Читать книгу Незваные гости с Парцеллины - Александр Иванович Тапилин - Страница 5

Я пролежала связанная остаток дня, всю ночь и весь следующий день. Только к следующему вечеру, наконец, появились мои «недоброжелатели». Марковка приказала мужчинам развязать меня. После этого, мне, надо же, соизволили дать поесть и попить.

Затем Марковка кинула мне какую дряхлую, всю облезлую куртку и чётко сказала: «Сейчас ты пойдёшь с нами. Если будешь снова хорохориться, то мы опять тебя свяжем и оставим здесь навсегда. Придётся, тогда тебе умирать медленной смертью от голода и жажды в глубоком одиночестве. Никто, поверь мне, тебе на помощь уже не придёт. А когда, наконец, мы вернёмся, то поставим твой скелет вон в тот плотно закрытый шкаф. Ты там будешь уже третьим скелетом».

Мне ничего не оставалось делать, как только подчиниться насилию. В этот раз я прекрасно поняла и на подсознательном и на обычном уровне, что спасения мне в данной ситуации не будет ни при каких обстоятельствах, эти изверги уничтожат меня.

Мы шли по неведомым тропинкам болотистого леса с фонариками в руках всю ночь, утром остановились на отдых на относительно сухой поляне. Хорошо ещё, что погода была довольно тёплая. Затем меня в очередной раз связали и все улеглись спать. Я сделала отчаянную попытку освободиться от сковывающих меня пут, но сразу поняла, что это бесполезно.

К вечеру мы подошли к удивительно знакомому месту, но только это место было как бы, наоборот, в зеркальном отражении. Очень многие вещи я узнавала, когда мы по довольно сухой тропинке выбирались из леса. Всё вокруг было до боли знакомо, но в то же время, во всём было что-то не такое, к чему я привыкла.

«Вот сломанный забор, но он не только как бы перевернут, но какой-то уж слишком «зловещий» – металлические прутья торчат, прямо угрожающе, в разные стороны, словно собираясь взлететь. У нас в детском лагере тоже была металлическая ограда, но она была обыкновенная, и сломана обычными земными людьми. Никуда взлетать она не собиралась».

Эти мысли ко мне приходили чисто механически, но на этом месте они внезапно оборвались и меня, наконец, осенило.

«Выходит, мы всё-таки вышли к НАШЕМУ ЛАГЕРЮ, но просто с другой стороны. Хотя, постойте, с какой это другой стороны мы могли выйти к собственному лагерю? Сторона – то со сломанной изгородью, около болотистого леса, у лагеря ведь всего одна. На противоположной стороне лагеря всё с забором нормально».

Ничего мне пока было неясно, всё как бы расплывалось, поэтому я решила до поры до времени ничего не говорить, а внимательно наблюдать за теми событиями, которые будут происходить дальше.

Итак, мы все втроём уверенно перешагнули через поваленную изгородь и вступили на какую-то территорию, пока непонятную мне. Стояли сумерки, и чуть дальше я разглядела свой собственный отрядный корпус, по крайней мере, это здание очень сильно напоминало его. Но вокруг меня всё, абсолютно всё, было другое. Даже запахи и звуки были совершенно непохожие на наши лагерные. Создавалось такое впечатление, что здесь выстроены какие-то декорации, с помощью которых какие-то умельцы (или, наоборот, неумельцы), попытались скопировать наш лагерь. Но это у них вышло настолько кривобоко, что вместо лагеря получилась полная чепуха и неразбериха.

«Ну вот, моя деточка, мы, наконец, и до дома нашего добрались», – около моего уха раздался вкрадчивый с чуть заметной хрипотцой голос Марковки.

«Только ты пока в свой отрядный корпус не ходи. Там, наверно, уже все ребята спят. Лучше давай прямо в мои апартаменты, в комнату, где я обитаю. Там у меня вторая кровать имеется. Поужинаем быстренько и баиньки. Крепко будешь спать после такой тяжёлой дороги. Устала, бедняжка. Ну, ничего, отоспишься. Я тебя завтра на утреннюю линейку будить не буду, ты будешь ещё долго отдыхать после стольких испытаний».

