Читать книгу Огонь веры - Александр Железняк - Страница 4

Солнце уже начало клониться к западу, когда Лит подошёл к храму Пороговой. Это был дом из выбеленного камня с массивными резными воротами из риндайского вяза на входе и длинными окнами с цветными витражами. И ворота, и витражи выглядели весьма искусно сработанными. Было видно, что на храм не пожалели денег при строительстве. Над двускатной крышей храма возвышалась квадратная башня, которую венчал колокол. Храм был самой высокой постройкой во всей деревне и единственной – из камня. Он даже возвышался над липами, которые окружали Пороговую, так что дом Господа можно было увидеть издалека.

Двери в храм были открыты, а послушники в монашеских рясах, подобных той, что была надета на Лите, старательно намывали полы. Из-за чистоты храм изнутри казался ещё более красивым, хотя внутри он почти не был украшен фресками, как было принято в Ланаре и землях вокруг него.

Лит прошёл через раскрытые двери, и навстречу из глубин храма ему сразу вышел человек в белой льняной одежде.

– Красивый храм у вас! И видно отовсюду. С Божьей помощи простоит не один век! – Лит верно рассчитал, что перед ним настоятель храма, и решил сразу выказать ему своё восхищение приходом. Обычно настоятели, да и вообще все святые отцы ордена, рядились одинаково, но в некоторых местных храмах царили свои порядки, на которые владыки смотрели неодобрительно, но до поры – не порицали.

– С Божьей помощью всё произойдёт, – он ответил слегка рассеянно, пристально изучая путешественника. – Спасибо за добрые слова. Ты Лит, верно? – настоятель запоздало улыбнулся в ответ на Литовы слова о его храме.

– Да, следую из Илларионовой обители в Варийскую долину.

– Верно, к Столпам Лукрециана. Я – Варнава, глава этого прихода. – Варнава был уже седым старцем с живыми глазами и заострёнными чертами лица. Чем-то он неуловимо напоминал старого лиса, только не гораздого на хитрые уловки, а скорее наоборот – полного спокойствия. – Мне пришло письмо о тебе из твоего монастыря. Пойдём со мной, сын мой.

– Конечно, святой отец.

Варнава жестом велел послушникам затворить ворота, и после они с Литом прошли через храм к лестнице наверх, скрывающейся за алтарём. Лит подумал сперва, что Варнава предложит ему прочитать молитву, но настоятель прошёл мимо алтаря и даже не поглядел на него.

– Ты устал с дороги, верно?

– Немного. Но уже успел чуть отдохнуть и набраться сил на постоялом дворе. С Инарией… С воительницей князя Клеона… Мы встретились по пути… – почему-то Лит начал сбиваться, и Варнава ещё раз внимательно взглянул на него.

– Я уже слышал о том, что вы приехали вместе. Мне передали и сообщение, что ныне приехал монах из ордена. Так что, как видишь, мне сообщают почти что о каждом твоём шаге, – священник улыбнулся.

Они поднялись наверх по винтовой деревянной лестнице, и через коридор Лит попал в кабинет храмового владыки. Тот мало чем отличался от кельи обычного монаха, разве что здесь стоял дополнительный письменный стол с кипой бумаг на нём. Напротив стола был маленький, личный алтарь, который венчала икона пророка Иосифа. Над иконой на стене висел небольшой золотой щит, а на нём было изображено пламя с тремя длинными языками до самой верхней части обруча. Это была игвила – символ веры в Единого. На груди у Варнавы на цепочке был такой же знак, только из серебра, а не из золота.

Варнава обратился лицом к алтарю и спросил:

– Желаешь помолиться?

– Да, как раз за этим я и здесь, – Лит действительно был именно за этим здесь.

Варнава слабо улыбнулся и жестом пригласил Лита к алтарю. Они оба встали перед ним на колени и вместе начали молитву. Помимо молитвы за здравие государя и Инарии, Лит также просил Создателя о даровании долгих лет своему наставнику Гирту, который в последнее время начал терять интерес к жизни и всё больше рассуждал о неотвратимости смерти.

Слова молитвы гулко отдавались у паломника в голове. Под её конец Лит слышал звон в ушах, который заглушал его внутренний голос. Внезапно он будто бы провалился, и ему предстало видение леса, древнего и тёмного, с тысячью троп, спрятанных под густыми кронами, сквозь которые едва пробивался луч солнца.

Лит погрузился целиком и полностью в видение. Оно омутом захлестнуло его сознание. Он перестал видеть, перестал слышать, перестал чувствовать. Он шёл по этим тёмным тропам не один час и нигде не находил следов ни людей, ни зверей или птиц.

Воздух был тяжёлый и плотный, и им было очень тяжело дышать. Грудь Лита как будто сдавили жестяными обручами. Тьма, царившая вокруг, была осязаема и чёрной взвесью окутывала всё вокруг, поглощая и без того слабые проблески света…

Наконец Лит набрёл на курган посреди леса. Над ним не смыкались деревья, поэтому его можно было рассмотреть, как следует. На его вершине была поставлена мраморная статуя конного воина с поднятым вверх копьём и с короной на голове, но само оружие было обломано, а лицо статуи было кем-то нарочно сколото.

В основании кургана Лит увидел каменную плиту, а на ней древние знаки, которых он никогда не видел. Они напоминали сочетания узоров с множеством затейливых завитушек. Буквы шли беспрерывно и складывались в длинные слова, понять смысл которых совершенно невозможно. Когда Лит захотел прикоснуться к плите, то с неба в статую ударила молния и вспышка света поразила воина прямо в чело. Голова, охваченная пламенем, ослепила Лита. Он смог открыть глаза.

Морок пал, и Лит понял, что наваждение длилось не многим больше, чем несколько мгновений. Рядом на коленях стоял Варнава и всё ещё тихо произносил слова молитвы, а у Лита уже не было сил продолжать. Эта молитва не принесла ему душевного успокоения, как должна была. Она принесла ему только новые тяжкие думы и тревоги.

Это было видение, несомненно, это было оно! Второе за день! Но каково было его значение? Литу недоставало ни знаний, ни мудрости, чтобы толковать предсказания. Особенно такие… Ученик чародея даже не мог понять, какие такие видения.

В этом деле мог бы помочь его учитель, но он был так далеко… Лит испытал горечь от того, что не может поделиться увиденным с тем, кто мог бы объяснить, что к чему. Монах подумал было рассказать о видении Варнаве, но после некоторых раздумий решил остеречься и не говорить ему об этом.

