Читать книгу Охота на снежную легенду - Александр Карпов - Страница 2

Меня разбудил голос из динамика в салоне самолета. Командир корабля в беглом темпе предупреждал о начале снижения, необходимости пристегнуть ремни и скорой посадке в аэропорту пункта назначения. В ответ ему я поморщился от осознания полного отсутствия желания просыпаться, но все же послушно привел спинку кресла в вертикальное положение, сел прямо, предварительно потянувшись и слегка размявшись, и нехотя защелкнул замок ремня возле пояса.

Мой друг Антон, похоже, все это же время мерно спал рядом со мной в соседнем кресле. Правда он долго мучился перед этим, ворчал и скрипел зубами, проклинал работницу аэропорта, так не хотевшую выдавать ему посадочный талон на место в проходе, даже за отдельную плату и при всех его мольбах об удобстве размещения его огромного, в сто девяносто пять сантиметров в высоту, тела. Как он, в итоге, смог все же втиснуться на все пять часов полета в крохотное, по сравнению с его габаритами, кресло – для меня оставалось загадкой. Пришлось, конечно, выслушать еще и мне целый поток его воспоминаний о тех или иных случаях его участия в перелетах, когда ему чаще удавалось выстрадать мольбой и уговорами, или по счастливой случайности получить заветное кресло для себя там, где можно было разместить свои длинные ноги. Досталось в его проклятиях и стюардессам нашего рейса, также вежливо отказавшим ему в столь простейшей услуге, как обмен мест с кем-либо из пассажиров, в чем они ссылались на некие инструкции и, в конечном итоге, упрекали его самого в непредусмотрительности.

Да, Антон действительно высок и силен физически. Огромная голова, широкие плечи и спина, большие руки, мощный торс, длинные ноги со ступнями сорок седьмого или сорок восьмого размера. А еще его походка и шаги по метру, когда за ним вообще никак нельзя угнаться, особенно в том случае, когда он куда-либо спешит, а потому шагает быстро. Богатырь, да и только.

Мы знакомы с ним с первого дня начала нашей совместной учебы в университете. Попали в одну группу и уже на первом же собрании студентов кафедры сели рядом, познакомились и заложили тем самым фундамент нашей будущей крепкой дружбы.

– Антон, – пробасил мне он и протянул для рукопожатия свою огромную, необъятную ладонь.

– Макс, – еле вытянул я, откровенно неловко чувствуя себя возле такого громилы, после знакомства с рукой которого, еле сдержал жалобный писк от испытанной на себе боли.

– Извини, не рассчитал, – услышал я в ответ от него, когда мой новый товарищ и сокурсник осознал, что переборщил с усилием сжатия моей ладони своими пальцами.

Как-то невзначай мы сели рядом на первой, а потом и на второй лекции, затем на семинаре в аудитории, а потом и на лабораторной работе. На следующий день мы поздоровались с видом восприятия друг друга как самых близких из всех, кто был вокруг нас в первый день учебы. Разговор за разговором, шутка за шуткой, вопрос за вопросом и вот уже:

– Займи соточку до понедельника.

Потом:

– Одолжи до завтра свои лекции – хочу кое-что переписать, а то не успел

И, наконец, самое заветное для укрепления дружеских отношений:

– По пивку!

Наша дружба крепла день ото дня. Мы оба мотались в Москву на учебу из Подмосковья на электричках. Тем же путем возвращались назад. Перезванивались и переписывались по необходимости или из-за скуки в выходные дни. Снова встречались и шли на учебу в понедельник, вторник и далее. Помогали друг другу на контрольных работах, при защите лабораторных, решали вместе многочисленные тесты, пытались держать связь на экзаменах. Учились вдвоем за двоих, тянули друг друга, свыклись с этим и уже после сдачи первой сессии я побывал у Антона в гостях, где был принят как родной человек его родителями, накрывшими стол по случаю завершения первой сессии сына.

Притянулись мы еще и общими интересами, никак не связанными с учебой в ВУЗе. Мы оба были из числа спортсменов. Я лет шесть-семь, по настоянию школьного учителя физкультуры, посещал секцию легкой атлетики, специализируясь на беге на дистанции от километра и более. Антон с двенадцати лет и почти до одиннадцатого класса интенсивно занимался лыжами и биатлоном. Об этом у него, как и у меня, пламенно говорил небольшой участок стены в квартире, что был увешан десятком разношерстных медалей за призовые места и редкие победы в соревнованиях не самого большого значения. Правда и он, и я немного привирали о своих заслугах в спорте, скромно умалчивая, что обладали лишь вторыми или первыми разрядами в родных дисциплинах, когда как гордо заявляли о себе в обществе ничего не сведущих людей:

– КМС!

Во всем остальном мы с ним были очень похожи, совпадали всеми имеющимися интересами, а потому нашли друг в друге родные для себя души и отдушины, одновременно. Правда и различия между нами имелись немалые, да и вскрылись они весьма быстро. Так Антон, куда в большей степени, чем я, был балагуром и весельчаком. Он легче вступал в контакт со всеми, кого встречал на своем жизненном пути. Благодаря высокому росту дальше видел и мог заранее позвать или окликнуть кого-то, кто был ему нужен. Из-за громкого голоса и при почти полном отсутствии элементарной скромности, он не стеснялся обсуждать почти любую тему или проблему в любой компании и с любым человеком, за что иногда его обзывали «хамом» или подчеркивали, как в глаза, так и за глаза, полное отсутствие у него каких-либо комплексов.

