу – Смоленск, почто бы не отдать?

– Так и будеть, – пробасил Юрий. – Киев черниговским князьям отпишем, а Галич себе тожа приберём.

Из шатра ещё долго доносились голоса князей. Звучали насмешки, как остальные князья не солоно хлебавши, разойдутся по домам.

– Хоть бы головы унесли! – со смехом говорил Святослав.

– Мы их колодками наградим! – вторил ему Ярослав.

Они чувствовали себя всесильными. Ближе к рассвету голоса стихли.

Поутру Мстиславу Удатному гонец повёз послание от братьев сойтись на поле перед Липицей – небольшой речушкой во Владимирском княжестве.

Затрубили трубы, забили бубны. Мстислав Удатный и Константин Всеволодович двинулись на Липицкое поле. Засветло они подошли к пустынному поросшему бурьяном месту. Неприятеля ещё не было. Но скоро послышались ревущие звуки труб и барабанный бой. С противоположной стороны к полю вышли Юрий с Ярославом – они заняли Авдову гору. Воины принялись огораживать место стоянки плетнём и копьями.

Мстислав и Константин укреплялись, напротив, на Юровой горе. Между противниками был неглубокий овраг, по дну которого бежал ручей Тунег. Мстислав, в который раз послал Лариона к Юрию с предложением мира. Вернувшись, тот нашёл князя среди воинов – он отбирал охотников из младшей дружины сразиться с суздальцами. Ларион, спрыгнув с коня, подошёл к Мстиславу:

– Сказал Юрий, што мира не примет и не отступит. Глаголил: «Пришли вы сюды через усю землю нашу, так неужто через дебрь сию, через поток малый перескакнуть не можете!»

Мстислав сквозь зубы бросил:

– Ишшо и насмехаться удумали. Ну, поглядим, кто – кого!

День был хмурый, всё время моросил дождь и дул сильный ветер. После утомительного перехода стычки проходили вяло.

К вечеру все вернулись к местам стоянок. Союзные князья посовещались и решили уходить. С утра они начали сворачивать лагерь, решив идти сразу на Владимир.

Нестор – воин из сторожки подбежал к Мстиславу:

– На Авдовой горе, штой-то тожа зашевелились. Не иначе набег готовють!

В этот момент на подходе к Юровой горе послышались звуки труб. Показалась белозёрская дружина. Владимир псковский обнялся с Мстиславом.

– Дождалися! – радостно приветствовал тот своего союзника.

Сбор дружинам отменили. Князья собрались на Совет. Быстро поставили шатёр и расселись по кругу.

Слово взял Константин:

– Ежели будем отходить, ударят они по нам сзади, и войско потом не соберём. Разбегутся вои по домам.

Мстислав показал в сторону Авдовой горы, и с воодушевлением проговорил:

– Гора нам не поможет, братия, и не победит она нас. Пойдём за правду на них!

– Семь бед – один ответ! Сразимся! – поддержал его Владимир псковский.

Общее мнение вызрело само собой: начать атаку, несмотря на численный перевес противника. Полки стали разворачиваться и готовиться к бою. Решили, как обычно, посредине поставить большой полк (чело), по флангам полк правой руки и полк левой руки. В центре встали новгородцы с Мстиславом, по правую руку смоляне, а по левую ростовцы Константина, белозерцы и псковичи.

Юрий во главе владимирцев и суздальцев встал напротив новгородцев. Правый фланг заняли Иван и Святослав. Левый во главе объединенных сил переяславцев, городчан, бродников, а также муромцев Давида Юрьевича возглавил Ярослав. Многочисленные трубы и бубны подбадривали воинов.

Новгородцы наотрез отказались воевать в конном строю. «Не хотим умирать на конях, будем биться пеши, как отцы наши!», – заявили они Мстиславу.

– Братья! Нам отступать негоже. Станем накрепко. У кажного дома жёны, дити. Кому достанется не умирати? А браниться идите, как хотите – пешими ли конными! – ответил Мстислав.

