Читать книгу Ад идёт с нами - Александр и Евгения Гедеон - Страница 2

Система Идиллия. Орбита планеты Идиллия

Бой в космосе не имеет ничего общего с тем, что показывают в боевиках. Нет ни лихих пилотов космических истребителей, ни громадных бронированных монстров, обстреливающих друг друга с пистолетных дистанций. Бой в космосе – это высокотехнологичная шахматная партия, ставка в которой – жизнь.

Прикрывающая Идиллию эскадра Доминиона маневрировала, стараясь занять наиболее выгодное положение для обстрела атакующих. Тем же занимались боевые корабли Союза. Ещё не было сделано ни одного выстрела, а посты радиоэлектронной борьбы уже воевали, стремясь подавить или обмануть вражеские средства наведения.

Уступающие в силе доминионцы сосредоточились на уничтожении как можно большего числа транспортов противника. Даже если они не сумеют полностью сорвать десант на поверхность планеты, то хотя бы облегчат работу наземным частям.

Авиаматки выпустили рои беспилотных истребителей, артиллерийские корабли произвели первые пристрелочные пуски. Сражение началось.

Система Идиллия. Орбита планеты Идиллия, большой десантный корабль «Санта-Мария»

«Санта-Мария» находилась в третьем эшелоне десантных кораблей. В первой волне шли штурмовые части, которые должны были захватить и удержать плацдарм. Сразу за ними следовали пехота, танковые и артиллерийские части – им предстояло сокрушить оборону врага и пойти на прорыв. И лишь потом наступала очередь подразделений обеспечения, военной полиции и полковых штабов.

Времена, когда командир лично возглавлял атаку, миновали ещё в докосмическую эпоху. Развитие вооружения привело к тотальному перелому в военном деле, заставляя командование перемещаться всё глубже и глубже в тыл, за пределы досягаемости противника.

Ушли в прошлое блистательные военачальники, со шпагой наголо ведущие солдат на ощетинившиеся штыками вражеские шеренги. Штабная работа превратилась в сложную шахматную партию, где ценой ошибки становилась не потеря фигуры, а сотни или тысячи жизней.

Развитие средств связи позволило разворачивать штаб и осуществлять эффективную работу вдали от передовой, вне досягаемости артиллерии врага. Когда война вышла за пределы одной планеты – безопаснее оказалось осуществлять управление войсками с борта корабля, высаживаясь лишь тогда, когда враг будет отброшен на достаточное расстояние от плацдарма. Те же, кто пренебрегал этим простым правилом, очень быстро осознавали всю пагубность своей ошибки. Зачастую слишком поздно, чтобы успеть её исправить. История пестрила именами военачальников, жестоко поплатившихся за то, что поддались соблазну и развернули командные пункты в опасной близости от передовой.

В армии Союза подобных дураков не наблюдалось, поэтому штабы высаживались в последнюю очередь, на гарантированно зачищенную и защищённую от неприятных сюрпризов территорию.

Причисленный к штабу полка Нэйв входил в число счастливчиков, высаживающихся позже всех. И час высадки настал.

Грэм двигался в колонне младших штабных офицеров, бегущих к шаттлу. Старшие офицеры грузились с противоположного борта: предосторожность на случай попадания в один из ангаров.

Мелькнула шальная мысль, что для него, Грэма, подобный исход был бы не самым плохим. Героическая гибель в бою вместо позорного разоблачения следственной группой, которая нетерпеливо ожидает его на Новом Плимуте.

Внезапное начало военной кампании подарило Грэму нежданную отсрочку. Пока он на фронте – можно чувствовать себя в относительной безопасности. Но и тут велик шанс, что следователи раскопают его связь с Лорэй и выяснят, какую роль он сыграл в недавних событиях. Тогда начальник контрразведки Экспедиционного Корпуса получит приказ арестовать Нэйва, невзирая на боевые действия.

Грэм безуспешно пытался найти выход из сложившейся ситуации, но никакого решения не вырисовывалось. Это Лорэй хорошо: они художницы не местные, поработали и уехали. А ему разгребать последствия…

Додумывал Грэм уже на лету, глядя, как меняются местами палуба и подволок ангара. В забрало шлема плеснуло тёмной жидкостью, а в следующий миг палуба с силой ударила его по голове.

Грэм на миг потерял сознание, а очнувшись, несколько секунд пролежал на спине, приходя в себя и осознавая случившееся.