На его фоне я выглядел словно бледная овечка. Говорил я мало, больше слушал. Первым почти никогда и никуда не влезал. Знакомств не заводил. Редко куда-либо выходил из аудитории за компанию, как это часто делал мой друг. Зато я был всегда в курсе того, что происходило там в его отсутствие. Преданно охранял вещи Антона, контролировал начало занятий и приход преподавателя, отправляя с телефона ему соответствующее сообщение. Взамен я получал полный перечень сплетен, слухов и повествований обо всем произошедшем в университете, на кафедре, на экзаменах и на зачетах. Узнавал о том, как, кто и где что сдал, и на какую оценку, и с какими трудностями при этом столкнулся. Мы дополняли друг друга, а потому дружили и держались всегда вместе.

Еще одним отличительным от меня свойством Антона, была его легкость и непринужденность, граничащая с легким хамством в общении с противоположным полом. Тут он был впереди меня на несколько порядков. Он знакомился с девушками без всякого стеснения, легко вступал с ними в контакт, иногда умудрялся заводить близкие отношения, в том числе и краткосрочные. При этом он уже давно, с его же слов, встречался с одной и той же подругой, с кем строил отношения еще с десятого класса школы. Дама его сердца тоже училась в одном из московских вузов, а потому часто в его сопровождении садилась в электричку и ехала с ним на занятия. Иногда они вместе возвращались назад. Бывали и те дни, когда мы втроем шли куда-нибудь погулять и потратить наши небольшие студенческие деньги.

Ближе к концу учебы в университете девушка Антона, с его слов, стала намекать ему на продолжение их отношений, но уже на другом, новом уровне, и ждала от него ответных действий, явно не ведая для себя иного развития событий, кроме того, на который она рассчитывала. В свою очередь мой друг нисколько не тяготел навязываемыми ему узами брака и всячески увиливал от предполагаемой свадьбы. Ну, или оттягивал ее, насколько мог. К тому же подруг, как говорится – на стороне, у него всегда и так хватало. За пять лет совместной учебы я видел с ним и возле него не менее шести-семи особ приятной внешности, поведение которых по отношению к Антону, явно намекало на довольно близкие между ними отношения. Но проходило некоторое время, и он был уже один, или вновь появлялся с той, которую считал постоянной. Потом минуло еще какое-то количество времени, и он знакомил меня с новой пассией, как всегда красивой, с моей точки зрения. Не глуп, хамоват, любвеобилен, не верен – такую характеристику я дал ему к концу первого курса, не понимая для себя, завидовать мне поведению друга или все же нет.

Так прошли годы нашей совместной учебы. Мы разъехались по своим родительским домам и начали пытаться строить свою жизнь в профессиональном ключе, окунулись в поиски постоянной и, непременно высокооплачиваемой и престижной работы. Антону это удалось быстрее и, как я понял, лучше, чем мне. Сыграли роль связи его отца. Правда потом он снова чуть не влип со свадьбой, когда его постоянные и на тот момент, долгосрочные и затянувшиеся на годы отношения дали трещину в виде дороги только в одном направлении – под венец! Не желая, почему-то, жениться, мой друг попытался сбежать от потенциальной спутницы жизни, но смог это сделать по абсолютно противоположной дороге – в вооруженные силы и на целый год.

Жениться ему все же потом пришлось, но только через несколько лет, да и на другой девушке. Впрочем, на мой взгляд, все остальное, как и брак, у него складывалось весьма удачно, о чем я узнавал, продолжая изредка общаться с ним. Антон купил большую квартиру в новом доме, в довольно престижном районе. Дорого отремонтировал ее и богато обставил. Приобрел одну машину, естественно в автосалоне и без пробега. Потом вторую, потом третью и далее. Он посетил один, потом другой, а далее третий и четвертый модный морской или океанский курорт. Слетал в одну, а потом в другую европейскую страну. Побывал за океаном, затем за другим океаном. У него была престижная и высокооплачиваемая работа, на которую он устроился опять-таки по знакомству сразу после службы в армии и пребывал там до сих пор, неплохо зарабатывая и проживая жизнь в свое удовольствие. Красавица жена, умница сын, мощный автомобиль, далеко не бедный тесть и неплохие перспективы в карьере, да и во всем другом. Высок, красив, силен, здоров – так я говорил сам себе, когда начинал завидовать достижениям своего бывшего лучшего друга, с которым нас соединили, а потом разъединили жизненные обстоятельства.

За тот же период времени я ровным счетом не добился ничего. К сорока годам я не обладал ни большой квартирой в престижном районе столицы, не имел добротной машины, мою жену лишь с натяжкой можно было назвать красавицей, а дочка была в нее. Тесть и теща жили на одну зарплату. Заграницей я побывал всего раз, получив с женой в подарок на свадьбу путевку в трехзвездочный отель на второй линии одного из ближних теплых морей. Работу я сменил, одну, вторую, третья, пятую. Нигде ничего не добился. А на все, на что я смог заработать, был лишь весьма посредственный и далеко не самый дорогой ремонт в подмосковной двушке-хрущевке, доставшейся моей жене от бабушки по наследству, да кое-какая недорогая мебель и обстановка. Машина у меня была с пробегом, с немалыми вложениями и множеством болячек. Загородным имением ни я, ни моя жена не обладали. Накопления наши были скудны, а жизнь скучна. Мы редко куда выбирались и все больше времени проводили либо дома, либо в гостях то у моих, то – у ее родителей.

Впрочем, кое-что хорошее было и у меня. Я не курил, причем никогда. Не любил алкоголь и редко себе его позволял употреблять. Зарплату всю, до копейки отдавал жене. Одевался и обувался скромно. Обувь и одежду употреблял бесконечно долго, и даже до тех пор, когда она уже не менее чем второй раз успевала выйти из моды. И если честно, то и в моде никогда не была с самого начала эксплуатации.

