Читать книгу На изломе. Роман и повесть - Александр Гусаров - Страница 3

Отпуск после окончания второго курса пролетел в одно мгновения. Мама с отцом, Женя давно уже называл отчима – папой, в нём души не чаяли. Были они простыми людьми и всё, что у них было, готовы были отдать родному для них человеку. Он даже не успел осмыслить время, отведённое для отдыха, как вновь оказался в училище. Большую часть отпуска провёл в деревне, где жила бабушка.

Проходили дни, недели, месяцы. Подошло время для стажировки роты и курсантского взвода Жени Холодова в войсках. Перед самым отъездом прошёл слух, что командир батальона полковник Ладышев уходит в запас. Комбата, как и начальника училища, Евгений видел редко, только на общих построениях.

После ужина на площадке перед входом в казарму батальон построился в каре. Высокого роста сухощавый и подтянутый полковник со слегка вытянутым книзу лицом и полностью седыми волосами прошёл вдоль строя и пожал каждому руку. Он протянул Жене твёрдую суховатую ладонь, словно передавая эстафету от старшего к юному поколению, улыбнулся и, проронил.

– Успехов. Не подведи меня, сынок.

Каждому из трёхсот курсантов он нашёл сказать что-то своё.

Когда роты пошли на вечернюю прогулку Женя краем глаза увидел, как седой полковник стоял в тени одного из могучих тополей и смотрел им вслед до тех пор, пока курсанты не обошли плац и не исчезли в тёмном желудке казармы.

Все разговоры теперь крутились вокруг предстоящего события – стажировке в войсках.

Женя попытался что-нибудь выведать у Тулина. Но тот и сам точно не знал, куда едет взвод. К этому времени у них уже был новый ротный. Плотный и невысокий старший лейтенант, постоянно горевший желанием показать себя и свою роту перед вышестоящим командование только с лучшей стороны, не считаясь и не учитывая ничьих мнений кроме мнения руководства. Отличаясь от прежнего командира беспокойным нравом и отсутствием какой-то офицерской внутренней содержательности. Может быть даже породистости. Позже у них поменяется и начальник училища. На место старого доброго и в тоже время строгого генерала придёт подобный ротному круглолицый, к тому же и обрюзгший полковник Теонов с таким же желанием, как и у нового ротного, дорасти до больших звёзд любыми средствами. Не будет у них ни в кости, ни тем более в крови той высокородной офицерской сущности и выправки, как у первых командиров Жени.

– Ротный говорил, поедем в маленький посёлок на берегу Тихого океана, – перед самым отъездом частично просветил Евгения замкомвзвода.

Но толком никто ничего так и не узнал.

До места стажировки они добирались трое суток в обычном пассажирском поезде. От нечего делать резались в карты. Серёга Гребенюк познакомился с девчонкой из соседнего купе и всю дорогу целовался с ней в тамбуре, откуда возвращался с взлохмаченной головою.

Друзья тактично помалкивали, обмениваясь между собой понимающими взглядами. Старшина и новый командир роты прошлись по вагонам. Увидев карты в руках курсантов, старшина сделал страшное лицо и за спиной ротного обхватил свою голову руками.

Но тот лишь усмехнулся.

– Пусть играют – чем бы дитя ни тешилось, лишь бы водки не просило.

Другие взвода вышли из состава перед ними. Они ехали дольше всех. Из поезда сошли на рассвете. Вдалеке насколько хватало глаз, лежало тёмно-серое водное пространство. Жене доводилось видеть Чёрное море, Балтийское. Волны этих морей тоже могут быть грозными особенно в минуты шторма. Но величественная природа близкого океана поразила его. Колыхавшаяся свинцовая гладь лежала перед ними. Скалистые берега, скудная растительность, пронизывающий насквозь ветер – всё говорило о бренности человеческого существования. Сам человек в мыслях представал песчинкой перед всемогущей стихией, которая и без шторма была грозной и безбрежной.

На железнодорожную станцию, а точнее к крошечному покосившемуся домику, возле которого заканчивались рельсы, подъехал покрытый тентом новый ГАЗ – 66. До штаба дивизии ехали, взбираясь по серпантину на крутых склонах сопок. Дорога была грунтовая и каменистая, за автомобилем поднимался высокий столб пыли, и песчинки забирались за воротники шинелей, противно скрипели на зубах. Когда пыль оседала, можно было увидеть горбившиеся холмы, терявшиеся в облаках.

