Читать книгу Прикосновение - Александр Хриспенс - Страница 3

Итак, Средняя Азия, юго-восточный Казахстан, южные склоны Тарбагатайских гор, село Урджар – посёлок городского типа с населением приблизительно двадцать тысяч человек. Пятница, двадцать первое декабря 1973 года, семь часов утра. Молодая женщина, проснувшись от боли в животе, понимает, что настал час рождению её ребёнка…

Её младший брат, бывший в это время в гостях у своей сестры, мчится за помощью к соседям: куда бежать, он знает – по соседству живёт медсестра Малюша (Амалия), добрейший и безотказный человек.

Малюша:

– Ваня! Я ведь только медсестра, роды никогда не принимала и боюсь принимать. Так, я побегу к твоей сестре Элле, а ты – к Эмме Кондратьевне, она врач-акушер, она должна быть дома, если не в ночной смене.

В это время останавливается проезжавшая мимо машина. Мужчины, сидевшие в ней, видя во дворе обеспокоенных людей, спрашивают:

– Что у вас случилось?

Ваня:

– Моя сестра рожает, срочно нужен врач!

Мужчины:

– А Ромка где?

Ваня:

– В командировке…

Мужчины:

– Мы сейчас привезём Эмму Кондратьевну!

К счастью, Эмма Кондратьевна как раз возвращалась из больницы, у неё было ночное дежурство. Через пять минут врач вошла в дом.

Ребёнок рождается быстро – в семь тридцать утра на свет появился мальчик. Этим мальчиком оказался я – первый сын у своих родителей, второй ребёнок в семье, а первым – была моя старшая сестра Эльвира, беловолосая девочка с голубыми глазами, отливающими при ярком солнечном свете какой-то интересной зеленью…

Мама – замечательная женщина, красавица с густыми, чёрного цвета, вьющимися волосами и карими глазами – она готова отдать жизнь за своих детей!

Отец – мягкий, открытый человек – мужчина невысокого роста, с солнечным цветом волос и голубыми глазами. Его, как правило, редко застанешь дома: он работал начальником снабжения в Автоколонне численностью около четырехсот грузовых машин и был в частых командировках…

Происхождение нашей семьи, как и нашей фамилии, уходило корнями в Германию, так как все мои предки были немецкими переселенцами. Краткую историю их переселения в Россию я с интересом изучил. В XVIII же веке, по приглашению Екатерины II, русской царицы, началось переселение немецких крестьян, так называемых колонистов, на свободные земли Поволжья и позже Северного Причерноморья – многие из этих крестьянских семей оставались в местах своего первоначального компактного проживания на протяжении более чем полутора столетий, сохраняя немецкий язык, конечно, в законсервированном по сравнению с немецким языком Германии виде, веру и элементы национального менталитета. Веру, как правило, – католическую и лютеранскую.

Родителей со стороны отца я не видел никогда, так как они умерли задолго до того, как я родился. Его отец Александр Фёдорович Хриспенс – был мужчиной крепким и покладистым, невысокого роста, с тёмно-русым цветом волос, с хорошим чувством юмора. Также переселенец из Германии, он был из зажиточной семьи, жившей в Поволжье. В тринадцатилетнем возрасте он заявил своему отцу (Иоганн Фридрих Хриспенс, 1860 г.р.), что хочет поехать учиться, и попросил свою часть наследства, на что, как рассказывал мне папа, получил категоричный ответ отца: «Нет, останешься здесь».

В ответ на это дедушка влюбился в мою бабушку, Амалию Райнгольдовну Метцлер, она родилась в 1903 году и была на два года старше деда. Темноволосая девушка с красивой внешностью была из бедной семьи и работала служанкой у моего прадеда. Когда до моего прадеда дошли слухи об их любви, прадед выгнал моего дедушку из дома…

В 1917-ом началась гражданская война, к власти пришли большевики, которые всех более или менее зажиточных людей «раскулачивали», то есть отбирали всё, разоряя нажитое трудом хозяйство. «Кто не с нами – тот против нас», – так звучал их лозунг.