Еще одним моим достоинством была любовь к физкультуре и спорту. Я то и дело бегал по утрам, когда мог себе позволить рано ставать, потому как моя новая работа или начиналась поздно, или находилась недалеко. А еще я неистово посещал всякие там качалки и атлетические клубы, где занимался самоистязанием, благодаря чему имел крепкое тело и неплохую фигуру, а также здоровый дух и больную поясницу.

– Весь такой положительный и совершенно неинтересный, даже скучный, – ласково говорила мне жена практически каждый день, подчеркивая как полное отсутствие у меня достоинств, так и их наличие, но только самых бесполезных в жизни.

– Хорош собой, почти здоров, бесперспективен, скучен, беден, – тихо, почти неслышно отвечал я ей, подчеркивая свое положение в жизни и в обществе.

Совсем недавно нам с Антоном минуло по сорок лет. Мы созвонились, разговорились и поделились своими текущими жизненными обстоятельствами.

– Давай встретимся, посидим, отметим, – предложил он мне.

– Не на что, друг, – скромно ответил я ему, стесняясь того, что на пятом десятке лет жизни не имею за душой почти ничего.

Даже в моем кошельке пусто.

– Я без работы сижу, Антон, – добавил я, пытаясь хоть немного оправдаться в безденежье.

– Как? И ты? – пробасил он в телефон. – Ладно, тогда я угощаю. К тому же мне есть, что тебе предложить.

Что он мне может предложить? Ответ вопросом, из которого следовало, что и он сейчас безработный. Интересно.

Мы увиделись в недорогом кафе. За те пять лет, что миновали с нашей последней встречи, мой друг почти не изменился внешне. Только седые волосы проявились в густой шевелюре, да модная аккуратная брутальная борода обвила его могучую челюсть.

– Ну, ты прям варяг с ней! – подчеркнул я облик Антона.

– А ты еще поздоровел! Вон, бицепсы уже в рукава не помещаются! – услышал я ответный комплимент, впрочем, подчеркнутый вспышкой заметного завистливого взгляда.

Ну, хотя бы в чем-то он мне завидует. Не в деньгах и положении, а хоть в спорте я его обошел.

После некоторого обмена прочими любезностями и дежурными вопросами о здоровье и житие-бытие детей-жен-родителей, мы перешли к делу.

– Давно без работы сидишь? – первым спросил он.

– Позавчера «трудовую» забрал, и расчет получил, – ответил я.

– Жене все до копейки отдал? – последовал второй вопрос моего старого друга.

– Не ерничай! – осек его я и тут же сам вставил слово: – сам давно на свободе? Чего так внезапно откинулся? Не ожидал от тебя.

– Долго рассказывать, – неохотно протянул Антон и отвернулся к окну. – Так получилось.

После непродолжительной паузы он все же поведал мне истории своего долгого и успешного профессионального пути в бизнес структуре средней руки, руководимой двумя владельцами, среди которых один был личным куратором и патроном моего товарища. Трудовой путь его длился там около шестнадцати лет и за это время он успел побывать в роли менеджера, старшего менеджера, заместителя начальника отдела, начальника отдела, заместителя коммерческого директора, директора департамента, директора филиала и еще кем-то, чего я не уловил. Все шло ровно, гладко и связанно, пока Антона не подпустили к миру больших, с его слов, денег, где он не смог держать себя в руках и на что-то там позарился, но совсем на чуть-чуть. Его же, в ответ, обвинили в наглости иметь способность посягнуть на очень и, очень огромный кусок финансового пирога, да еще и тайно от всех. Антон, как человек крайне честный и никогда не позволявший себе взять не свое, не смог справиться с психологическим давлением морального характера и написал заявление на увольнение, а заодно и спрятался от последствий у родителей на даче на целых два месяца. Причем – безвылазно. И даже Новый год там встретил.

– А вот где ты отсиживался! – с нескрываемым удивлением протянул я и добавил: – Понятно, почему ты все это время недоступен был.

– Но я все уладил! – спешно перебил меня Антон. – Претензий ко мне больше нет! Могу больше не скрываться.

– Врет, ворует, аморален! – чуть было не произнес я во всеуслышание, когда мой друг удалился в туалет.

– Тут вот какое дело, – начал он плавный переход к главной теме разговора нашей встречи.

Но для начала он поведал о подробностях управления в той структуре, где честным трудом, верой и правдой отбарабанил долгих и мучительных шестнадцать лет жизни. По его словам, руководили бизнесом два патрона, одному из которых ин перешел когда-то морально-финансовую дорогу. По договоренности с другим главным боссом фирмы, недоверие со стороны второго и его святое желание уволить нерадивого работника, ни в коем случае не должно возбраняться первым, и наоборот. Таким образом, пребывая в хороших отношения с тем, кто является первым, с неким Сергеем, со вторым – Пашей, Антон рассорился вдрызг, за что и безвинно пострадал, будучи выброшенным на улицу.

– Остался я без работы, – резюмировал мой друг.

– О да, – посочувствовал ему я.

– Но не все потеряно! – неожиданно добавил он и поднял вверх свой невероятно длинный указательный палец.

Мы выпили по рюмочке за успех какого-то неизвестного мне будущего дела, и Антон принялся мне все пояснять.

– Мой бывший босс Сергей вербует крепких ребят для работы у своего брата-зоолога где-то на севере. Срок всего-то месяц-два. Одна командировка оплачивается в размере пяти-семи твоих среднемесячных зарплат на последнем месте, а также существуют премиальный фонд. И тем он выше, чем результативнее поездка. Нужно только высокий рост, крепкое тело и безгрешная душа, – заулыбался Антон и еще раз наполнил рюмки.