Видение оказало на него слишком большое влияние, Лит разволновался и едва смог скрыть от настоятеля своё душевное смятение, но, кажется, что тот всё равно что-то заподозрил. Возможно, Варнава и мог бы помочь Литу, если бы тот поделился с ним, но Лит пока решил всё сохранить в тайне и сам всё обдумать. Наспех попрощавшись с Варнавой, Лит с потяжелевшим кошельком, которым его снабдил настоятель храма, отправился обратно в корчму.

Солнце уже коснулось горизонта, когда Лит вернулся обратно на постоялый двор. Он проверил отдыхавшую Гевру и зашёл внутрь. Зала гудела от постояльцев. Темы были те же, что и днём: рыбалка, промыслы, Мелинир Кафр.

Инария сидела в самом тёмном углу и что-то выпивала из высокого кувшина. Лит не видел её лица, а узнал по дорожному плащу и мечу на поясе, который она не сняла даже здесь – в безопасной и охраняемой деревне.

– Как поход в храм? Завёл новых друзей?

– Более чем успешно, – уклончиво ответил Лит. – А у тебя как прошло у ворот?

– Не так хорошо, как я рассчитывала, – Инария задумчиво посмотрела на толпу вечерних гуляк, обсасывающих последние слухи. – Тела пропали с дороги, кто-то забрал их. Люди десятника никого не нашли.

– Но кто их мог забрать?

– Тот же, кто и послал их, – Инария выразительно посмотрела на Лита. Она пододвинула кувшин к монаху, в нём оказалось вино.

В её глазах плясали опасные огоньки, хотя, может, это был всего лишь отсвет огня в печи неподалёку. Но всё равно Лит смутился, так как не обмолвился Инарии о том, что ему сказали напавшие на него люди, что кто-то заплатил за жизнь монаха. Хотя воительница вполне могла бы слышать их разговор самостоятельно. Бандиты говорили не так уж и тихо, чтобы их нельзя было расслышать из лесу.

Вместо этого Лит решил спросить другое и попытался сменить тему разговора, но сделал это крайне неумело:

– Так какое дело ведёт столь прославленного воина из Стального Ручья?

– Лесть не поможет тебе проникнуть в дела светлейшего князя. И не так уж я прославлена, я предпочитаю скрываться от славы.

– Почему? Разве ты не мечтаешь о том, чтобы о тебе пели песни и складывали легенды?

– До досужих баек крестьянства мне дела нет, – лицо Инарии приобрело скучающее выражение. – Пусть рассказывают и поют, что хотят. Сила всегда привлекает страждущих. Если я стану вмешиваться во всё, что происходит вокруг, то могу привлечь внимание тех, кого совсем не следует беспокоить.

– Разве это останавливало героев древности? – Лит всё ещё пытался придумать что-то получше для разговора, но у него не выходило ничего путного, а Инарии, как казалось, было всё равно.

– Мало кто из них умер своей смертью, и совсем мало из них знали счастье в жизни. Только испытания и битвы. Это не мой удел.

– А каков он, твой удел?

– Служение истине и справедливости, и людям, что их олицетворяют. Я не ищу подвига, я ищу правды. Я не ищу встреч с чудовищами.

– Благородная цель. Думаю, её же преследовали многие из героев древности. Я и представить себе не могу, что человек рождается и его всенепременно тянет совершить подвиг, – тут Лит позволил себе улыбнуться. – Честный человек всегда хочет помочь другим, и те люди, кому он помог, благодарят его за это, называя его помощь подвигом. Ты говоришь о чудовищах, но разве герои убивали их просто ради славы? Разве монстры не разоряли поля и деревни, не жрали скот? Ты могла бы остаться в стороне, когда бесчинствует зло? Я думаю, что нет.

Лит замолчал и ждал ответа от Инарии. Наконец, она сказала:

– Приятно, что ты обо мне настолько хорошего мнения, – она оглянулась на окно. – Если ты называешь подвигом стремление к истине, то тогда, наверное, я и есть герой, хоть и не стремлюсь к этому. Но пора уже и героям отойти ко сну, – Инария резко встала и, пожелав Литу доброго сна, отправилась на верхний этаж в комнату.

Монах не мог не заметить, что она так и не ответила на его вопрос, что же она преследует в своём походе. Думая об этом, о том, кто послал к нему убийц, о сегодняшнем видении во время молитвы, Лит не заметил, как крепкое вино ударило ему в голову, и он снова обрушился во тьму. Но это был всего лишь сон. Сон, где он был в зале с дверьми, которых не мог отворить, и с потусторонними голосами, которые доносились из тёмных углов. Во тьме появилась фигура, и Лит так испугался, что проснулся на столе, залитом вином. Вспомнив бедолагу Картира, которого выставили из деревни за пьянство, Лит тоже отправился спать.

На следующее утро путешественники рано отправились с постоялого двора. Миновав деревянный мост, они оказались на западном берегу Горлицы и в старых владениях игносийцев.

Этот берег раньше был восточным окончанием провинции Ремар, что являлась частью огромной империи Игноса. Земли левого берега не были заселены пришельцами из внутренних провинций империи, но консул Ремара ревностно соблюдал нерушимость своих границ.

Консул отправлял солдат стеречь рубежи, а те, брезгуя добрососедским отношением к энелианцам, нередко переправлялись через реку и грабили риндайские деревни на восточном берегу. Король Павел Второй не мог снести такого оскорбления и начал приготовления к войне. Государь поручил своему верному советнику Гирту разработать план войны против империи, и чародею удалось справиться с этой задачей, которая всем прочим при дворе показалась непосильной.

Война между двумя великими странами шла долго и тяжело, однако – жестокий позор всем игносийским владыкам – империя не смогла одержать ни единой достойной победы. Лишь после того, как игносийцы растеряли на полях сражений всю свою восточную армию, император Игносии заключил вечный мир с Энелианским королевством, согласно которому провинция Ремар потеряла внушительную часть. Король Энелии победил в войне сильнейшую державу в мире, а император отделался лишь небольшой – по меркам Игноса – территориальной уступкой. Все остались довольны таким исходом, кроме консула провинции Ремар.

Проезжая по тракту, Лит думал об истории этих мест и о том, много ли воинов прошло той же тропой в те суровые времена, по которой они едут сейчас. Инария была не особо разговорчива, и Лит решил лишний раз не донимать её скучными беседами об истории.