Здесь я резко повернулась к Марковке, которая шла рядом (завхоз и физрук немного отстали) и, смотря прямо в её наглые, даже в глубине зверские глаза резко проговорила:

«Очередную лапшу мне на уши повесить хотите? Что я круглая дура, что ли, и не понимаю, что это совсем не наш лагерь, а что-то совсем другое, пока мне непонятное. Быстро признавайтесь! Куда вы меня притащили?»

После моих слов, глаза Марковки неожиданно резко расширились, и вот здесь я, действительно, чётко увидела, что её взгляд – это взгляд хищного зверя. Я догадалась, что со мной находятся вовсе НЕЛЮДИ, а какие-то странные существа, напоминающие людей. Эти странные существа, видимо, долго изучали настоящих людей, их манеры, привычки, а затем попытались принять их облик. И сейчас эти сущности, скорее всего, привели меня в своё место обитания, которое, может быть, находится на противоположном конце болотистого леса.

Марковка зловещим волчьим взглядов смерила меня с головы до ног, а затем, обращаясь к подбегающим завхозу и физруку гаркнула «во всё воронье горло»:

«Посадить её в карцер, немедленно!»

В этом «лагере» карцер оказался совсем другим – меня посадили в глубокий холодный погреб на хлеб и воду на неопределённое количество дней. Когда меня, опять связанную, вели по «лагерю», то я заметила, что многие строения напоминали наши лагерные. Но, всё же внимательно вглядываясь в них, я понимала, что это НЕ ТЕ СТРОЕНИЯ. Они отражались в моих глазах, словно в зеркале. Да и сами они были какие-то перевёрнутые, словно «не живые», а какие-то искусственные. Пока меня вели, людей я почти не видела. Один раз какая-то девица перебежала нам дорогу (хотя я не видела её глаз, но она мне, моментально, кого-то напомнила). Ещё я видела старика, который с ружьём в руках сидел у главных ворот лагеря.

Карцер был, хотя глубокий, но вместительный. Через несколько часов я, наконец, решилась внимательно обследовать место своего вынужденного заточения. Меня всё-таки догадались развязать, прежде чем спустить в это холодное подземелье. Куртку у меня не отобрали, поэтому холода я почти не ощущала. Я прошла в самую глубину этой огромной ямины, протяжённость которой была, пожалуй, около десяти метров, и уткнулась в глухую земляную стену. Конечно, я прекрасно понимала, что выбраться мне из заточения своими собственными силами абсолютно невозможно. Но всё же я надеялась на некую случайность, которая могла бы помочь мне.

Я осмотрела внимательно все внутренние стены этого небольшого подземного склепа (мне именно так хотелось называть мою тюрьму), но ничего, напоминающего какую – либо, даже малюсенькую щель, естественно, не обнаружила.

Я собралась было уже удалиться, но здесь до моего чуткого слуха донёсся некий звук, отдалённо напоминающий стук. Я прислушалась ещё внимательнее – отдалённый стук не прекращался. Подумав некоторое время, я пришла к следующему заключению (интересный каламбур – пришла к заключению, находясь в заключении):

«Видимо, подобных карцеров, в этом концлагере (так я окрестила это место) довольно много. К тому же, не может быть, что пленницей этих извергов являюсь только я одна. Безусловно, должны быть и другие заключённые, пойманные бандитами и посаженные в, подобные моему, карцеры или погреба».

Насколько я помнила, меня провели в западную часть концлагеря, и спустили в погреб, который находился в некотором отдалении от основных хозяйственных и прочих построек. Получается, если рассуждать логически, то именно в этой части кошмарного лагеря для похищенных людей (теперь в этом я уже не сомневалась), находятся подобные земляные «камеры». Сколько здесь таких «камер» я не имела ни малейшего понятия, но, видимо, их было немало.