– Ну, тело, допустим, крепкое. Полжизни в спортзале провел, – ответил ему я.

– И рост у тебя подходящий. Сто восемьдесят кажется? – спросил он.

– Сто семьдесят восемь, к сожалению. – Процедил я и добавил: – Не подхожу!

– Подходишь! – резко перебил меня друг. – Считай – принят!

– Не понял? – последовал мой вопрос с уточнением: – Ты даже толком ничего не пояснил. Что за работа, что нужно делать? Каковы условия?

– Все просто, – подмигнул мне Антон и поднял передо мной наполненную рюмку.

Мы выпили.

– Летим туда. Билет оплачен. Там собирается вся команда с десяток крепких рыл. Нас везут куда-то много часов на вездеходах, потом на оленях, далее на собаках. Там торчим две-три-четыре недели, получаем расчет и валим домой! – Бегло отрапортовал мой друг.

– Так не бывает, – почти сразу ответил ему я, начав поглощать закуску. – Просто так больших денег никто платить не будет. Что делать надо, говори. В чем работа заключается? Для чего нужны высокие и крепкие люди? Да еще и десять человек! К тому же, как ты там сказал – безгрешная душа?

– Именно! – посмотрел он мне прямо в глаза. – Почему-то акцент делался именно на это. Тяжелых или тяжких грехов на кандидате быть не должно!

– Судимостей не имею, – почему-то сразу подчеркнул я, думая, что требования в безгрешности кандидата заключаются именно в этом.

– Знаю, поэтому – принят! – улыбался во всю широту своего рта мой друг.

– Остаюсь дома, и никуда не еду, – мгновенно процедил я, пережевывая закуску.

– Зря! – наклонился ко мне Антон. – Таких бабок ты все равно нигде больше не поднимешь. Найдешь новое место и опять будешь за гроши пару-тройку лет вкалывать, пока не надоест. Потом уволишься, помыкаешься и снова куда-нибудь устроишься за те же гроши. Так и сдохнешь в тоске и бедности на руках у жены.

– За то честно, гордо, без греха! – парировал его я.

Мой друг нахмурился.

– Делать что надо, говори! – надавил я на него. – Просто так такие деньги ни один работодатель не даст.

– Ладно, достал ты меня. Расскажу, все, как есть, – Антон взял в руки бутылку и налил нам еще по рюмке.

Опустошив их содержимое, он снова наклонился ко мне.

– У Сергея есть двоюродный брат. Ему где-то пятьдесят пять лет. Он кандидат наук, зоолог, биолог, исследователь животного мира тайги. Полжизни по лесам ходит, все ищет чего-то или кого-то. Сделал много научных открытий, широко известных в той области, где он специализируется. Гранты, премии, статьи, мировая знаменитость. У него немало всяких спонсоров, в том числе и заграницей. Мой бывший босс, как человек далеко не бедный, тоже немало инвестирует в исследования брата. С его слов тот все пытается поймать какую-то зверюгу в тайге, за которую мировое сообщество в лице крупных биологических центров должно ему отвалить море славы и океан денег. Вот он и собирает людей. Какой-то костяк команды из охотников и проводников, преимущественно местной народности, он уже сколотил. Теперь ищет таких, как мы.

– Смешно! – с грустным видом подчеркнул я.

– Ничего смешного. Нормальная такая работа, – неожиданно лицо Антона приобрело серьезный вид.

– Я все равно ничего не понимаю, – моментально ответил ему я. – Ну ладно, когда речь идет о местных, кто там всю жизнь в тайге проводит, и об охотниках-профессионалах, как их там, кто пушнину всякую добывает в сезон, да волков отстреливает для регулирования их численности.

Я неожиданно для себя вспомнил то, что где-то и когда-то услышал или прочитал, а за одно, имел самое поверхностное представление о людях, чья жизнь и заработок непосредственно связан с тайгой и таежными обитателями.

– Промысловиками они называются, – уточнил Антон. – Пушного зверя добывают. Неделями и месяцами в тайге живут, на заимках.

– Где? – вырвалось у меня, хотя услышанное слово и понятие были мне отчасти знакомы.

– Это простенькие бревенчатые избушки, как правило, совсем небольшие, что сооружают для себя в глухих лесах охотники, рыбаки и промысловики. Мне Сергей фотки показывал, как раз тех, что использует его брат в своих таежных вылазках. Внутри везде есть печка, лежаки, набор посуды, запас дров и элементарных продуктов, инструмент кое-какой. Окна-двери стоят. Ну, справлять любую нужду, как полагается, придется во дворе. Но тут, брат, стесняться некого, коллектив сугубо мужской. Да и потерпеть все неудобства ради такого заработка вполне можно пару-тройку недель.

– Картина быта становится ясной, – резюмировал я текущий этап объяснений перспектив моим другом. – Только делать что надо? Роль местных и наемных охотников мне понятна. А таким, как я и ты – какая позиция отводится? Тебе и мне за что бабки платить будут.

– Ну вот! – снова заулыбался Антон. – У тебя интерес проснулся! Вопросы правильные стал задавать.

– Согласия я не давал. Запомни! – резко оборвал его я и парировал очередное наполнения рюмок, посчитав, что свою норму алкоголя мой, приученный к регулярным занятиям спортом организм уже получил.

– Дашь. Куда ты денешься? – процедил сквозь зубы мой друг.