Дорога резко пошла вниз, они спустились в долину и подъехали к одноэтажному зданию из белого кирпича, обнесённому бетонным забором.

Курсантов взвода распределили по частям. Четверо друзей попали в один полк. Они поселились в приземистое и довольно мрачное строение. Выцветшая табличка над входом скупо гласила: «Офицерское общежитие».

Жителями поселка, куда их забросила судьба и, где стояла часть, были семьи офицеров и прапорщиков, а также высланные изо всех уголков страны граждане за соответствующее поведение. Поводы для высылки были самые разнообразные от политических до криминальных.

На второй вечер знакомства с воинской частью ребята отметили начало стажировки. После непродолжительного застолья Женя и Сергей улеглись спать. Двое оставшихся бодрствовать друзей отправились изучать окрестности населённого пункта и осматривать местные достопримечательности.

На прогулке они познакомились с уроженкой Ленинграда3, попавшей в эти места далеко не за примерное поведение. По пути она попросила Валеру дать ей примерить шинель и фуражку, под которую она умело заправила свои длинные волосы. Форма пришлось ленинградке как раз в пору. Валерка напялил на себя её пальто с пышным песцовым воротником. Было время поздней осени. В сгущавшихся сумерках они шли, ведя непринуждённую беседу.

Внезапно из-за угла вывернул патруль по гарнизону. Офицер с двумя подчинёнными уже было проследовал мимо, но тут, чувство неисполненного долга толкнуло начальника патруля сделать замечание недисциплинированному курсанту.

– Товарищ курсант, вы, почему честь не отдаёте? – обратился он к девушке одетой в Валеркину шинель с фуражкой слегка приподнявшейся на голове.

– Я честь только лёжа отдаю, – последовал лаконичный и исчерпывающий ответ.

Девушка в шинели так и осталась стоять на улице, а Валеру и Каширина загрузили в так некстати проезжавшую мимо машину воинской части и повезли на гарнизонную гауптвахту. По пути на полном ходу Каширин умудрился выпрыгнуть из кузова и сбежать, а Валеру в женском пальто засадили за решётку.

Курсантов в посёлке было всего четверо и об этом знали все жители от мала до велика. Появление новых лиц являлось событием первостепенной важности. Патруль направился к офицерскому общежитию. Каширин, уже разоблачившись, разгуливал по комнате, а точнее по закутку с двумя солдатскими кроватями, в плавках и тапочках на босу ногу. Туда и заглянул начальник патруля:

– А вот и второй, – признал немолодой капитан Володю.

В камеру беглеца вернули в таком виде, в каком застали. Валера одолжил ему злосчастное пальто. Комендант гарнизона на следующий день уже обдумывал, в каком ракурсе сфотографировать Леру и Каширина. Было затруднение в деталях, как их фотографировать – вместе: Леру в дамском пальто, а Каширина в плавках или по одному, чтобы выслать фото начальнику училища.

Больших трудов стоило ребятам замять инцидент. С ними состоялся непростой разговор. Валера разыскал свои шинель и фуражку и до отъезда приключений они уже не искали.

Через месяц выехали обратно на станцию. По пути повстречалась танковая колонна. Мощные машины следовали одна за другой, и казалось, им не будет конца. Долину застилали плотные клубы пыли. Даже пальцы на вытянутой руке разглядеть было нельзя. На многие и многие километры к небу вздымались песчаные облака. Нельзя было понять есть ли солнце на небе, да и есть ли само небо. Густая серая пелена лежала перед ними. Как водитель в таких условиях сумел доставить их на станцию, с точки зрения здравого смысла не поддавалось объяснению. Но на поезд они успели.

Стажировка прошла в общении с офицерами подразделений, за которыми закрепили ребят и солдатами – с ними они провели несколько занятий. Провинциальная гарнизонная жизнь вдохновения и энтузиазма не прибавила. Но и охоту к будущей профессии не отбила.

Глядя в окошко и покачиваясь в плацкартном вагоне, Лера с многозначительным видом продекламировал строчки стихотворения из солдатской лирики:

Ребята вернулись в стены родного училища живыми и здоровыми и уже с улыбками вспоминали детали того времени когда им было совсем не до смеха.

– С похождениями пора завязывать, – произнёс Серега, с улыбкой поглядывая на Валерку и Каширина.

Лера кивал головой:

– Всё, больше никаких приключений.

Уносились дни наполненные учёбой и полевыми выходами, на третьем курсе их было более чем предостаточно.