Я снова глубоко задумалась, пытаясь как можно яснее представить сложившуюся ситуацию. Мне вспомнилась великолепная книга «граф Монте-Кристо», где произошла, как мне казалось, подобная ситуация. Значит, не всё ещё потеряно. Видимо, кто-то увидел или почувствовал, что моя «камера» теперь не пустует и хочет пробиться ко мне (но каким образом?), или же установить со мной хоть какую-нибудь связь.

Азбуку Морзе, понятное дело, я не знала. Но всё же рискнула ответить на стук, хотя слышался он мне, как я уже отметила, очень тихо и приглушённо. Но чем стучать? Если своим слабеньким кулачком, то никакого толка не будет, кроме того, что я отобью себе кулак, да и всю руку. Я посмотрела, не валяются ли на земле какие-нибудь камни, но вскоре убедилась, что вся моя камера «чистая» (видимо, подобные случаи были предусмотрены начальством).

Неожиданно мне на ум пришли интересные мысли:

«Ведь, моя «камера» вырыта в обыкновенной земле и тщательно утрамбована. Но это совсем не значит, что нельзя, например, острым ножом или острым камнем, не проделать отверстие к соседу или, вообще, соорудить ступени наверх. Может быть тот, кто пытается перестукиваться со мной, как раз и хочет добиться именно этого. Поэтому, так как мне терять, собственно, нечего (неизвестно, сколько времени продержат меня здесь бандиты, прежде чем продать за границу, или, что-то там со мной нехорошее сотворить), мне необходимо хитростью заполучить, хотя бы обыкновенный перочинный или острый столовый ножик, ну, на худой конец, крепкий камень с острыми углами. Но вот как это сделать? Думай, голова, думай».

И вот здесь я почувствовала, что моя гордость и независимость в данной ситуации могут выручить меня. Еду мне приносили иногда завхоз, иногда физрук, поэтому на голод я не жаловалась, тем более, что всегда была неприхотлива в еде. Они спускались ко мне в яму по приставленной лестнице, а затем эту лестницу сразу убирали. Но однажды еду мне опустил какой-то неизвестный мне человек в одежде повара. Затем он всё чаще и чаще стал приходить с едой. Мне, хотя и с трудом, удалось установить с ним неплохой контакт, мы понемногу начали разговаривать друг с другом.

Постепенно я разработала план, в общем-то, довольно наивный, но если бы он удался, я бы оказалась в крупном выигрыше и смогла бы действовать более решительно.

Я видела, что повар, или был человек недалёкий (извините, не человек, а неведомое пока мне существо), или же, скорее всего, находился под своеобразным гипнозом руководителей этого лагеря. И я решила этим воспользоваться, тем более что с определённого дня только он стал приносить мне завтраки, обеды и ужины.

Однажды я ему, как бы, между прочим, сказала, что мне не нравится, как нарезан хлеб. Он выпятил на меня удивлённые глаза. Тогда я разъяснила ему:

«Я дома привыкла есть более тонкие ломтики. Принеси в следующий раз кухонный нож, да поострее, я тебе покажу, как мне надо нарезать хлеб». Сказав это, я состроила милую обольстительную улыбку. Повар поморгал глазами и быстро удалился.

Я понимала, что страшно рискую, что он может ненароком сказать об этом начальнице или завхозу. И те моментально обо всём догадаются. Но мне повезло. Он не сообщил о моей просьбе никому (а, может, обворожительная улыбка подействовала?).

Он принёс мне ножик и четверть буханки хлеба к следующему обеду, и я стала тщательно показывать ему, какие тонкие ломтики мне приятно кушать. Повар (или кто он там был на самом деле) смотрел на мои действия очень внимательно, не говоря ни слова. Потом я подошла к нему и прошептала:

«Какой ты милый? Ты мне так сильно нравишься!»

