Читать книгу Сказы о Путнине. Чекист пушистым не бывает - Александр Гущин - Страница 4

Тысяча девятьсот семидесятый год славен отпуском. Августовское сорокалетие Воздушно-десантных войск меня отметило. Советского сержанта-десантника отправили тактические командиры в деревню, в отпуск. Стрелял я на первенстве десантуры, лучше американских сержантов. Американские сержанты американским командованием весьма ценятся. Я стараюсь себя вести так, как американский сержант. С американцев я беру пример. Американские сержанты американским командованием возвышаются. Советских сержантов советское стратегическое командование принижает. Унижение своё я заметил, когда вышел из военной части, чтобы ехать в отпуск, в деревню. Советские шпионки начали меня, советского сержанта, курировать. И шпионы мужского пола рядом крутились. Вели дело советские спецслужбы, к моей компрометации. Почему? Зачем принижают советского сержанта? Я честен, и с женщинами всегда морально настойчив. Секс только по истинной любви. Моё село так и называется – Любимовка. Селянин я. Деревенщина-селенщина, но, как и все, себе на уме.

До нужной станции, мне, отпускнику ехать поездом две тысячи километров. А ближайшая военная часть расположена в тридцати километрах от моего дома. Но власти советские отправили меня служить за тысячи километров от Любимовки.

Сел я на поезд. Зашёл в вагон. В купе. По пути в деревню, в поезде, трёх баб мне советские шпионки подкладывали. Я только с одной переспал. Безопасно-качественно. Так грамотно, морально настойчиво совокупился, что шпионки советские изнасилование в поезде не смогли мне пришить.

К последней железнодорожной станции спецслужбы СССР Ивана Ванникова прислали. Русотатя. От конечной станции мне надо было добираться по грунтовым дорогам километров тридцать. Вижу я, что земляка Ивана сделали тайным сотрудником КГБ. Русотать – его кличка. У Русотатя отец татарин, мать – русская. Иван Ванников в школе учился плохо, хулиганил. Ну и пошёл дурак, в армию. В солдатских рядах накриминальничал. На солдатском грехе его КГБ завербовал. И так загадили мозги Ванникову, что он поверил, что земляков своих, надо компрометировать противоестественным сексом. Едем мы в деревню на открытой бортовой машине. За бортами август скошенные поля показывает. Разговоры мы урожайные ведём. Я, доярка, мрачный колхозник, молчали. Русотать Ванников, за троих разговаривает, и двусмысленно. Борт с абортом отождествляет. О половых концах, о глубоких началах Русотать глаголил. Я в форме десантника голубым беретом доярку охмурял. Сексот Ванников голубой берет, с конской залу… ой сравнивает. Стыдится доярка, стреляет глазами в меня молодая селянка, дивится на необычную форму военнослужащего. Кроме доярки и Ванникова с нами в кузове мрачный колхозник сидел. Колхозник в новой телогрейке, в новом галстуке, но с намыленной, с грязной шеей. Коллективного работника в Коммунистическую партию принимали. А потом вербовали в КГБ. Молчал колхозник, вспоминая третичное закрепощение. Русского мужика крепостили, вербовали на моей персоне. Колхозник меня защищал, но его убедили этого не делать. Я по психосоматическим своим движениям, по сексуальным поступкам, показывал, что морально не надёжен. Подвержен я влиянию. Меня легко нейро-кодировать. Показывал я, своими непроизвольными жестами, подтверждал контрольными словами-ответами, что в детстве и в отрочестве всех трахал. Сношал. И своих и чужих. Такая способность у моего организма, который психосоматически, научно показывал, что я грешен. Вы что, не знаете, что КГБ дистанционно, молча допрашивает? Я-то святой, но научные деятели КГБ считали, что я грешник. Ну и дьявол, Путин с ними. Из-за меня мрачный колхозник шею свою не вымыл, и ему в районном отделе КГБ её намылили. Надо отличать порядочных людей, от непорядочных! Непорядочный это я, советский сержант. А суровый чекист-колхозник считал меня порядочным. Ошибался селянин. Поэтому сильно мрачен был работник коллективного хозяйства. Чекисты, когда ошибаются – мрачнеют. Секретный сотрудник КГБ Ванников был уверен в моей сексуальной виновности. Поэтому Русотать был весел.