Небо оказалось затянуто тяжёлыми тучами с самого рассвета. Стояло утро, но было темно как в вечерних сумерках. В ветре ощутимо пахло грозой. Путники проехали поворот на Цветоречье – поместье графа Кафра. У дороги стоял знак, предупреждающий о том, что дальше начинаются ленные владения графа, так что без лишней надобности сюда лучше не заезжать. Путь шёл в гору, на вершине которой стояло само Цветоречье, но из-за темноты неба его едва было видно, и путешественники не стали останавливаться у развилки дороги, а поехали себе дальше.

– Если разразится дождь, то в Столпы Лукрециана мы попадём только завтра, – заметил Лит, глядя на чёрные тучи, медленно напирающие на них с севера.

– Дождь разразится в любом случае, не нужно быть учёным монахом из цитадели, чтобы понять это. Дорога здесь крепкая и широкая, можно и в сильный ливень проехать.

– Зачем спешить? Мы всё равно туда попадём, торопиться никуда не стоит.

– Не уверена я в этом, уж слишком необычно выглядит небо, такие тёмные дни в это время года крайне редки.

– Что ты имеешь в виду? – Лит недоумевал по поводу сказанного его спутницей.

– Разве не ты здесь чародей? Мог бы и увидеть здесь чьё-то колдовство! – Инария раздражённо ткнула в небо пальцем, и ученик Гирта, проследив за ней, уставился на тучу, которая оторвалась от остальных и стала мчаться на них так, словно её подгоняли сзади кнутами.

Лит был поражён увиденным:

– Но как ты заметила?!

Инария кротко улыбнулась:

– Просто смотрю в оба. Не так уж это и бесполезно после вчерашнего-то… Простых монахов редко грабят на дорогах, с вас же взять нечего, – Инария кинула взгляд на скромные одежды паломника. – Значит, на тебя напали не просто грабители, а наёмники, выполнявшие заказ. Мои подозрения ещё больше укрепились, когда кто-то заботливо убрал тела этих горемык с дороги. Да и то место, куда ты направляешься, говорит само за себя. Хорошо известно, что Варийская долина – это место, давно облюбованное чародеями.

– Да уж, ничего от тебя не скроешь, – Лит сокрушённо покачал головой. – Ты проницательна и умна.

– Что есть, то есть. Так, значит, ты всё же чародей?

– Ученик чародея. Еду к старцам в Столпы, чтобы научиться их мудрости.

– И откуда только вас находят, таких даровитых? – спросила Инария, краем глаза продолжая следить за небом.

– Повсюду. Святые отцы по всей стране высматривают людей со способностями, и если находят таковых, то немедленно сообщают об этом главе своего монашеского ордена.

– Тебя нашли лукрецианцы, я так понимаю?

– Я сам к ним пришёл.

– Как же это произошло?

Лит не чувствовал надобности делиться историей своей жизни с кем бы то ни было, но к Инарии он чувствовал некую непонятную тягу к откровенности, как будто давно её знал, и разговаривал как с давним другом, а не со случайной попутчицей. Он решил, что не стоит таиться, и начал свой рассказ:

– Я никогда не знал своих родных: ни родителей, ни сестёр с братьями, ни тёток с дядьями. Всё, что помню, начинается с Калантира, я вырос там, а может быть, и родился. Я жил в казённом приюте для сирот. Сколько я ни спрашивал настоятеля и учителей о моём появлении в приюте, то все отвечали одно и то же, что я постучался к ним сам в зимнюю ночь. Весь был в изорванных и мокрых одеждах. Казалось, меня только что достали из моря. Мне было тогда всего пара лет от роду, как говорят, но я не помню всего этого: моя жизнь началась с приюта, а рассказы иных людей о моём прошлом ненамного помогли мне.

Приют был бедный, что и неудивительно, хотя нам всего хватало. Мы получали не только из княжеской казны, но и от множества благодетелей. Знатные люди Калантира захаживали к нам, случалось быть и гостям из заморских стран, и многие нам жертвовали, но всё равно многого не хватало. Нас там было не менее трёх сотен, собравшихся чуть ли не со всего Севера, и некоторые из детей были хворы, кое-кто серьёзно, а лечение ведь стоит денег, и немалых…

С девяти лет я начал работать в порту. Там всегда была работа и всегда нужны рабочие руки. Работа была тяжёлой, но я не привык роптать, ведь меня с самых малых лет окружали стойкие люди. Сколько себя помню, мне всегда нравились корабли: их прекрасные и разумные формы, с экипажами из матросов, отовсюду, из множества стран, а их капитаны! Люди, выкованные из стали! К нам шли суда из всех приморских государств, ведь Калантир – это великий порт Северной Чети. Много разных людей гостило у нас, и все они были дивные, но всех моряков роднила одна вещь – любовь к морю. Дай только сойти на берег, как сразу сердце затоскует по бескрайним просторам! И я мечтал о море вместе с ними. Уйти в плавание и никогда не вернуться, посетить все страны, все народы, какие только есть, выучить все языки, узнать все культуры!

Через семь лет тяжёлых трудов меня согласился взять капитана судна, принадлежавшего одному из торговых домов города. Про них говорили, что это был один из древнейших домов на Севере. Они считались одними из основателей Калантира, и многие из князей Севера относились к главам дома Панарон со всем почтением. Я считал своё назначение на торговое судно такого прославленного дома большой удачей, но великий рок избавил меня от этого…

В вечер перед днём отплытия я ещё работал на разгрузке и был необычайный ливень. Я промок просто жутко, а на следующее утро я заболел и не мог подняться с постели… Я платил за место под кровлей в одном доме, в Рыбацком квартале. Лёжа там, я проклинал судьбу в одиночестве. Я видел сквозь крошечное оконце как форвент, на котором я должен был быть матросом, уходит в море без меня – это было невыносимо! Я лежал, и у меня не было ни сил, ни желания жить. Я не ел и не пил уже два дня, когда хозяйка дома поднялась ко мне и увидела, в каком я состоянии нахожусь.