Здесь необходимо оговориться, что повар, действительно, был симпатичный, хотя мне абсолютно безразличен. После первого шёпота я подошла к нему вплотную и положила руки ему на плечи. Он явно ничего подобного не ожидал и был в полнейшем ступоре. От растерянности и неловкости он, казалось, потерял дар речи. Он просто не знал, как ему поступить, на такое моё поведение повар явно не рассчитывал.

Тогда я осторожно перешла к осуществлению самой основной моей цели. Прижавшись к нему сильнее, я прошептала:

«Мы видимся с тобой довольно редко. Кто знает, сколько ещё времени тебе придётся носить мне еду. Может быть, уже завтра или даже сегодня тебя заменят кем-нибудь другим, тем, кто мне совсем безразличен. На всякий случай, оставь мне на память о себе, то есть о человеке, которого я полюбила почти с первого взгляда, какую-нибудь вещицу».

В полнейшей растерянности, повар пробормотал:

«Что же я могу тебе оставить? У меня с собой ничего нет. К тому же я сам подневольный человек и служу своим господам».

Вот это да. Он употребил слово «господам». Значит, выходит здесь, действительно какое-то особое странное место, где есть господа и слуги. Тогда я решила расширить свой план и осуществить его как бы в несколько этапов. Сначала я сказала так:

«Ты говоришь, что у тебя ничего с собой нет. А этот кухонный ножик? Он, хотя и не твой лично, но ты так часто им пользовался, на нём так много твоих прикосновений, что глядя на него, я буду представлять тебя. Неужели на вашей кухне так мало ножей и все сразу заметят пропажу, если, конечно, ты сам не скажешь об этом».

Повар даже немного оживился:

«Конечно, у нас полно самых разных ножей. Я оставляю его тебе и не собираюсь никому сообщать об этом».

«Спасибо, друг (здесь уже я не решилась произнести слово «милый»). Ты сделал мне дорогой подарок, идущей от самого твоего сердца, в этом я абсолютно уверена».

«Я всегда готов услужить хорошим людям», – не без волнения произнёс этот странный тип.

«И нехорошим тоже», – проговорила я и засмеялась. Повар не понял моей шутки и одновременно намёка. Он молча стоял на что-то надеясь (видимо на то, что я снова обниму его, ну уж дудки, хватит с него и того, что уже получил).

«Хочешь я тебе кое – что скажу, у тебя есть хоть немного времени послушать?»

«Есть, но совсем немного, – ответил он.

«Ну, тогда слушай. Ты, понимаешь, я ведь необычная девушка. Я девушка, которая прилетела с планеты Венера».

«Да ну!» – Проговорил он, хотя особого удивления в его взгляде я не уловила, и это натолкнуло меня на кое – какие интересные мысли.

«Понимаешь, мы высадились неподалёку отсюда, разделились на группы и отправились обследовать эту планету, а я немного задержалась на корабле, потом попыталась догнать своих, но впопыхах забыла захватить ориентировочные приборы, безнадёжно отстала и заблудилась. Несколько дней я моталась по лесу, пока не наткнулась на людей, которые обещали помочь мне отыскать своих, а на самом деле привели в этот лагерь и посадили в этот проклятый погреб. Они мне ничего не рассказали ни о себе, ни об этом лагере, ни о том, что они собираются дальше сотворить со мной. Если ты мне настоящий друг, то, прошу тебя, внеси ясность и объясни мне, куда, в конце концов, я попала?»

Ошарашенный повар стоял, как вкопанный, его осоловелые глаза впялился в меня.

«Неужели, поверил, – размышляла я, – не может этого быть, он ведь всё-таки не круглый дурак. Если я венерянка (вообще-то такого слово я не слышала, вот марсианка, пожалуйста), то почему я, как две капли воды похожа на остальных, почему я прекрасно знаю русский язык и ещё множество «почему» можно было задавать».

Собственно, я и начала плести всякую ахинею, давно уже почувствовав, что передо мной находится не обычный человек (как и все в этом концлагере), или же вообще не человек, хотя он выглядел, как и все остальные, встречающиеся мне здесь личности, вполне нормально.