Таким я его никогда не видел. Антон все годы нашего знакомства казался весельчаком и балагуром, массовиком затейником и заводилой, душой компании и ярым любителем противоположного пола. А еще он никого и ничего не боялся, порою, едва не провоцируя на конфликт людей, своим поведением показывавших явное желание оказать физическое давление на него или просто поколотить. Правда, тут мой друг сполна уповал на свои габариты, массу тела и кулаки, размер которых превышал все воображаемые мною габариты сложенных в единый массив пять пальцев и ладонь. На моей памяти не было ни единого случая, чтобы хоть кто-то пытался вступить в физическое противостояние с Антоном.

А еще от него все время исходила сильнейшая уверенность в себе. Причем, полная уверенность. Тут можно отметить и его былой расчет на однозначную предстоящую сдачу экзамена или зачета в университете, шаг в сторону девушки, которую он в эту минуту желал и планировал покорить, планы на достижения в работе, что я часто раньше слышал от него. Он почти никогда не ошибался, почти не сбивался с пути и не отклонялся от намеченной цели. Глядя на Антона, слушая его слова, я постепенно привык к тому, что все задуманное обязательно им достигается. Его уверенность в своих силах, личных возможностях, взгляд вперед, едва ли не сквозь пространство и время, едва не покоряли меня.

– Сейчас сдадим, вот смотри! – подмигнул он мне с улыбкой на лице, кажется во время сессии на втором курсе, и вошел в аудиторию, где проводился в тот момент экзамен.

А уже через полчаса он вертел перед моим лицом зачетной книжкой, демонстрируя мне реализованный личный план на минувший экзамен.

– Планирую в том районе квартиру взять, – услышал я когда-то давно от него.

И действительно, через два или три года он похвастался мне своим приобретением.

– Такая и у меня скоро будет! – кивнул он в сторону проезжавшей мимо нас иномарки.

И уже скоро я смотрел на экране телефона на его счастливый вид на фоне красивого нового автомобиля, сияющего лакированным покрытием кузова.

С учетом всего этого провал Антона в его работе выглядел крайне удивительным. Но вот его уверенность снова покоряла меня и давила со всех сторон. В моем понимании мой друг никогда или почти никогда не ошибался. Его планы всегда реализовывались. Он получал от жизни все, что хотел. А чего еще не имел или не достиг, он видел впереди как очередную цель и так же, как и раньше, уверенно двигался к ней. И на это у меня никогда не оставалось сомнений, что очередная мечта Антона будет достигнута, его план будет реализован, цель будет поражена. Он весь такой, он весь в этом. Только этот факт вселял меня ту крохотную уверенность в выглядевшем абсолютно неясном деле, что будет непременно успешным только по той причине, что положительная перспектива видна моему лучшему другу.

– Давай по порядку, – произнес я после того, как увидел ту характерную черту в поведении товарища, которая говорила о том, что он идет по принятому для себя маршруту к цели. – Некий ученый всем руководит. Денег у него от спонсоров выше крыши.

Антон кивнул в знак согласия и не ответил мне лишь потому, что пережевывал в этот момент кусок жареного мяса.

– Мы пребываем на место, а там уже находятся и дожидаются нас некие промысловики или охотники, которые делают всю работу по поимке некого невиданного зверя, чье появление на глазах и мирового сообщества и ученых мужей из мира зоологии, совершает очередной шаг в науке. И все это приводит нас к большим деньгам, – объяснил я все так, как понял сам на данный момент.

– Да! Вот именно! Наконец-то до тебя дошло! – мой друг поднял высоко вверх ладонь с вилкой в ней.

– Мне все это ясно, кроме одной детали, – сложил я перед собой руки, показывая искреннее желание докопаться до сути вопроса.

Антон посмотрел на меня, ожидая продолжения моих слов.

– Наша, повторяю – наша роль какова? – не унимался я. – Одни знают местность, другие умеют в совершенстве пользоваться оружием и метко стреляют, третьи, как я думаю, владеют и тем, и другим. Брат твоего бывшего шефа всеми командует. А ты и я – кто там такие?

Не дожидаясь, пока мой друг запьет соком едва проглоченный кусок мяса, я продолжил:

– Я на охоту еще подростком последний раз ходил, с давно умершим дедом. Стрелял только из «мелкашки» или из «воздушки», примерно в тот же период времени. Навыков выживания нигде не приобрел. В походы ходить не приучен, на рыбалку тоже не ходок. Кроме роста и физической силы, да еще некоторой выносливости и закалки у меня ничего нет для данного дела. Чего ты ко мне пристал?

– У меня все то же самое, – развел передо мной руками Антон. – Только на охоту я ездил уже совсем взрослым дядькой, с такими же взрослыми дядьками. И нужно было это для дела, для работы, для бизнеса Сергея и Павла. Убивать животных там никто не собирался. Оружием почти никто не владел. Всем нужно было только дела порешать, вина попить, да баб поерзать.

– Ну, ты хотя бы стрелять умеешь, в спецназе служил! – вытащил я из виртуального рукава очередной козырь.

Антон засмеялся.

– В каком спецназе, Макс? – расплылся он в широкой улыбке. – Полигон я в армии охранял, полигон. Два раза на стрельбище за все время службы побывал. А про войска так, для крутости сказал. Не думал, что ты поведешься.

Он снова засмеялся.

– Снова врет, насмехается, юлит, давит, почти хамит, вот-вот разведет! – очень тихо произнес я, когда мой друг в очередной раз ушел в туалет.

– В общем, так, – сел Антон на свое место и жестом показал официанту подойти к столу. – Все вопросы у тебя правильные, мужик ты не глупый, все прекрасно понимаешь, а потому я от тебя ничего скрывать не буду.