Она тут же послала за лекарем, который быстро догадался, что боль моя вовсе не телесная, а душевная и от микстур пользы не будет, если я сам не захочу жить. Лекарь был уже стариком и многое повидал в жизни. Его звали Салампом, и он не стал призывать меня сохранить жизнь и, что главнее, – душу, ведь моя смерть в глазах Бога была бы самоубийством, и за это меня бы ждала страшная кара. Нет. Саламп стал рассказывать о тех, кого он потерял, о тех больных, вверенных ему, жизни которых он не спас…

Он начал рассказывать с самого начала. Лекарь пришёл ко мне рано утром, а ушёл только поздно ночью, когда уже погасли все огни на улицах. Он рассказал мне всю историю своей жизни. Я был потрясён такой откровенностью. Моё сердце терзалось от жалости, которую я чувствовал к этому старику. Сколько же боли он перенёс! Сколько боли может выдержать душа одного человека! Через некоторое время, как ушёл Саламп, я встал с постели и съел свой обед. Я не захотел стать ещё одним горестным воспоминанием старого человека. Вместо этого я захотел победить его скорбь. Прошло совсем немного времени, и мне удалось выздороветь. Саламп улыбался тогда и говорил, что я проживу долгую жизнь. Я вернулся в порт воодушевлённый, и моя мечта о великих походах стала ещё только сильнее…

Тут небо пронзила молния и Лит замолчал. Послышался гром. Ещё одна молния ударила совсем рядом, и начался сильнейший ливень. Очень похожий на тот, что когда-то давным-давно свалил его с ног и лишил судьбы ходить в море.

Всё вокруг объяло дождём. Ничего не было видно, кроме бушующей стихии. Дорога моментально покрылась водой, а дождь хлестал всё сильнее. В конце концов капли обратились мелким льдом и с небес посыпался град.

Лит закричал, что нужно уходить с дороги, а Инария показала рукой вперёд и сразу же умчалась. Лит на Гевре поспешил за ней, но он потерял её из виду. Монах вытянул руку, дальше кончиков пальцев уже почти ничего не было видно: огромные тучи закрыли весь свет. Только разряды молний освещали дорогу. Во время одного из проблесков Лит увидел силуэт коня впереди, съезжающего с дороги. Он поспешил туда и увидел тропу, которая вела куда-то в сторону от дороги.

Лит слез с Гевры и, взяв её под уздцы, пошёл по этой тропе. Его ноги сразу же начали тонуть в грязи, но перед ним вдруг выросла стена, а в ней – чёрный проход. Недолго думая, Лит ринулся туда вместе с Геврой.

– Повезло нам, не правда ли? – услышал Лит весёлый голос Инарии. Он протёр лицо от капель дождя. Плечи и голова болели от ударов градин. С его капюшона слетела одна большая льдинка и разбилась вдребезги о ровный каменный пол.

– Где это мы? – он начал оглядываться, но видел только тёмный зёв коридора впереди.

– Лактарн-Огат, – Инария появилась справа, а за ней шёл спокойный Эрго. – Древняя подземная крепость. Раньше здесь был гарнизон Игносии, теперь – ничего.

– Разве это в духе Игносии? Строить подземные крепости.

– Её построили не игносийцы. Лактарн-Огат был выстроен теми, кто жил задолго до рождения первых императоров. Хотя название этому место дали они, игносийцы. Обратная башня в переводе.

– Твердыня, скорее, – поправил Лит.

– Ах да, я и забыла, что все священники обучены игносийскому, ведь именно на нём была написана книга Иосифа, – Лит не стал уточнять, что книга Иосифа была написана на халкидийском, а уже после переведена на игносийский Исмаилом.

– Кто её построил, Инария?

– Неизвестно точно, как и то, насколько глубоко уходят туннели крепости. В старину говорили, что там живёт древнее зло.

– Как и везде, куда не доходит свет Создателя. – Лит всматривался изо всех сил в темноту коридора, ведущего в крепость, но не увидел ничего. – Я не чувствую того, о чём ты говоришь, никакого зла, – признался он наконец.

– Чувствуешь? В смысле своим чутьём? – Инария посмотрела на Лита с подозрительным интересом.

– Да, – слегка замешкавшись, ответил ученик чародея.

– Я имею, в виду – тем чутьём, что есть у колдунов? Как вообще оно работает? Ты видишь чувства других людей, или как?

– Не совсем так, это вроде как предчувствие, как дуновение ветра. Нужно сосредотачиваться, чтобы чувствовать это.

– И, если ты сосредоточишься, ты начнёшь видеть больше остальных? Больше меня, например?

– Да, но видеть не глазами, а внутри себя – в душе. Эти предчувствия – это как связь с духовными силами, которые указывают на истинную природу вещей

– И насколько больше ты сможешь увидеть этими твоими предчувствиями?

– Зависит от того, насколько сильно я сосредоточусь, – улыбнулся слегка натянуто Лит. Ему было приятно такое внимание, однако он не понимал его причины.

– Сейчас ты сосредоточился, когда смотрел туда? – Инария указала на чёрный провал в стене.

– Да. И ничего не увидел.

– Это славно, что ты ничего там не видишь, но внутрь мы всё равно не пойдём. Переждём здесь непогоду и поедем дальше своей дорогой, – Инария уселась у порога в крепость и посмотрела наружу. Град снова сменился дождём.

– Ты знала, что здесь есть вход в крепость? – спросил спустя минуту Лит, когда понял, что его спутница утратила интерес к его магическим способностям.

– Да, в Лактарн-Огате есть множество выходов на поверхность, и почти все они скрыты от глаз, чтобы можно было тайно атаковать врага, – Инария хищно улыбнулась, и в свете молнии лицо её стало зловещим. – Лактарн-Огат простирается на огромное пространство под землёй. Здесь можно спрятать целую армию, и никто не узнает об этом.

Лит начал осматривать своды залы, в которой они находились.

– Ты рассказывал мне свою историю. Продолжай, скоротаем непогоду рассказами. – Инария достала колчан со стрелами и, разложив все их перед собой отдельно, начала чинить те, что были испорчены от частого пользования, небольшим ножом, спрятанным в голенище сапога.

Лит также присел у входа с другой стороны и под шум неутихающего дождя постарался отвлечься от мыслей о тех, кто мог выстроить подземную крепость. Он слышал о древнем народе, жившем за многие века до того, как на Северном Инафоре появились люди, но ничего точно монах об этих древних жителях не знал, так как учитель Гирт старательно избегал ответов на вопросы учеников об этой теме. Лит продолжил свой рассказ:

– После того как мудрый Саламп вернул меня к жизни, я в свою очередь вернулся к своей старой работе в порту, но через несколько недель со мной произошло одно событие, которое определило всю мою дальнейшую жизнь.

Я работал на разгрузке крановой платформы. Грузы с палуб судов и из трюмов поднимались кранами по верёвкам и перебрасывались на настил на берегу. А с этого настила мы уже разносили товары по складам. В тот день лопнула одна из опор крана. В момент, когда переносили короба с борта, кран начал крениться прямо на нас, а был он величины немалой!

Все, кто тогда был под падающим краном, закричали, многие бросились бежать, а я застыл прямо под ним… Он падал прямо на меня, и хоть длилось это целую вечность, но всё равно мне казалось, что я не успею… Даже шага ступить не успею.