Перед началом битвы Александр Попович сошёлся с Ратибором. Они съехались верхом на конях возле ручья на склоне, прозвенели мечи. Несколько раз они сходились и расходились, сражаясь на мечах. Выбрав момент, Александр ударил противника щитом с такой мощью, что тот слетел с коня и распластался на зелёной траве. Он приставил меч к горлу Ратибора.

– Сказывай чево хочешь, чай не смерти ты сюды пришёл искать?

Боярин выдавил из себя:

– Твоя правда Ляксанда, живота хочу! Тока ты поступай, как душа тебе укажить.

Александр бросил меч в ножны.

– Живи покуда! Да едь к свому князю и кажи: Александр Попович велит ему поступать по справедливости и отдать вотчину в управу старшему. А коли нет, то мы вскорости сами её отымем.

Новгородцы в это время спешились, разулись, сбросили с себя верхнюю одежду и первыми с громкими криками устремились в гору.

Сбивал с ног противников Добрыня Резаныч Златой Пояс в крещении Тимофей. Вёл за собой дружину богатырь Нефедий Дикун. И всё же поначалу атака новгородцев была отбита. Они поднимались в крутую гору порою падали и скатывались вниз. Суздальцы копьями и палицами подталкивали их. Новгородцы чуть сместились вправо, и тут их поддержал Иван Михайлович – воевода смолян. Вначале атаки конь у него споткнулся, и он упал наземь, но сумел быстро оправиться. Левый фланг во главе с Константином и Владимиром псковским тоже пошёл вперёд.

Битва длилась до полудня. Мстислав Удатный собрал вокруг себя самых крепких конных дружинников и, размахивая секирой, разя ею направо и налево, при поддержке смолян навалился с ними на левое крыло владимирского войска, вои Ярослава начали пятиться. Константин и Владимир в это время продолжали давить на противостоящую им дружину Ивана и Святослава, где склон горы был более пологий. Рубка шла по всему склону. Падали убитые и раненые, ржали кони, которым доставалось не меньше, чем людям. Крики, стоны, звон мечей разносились по окрестностям. Фланги владимирцев отходили всё быстрее.

Оборонявшиеся в центре оказались между двух огней. Почувствовав за спиною противника, они дрогнули и побежали. За ними устремились остальные. Сам Ярослав забросил в кусты позолоченный шлем, точно так же поступил и его брат Юрий. Перед битвой братья по традиции обменялись доспехами. Спасаясь бегством в Переяславль, Ярослав загнал не одного коня. Въехав в город, обозлённый поражением, он тут же приказал пересадить находившихся под арестом новгородцев из более просторной темницы в маленький сырой подвал, где многие из них задохнулись.

Мстислав преследовать отступающих владимирцев запретил. Но и без того погибших с обеих сторон было около пятнадцати тысяч. Как бы они пригодились впоследствии на Руси. Юрий после возвращения во Владимир собрал Вече. Народ перед ним стоял молчаливой стеной без обычных присущих собранию разговоров и пересудов. Было много раненых, вернувшихся с последней междоусобной бойни.

– Отобьёмси от ворога! Укрепляйте ворота и стены! – громко прокричал он со степени.

– Кому воевать-то? Ты князь усех защитников на Авдовой горе положил, остались старики, да ребятишки, да израненые! – прозвучало из толпы в ответ. – Оружия и того нету!

– Ты, князь, город на погибель толкаешь, – высказался Юрию в глаза и посадник Андрей Иванович.

Юрий понуро спустился со степени.

– Не открывайте ворота хотя бы до завтрева, – обратился он к посаднику. – Тот молча кивнул.

Поутру Юрий с братьями Иваном и Святославом вышли из Золотых ворот и сдались Константину. Надо отметить, что ещё перед этим к нему перебежал Ярослав, отказавшись поддерживать брата с единственной просьбой не выдавать его Мстиславу Удатному. Мстислав забрал свою дочь и просто перестал замечать Ярослава, хотя тот впоследствии осыпал тестя подарками и просьбами вернуть жену. На престол был возведён Константин. Правил он недолго, через два года тяжело заболел и ушёл из жизни, перед этим добровольно передав бразды правления Юрию. Его жена подстриглась и под именем Агафьи удалилась в монастырь.