После этих слов меня одернуло. Что-то важное он мне все же не сказал. Пока мой друг заказывал нам кофе, чем давал понять, что наша встреча вышла на финишную прямую, я придвинулся к нему поближе, чтобы добиться истины в сделанном мне предложении о краткосрочной и высокооплачиваемой работе.

– Дело в том, – продолжил он, – что ученый хочет видеть рядом с собой не местных алкашей и прохиндеев, думающих только о личной выгоде, с чем он уже немало обжегся, а грамотных, образованных и честных парней. Таких, как мы с тобой. Сергей подобных ребят и вербует к нему. Я у него без малого шестнадцать лет отпахал, он меня знает. Я не подведу. И ты тоже. Поэтому я тебя и зову с собой. А из тех, кого лично знаю, с нами поедет бывший водитель Сергея. Он ему тачку дорогую разбил. Вина полностью его. Эта поездка для него означает полное прощение босса, списания долга за утраченную машину и восстановление на работе.

– Антон, – надавил я. – Мы не охотники, не стрелки, не следопыты. Наша роль какова?

– Формально – мы носильщики, – ответил он, как только официант поставил на стол перед нами две чашки ароматного горячего кофе. – На тебе будет рюкзак с личными вещами и бельем, плюс спальный мешок, а главное – второй рюкзак с продуктами, медикаментами, керосином для ламп освещения, аккумуляторами для всяких приборов и много чего еще. Поэтому и вербуют спортсменов-здоровяков.

Кое-какая ясность пришла.

– И за это нам заплатят столько, сколько ты сказал? – развел я руками перед Антоном.

– Да, да, да и еще раз да, мой дорогой Максим! – прошипел мой друг, уставившись мне прямо в глаза. – Нам особое доверие оказывается, и это на первом месте. А второе – мы понесем назад ту тварь, что ученый задумал поймать.

– Если, конечно, поймает! – почти засмеялся я.

– Не поймает – одни деньги будут. Поймает – другие! – прошептал Антон, вплотную наклонившись к моему лицу.

– А что за зверюга такая, раз за него такие несметные деньжищи кто-то готов отвалить? – поинтересовался я.

– Вроде гигантского и очень редкого вида медведя. Таких – всего ничего в мире. Совсем крохотная популяция у нас, где-то на Аляске, еще на севере Канады и, кажется, в Гималаях. Весит двести-триста килограмм. Тащить очень далеко, буквально несколько дней. Вертолет вряд ли прилетит. Другого транспорта нет. Места глухие и непроходимые. Ночевки на заимках, может и в палатках. Тащим все на себе.

– Ну, двести-триста и обычный медведь весит, – предположил я.

– Мне так было сказано, – повернулся в сторону сидящей за дальним столом девушки Антон. – Я в них совсем не разбираюсь.

– За медведя такие бабки? Тут что-то не то! – возмутился я.

Мой друг схватился за голову.

– Да какая тебе разница, Макс? – прошипел он. – Смотался, побегал по тайге в надежде, что никто никого не поймает. Недели две-три помыкался на заимках, поспал в мешке, потерпел неудобства. Зато потом получил денег на полмашины отечественного производства и успокоился. К жене с высокоподнятой головой приехал. Хозяином положения себя выставил. Дал понять, кто правит в вашей семье.

Мой друг заметно злился. Он явно не рассчитывал, что столько времени потратит на уговоры. Лицо его стало почти пунцовым, ноздри надувались при каждом выдохе, верхушка лба у кромки волос начал блестеть от выступившей влаги.

– Ты сказал, что безгрешные нужны? – спросил я только для того, чтобы разрядить обстановку, так как по опыту понимал, что лучше закончить нашу встречу на мягких тонах, чем доводить своего друга до состояния, когда он обидится и на некоторое время исчезнет из моего поля зрения.

Да и не в моих интересах было отказываться от предлагаемой и даже навязываемой работы, хотя желание на согласие я в себе на текущий момент так и не видел.

– Да, – откинулся на спинку стула Антон. – Сергей особенно, почему-то, подчеркивал, что кандидаты не должны иметь в своем прошлом тяжких грехов. Убийства, изнасилования, нанесение тяжелых увечий, мошенничество в особо крупных размерах.

Я в ответ нахмурился, и едва потом не рассмеялся.

– А связь какая? Туда провиант и вещички в рюкзаке нести. Назад медведя тащить. Количество и уровень тягостности грехов тут причем? – вырвалось у меня логическое измышление, явно не укладывавшееся в моей голове.

– А я почем знаю, – буркнул в ответ Антон. – Такое требование к кандидатам предъявил ученый. Это его завихрения. Сергей предупредил, что он одержим своим замыслом. Полагаю, что на этой почве у него крыша съехала. Вот и желает белых и пушистых возле себя видеть. Ты ведь не убивал никого?

– Нет, – пожал я плечами, все еще не понимая столь странного требования к кандидатам на работу.

– У тебя даже не было никого, кроме жены. Ты чист как слеза! – направил Антон в мою сторону свой длинный указательный палец.

– А это уже не твое дело! – резко оборвал его я.

– Ты самый подходящий кандидат на требуемую роль, – начал сверлить меня взглядом Антон.

– И что? Из-за этого меня решено в жертву этому редкому виду медведя принести? На живца решили поймать? А я в роли приманки буду? – ответил я, также просверливая глазами своего друга.

– До послезавтра думай. С женой советуйся. Принимай решение, а мне свои паспортные данные перешли, чтобы можно было билеты заказать. Данные твоей банковской карты у меня есть. Значит, будет, куда деньги переводить. Вылет, предварительно, через четыре дня. Это я сообщу. Список вещей в дорогу завтра перешлю. Времени мало, собирайся, – словно подвел Антон итог нашей встрече и встал из-за стола.