Мои ноги будто приросли к тому настилу. Я не мог оторвать их, просто не мог. Тогда, в отчаянии, я поднял руки над собой, закрыл ими голову и начал молить Господа о спасении, как вдруг услышал оглушительный треск прямо над собой! Я открыл лицо и увидел, что кран развалился! Просто разбился на куски вокруг меня, словно он был сделан из стекла!

Я увидел тотчас странное белое сияние вокруг себя. Оно мерцало как дымка в жаркий день, но тогда была ранняя весна и от сияния шёл звук, как от маленьких колокольчиков. Свет окружал меня со всех сторон, словно могучий шар. Как только я заметил его, по нему побежала рябь и сияние исчезло…

Никто из тех, кто был в порту, не заметил его, но все видели, что я должен был умереть, но не умер! Никто не знал, что случилось, но я знал одно: сам Господь отметил меня в тот день Своим даром! В тот же день и час, никому ничего не говоря, я отправился в храм в Калантире. Ноги сами несли меня туда. Я обратился к первому встреченному мной послушнику и рассказал ему всё.

Он слушал долго и внимательно, наконец, когда я кончил, он не сказал мне ничего, а только отвёл внутрь храма к самому настоятелю. Он подтвердил мои догадки о том, что спасение моё – это не что иное, как чудо, явленное Богом. Меня сразу приняли в храм. Я прожил там три месяца и в это время познавал таинства монастырской жизни, а после меня приняли в орден, которому принадлежал этот дом Бога – орден святого Лукрециана. В день посвящения службе Создателю в наш город прибыл и глава ордена Гирт Иссимарский. Убедившись в том, что мне открыто чародейство, он забрал меня к себе в ученики и стал учить таинствам магического искусства в Илларионовой обители.

Нас там было совсем немного учеников: всего лишь пятеро, и я стал шестым. Мы учились все вместе. Вставали ещё до рассвета и ложились лишь поздно вечером. Учитель тренировал нашу волю и силу бесчисленное количество раз. Мы читали древние книги на старых языках о чародействе. Это было нелёгкое обучение, но вот спустя несколько лет, как я освоился с такой жизнью, мой наставник вызвал меня к себе и отправил продолжать моё обучение в Столпы Лукрециана. Только вот не знаю, готов ли я к этому.

– Люди, много мудрее тебя, считают, что ты готов, значит, твои сомнения напрасны. – Инария медленно складывала свои стрелы назад в колчан.

– Твои слова вселяют надежду, – Лит слабо улыбнулся. Его лицо только-только успело обсохнуть после дождя, но коротко остриженные волосы всё ещё стояли торчком.

– Раз больше некому, то придётся мне, – Инария встала, чтобы лучше оценить положение на улице. Дождь с градом уже почти прекратились, что удивило её даже больше, чем само ненастье.

«Кто-то наслал этот дождь, но кто и с какой целью? И зачем он прекратился сейчас? Отчего у этого монаха такая странная судьба? Лжёт ли он о себе?» Инария искоса взглянула на сидящего Лита. «Кажется, что не врёт, я не чувствовала лжи в его словах. Но что заставило меня пойти с ним? Что заставило помогать ему?» Сплошные вопросы в темноте и нет ответов, только мудрые знают их, а мудрость что ветер в поле – никогда не поймаешь его.

– Думаю, можно уже выходить, – воительница показала на лучи света, пробивающиеся сквозь облака: тучи быстро уходили на юг. Дождь заметно ослабел, и совсем скоро должен был вернуться день.

Они вышли из каменной залы преддверия Лактарн-Огата и, перемахнув через заросли можжевельника на обочине, снова двинулись в путь.

– Мне всё не даёт покоя эта подземная крепость. Кто же выстроил её и с какой целью?

– С целью защиты – это же ясно как день, – Инария указала пальцем в небо. И действительно, был день.

– Это понятно, – слегка смутившись, продолжил монах. – Но от кого понадобилась такая защита? В древних летописях я не нашёл упоминаний о том, что на берегах Горлицы жили какие-то племена энелов в древности, кроме риндов. Да и о самой этой крепости ни слова.

– Летописи писали, когда здесь поселились первые люди из Хагнеона. Но и до нас здесь кто-то был. Это совершенно точно. Только вот они исчезли задолго до того, как сюда пришли первые люди из-за моря.

– Это очень интересно, но я почти ничего не знаю об этих древних существах! – в досаде воскликнул ученик Гирта.

– Это и неудивительно. Тебя учили умнейшие люди нашего времени, а умнейших выводят из себя неразрешимые загадки, вот они и молчат о них, – Инария лукаво улыбнулась и продолжила: – Мало что известно о тех, кто населял эти земли до нас, людей из Хагнеона. Почти всё, что известно, можно смело назвать выдумкой или ложью. Поговаривают, например, что те, кто жил здесь, звались легритами и были это не люди, как мы с тобой, а некие полузвери… Так, во всяком случае, изображено на некоторых их древних домах, которые только под землёй и сохранились: тулово вроде бы людское, а голова звериная, больше на птичий клюв походит. В Лактарн-Огате, глубоко внутри, множество разных изображений, много интересных картинок. Годами можно смотреть на них и ничего не понять, – улыбка сползла с лица Инарии, и она посуровела. – Никто так почти ничего толком и не узнал об этих легритах, как ни старался. А если и узнал, то не рассказывает об этом.

– Но почему они исчезли? Почему от них осталось так мало?

– На этот вопрос много ответов, но есть ли среди них хоть один правдивый, никому неведомо. Говорят, их победило древнее зло, или Единый уничтожил их, или они сами постарались, а может, они всегда были мертвы, может, эта насмешка Бога над нами.

– Зачем Ему это нужно?

– А зачем мы Ему? Зачем Он создал нас? Ради своего тщеславия.

– Ты сомневаешься в том, что для каждого из нас уготован Божий Замысел?

– Я не вижу Божьей воли в крестьянине, вспахивающем поле, и в горняке, добывающем железо. Они делают это, чтобы прокормить себя, а не для того, чтобы их считали праведниками.

– Но ведь это и есть путь праведника! Честная работа и тяжкий труд – всё это путь к вечной жизни под сенью Господа. В этом и есть Божий Замысел для каждого из людей.

– Для тебя в этом смысл жизни? В честной и тяжёлой работе?

– Для меня он в служении Создателю. Труды монахов иные, нежели других людей. А для тебя в чём он? В поиске истины?