Однажды они как обычно сидели за столом на ужине и перебрасывались ни к чему не обязывающими фразами. Володя Каширин посмотрел в сторону Жени, что сидел напротив него. – Женя не поможешь мне в одном деле?

– В каком? – насторожился Евгений.

– Помоги мне со Светкой разбежаться.

– Да чем же я тебе помогу? – Женя удивлённо пожал плечами.

– Я всё продумал, – проникновенным голосом заговорил Каширин. – После отбоя ты зайдёшь к девчонкам. Светка там будет одна. Галя в ночь работает. Скажешь, что я с другой девчонкой познакомился и, пропал…. Вот тебя за мной и послали, но ты не знаешь, где она живёт и, поэтому на всякий случай зашёл к ним. Познакомишься поближе. Она сначала поведёт тебя телевизор смотреть, потом на кухню чай с вареньем пить, потом поведёт в свою комнату, альбом с фотками покажет, ну а потом …. ну дальше ты сам сориентируешься.

– Так она же знает, что мы друзья.

– Ты пойми, Женя, я сам не могу ей сказать, что у меня другая, а тебе это сделать проще. Я уже ей сказал, что мы с тобой разругались и что тебя в другую роту переводят. Скажешь ей, что я жениться собрался.

– Всё ты предусмотрел.

– Она ведь тебе нравилась?

Женя пожал плечами.

– Не знаю.

– Я же видел, какими глазами ты на неё смотрел, когда мы у них были. Ведь нравилась?

– Ну, нравилась, – с хмурым видом согласился Холодов. – Всё равно. Как-то нехорошо это – на чувствах играть.

– Ты что мне не друг?

Женя в ответ молча вздохнул.

После отбоя, часов в двенадцать, когда все окончательно улеглись. Каширин растолкал его.

– Вставай, Женька, пора … – он склонился над ним.

– Подлец же ты Каширин, – открывая глаза, проворчал Женя. – Да и я не лучше, – последнюю фразу он пробормотал, уже поднимаясь с кровати.

– Женька, в последний раз выручи. Больше не о чём тебя просить не буду, – шёпотом проговорил Каширин.

Женя вынырнул из казармы и, стараясь миновать освещённые участки, прокрался к высокому бетонному забору. Секунда и он уже на другой стороне с усмешкой про себя думая, не зря самовольную отлучку описывают выражением: «по тонкому льду». На душе было жутковато и одновременно тянуло совершить рискованный шаг.

Вот и знакомый пятиэтажный дом. Он вбежал на четвёртый этаж и робко протянул руку к кнопке звонка. За дверью послышались шаги.

– Кто там?

– Света, это я Женя, друг Володи мы его разыскиваем, – тихо, морщась от явной для него неправды, проронил он.

– Привет! – сказал он, как только открылась дверь.

– Привет, – удивлённо проговорила Светлана, оглядывая Женю взглядом больших красивых глаз.

– Каширина у тебя нет? А то его вся рота ищет.

– Нет, его давно не было. А что случилось?

– Может, появится? Нельзя подождать? – напросился Женя.

– Проходи.

Женя прошёл в знакомую комнату с серо-голубыми шторами на окне. Опустился в кресло. Девушка села в соседнее.

– Он с какой-то девчонкой познакомился и последнее время у неё пропадал, а мы даже не знаем, где она живёт. Мы с ним в последнее время почти не общались, – выпалил Женя, помня о поручении Каширина и решив сразу начать с самого главного.

Было видно, что Светлане новость про девчонку не понравилась. Она машинально включила телевизор и посмотрела на него.

– Значит, он ко мне не придёт?

– Наверное, нет, – ответил Женя. – Он, кажется жениться собрался, но я на всякий случай подожду? – у Жени от явного вранья на душе стало совсем неуютно.

Она пожала печами и изменившимся холодным тоном произнесла.

– Подожди.

Минут пятнадцать в большой комнате они смотрели мелодии и ритмы зарубежной эстрады.

С экрана телевизора лились проникновенные лиричные мелодии.

– Может, чаю попьём? – видимо что-то решив для себя, предложила Света.

«Всё как Каширин расписал. Телевизор. Чай», – подумал Женя.

– Давай попьём, – ответил он с готовностью.

Они прошли на кухню. Светлана поставила чайник на газовую плиту. Он встретился с ней глазами, и голова слегка закружилась от томной глубины её глаз.