Перед глазами мельтешило от данных, поступающих на такблок. «Санта-Мария» напоролась на мины – висящие на орбите планеты дроны-камикадзе, представляющие собой противокорабельные ракеты с примитивным ИИ и дополнительными маневровыми двигателями. Множество обломков и активная работа вражеской РЭБ не позволили экипажу БДК1 вовремя заметить угрозу. Эта заминка подарила трём минам бесценные секунды для выхода на позицию и отстрела боеголовок, начинённых тысячами шариков из высокопрочного сплава. Часть удалось перехватить расчётам лазеров ближней обороны судна, но остальные разорвались на уровне ангарной палубы левого борта, превратив её в филиал ада.

Разогнанные до скорости нескольких сотен метров в секунду поражающие элементы с одинаковой лёгкостью прошивали как высокопрочные сплавы корабельных конструкций, так и податливую человеческую плоть, превращая отсеки в кошмарное месиво плоти и металла.

Грэм пальцами протёр визор от чужой крови и огляделся.

Ангар выглядел жутко. Часть десантных ботов сорвало со стартовых катапульт, и теперь они валялись на палубе, словно выброшенные на берег туши морских животных. Над ними чудовищными техногенными джунглями нависали искорёженные шлюп-балки, мостики, перебитые трубопроводы и кабели. А между всем этим…

Нэйву понадобилось несколько секунд, чтобы понять: неопрятные кучи на палубе – это то, что осталось от его товарищей, получивших попадания. Ноги капитана придавила чёрная клочковатая масса, в которой Грэм с трудом опознал тело, получившее в грудь стальную «дробину». Сквозь дыру в плоти была видна палуба ангара.

Грэм сглотнул и отпихнул страшный груз в сторону. Глупые фантазии о героической гибели сменили ужас и неодолимая, на грани сумасшествия, жажда жить. За свои двадцать три года он уже несколько раз успел заглянуть в глаза смерти, разминувшись с ней вплотную. Но что в поместье работорговца Батлера, что в загородном доме извращенца-сенатора, что в пакгаузе с доминионцами у Нэйва оставался шанс повлиять на ситуацию. А здесь запертый в стальной коробке капитан полностью зависел от совершенства автоматики и навыков экипажа корабля.

Зарождающуюся панику прервал хлопок по шлему.

– Соображаешь? – услышал Нэйв голос Ракши в наушнике.

– Да, – с трудом проскрипел Грэм, неимоверным усилием воли отгоняя слепой, животный ужас.

Мимо них пробежал ремонтный робот, похожий на огромного краба, а за ним тяжело протопали матросы аварийно-спасательной бригады.

– Идти можешь? – спросила Дёмина.

На её плече висела однорукая фигура, в которой такблок опознал одного из помощников зампотеха полка. Только сейчас Нэйв сообразил вывести на такблок список выживших. И с трудом сдержал горький стон: попадания пришлись на оба борта лётной палубы. По сути, штаб полка военной полиции перестал существовать. Из старших офицеров в строю остался только Рам, из младших – шестеро, включая Ракшу и Нэйва.

– Могу, – Грэм встал, стараясь не смотреть на то, что осталось от товарищей.

Подоспевшие медики забрали раненого у Ракши. Один из врачей повернулся к Нэйву, но капитан отрицательно качнул головой, показывая, что всё в порядке.

На такблоке появилась новая вводная: выжившим офицерам штаба собраться в наименее пострадавшем ангаре левого борта, погрузиться в один из уцелевших шаттлов и продолжить десантирование. Потери, понесённые полком Рама, были признаны не настолько катастрофическими, чтобы менять график высадки.

Планета Идиллия. Окрестности города Арбаро

Отделение Чимбика расположилось в лесу, километрах в двадцати от города Арбаро, одного из промышленных центров планеты. Второй по величине космопорт Арбаро в штабе резонно сочли наиболее вероятной целью врага.

С высоты, занятой репликантами, открывался прекрасный вид на город, но сейчас он мало их интересовал. Затаив дыхание, группа следила за ракетным обстрелом столицы.

Гражданские строения Эсперо врага не интересовали – целью орбитальной атаки стали военные объекты. В первую очередь установки ПКО по периметру города. Но отклонения от цели и ошибки наведения могли привести к попаданиям в жилые районы, и репликанты замерли, боясь пропустить хоть слово из сообщений системы управления боем.

Враг усиливал обстрел, всё увеличивая и увеличивая число пусков. В какой-то момент сержант понял, что налёт на город отражают абсолютно все наличные силы противокосмической и противовоздушной обороны доминионцев. Если у врага остались резервы для усиления обстрела – ПКО может не справиться.

Стиснув зубы, Чимбик старался не думать о Талике и её домочадцах. Не получалось. Воображение, словно издеваясь, подсовывало красочные картины разбитого взрывом боеголовки дома с раскиданными на лужайке окровавленными телами.