Пришло новое время, новые – коммунистические – взгляды, и тех, кто не отказывался от своих прежних убеждений, в частности, от вероисповедания – расстреливали или ссылали в лагеря. Так исчез мой прадед, и никто не знает, что с ним случилось. В то время многие в ужасе бежали из страны, бросая всё, не успевая подумать – страх обуял людей…

Когда мой дедушка узнал, что семья покидает Россию, он поспешил вслед за ними, но, стоя в очереди на теплоход, который отправлялся в Америку, услышал вдруг угрожающий приказ: «Граница закрывается. Все, кто ещё не прошёл, – назад!». Так мой дед и остался в России, и они с бабушкой поженились.

А в начале Второй мировой войны, в 1941 году, они, как принадлежащие к немецкой нации, по приказу Сталина были сосланы в Казахстан, где поселились в селе Алексеевка, Урджарского района, Семипалатинской области, которое находилось в семи километрах от красивых Тарбагатайских гор. Но жизнь деда не стала спокойной. Его забрали в трудармию, в российский город Челябинск, откуда в 1942 году он бежал. Пройдя примерно 2.000 километров, дедушка нашёл свою семью, но долгие годы скрывался в Тарбагатайских горах. О том времени он не любил вспоминать, никому не рассказывал, что пришлось ему пережить, всё скрывал, из какой он семьи, и другие невесёлые подробности своей жизни. На сердце было тяжело, из-за голода и холода они потеряли четверых детей, и бабушка часто говорила: «Если бы не пришёл ваш отец, не знаю… Сколько осталось бы в живых?».

Мои дедушка и бабушка были глубоко верующими людьми, по воскресеньям они тайно собирались в домах своих надёжных друзей и вели службу: пели псалмы и молились Богу.

После войны, в 1949 году у них родился одиннадцатый ребёнок – сын Райнгольд, которого в обиходе из-за сложного произношения имени звали все по-русски – Роман. Это был мой отец – ни на кого не похожий, рыжий, как солнце, мальчик. Райнгольд до школы не знал ни одного слова по-русски, в первый класс его повела старшая сестра Эрна, которая переводила ему всё. В школе все дети смеялись над моим отцом и частенько обзывали «фашистом». В девятом классе мой отец теряет мать – после продолжительной болезни бабушка уходит из жизни. Тот день отец запомнил навсегда. В то время он жил в соседнем селе – заканчивал девятый класс тамошней средней школы, потому что в их посёлке была только неполная средняя школа. Отец жил на квартире и однажды, во сне, он вдруг услышал, как его кто-то позвал по имени: «Райнгольд! Райнгольд!» – и стук в окно. Он выбежал на улицу – там ни кого не было…

На следующий день в класс вошёл директор школы и попросил отца выйти с ним. Они стояли друг против друга. Глубоко вздохнув, директор сочувственно произнёс: «Райнгольд! Мужайтесь, сегодня ночью умерла ваша мама…».

После окончания школы мой отец поступает в Автомеханический техникум, успешно заканчивает его и получает диплом. А в двадцатилетнем возрасте, находясь на службе в Советской Армии, получает телеграмму о смерти своего отца, Александра Фёдоровича.

Родители с маминой стороны, жившие до 1941 года на Украине, в Донбассе, также были потомственными переселенцами из Германии. Её отца звали Иван Иванович Гевнер (1912 г.р.). Дедушка производил впечатление строгого и требовательного человека. Это был высокий и крупный мужчина, любящий порядок во всём. Он часто бывал у нас в гостях, так как мы жили в районном центре, где находилась больница, в которой он лечился. Дедушка страдал от болей в ногах и имел серьёзные проблемы с желудком – эти болезни он приобрёл во время войны между СССР и Германией. Как и все немцы, живущие в то время в Советском Союзе, он был отправлен в трудовой лагерь, где эти бедные, ни в чём не повинные люди работали с утра до позднего вечера, как каторжные, изнемогая от усталости, болезней, не получая достаточного питания. Многие из них не выдерживали и погибали. Мой дед в сорок четвёртом дошёл до смертельной стадии: он уже не мог передвигаться. Тогда военные выкинули его из лагеря со словами: «Умирай, где хочешь!»; но он выжил, скитаясь по мусорным свалкам в поисках съестного, не понимая и ужасаясь, как это всё можно было есть? Он ел…