– Да, я думаю, да.

– Вот видишь, каждому из нас уготован Божий Замысел.

– Может быть, только тогда получается, что мы всего лишь безвольные орудия в руках всемогущего существа.

– Ты всё-таки ошибаешься, у нас есть свобода выбора.

– Да, не выполнять Божью Волю и быть жестоко наказанным на Страшном Суде за это, – Инария недовольно сверкнула глазами.

– И это тоже выбор, – спокойно отвечал Лит.

Инария только заливисто рассмеялась в ответ. Но внезапно она прекратила и прислушалась к чему-то.

– Подожди, постой! – быстро прошептала она, останавливая Лита жестом.

– Ты слышишь что-то? – в груди монаха начало расти волнение.

– Да! Надо уйти с дороги!

Инария быстро свернула вправо на обочину, и Лит последовал за ней. Они прошли сквозь изгородь из дикой малины и вошли в ясеневую рощу. Она была достаточно густой, чтобы позволить скрыться двум путникам с лошадьми. Они затаились, чтобы треском сучьев не привлечь к себе внимания, так как теперь даже Лит слышал, что по дороге кто-то скачет.

Монах обернулся к дороге и увидел, что их прикрывают несколько рядов деревьев, но всё равно их можно было заметить, если присмотреться, да и по примятой траве было легко определить, что здесь кто-то прошёл.

Лит не успел поделиться своими опасениями с Инарией, хоть в этом и не было ровно никакой надобности: она знала об этом и так. Лицо воительницы не выражало абсолютно ничего, словно она надела каменную маску.

По дороге промчались наконец три всадника. Они были в тёмно-зелёных плащах, под которыми тускло светились зачернённые кольчуги. Их лица были скрыты капюшонами и масками из тряпок, а на поясе у каждого висело по длинному изогнутому ятагану.

Всадники проехали мимо и, кажется, даже головы не повернули в их сторону, но об этом нельзя было сказать с уверенностью. Вроде бы один из них, замыкающий, всё же скользнул взглядом по обочине, но Лит подумал, что это могло ему только показаться.

– Кто это были?! – прошептал он, когда удары конских копыт стихли вдали.

– Наёмники на ирманских конях, – спокойно ответила Инария.

– Ирманских?! Но что это значит?!

– Значит, что они прибыли издалека.

«Так вот зачем был нужен дождь. Чтобы задержать нас и позволить застать себя врасплох! Но что-то пошло не так. Непогода закончилась раньше, чем они рассчитывали. Кто прекратил дождь? Неужели этот монах? Но, кажется, он не понимает этого. Можно ли творить чудеса и не ведать об этом? Наверное, можно. Всадники промчались так, словно не ожидали кого-то здесь застать. Они не заметили следы лошадей на земле, но скоро они всё поймут и повернут обратно».

– Надо скорее уходить отсюда, они вот-вот вернутся, – заявила Инария и тут же пошла ещё дальше в лес, скрываясь меж ясеневых крон.

– Постой! Ты думаешь, что они за нами?!

– Кроме нас здесь никого нет, – последовал ответ издалека: Инария твёрдо решила скрыться в лесной чаще.

Лит поторопился последовать за ней, ведя за собой Гевру. Лошади очень не нравилось в лесу.

– Так они из Ирмана? Но как они оказались здесь?

– Прискакали, – весьма лаконично ответила Инария.

Монах замолчал, поняв, что больше ничего не сможет вытянуть из своей спутницы. Они шли сквозь густой широколиственный лес с подлеском из крушины и рябины, который скрывал все следы. Свет щедро проникал на землю, и поэтому здесь росли многочисленные ягоды. Пока они шли по лесу, Лит непрерывно брал дикую смородину с кустов, которые тоже здесь попадались. Ягоды были кислыми на вкус, но оставляли приятное, бодрящее послевкусие. Смородина была крупной и полна сока.

– Вот и она, – сказала Инария, когда они набрели на лесную тропку. Она была основательно пробита в земле. По тропинке везли телеги, судя по всему, но вряд ли ей пользовались очень часто: тропа постепенно зарастала.

– Мы шли сюда? Чья это тропа и куда ведёт?

– По ней игносийцы в своё время перевозили припасы в Обратную твердыню, когда везти их по дороге не представлялось возможным. Она ведёт туда, куда нам нужно. По ней мы и пойдём.

– Игносийцы ей пользовались? А сейчас ей кто пользуется?

– Местный гарнизон иногда высылает сюда патрули.

– И они здесь возят телеги? – спросил Лит, пнув по стенке колеи во влажной земле.

– Телеги здесь возят бандиты со всяким своим ворованным барахлом, – слегка рассеянно ответила Инария.

– Так здесь бандиты?! У нас есть возможность их встретить? – Лит начал озираться вокруг, ожидая, что за каждым кустом сидит по ватаге головорезов с мясницкими ножами наготове.

– Поверь, для нас сейчас бандиты представляют наименьшую проблему, – монаху послышалась насмешка в голосе воительницы.

– Может, ты всё-таки объяснишь мне, наконец, от кого мы убегаем?

Инария помолчала немного, но всё же ответила:

– Наверное, об этом мне лучше у тебя спросить, ведь они преследуют тебя, но… – она искоса взглянула на него. – Вряд ли бы я добилась от тебя ответов, даже если бы и спрашивала. Это были люди Хайнолла. До всех этих ирманских войн, когда Ирман ещё был в силе, то Хайнолл был чем-то вроде ордена благородных воителей или могущественного клана, поддерживающего безопасность на границах государства. Но после этих… войн, – Инария тяжко вздохнула. Тут Литу пришло на память, что она говорила о том, что родом с юга, а Ирман ведь был на юге… – Оказалось, что лучшие из лучших хайнолларов пали в битвах и влияние клана было подорвано. Ныне они стали вроде гильдии наёмников, не гнушающихся никакими заказами.

Пока Инария говорила, они вышли на развилку, и воительница, не раздумывая, повернула в левую сторону. Путники шли спешившись, а Эрго и Гевру каждый вёл рядом собой.

– Как бы там ни было, – продолжала Инария, – они очень быстро заработали себе определённую славу, и сейчас, если ты встречаешь хайноллара, то лучше тебе не переходить ему дорогу. Многие из них плевали на закон. Хайноллару ничего не стоит устроить резню на главной площади в базарный день.

– Ты говоришь о них так, словно хорошо знаешь их.

– Когда-то так и было, я была знакома с ними… Во всяком случае, мне так казалось.