– Эй, эй, эй, эй! – затараторил я в ответ. – Я никакого согласия не давал. Я никуда не еду.

Дальнейший наш разговор ровным счетом не принес удовлетворения ни мне, ни моему другу. Не смотря на прекращение употребления алкоголя и завершения вечера чашками кофе, мы так и расстались немного возбужденными от отсутствия полной ясности в предлагаемом мне деле с одной стороны, и отсутствия на этом основания моего согласия, с другой стороны. Я юлил, формулировал свое нежелание участвовать в сомнительном, на мой взгляд, мероприятии. Антон от этого злился и отмахивался от меня, утверждая только одно:

– Думай. Все равно согласишься. Никуда ты от меня не денешься. Не в той ты финансовой ситуации. Тебе деньги нужны, тебе жить не на что.

– Уперт, напорист, самоуверен, – произнес я в сердцах, когда мы расстались в вестибюле метрополитена.

Как будто по предварительной договоренности с моим лучшим другом, моя супруга уже утром, дождавшись моего пробуждения, начала пилить меня из-за моего недавнего добровольного увольнения с работы, как всегда, не предвещавшего чего-то хорошего из-за скорого ощущения просадки в семейном бюджете. Не смотря на то, что я не первый раз в жизни оказывался без средств к существованию, моя супруга никогда меня за это не критиковала. Проходило совсем немного времени, и я вновь был трудоустроен, а, следовательно, поступление денег в фамильную копилку возобновлялось. Но то, что случилось на следующее утро после моей встречи с другом, выходило из моего понимания. Без работы я был всего пару-тройку дней, а гнев жены неожиданно и сходу набрал такую силу, что мне сразу же стало очень и очень не по себе.

К личной безработице она приплела и не видение каких-либо перспектив в нашей совместной жизни, отсутствие ощущения праздника и дорогих подарков, проведение отпусков исключительно дома и без поездок на солнечные курорты. Добавила ко всему этому свою давнюю мечту о наличии в личном гардеробе норковой шубы, дорогих нарядов и украшений. Упомянула нашу простенькую квартиру с маленькой кухней, в которой не повернуться даже вдвоем. Прибавила к этому жизнь без дачного участка или загородного дома, старую и вечно ломающуюся машину, дешевую мебель и захламленный балкон.

– Нищета, непролазность, тоска, темнота впереди! – подумал я о словах жены.

А еще с ее слов я был полным неумехой во всем, за что брался и за что не брался. Я не умел зарабатывать деньги, ремонтировать машину, красиво ухаживать и дарить подарки.

– Скучен, бездарен, нерадив, отвратителен! – резюмировал я то, что она мне произнесла за, примерно, полчаса посыла в мой адрес сплошного потока негодований.

Я мужественно молчал в ответ.

– Жуть, горечь внутри, отсутствие плана на что-либо хорошее, отсутствие возможности из-за отсутствия плана, и наоборот! – прошептал сам себе я, когда жена удалилась на нашу крошечную кухню.

Неожиданно подал звуковой сигнал мой старенький скромный мобильный телефон. Я привычным жестом притянул его к себе. То, что я увидел на его экране, привело меня в состояние легкого шока и ступора одновременно. Глаза мои округлились, как я почувствовал, до невероятных размеров. Морщины на лбу сложились в гармошку, под волосяным покровом на голове выступила испарина, температура тела мгновенна поднялась. Я почувствовал, что от меня идет пар или тело мое дымится. Сообщение гласило о поступление на мой счет суммы, эквивалентной примерно половине того, что мне вчера обещал в качестве предстоящего заработка мой друг. Пока я рассматривал на экране телефона то, что любой человек сочтет несбыточной мечтой, картинка сменилась показанием определителя входящего звонка с фотографией улыбки счастливого лица самого Антона.

– Привет. Получил? – с ходу спросил он, будто бы сразу знал о том, что я уже пребываю в состоянии крайней степени изумления от ощущения небывалой финансовой радости.

– Ты с ума сошел! Что это такое? – не здороваясь, ответил я, даже не успев оценить, казалось бы, настоящий подарок судьбы.

– Аванс! – коротко процитировал мой друг.

– За что? Я не давал своего согласия! – залепетал я, стараясь говорить как можно тише, чтобы не тревожить разгоряченную разговором со мной жену, которая в это время заперлась на кухне и заглушила мои и свои эмоции громкостью звука включенного телевизора.

– С тебя паспортные данные. С меня перечень всего того, что надо взять с собой в обязательном порядке. Жди, скоро вышлю, – пробурчал Антон и отключился.

– Я никуда не поеду! – уже машинально прошипел я в трубку телефона.

Деваться мне было некуда. Судьба словно сама толкала меня в лоно согласия с предложением о новой работе. Денег дома в том, что у людей называется «кубышкой», было далеко не много и, скорее всего, эта сумма не превышала половины одной моей месячной зарплаты на последнем месте работы. Впрочем, больше там никогда и не было. Или почти не было. Не то, что бы копить мы с женой не умели. Просто было нам не с чего это делать. Доходы не соответствовали желаниям, а возможности и вовсе ломали желания до состояния несбыточной мечты.

– Серость, бедность, слезы, слюни! – хотел было сказать я, да осекся.

Взгляд мой притягивал к себе мой опостылевший своей дешевизной телефон, экран которого, словно посыпанный бисером, демонстрировал мне внезапно открывшийся портал в мир наслаждений и удовлетворенности.