И здесь внезапно повар оживился. Он состроил вопросительную гримасу и…задал мне необычный (хотя, кто его знает, может для него и обычный, если он, действительно, поверил мне) вопрос:

«А ты возьмёшь меня с собой на Венеру?»

Этот вопрос был задан как-то жалобно, почти с мольбой и, честно говоря, мне стало очень жалко этого забитого человека (или, не знаю, кто он там на самом деле).

Немного подумав, я ответила ему:

«Я вижу, что ты умный и толковый парень, к тому же честный и бескорыстный. Поэтому, я обязательно возьму тебя с собой на нашу планету (раньше я не знала, что так свободно умею врать), но ты мне должен вкратце рассказать, что это за лагерь, кто в нём обитает, как ты сюда попал и что они, то есть руководители, хотят от меня добиться?».

И здесь моего собеседника словно заклинило. Он начал поворачиваться в разные стороны, крутиться на одном месте, издавать какие-то мычащие звуки, в общем, вести себя неадекватно во всех отношениях. Тогда я, чтобы как-то прервать его эдакую «свистопляску» во весь голос заявила:

«Тогда не видать тебе никакой Венеры, как своих ослиных ушей».

Услышав этот мой уверенный возглас, повар резко остановился и сразу упал на колени. Затем я услышала его вскрики:

«Нет, умоляю тебя. Если мы останемся здесь, они не пожалеют нас. Постепенно они уничтожат всех. Не будет нам никакой пощады. Ты даже не представляешь, как это страшно – быть заживо замурованным, я не хочу умирать, разве я виноват, что не принадлежу Высшему Клану».

Он хотел ещё что-то сказать, но здесь его снова завертело, закрутило в разные стороны, и он уже не мог говорить. А дальше произошло самое невероятное. Неожиданно поднявшийся вихрь именно на том самом месте, где он стоял, подбросил его вверх вместе с посудой, которую он с громадным трудом удерживал в своих довольно слабых руках и он быстро вылетел из моей ямы (даже лестница не понадобилась). Затем сверху кто-то быстро убрал эту лестницу.

Мне стало ясно, что это существо, так похожее на человека запрограммировано выполнять лишь определённые действия, а круг его разговоров также ограничен. Он не имеет никакого права переступать некую черту, после чего его моментально выводят из какой-то тёмной игры любыми способами (даже по воздуху, как это произошло сейчас). Следовательно, сделала я вывод, больше его ко мне не допустят, но каким-то чудом острый довольно большой кухонный ножик он мне всё же доставил. Это было невероятно, но это был факт. Я не сомневалась, что никаких камер слежения в этих глубоких ямах просто нет, потому что смысла никакого в них я не видела, да и, осмотрев подробно всё своё «помещение», я ничего подобного не заметила.

Я «как в воду глядела». Ужин мне принёс совсем другой человек (или существо, похожее на человека). Глухие стуки продолжались каждый вечер. Несколько дней я пыталась определить точное место, откуда раздаются эти стуки. Ошибиться я не имела никакого права. Если я рискну пробиваться к неизвестному другу (я очень надеялась, что это именно друг, а не враг) и ошибусь хотя бы на метр, то я могу просто рыть без конца, пока силы мои окончательно не иссякнут.

Наконец, примерно дней через пять, путём различных расчётов, напрягая до огромнейшего напряжения свой чуткий слух, я определила, как мне казалось, почти точное направление стуков. Кроме того, к тому времени я окончательно убедилась, что мой товарищ не подвёл меня и не выдал нашу с ним общую тайну. Потеря ножа замечена не была. Поэтому, необходимо было, как можно скорее, приступать к следующей части моего задуманного плана.

Когда очередной повар (но не мой друг) принёс мне ужин, я постаралась поесть как можно плотнее, ни единой крошки не осталось на моих тарелках. После этого я, как бы в истоме, бухнулась на свою пружинистую неудобную кровать, не выпуская из рук уже пустую чашку и, широко зевнув, не торопясь проговорила.