– Варенье будешь? Вишнёвое? – спросила она.

– Конечно, – ответил он, заранее предчувствуя вишнёвую сладость во рту.

Она поставила перед ним вазочку с вареньем и разлила чай по бокалам.

– А что у тебя с ним произошло, что вы не общаетесь? – спросила она.

– Да так, разругались.

– Из-за чего?

Женя махнул рукой, испытывая в душе прежнюю неловкость.

– Теперь что об этом говорить, всё равно меня в другую роту переводят.

– Помиритесь, – улыбнулась Светлана.

– Скорее всего, нет, – с глубокомысленным видом врал Женя. – У нас с ним принципиальные разногласия практически по всем вопросам. – От этой лжи ему снова было страшно не по себе, но отступать уже было некуда. Одна ложь неизбежно влекла за собой другую.

Он пригубил чай и взял ложечкой варенье.

– Какое вкусное. Сама делала?

– Мама.

После чаепития она вскинула на него длинные тёмные ресницы.

– Хочешь, я тебе свои фотографии покажу?

– Покажи, – тихо произнёс Женя, уже готовый к подобному предложению. Она провела его в небольшую спаленку, где стояла широкая кровать, покрытая голубым ажурным покрывалом. Они присели прямо на неё. Света раскрыла альбом и стала поочерёдно показывать фотокарточки.

– Вот тут я совсем маленькая, – кивнула она на кудрявую девчушку на снимке. – А это мы уже в институте в лаборатории, – указала она на фото с молодыми людьми в белых халатах.

– Это я на первом курсе. А это наш выпускной, – продолжала она перебирать снимки.

«Зачем я ввязался в чужую жизнь?» – внезапно пришла Жене в голову мысль. Ему вдруг стало жутко стыдно и очень неловко. Захотелось встать и сразу уйти, но неудобно было оборвать Светлану и он, сделав над собой усилие, досмотрел фотографии до конца.

Света закрыла альбом и бросила на него взгляд полный манящей глубины. Женя встретил её взор и отвел глаза в сторону.

– Я пойду, Володька, наверное, уже не придёт.

Светлана вздохнула и, похоже, даже расстроенным голосом произнесла.

– Что же, иди.

Женя выскочил на площадку и не чувствуя под собою ног сбежал по лестнице и распахнул дверь подъезда. На улице он с облегчением вобрал в себя полную грудь воздуха, радостный и счастливый пока до конца не осознавая отчего. «Пусть Володька сам разбирается со своими подругами», – твёрдо решил он и, вместе с этим решением к нему пришло уважение к самому себе. Много позже, он, может быть, пожалеет об упущенной возможности близости с красивой девушкой. Но то пробудившееся чувство уважения и необъяснимой словами внутренней чистоты появившейся в нём после того как он ушёл, ещё не раз будет сильнее влечения к обладанию женщиной.

Женя подошёл к бетонному забору, окружавшему территорию военного училища и, оглянулся по сторонам. Мимо него прошла неизвестно откуда взявшаяся в такой поздний час стройная девушка. Улыбаясь, он пробормотал.

– Чур, меня, чур…

Заученными движениями, будто преодолевая заграждение на полосе препятствий, он перемахнул через забор, а через пять мнут уже сладко спал в своей кровати.

В четвёртом часу утра Женя услышал громкий крик дежурного по роте:

– Рота подъём! Тревога!

Быстро одевшись, он заскочил в ружейную комнату, выхватил из пирамиды свой автомат, подсумок с магазинами, закинул за спину противогаз и поспешил вслед за остальными к выходу из казармы. Уже по дороге выхватил из настенного шкафа свой вещевой мешок.

У входа в здание в полумраке, со строгим лицом стоял командир роты. Он негромко подал команду построившемуся подразделению.

– В колонну по три, в направлении ворот, шагом – марш…

Они шли, слегка позванивая металлическими частями снаряжения и оружием по затенённым улицам спящего города.

Через пятнадцать минут взвод рассаживался в кузове автомобиля, а через два часа после выезда из города курсантский батальон ротными колоннами начал подниматься к светлевшим с каждым часом вершинам сопок.

Всё, что было до этого, показалось Жене мелким и неважным. Он шёл плечом к плечу со своими товарищами, ощущая на плече весомую тяжесть боевого оружия. И у него на боку при каждом шаге подрагивала в чехле сапёрная лопатка с выбитым на полотне двуглавым орлом и датой выпуска – 1910 год.