Мамина мама – моя бабушка, Мария Фёдоровна Кляйн (1915 г.р.), была невысокой, худощавой и очень миловидной женщиной, с роскошными длинными седыми волосами, заплетёнными в узел. При воспоминании о ней веет теплом: от её взгляда, от прикосновения её рук. В бабушке сочетались все качества прекрасной женщины, прожившей нелёгкую жизнь. В двадцатилетнем возрасте она потеряла мужа, который утонул в реке Дон, попав в водоворот при купании лошадей. В сорок первом, когда началась война, бабушка с маленькой дочкой на руках и детьми сестры была выслана в Казахстан, где их встретили голод и холод. Но местные жители были добры к переселенцам-немцам, давая им хоть какой-то хлеб, чтобы они могли пережить зиму…

После войны мой дедушка долгое время искал свою семью от первого брака: жену Эрну и дочь Герту, но везде получал один ответ: «Ваша семья погибла при бомбёжке». Он был подавлен. Но в 1948 году дед, к счастью, встретил мою будущую бабушку, они сошлись, и родилась у них дочь, Элла – девочка, похожая на цыганку, с чёрными кудрявыми волосами. Это была моя мама. Злосчастные поиски первой семьи закончились для дедушки в 1951 году, когда ему пришло сообщение о том, что случилась ошибка, что его семья жива, однако дед без нашей бабушки уже не представлял свою жизнь и изменить что-либо было невозможно.

Ну, вот и я – всматриваюсь своими тёмно-голубыми глазами в другие глаза, познавая всё больше и больше окружающий мир. Он был прекрасен, этот мир: светлый, яркий, все чем-то занимались, кто спешил, кто медлил. Играю с детьми, такими же, как я – беззаботными, счастливыми, неугомонными, смеющимися, плачущими и снова всё забывающими, продолжающими жить, впитывая всё окружающее, как губка, хорошее и плохое… Уже стою крепко на ногах, бегу по двору, хватаю кота, несу его, что-то хочу сказать, но не могу, бросаю кота, бегу к псу по кличке Моряк, глажу его – руки скользят по белой короткой шерсти, он безумно рад, в ответ облизывает моё лицо, как будто моет, ластится, я хочу что-то сказать, пробую, но – никак…

Дедушка с едва заметной улыбкой наблюдает за этой картиной… Обращается к маме:

– Эля! Что ты думаешь? Почему Саша не говорит ни слова? Это ненормально, мальчику – три года, а он ни слова ещё не выронил, не глухонемой ли он?

Мама:

– Папа, вы что? Он же ещё маленький! Вы знаете же, что с ним всё по-другому: в детский садик отказался ходить, плакал целыми днями и вообще ничего не ел. Я думала – привыкнет, но через две недели таких мучений моё сердце не выдержало, сдалось, и я уволилась с работы.

Дедушка:

– Переживаю я, своди его к врачу…

Врач:

– Я осмотрел вашего малыша – всё у него в порядке, не волнуйтесь, так бывает, заговорит.

Малыш с мячом в руках бежит в летнюю кухню, где женщина готовит обед:

– Мама! Ball! (Мама! Мяч!)

Мама, оторопевшая от удивления и радости, воскликнула:

– Саша! Что ты сказал? Ты заговорил! Первые слова – да ещё по-немецки! Это баба Лида тебя научила? (Баба Лида – приёмная мать моего отца, перед дедушкиной смертью обещавшая ему позаботиться о его младшем сыне Райнгольде и сдержавшая своё обещание.) Ну, наконец-то, заговорил, мой сынок!…