За своими переживаниями Чимбик едва не пропустил очередное сообщение системы управления боем: враг начал высадку. Более чем в тысяче километров от местоположения группы, в окрестностях города Зелар.

– Вот зачем они город обстреливали, – догадался Брауни.

Сержант угукнул. Остервенение, с которым союзовцы долбили столицу, объяснялось просто: враг обезопасил собственный десант, заставив ПКО домининцев сосредоточиться на защите. Тот самый случай, когда хитрец перехитрил себя: доминионцы так хорошо врали о своём мнимом численном превосходстве, что враг купился. И собрал столько кораблей для обстрела планеты, что у зенитчиков уже физически не хватило сил для отражения десанта. Сейчас основную угрозу для высаживающихся войск представляли висящие на орбите мины да истребители-перехватчики в атмосфере.

Получив новый приказ, Чимбик повел отделение к точке сбора. Наземные силы спешили прибыть к Зелару до того, как противник закрепится на плацдарме.

Планета Идиллия. Военная база «Эсперо-1», штаб объединённой группировки войск Доминиона

– Зелар? Точно? – командующий упёрся взглядом в голографическую карту. – Кто у нас там?

– Триста восьмой полк мобильной пехоты, четыреста пятый гвардейский артиллерийский полк, – доложил начштаба, словно командующий и сам не видел тактические обозначения подразделений, раскиданные вокруг города, словно фишки из настольной игры.

– Мало, – генерал-полковник подвигал челюстью, словно пережёвывая слова перед тем, как их произнести. – Начинайте переброску войск, находящихся поблизости. Не дайте врагу захватить плацдарм. И…

– Да? – начштаба замер, вопросительно глядя на командующего.

– Если в течение часа уничтожить десант не получится – отводите войска на линию фортов, – после долгой паузы приказал командующий.

Планета Идиллия. Военная база «Эсперо-1», часом позже

У взлётно-посадочных площадок царило сонное ожидание. Медики безмятежно расселись у стены ангара, в тени, и потягивали сок из запотевших банок. Глядя на них Схема, пережившая несколько неприятных минут в бомбоубежище, окончательно успокоилась.

Ни одна ракета не достигла города. Ни один идиллиец или сотрудник базы не пострадал. Разве это не знак, что всё закончится хорошо? Что Брауни скоро вернётся и расскажет, как они выдворили с Идиллии войска Союза?

Резкий звук стер мечтательную улыбку с губ девушки.

– Медицинскому персоналу приготовиться к приёму раненых! – прогремело из динамиков.

Врачи, только что блаженствовавшие в тенёчке, засуетились переполошёнными муравьями, раскрывая борта своих машин и вынимая оттуда носилки и аппаратуру. От них исходило спокойствие профессионалов, и волнение идиллийки отступило, едва зародившись.

Один из офицеров-медиков вскинул к глазам бинокль. Схема посмотрела в том же направлении, но увидела лишь чистое, безоблачное небо, в котором несколько секунд спустя появился рой точек, больше похожих на мошкару, чем на санитарные вертолёты.

Наконец уже и невооружённым глазом можно было различить быстро приближающиеся силуэты с характерными «бочонками» турбин на фюзеляжах.

По ушам резанул крик:

– Летят!

Тёмные силуэты превратились в бешено несущиеся вертолёты с эмблемами медицинской службы на бортах. Одна из машин дымила, виляя хвостом, и с явным трудом удерживалась в воздухе.

Схема поразилась их количеству. Она ожидала один, ну, может, два медицинских борта и теперь, холодея, невольно умножала количество машин на количество мест внутри.

Жуткая, пугающая математика войны.

Один из врачей оглянулся и, сердито нахмурившись, махнул рукой, отгоняя непрошенного зрителя. Идиллийка беспрекословно отошла, понимая, что может стать помехой. Но девушку словно что-то удерживало, не позволяя уйти. Устроившись в стороне, у самой стены ангара, Схема вперила взгляд в летящие силуэты и невольно обхватила себя руками в предчувствии беды.

Первый вертолёт опустился на площадку, распахивая борта. Замершая в напряжении Схема ожидала увидеть нечто, похожее на сцены из голофильмов: раненые герои с ослепительно-белыми повязками сходят по трапу, опираясь на плечи товарищей. Или их выносят фонтанирующие шутками врачи. В худшем случае ей представлялись бледные бесчувственные тела, которые спешно переправляют в медицинские машины для транспортировки в операционную.

Реальность оказалась иной.