Литу показалось знакомым название ордена, и он начал припоминать, где он мог его слышать ранее:

– Я вроде бы читал в «Ирманской хронике», что Хайнолл изначально был кругом советников для королей Ирмана. Они помогали королям управлять страной.

– Так было очень давно, – отозвалась Инария. – После этого Хайнолл стал нанимать соглядатаев, чтобы они следили за тем, что происходит у соседних народов, а потом они разрослись до воинского ордена. Короли тогда уже перестали на что-либо влиять, и вся реальная власть сосредоточилась в руках главы Хайнолла, так как он ведал секретами всех знатных людей Ирмана. Если ты читал хронику, то знаешь, что после смерти короля Октана Четвёртого глава Хайнолла Карл Дион отказался признавать права наследника Октана по причине его малолетства и, по сути, упразднил королевскую власть, учредив Совет первых людей, и сам же встал во главе Совета. Это время – это был пик расцвета власти хайнолларов: тогда вся страна была под ними, и никто не решался противостоять им. В это же время Энелия и начала борьбу за Крестовицу – великий порт на юге. Королю Аристару этот порт должен был обеспечивать выход в Лунное море, что превращало Энелию в государство от моря на севере до моря на юге.

Аристар тогда верно рассчитал, что недавно установленная власть Совета первых людей окажется слабой, так как она зиждется на кнуте хайнолларов. Так оно и оказалось: воля осаждённых в Крестовице ирманцев была подорвана обещаниями освободить их от тирании Хайнолла. Город был взят очень быстро, а Карл Дион безуспешно пытался вернуть его ещё двадцать лет в трёх войнах, но не приобрёл ничего, зато растерял последние остатки величия королевства. Ирманский народ, в конце концов, восстал против власти Совета первых людей, восстановив тем самым власть династии Бергонов, а Карл Дион был казнён в столице Имрахиле вместе со своими наиболее отъявленными головорезами из числа сподвижников.

– В хрониках есть также упоминания, что династия Бергонов была восстановлена не столько ирманским народом, сколько силой энелианского оружия. Ратники короля Аристара подступили совсем близко к Имрахилю, и, возможно, он тайно влиял на положение дел в Ирмане.

– Как и всегда: историю пишет победитель. А король Аристар победил, когда Карл Дион решил, что может открыто взять власть себе. Он не был законным правителем, и потому власть его была слаба, даже несмотря на то, что он стоял во главе могущественного воинского ордена. Страх – не самое лучшее подспорье в управлении государством. Как бы там ни было, в Хайнолле тоже многие убеждены, что Гайсат Бергон, сын Октана, был посажен на трон только благодаря силе энелианских копий, не зря же он сразу же признал Крестовицу за Аристаром и лишил воинов Хайнолла всех древних привилегий. Ныне они до сих пор почти что изгои в родном государстве и ненавидят всех, кто привёл их к такому состоянию.

– Но почему же они здесь? Кто допустил их на нашу землю? Ведь наверняка они хотят перерезать энелианцев всех до единого!

– Точно, они хотели бы этого и достигли бы, если бы могли, а что касается того, кто допустил их… На них ведь не написано, что они из Хайнолла. Они теперь не ходят в открытую. Всё больше рядятся под обычных торговцев с юга, и это им удаётся, да и старый добрый подкуп даёт о себе знать. Для многих жителей Инафора Хайнолл вообще перестал существовать. Они этим и пользуются. Узнать их можно, только если знать их повадки, а я знаю их все, и даже те, которые позволяют им скрываться от других людей, но обычно они открывают своё истинное лицо только тому, кого хотят убить. Они ходят тайными тропами, где нет места добру. Впрочем, те, кого мы видели сейчас, не очень-то и скрывались, даже коней не поменяли.

– Выходит, их лучше обходить стороной.

– Если уж хайноллар захочет, так он и сам тебя не обойдёт стороной, – Инария обернулась назад и застала Лита потихоньку набивающим рот ягодами.

– Я бы поостереглась брать какие ни попадя ягоды в рот, в этом лесу есть и ядовитые, – предупредила она монаха.

– Например?

– Червонник, например. По виду почти ничем не отличается от черники, только красный и слегка просвечивает, если смотреть на него при ярком свете. Несколько ягод вполне могут парализовать тебя.

– Я читал в «Травнике» Гевольта, – он вспомнил об одной из книг в котомке, что висела у него за плечами, – о том, что те ягоды, о которых ты говоришь, часто встречаются в колдовских ритуалах.

– Об этом мне неведомо, – просто ответила Инария, а Лит продолжил:

– Червонник также входит в состав множества зелий. Для травника это очень ценная ягода. Я-то, впрочем, никогда особо не работал с такими аспектами травничества, но кое-что знаю об этой материи.

– Тебя обучали знаниям о травах?

– Немного, – уклончиво ответил Лит, который всё свободное время в монастыре посвящал поиску новых растений и способу их применения в зельеварении. О червоннике он знал всё, что только можно знать человеку, прочитавшему все известные труды самых достойных зельеваров и переписавшему знаменитый «Травник». Он никогда не находил эту ягоду в природе, потому что в окрестностях монастыря она не росла, но теперь, узнав о том, что здесь она есть, Лит загорелся идеей собрать эти ягоды и вдоволь поработать с ними.

Размышляя о травах и зельях и об их воздействии на человека, Лит не заметил, как тропа, по которой они двигались, стала шире и ровнее. Теперь на ней встречались даже следы древней каменной дороги. Монах обратил внимание на неё, только когда справа вдруг начали вырастать руины какой-то старой и разломанной постройки.

Инария остановилась у ближайшей стены и отпустила Эрго.

– Нужно проверить, не идут ли за нами, так что побудь пока что здесь, – Инария сообщила это Литу приказным тоном, а после чего, не спеша, пошла обратно по тропе, и даже шагов её было не слышно, так тихо она кралась.

Лит не сразу приметил, что она ушла: его воображение было захвачено мыслями о том, что здесь располагалось раньше, где ныне зияли руины. В голову монаху шли идеи, что это мог быть древний храм в честь кого-то из Старых богов. На это наводило то, что, судя по всему, здание было круглым, а свинцовые белила сохраняли свой цвет даже спустя тьму веков. Развалины не поглотила ни трава, ни земля. В манускриптах ордена языческие храмы описывались именно так.

Не было ни намёка на крышу или её остатки. На земле удивительно мало осталось от того, что неизбежно сыпалось с руин. С первого взгляда казалось, что древние строители только стены и поставили, а про потолок и крышу забыли.