«Пожалуй, хватит объедаться».

Этот повар смотрел на меня, вытаращив глаза, и ничего не говорил. Уйти он не мог, не захватив чашку, которую я упорно не хотела ему отдавать. Наконец, он решился спросить меня (каких неимоверных усилий ему это стоило):

«Меня ждут наверху. Прошло уже достаточно много времени. Нас могут заподозрить в сексуальной связи».

Сначала я подумала, что ослышалась. Сексуальные связи, с кем? Неужели, это правда, что он мог так подумать? Тогда я спокойно встала со своей негодной кровати, сунула ему в руку пустую чашку и проговорила.

«Понимаешь, дружок. Мне мама говорила, что девушка обязана очень тщательно следить за своей фигурой. Вы меня кормите здесь, в общем, неплохо. Поэтому я подумала и приняла твёрдое решение. Денёчек воздержаться от еды. Только вы не подумайте, что я объявляю голодовку. Ни в коем случае. Просто это мой своеобразный пост. Поэтому, передайте там всем кому надо, что завтра еду и питьё мне приносить не надо. Вы меня поняли?»

Повар поморгал глазами, как-то неуверенно кивнул и полез по лестнице, вылезая из ямы. Я осталась в глубоком раздумье. А вдруг он ничего не понял и завтра в самый ответственный момент моей работы мне принесут завтрак и застукают на месте преступления. Но всё же я приняла твёрдое решение рискнуть.

Итак, через час после ухода повара я начала, с помощью ножа, пробивать дыру в стене. Как это ни странно (может, нож был слишком острый), но земля сразу стала сыпаться в довольно большом количестве. Это оказался чернозём, что очень меня обрадовало. Но следующий слой оказался глинистый, и «резать» его оказалось гораздо тяжелее. Но он очень быстро кончился и опять пошёл благодатный для меня чернозём. Короче, за какой-то час, мне удалось проделать довольно внушительное отверстие до метра глубиной. У меня получился почти ровный квадрат (не случайно, учителя хвалили мой глазомер) до полутора метров на каждой его стороне. Правда, я немного подустала и решила чуточку передохнуть. Кстати, то, что я рою в правильном направлении меня убедил усиливавшийся стук (эх, если бы кто-то пробивался ко мне навстречу).

Когда я снова принялась за работу, то первым делом резко расширила квадрат, увеличив его до двух с половиной метров. Это заняло немало времени, но теперь я могла залезть в этот квадрат и пробиваться гораздо быстрее. Мне стало жарко, и я скинула свою дряхлую облезлую куртку. Землю я выбрасывала на пол камеры прямо руками.

Поскольку я углубилась уже метра на два, то землю из дыры стало очень неудобно вытаскивать. Я ещё подумала (конечно, шутя), что неплохо бы попросить у повара ещё половник для более быстрого вычерпывания земли. Наконец, я выдохлась окончательно, вылезла из дыры и присела отдохнуть. Довольно прохладный ветерок обдувал меня со всех сторон, поэтому, чтобы не простудиться, так как я очень сильно вспотела, я вынуждена была снова накинуть на свои хрупкие плечи эту проклятую куртку.

Я прикинула, что толщина стены между камерами не должна превышать четырёх метров, к тому же стуки с другой стороны настолько усилились, что, казалось, раздавались у самых моих ушей. Минут через пятнадцать я продолжила работу. Судя по солнцу, наступал полдень, но к моей радости, день не был слишком жарким. Ветерок даже немного усилился. На земле валялись огромные кучи выброшенной земли. Я прикинула, что углубилась уже не менее чем на два с половиной метра. Стук с другой стороны был, казалось, совсем рядом. Я вгрызалась ножом в землю, насколько хватало моих девичьих сил (вообще, в школе по физкультуре у меня всегда была пятёрка, одно время я даже посещала секцию художественной гимнастики, но вынуждена была её бросить, так как у моей мамы не хватало денег на оплату моей учёбы).