Перемежая брань с диагнозами и указаниями, врачи принимали от санитаров и перекладывали на носилки жутко исковерканные, окровавленные тела. Во всяком случае, относились они к раненым именно как к телам – обезличенным орудиям, подлежащим возвращению в строй или утилизации.

Санитары сноровисто и равнодушно освобождали раненых от остатков брони и нательных костюмов, бесцеремонно кидая детали под ноги. Брошенные вещи тут же подбирали юркие роботы и уносили в боксы – на сортировку и ремонт. Армия всегда бережно относилась к своему имуществу. Иногда даже бережнее, чем к людям.

Орущих, мычащих от боли или блаженно улыбающихся в наркотическом бреду тоже сортировали с утилитарной безжалостностью.

– Холодный, – один из врачей оттолкнул безвольное тело солдата, тут же переходя к другому, пускавшему кровавые пузыри изо рта.

Убитого деловито оттащили в сторону, к другим трупам, и принялись готовить к упаковке в мешок с инертным газом, не обращая внимания на суету роботов, подбирающих содранные детали экипировки – ценное имущество, которое ещё послужит новым владельцам.

Война временно уравняла людей и репликантов, превратив и тех и других в куски ещё живого мяса, терзаемого болью. Болью, волнами захлёстывающей Схему.

В отличие от привыкших ко всему медиков, эмпат просто не могла отгородиться от затопившего её океана чужих страданий. Схема даже не заметила, как оказалась лежащей на грязном бетоне. Она кричала, терзаемая множеством ранений, и выхватывала взглядом отдельные фрагменты чудовищного зрелища, навсегда превратившегося для неё в калейдоскоп кошмаров.

Она видела, как матерящиеся санитары перекладывали на медицинский матрас солдата, обожжённого настолько, что плоть кусками сползала с костей под пальцами медиков. Ноздрей девушки коснулась страшная, ни на что не похожая вонь сгоревшей плоти и чего-то ещё, такого, что она потом долго не могла заставить себя прикоснуться к жареному на углях мясу.

Идиллийку вывернуло смесью кофе и желчи.

Недалеко от корчившейся Схемы сидел солдат, державший в левой руке свою оторванную правую и сбивчиво объяснявший врачу, что ту ещё можно пришить на место. Он ругался до тех пор, пока врач не отвесил раненому оплеуху, от которой оторванная конечность вылетела из ослабевшей руки, стукнула о покрытие площадки и тут же была подхвачена роботом, который содрал с неё остатки ткани и поволок к контейнеру с надписью «хирургические отходы».

– Уберите её! – заорал кто-то из медиков, указывая на идиллийку, и тут же отвернулся к очередному пациенту.

Кто-то ухватил Схему под руки, бесцеремонным рывком поднял на ноги и поволок прочь от этого чистилища, где вырванных из пекла уносили на алтарь возрождения ангелы в заляпанных кровью одеждах.

Схема плелась, не разбирая дороги, а перед глазами стояли скрюченные, обугленные пальцы обожжённого солдата, словно вцепившиеся в улетающую жизнь. Наконец, сознание милосердно покинула измученное чужой болью тело.

Сколько длилось беспамятство – Схема не знала. Она приподнялась, обнаружив, что лежит на раскатанной солдатской плащ-накидке. Солнце уже начало клониться к горизонту, но жара не спала. В раскалённом воздухе витал густой, тошнотворный, ни на что не похожий запах, от которого девушку вновь скрутил приступ рвоты.

Наверное, именно так воняло в аду.

Схема утёрла рукавом испачканные губы и попыталась встать. Вышло не с первой попытки – ноги дрожали, тело охватила болезненная слабость.

Каждый шаг давался с трудом, но идиллийка упрямо шла к цели. Кто-то пытался ей помочь, но Схема не глядя отмахнулась. В замутнённом сознании не было даже понимания, зачем возвращаться. Нечто необъяснимое толкало её вперёд, к посадочной площадке.

Раненых уже не было. Место врачей заняли техники и их роботы, торопливо готовившие вертолёты к следующему вылету. Щелкали вставляемые в медицинских дроидов кассеты с медикаментами, оружейники с хэканьем вставляли ракеты в гнёзда пусковых установок.

Но всё это Схема едва рассмотрела. Её взгляд приковал робот с садовым шлангом в руках. Обыденная картина, вот только поливал он не газон перед домом. Робот смывал скопившуюся на площадке и в десантных отсеках кровь. Та стекала под ноги пилотов и медиков, спешивших занять свои места в машинах, собиралась в яркие розовые ручейки и исчезала в канализационном стоке.

А Схема стояла и смотрела, видя не грязную воду, а сотни жизней, обыденно спущенные в канализацию.