Лит вышел в центральную часть этого, как ему казалось, храма. Это оказалось очень широкое помещение: здесь могло поместиться до сорока человек. Круглые стены были гладкими, без намёка на трещины или сколы, и только в одном месте был какой-то барельеф, но расположен он был почему-то не перед смотрящим на него человеком, а у самой земли, словно бы вырастая из неё.

Монах подошёл прямо к барельефу и наклонился перед ним. Он был не очень большого размера, но изображение сохранилось очень хорошо. В камне был вырезан некий злой дух или демон, что было суть одно и то же. Его безобразные толстые лапы были растопырены в разные стороны, и на каждом из них было по четыре пальца, каждый из которых был увенчан длинным когтём. Морда демона была искажена в диком вопле, а на его голове было четыре длинных и прямых рога. Его глаза были маленькие и чёрные, словно бы преисполненные ужаса.

Лит присмотрелся: в одном из зрачков духа был посажен маленький чёрный камешек. Он казался совсем крошечным, едва ли больше горохового зерна. Монаха охватило волнение, почти что благоговение. Он осторожно вынул камень из глаза демона. Камень был гладкий, без единой вкрапинки и походил на жемчужину. Он легко выскочил из паза и лёг на руку Лита. Путешественник подбросил его на ладони, и камешек оказался значительно тяжелее, чем могло показаться на первый взгляд. Лит вновь посмотрел на барельеф. Демон без своего грозного черного зрачка уже не казался таким уж страшным. Хоть его лицо всё также изображало злобный оскал, но сейчас оно не выглядело внушительным. В глазах духа теперь стояли два чёрных провала, и он казался ослепшим.

Луч солнца выглянул из-за облака и попал прямо на барельеф. Тени исказили каменное лицо, и теперь оно вовсе выглядело жалким и потерянным. Лит улыбнулся и снова подбросил на ладони чёрную жемчужину. Он решил оставить её у себя в знак своей первой победы над демоном. Эта схватка оказалась не такой уж сложной.

– Кто это? – услышал Лит из-за спины. Он и не заметил, как Инария тихо подкралась к нему, хотя, может, она сделала это неосознанно.

– Древний злой дух или демон, как говорят в наше время, – ответил монах. Инария оглядела белые стены древнего храма.

– Изображение демона в храме Старых богов? Это очень странно, тебе не кажется?

– В древности было много странного. Люди чему только не поклонялись. Вполне может быть, что этот злой дух помещён здесь как напоминание о чём-то. О чём-то важном для тех, кто приходил помолиться тому языческому богу, чей это был храм.

– В чём вообще разница между богом и демоном? Разве это не одно и то же? – внезапно спросила Инария. Лит даже оглянулся посмотреть на неё, действительно ли это она задала такой вопрос. До сих пор она мало походила на человека, которого интересуют такие вещи.

– Согласно древним поверьям, богом называли то существо или духа, которому дарована сила создавать и изменять материю. То есть для язычников Старый бог мог создавать вещи буквально из пустоты и изменять их. А демоны же могут только извращать материю. Они не могут создавать, только изменять. Как правило, в худшую сторону, но в сказаниях говорилось, как я помню, и о добрых демонах, которые могут помогать людям и богам. Хоть такие упоминания и встречались крайне редко.

Инария помолчала, видимо, усваивая услышанное, а после так же молча вернулась обратно к тропе. Лит был слегка сбит с толку её равнодушным молчанием и последовал за ней.

– Я запутала наши следы, пусть думают, что мы свернули на юг, обратно к дороге. Если они последуют за нами, то это задержит их ненадолго. Как думаешь, какого бога это был храм?

– Думаю, что храм Мистира. В этой местности жили раньше люди, почитавшие его, но теперь здесь никто не живёт. Это был бог ночи.

– И не только. Ещё он был богом ночного света, – поправила монаха Инария. – Мистир, или Лунный Лик, был богом луны. Люди, поклонявшиеся ему, верили в то, что лунный свет может даровать большую власть тому, кто будет верно служить Мистиру. Для большинства язычников он был лишь тем, кто устанавливает свою власть с приходом темноты. Для посвящённых же Мистир был куда более значителен, чем просто бог ночи.

– Да, точно, припоминаю, – в который раз за сегодня воительница поразила монаха, – Лунный бог превыше всего ценил загадки. Он загадывал их людям во сне, и если они могли разгадать их до того, как проснутся, то тогда он даровал им силу развеивать ночную тьму.

– Примерно так оно и было, – кивнула воительница, – главный храм Мистира так и назывался – Храм Загадок. Он находился недалеко отсюда, в Рондиле.

– Рондил ведь был разрушен?

– Храм разобрали задолго до его разрушения. Последователи Единого практически не оставили ни одного храма Старых богов в целости. Судя по всему, этот тоже был разобран в то же время, – Инария кивнула на остатки языческого храма.

– И только стены остались…

– Конечно, – воительница кивнула. – Все изображения и предметы поклонения Старым богам должны были быть уничтожены. Ты это должен знать не хуже меня.

– Мы о старых верованиях знаем только из летописей первых монастырей. Летописцы переписывали древние сказания и поверья язычников на свой лад. Свидетельств самих языческих волхвов почти совсем не осталось, а те, что есть, написаны на древних языках, знание которых почти что утеряно…

– Старые боги теперь не интересуют тех, кто ищет могущества. Они сами его потеряли, да и сами… потерялись.

Инария запнулась, остановилась и очень легко потянулась к колчану со стрелами, но рука её так и не достигла оружия: сквозь заросли малины совсем рядом с путниками пробежал олень. Лит опознал его по характерным пятнам на боках, хоть самого зверя и было плохо видно сквозь широкие кроны.

– Ты думала, что там кто-то есть?

– Там мог быть кто-то, – откликнулась Инария, прислушиваясь к треску кустарников, которые топтал испуганный олень. – А ты ничего не почувствовал? – как будто бы рассеянно спросила она.

– Нет, совершенно ничего не почувствовал, – признался Лит. – Но если бы там кто-то был, то я бы наверняка почувствовал.

– Если бы.

Солнце ярко светило сквозь деревья. На небе не было ни единого облачка. Казалось немыслимым, что несколько часов назад здесь бушевал сильнейший ливень с градом.

– Если поднажмём сейчас, то можем поспеть в долину до заката. Мне совсем не хочется встречать ночь в лесу, когда рядом бродят хайноллары, – Инария внезапно вскочила на Эрго и, не дожидаясь Лита, поскакала по лесной тропе. Монах поспешил за своей спутницей верхом на своей верной Гевре.