Ещё пол метра, ещё…неужели я ошиблась и потеряла правильное направление? Здесь я вспомнила о слуховых галлюцинациях, которые часто встречаются в закрытых помещениях. В этом случае звуки слышатся с одной определённой стороны, на самом же деле они могут звучать не совсем оттуда, откуда слышатся, а, иногда, почти с противоположной стороны. Я же оказалась почти в закрытом помещении, потому что со всех сторон меня облепила земля. У меня уже не оставалось сил выбрасывать её из своей дыры.

Тогда я решила успокоиться и всё-таки, хотя бы ненадолго вылезти из дыры на свежий воздух. Когда я выбиралась, то старалась как можно больше земли выталкивать впереди себя. С огромным трудом, напрягая все свои силы, мне это всё-таки удалось.

Я опять оказалась в своей «родной» камере, всюду усыпанной землёй. Я прекрасно понимала, что если кто-то из охраны увидит этот кавардак, то ничего хорошего это мне не сулит. Поэтому машинально взглянув на небо, ужаснулась. Небо сплошь было усеяно дождевыми и грозовыми тучами, солнца больше и в помине не было. Я знала, что если пойдёт ливень, то мою яму укроют специальным тентом, но тогда охранники моментально увидят мою «работу». Поэтому, некогда отдыхать, необходимо торопиться.

Я снова быстро полезла в проделанное мною отверстие, и теперь уже не сомневалась, что его длина достигает не менее трёх с половиной метров. Грустные мысли поселились в моей голове. Возможно, ширина стены вовсе не четыре и даже не четыре с половиной метра, а гораздо больше. Мне стало ещё страшнее, когда я услышала совершенно другие, немного звонкие, ясно различимые звуки, довольно сильно напоминающие барабанную дробь. Эти «барабанные» звуки, казалось, звучали со всех сторон и были абсолютно не похожи на основные приглушённые звуки за стеной, которые были совершенно другого оттенка, и к которым я стремилась упорно добраться. Теперь тех самых приглушённых звуков, фактически, не было слышно. Они заглушались «барабанными» звуками, которые особенно отчётливо отзывались со стороны моего прорытого отверстия или, как я его теперь называла, склепа, становясь, буквально, с каждой секундой, всё громче и отрывистей. Мне показалась, что у меня, действительно, своеобразная слуховая галлюцинация.

Но в этот самый момент я, наконец, поняла, откуда взялась так неожиданно эта новая, всё усиливающаяся, раздражающая мой измученный слух, барабанная перекличка. Всё это было так просто.

Действительно, произошло именно то, чего я больше всего боялась. На улице резко похолодало (не случайно небо было сплошь усеяно дождевыми и грозовыми тучами), начался довольно сильный дождь, переходящий в ливень. Из своей щели я услышала довольно сильный удар грома и поняла, что «попалась». Что теперь специальные охранники быстро подбегут к моей дыре, чтобы закрыть её тентом и всё увидят. И спасения мне теперь никакого нет, вся моя хитрая уловка будет моментально раскрыта.

Глубина прорытого мною отверстия в стене, была не менее четырёх метров, в этом я теперь ни капельки не сомневалась. Я внимательно прислушалась. Приглушённые звуки, к которым я так стремилась, несмотря на шум дождя, раздавались еле слышно, но раздавались они совсем рядом. Эти звуки, словно, дразнили меня, издевались надо мной.

Тогда от охватившего меня отчаяния и обиды, что всё так глупо получилось, я, приложив мизерные остатки сил, наотмашь, ударила по стене острым ножом. К моему несказанному удивлению стена оказалась очень рыхлой. За этой самой стеной я увидела долгожданный свет. Ещё несколько сильных взмахов ножом и я, буквально, вылетела в соседний отсек (или, в соседнее помещение, или в соседнюю тюремную камеру).

