Читать книгу Нежелание славы - Александр Карпович Ливанов - Страница 32

Месть нежанровости

«Завистники умрут, но зависть – никогда». С этой формулой никто не спорит. Зависть, стало быть, в природе вещей. Зависти не чужды даже люди одаренные, незаурядные. Более того, как видим из пушкинского «Моцарта и Сальери» зависть может обратиться даже не на нечто общежитейское, материально-денежное, предметы, вещи, а и на явления духовного порядка! Пусть Сальери и не был гением, но он и не был глупцом, бездарностью, хоть и был в музыке ремесленником…

Пушкин таким образом подчеркнул глубину корней этого порока, его возможности. Не зависть по поводу богатства, успеха, удачи. Даже не по поводу власти – а по поводу творчества, явления духовного порядка, где, казалось бы, можно больше всего ждать – самоотрешенности и бескорыстия (которые, действительно есть – только не в Сальери, а в Моцарте!). Да и о зависти ли, или – одной лишь зависти речь в этой трагедии? Разве в ней менее значительна – чем мысль о дьяволе зависти – мысль о полном бескорыстии, вплоть до самой жизни, как залоге подлинного гения, его бессмертного творчества? Не слишком ли отвлекает нас сюжетная перипетия – с отравлением? По существу – пушкинский взгляд на творчество максималистский. Не просто не гений Сальери – потому что отравил, а «гений и злодейство – две вещи несовместные». Сальери, стало быть, вообще морально бесправен считаться творцом. Уж он-то ничем не пожертвует ни злобе, ни любви. Нет творческого служения вне людей. Сальери рассудочен, во всем погружен – «в заботах суетного мира»! Он чиновник не на своем месте. Будь он на своем месте – он лишь чинил бы препятствие творчеству Моцарта, который, говоря словами Блока, «вносит гармонию в мир»… «Место рядовой знати быстро занимала бюрократия. Эти чиновники суть – наша чернь; чернь вчерашнего и сегодняшнего дня… не звери, не комья земли, не обрывки тумана, не осколки планет… Они люди; это – не слишком лестно; люди – дельцы и пошляки, духовная глубина которых безнадежно и прочно заслонена «заботами суетного света», – читаем мы у Блока, уже по поводу демократической эпохи. И по мерилам новой эпохи – в нравственно-социальном плане Сальери – чиновник, в нравственно-бытовом – мещанин. То есть двуединая бездуховная современная сущность, исток всех бедствий… У Сальери в жизни все рассчитано и исчислено: от его музыки, до вина и перстня с ядом. Все в законченности, на месте, в порядке. Земная цепкость исключает творческие порывы (из которых, кажется, соткана вся душа Моцарта, живущего на земле как-то словно неотчетливо, сомнамбулически, сновиденчески, потому что душа живет вся, безраздельно в музыке!).