Почти с самого начала нашей семейной жизни моя личная банковская карта всегда была у моей жены. Соответственно, вся моя зарплата, та, что начислялась, а не выдавалась наличными, сразу же поступала в полное распоряжение только одного из нас. Мне же перепадало лишь кое-какое количество натуральных денег, совсем небольшое и эквивалентное ряду постоянных моих трат на бензин и что-то там еще. На все остальное я, честно говоря, почти всегда занудно клянчил необходимую мне сумму. В основном это было связано с расходами на машину. Впрочем, других трат у меня почти не было. Все необходимое для меня, а что именно – решала моя жена, она же мне и приобретала.

– Это тебе, – почти что прошептал я ей, когда вошел на кухню с целью преподнесения радостного сообщения супруге о неожиданном пополнении семейного бюджета. – Аванс и подъемные получил. Вчера на работу устроился.

В подтверждение своих слов я положил на стол свой телефон, экран которого отображал в это время сообщение из банка.

– Когда ты успел? – услышал я в ответ ее слова в тот момент, когда она еще не успела опустить глаза в адресованное, прежде всего ей, послание с заветными цифрами.

Моя же радость от этого сошла вниз почти полностью. Теперь я пребывал в состоянии едва ли не заложника от собственного неожиданного трудоустройства. Отступать было некуда. Быстро и плавно я переносился к своему согласию на предложение Антона поучаствовать в абсолютно неясном для меня деле, да еще и далеко от дома, в абсолютно непривычной обстановке, с проживанием в суровых и диких условиях не то тундры, не то тайги.

Неженкой я себя не считал. Рос, как и все. Почти всегда занимался спортом, не гнушался физического труда. В студенческое время работал грузчиком, охранником, официантом, снова грузчиком. Еще школьником мыл полы по ночам в одной конторе, потом, на летних каникулах, вкалывал под палящим солнцем подсобным рабочим на стройке, где возводили новый спортивный зал у здания нашей школы. Но вот к условиям пребывания в течение длительного времени в лесах и полях, среди охотников и в окружении диких зверей, с удобствами в кустах и без удобств вовсе, мне еще не приходилось привыкать вовсе. Мой организм и психика к таким делам не были приспособлены совсем. Как вести себя в сыром, холодном, полным всякого зверья лесу, когда вокруг нет никого на сотни километров, я не знал. Не знал я, как ходить в походы; не ведал, как собирают люди грибы, удаляясь глубоко в лесные заросли, да еще ориентируясь там каким-то неведомым мне способом и чутьем. Я искренне считал себя полным идиотом в вопросах выживания, и это была моя главная на этот момент слабость.

– Может объяснишь мне что-нибудь, – послышался за спиной голос супруги, тон которого не демонстрировал мне проявление радостных у нее эмоций.

Какая бы другая уже плясала бы от счастья получения мужем зарплаты мечты. Но только не моя! Эту так просто не возьмешь. Моя жена и простые человеческие радости шли в разрез друг с другом. Каждое приятное сообщение подвергалось тщательной проверке и глубокому анализу. Подвох рассматривался во всем. Получил скидку в автомастерской на ремонт – за что? Значит, обманули в самом начале, когда назначали плату. В парикмахерской неожиданно взяли чуть меньше, чем обычно за ту же самую стрижку? Попытался завести интрижку с той, что стригла? Получил премию на работе? Так тебе ее и раньше давали, только ты сейчас забыл ее спрятать!

– Не пробьешь, не обрадуешь, не обманешь! – любил я рисовать сам себе характер своей жены.

Моя супруга была дамой жесткой, излишне предусмотрительной, все свои шаги наперед просчитывала, и всех всегда в чем-то подозревала. Во всем, что происходило вокруг, видела подвох. И, как мне кажется, все время думала, что за ней следят, причем везде и постоянно. Поначалу, когда мы только поженились, меня даже забавляло то, как она часто пропускала меня вперед при входе в наш подъезд, а сама осматривалась по сторонам, словно пыталась определить наличие «хвоста». В магазинах, уже на подходе к кассе, она сначала бегло разглядывала людей в очереди за ней, а уже потом доставала из сумки кошелек. В том месте, где я парковал нашу машину, она привычно «срисовывала» взглядом номера тех автомобилей, что находились на стоянке рядом. И так было всегда. Такая у нее была натура. А, как и на каком основании, она выбрала в мужья такого недотепу, как я, для меня оставалось неразгаданной тайной. Но такой она у меня была.

– Жесткая, в прошлой жизни служила в разведке, так просто не подойдешь, врасплох не застанешь! – добавлял я к своим мыслям о любимой супруге.

– Кредит что ли взял? – злобно посмотрела она на меня.

– Антон работу предложил, – тут же ответил я, – вчера детали обсуждали. Через пару дней уже лететь туда надо.

Супруга нахмурилась.

– Чего мне сейчас думать? – продолжил я. – Выбора пока все равно нет. Искать я ничего не начинал. А тут сразу и деньги дали, и саму работы предложили.

– Ты чего-то не договариваешь? – как всегда начала показывать все черты своего характера моя жена.

Объяснять ей что-то дальше я не стал. Она бы все равно не поверила. Или почти не поверила. Антона, на которого я сослался, она знала, но почти заочно, так как видела его всего раз, да и то на нашей свадьбе и на моих фотографиях студенческих времен. Доверие к появлению на моей банковской карте крупной суммы денег вроде бы и возникло благодаря упоминанию имени друга, но повода радоваться я так и не увидел. Напряжение, сохранившееся у моей жены после утреннего демарша, все еще имело немало силу, а потому она не стала досаждать меня излишними вопросами, а просто собралась и куда-то ушла. Скорее всего, к своей маме или в магазин, так как наш холодильник, как я заметил, выглядел полупустым.