Мне очень сильно повезло. Моё падение остановил некий человек, находившийся в этом отсеке. Он, буквально бросился в мою сторону и сильно затормозил падение. Я, конечно, упала, но почти не ударилась о твёрдую утрамбованную землю. Правда, коленку и локоть я всё же немного расшибла. Вместе с моим падением из отверстия, которое я всё-таки пробила до самого конца, вылетела довольно объёмная куча рыхлой земли. Вот такая получилась картина. Я сидела на земле, растопырив ноги в суконных рваных штанах (довольно неприличная поза для порядочной девушки). Рваная куртка на мне обвисла. Я представила себя со стороны и чуть не расхохоталась (хотя мне было явно не до смеха).

Человек был одет в ватные брюки, в шерстяную куртку, на ногах у него были сапоги средних размеров, а на голове красовалась широкополая шляпа.

По всему моему нелепому виду, когда я так внезапно вылетела из земляной дыры, меня, скорее всего, можно было принять за какую-то бабу Ягу без ступы (хотя, ступа вполне могла застрять в земляной дыре).

На меня проницательным взглядом смотрел человек средних лет довольно высокого роста, и, казалось, внимательно изучал меня. Тут же я услышала «барабанные» звуки и, задрав голову вверх, увидела наброшенный на нашу теперь общую с ним яму брезентовый тент.

«Значит, – подумала я, – мою яму тоже закрыли от дождя и, видимо, уже давно обнаружили моё исчезновение, сразу догадавшись по кучам валявшейся повсюду земли, каким образом я могла «исчезнуть».

Тогда человек, видя мою явную растерянность и, видимо, о многом догадавшись, сразу успокоил меня:

«Не бойся, они бросают рваные тенты чисто механически, как правило, они даже вниз не смотрят. Им на всё наплевать. К тому же, если бы им удалось обнаружить твоё исчезновение, они уже давно подняли бы тревогу, а этого не произошло. Так что некоторое время мы с тобой уже выиграли, теперь, наконец, у нас появился реальный шанс на спасение из этой дыры, в которой рано или поздно мы либо погибнем, либо превратимся в зомбированных солдатиков».

«Что это значит? – Настороженно спросила я этого, видимо, не плохого человека, – объясните мне, пожалуйста, где всё-таки мы находимся?»

Затем я приостановилась, прикусила губу и с огромным трудом пробормотала:

«И зачем мы нужны этим непонятным мне людям? Что с нами они хотят сотворить?»

Конечно, я прекрасно знала этих людей из нашего оздоровительного лагеря. Но, как я уже не раз утверждала, после моего странного похищения в мою душу вкралось подозрение, что под ВНЕШНИМ ОБЛИКОМ ЭТИХ ЛЮДЕЙ скрываются КАКИЕ-ТО СОВЕРШЕННО ДРУГИЕ СУЩЕСТВА. Я чувствовала, что ничего общего с администрацией лагеря они не имеют. К тому времени я чётко поняла, что во всём происходящем вокруг меня кроется какая-то страшная тайна. Теперь у меня не осталось ни малейшего сомнения в том, что от разгадки этой тайны зависит, как моя собственная жизнь, так и жизнь стоящего передо мной человека, а, вполне вероятно, ещё многих людей, которых откровенно запрятали в эти ужасные дыры.

Дальше я вздрогнула, услышав голос этого человека (но не мог же он постоянно молчать). То, что он произнёс, повергло меня не просто в шок, оно перепутало все мои мысли, а голова моя стала словно каменная.

«Люди, говоришь? – С некоторым негодованием передразнил меня (а, может, мне лишь почудилась его грубая ирония?) этот человек. – Нет! Это, к сожалению не люди, а порода специальных тварей, которая пытается превратить нашу планету в своеобразный заповедник, в котором все бывшие разумные существа будут обслуживать только их интересы».

Я вам, пожалуй, честно признаюсь, если бы не моя сильная воля, которую я тренировала с детства, то после его таких слов, со мной бы точно случился обморок.