Читать книгу Велики Великие. Юбилейные хроники в новом прочтении - Александр Киселев - Страница 6

Михаил Лермонтов – «поэт сверхчеловечества… поистине космического масштаба» (по выражению Д. Мережковского[29]) в земной жизни, как сильнейшая вибрация, рождал вокруг себя вихри. И не только святого толка. Словно щепотка соли на рану, раздражал он греховное общество. Страдал, исцеляя душу невыносимой болью. Как человек, пока не требовал его к священной жертве Апполон, в метанья суетного света он был погружен с головою. Что позволило многим, демократического покроя, исследователям, представлять его как глашатая революционно-настроенного поколения, которому, по словам А.И. Герцена, «совершеннолетие пробил колокол, возвестивший России о казни Пестеля и коронации Николая I»[30].

В 1837 году, считается, произошел духовный переворот Лермонтова. Тогда свет увидел и услышал его произведение. «Смерть поэта» (Пушкина – А. К.).

Реквием по гению России, с которым Михаила Юрьевича в жизни судьба так и не свела, хотя народная молва тесно их сблизила, «призывом к революции» называли это стихотворение. Об этом пишет, кстати, известный советский писатель, один из лучших исследователей творчества Лермонтова, обладающий редким даром рассказчика, Ираклий Андронников[31]. Между прочим, как оказалось, – не дальний родственник Михаила Юрьевича.

Не спорю, духовный переворот в развитии поэт пережил именно в ту пору. Стихотворение «Смерть поэта» начинается желчным обвинением миру и даже… Богу. Чем тебе не революционер! Но… Многие почему-то не хотят видеть, что Михаил Юрьевич бросает обвинения даже и самому Пушкину, несмотря на то, он его просто боготворил. Но боготворчество переходит, задумайтесь над этим, в смирение перед Промыслом. А Пушкинский образ перевоплощается в идеального христианина, что, подобно Богу – Сыну, смиренно несет свой крест в этом мире «печали и слез», ставшим таковыми не по вине Творца[32].

А чего стоят строки, написанные чуть позже и присовокупленные к главному произведению:

Здесь Лермонтов не просто христианин. Он раб Отца небесного, свободный от мирского бремени.

Вскоре появляются стихи, прямым образом связанные с художественным богослужением поэта. Это и «Ветка Палестины», и «Дума», и «Поэт», и самое светлое, самое тонкое его творение – «Выхожу один я на дорогу». Разумеется, это не весь список.

Земная жизнь нанесла ощутимый урон стоянию на камне христовой веры, вообще-то, обоим поэтическим гениям России. Пушкину даже больше. Но провиденью было угодно вернуть их в божественное лоно. Говорят, они ушли из жизни преждевременно. Но ведь так же «преждевременно» ушел из жизни земной и сам Христос. Они ушли, вернее, их взял обратно Господь, как только выполнили они свою миссию. Лермонтов стрелялся на дуэли и до Мартынова. Кстати, на той же самой Черной речке, что и Александр Сергеевич. Богу угодно было, чтобы тогда он остался жив. Он погибнет на Кавказе, мгновенно, не мучаясь, не разрядив своего пистолета.

У Пушкина случай другой. Он хотел убить Дантеса. Стрелял в него. Но поэту было даровано свыше право духовного примирения с врагом. «Требую, – сказал Александр Сергеевич перед кончиною П.А. Вяземскому, – не мстить за мою смерть. Прощаю ему (Дантесу – А.К.) и хочу умереть христианином»[34].

Воистину: люби врагов своих личных, гнушайся врагов Отечества, презирай врагов Божиих. И тогда, как пишет известный публицист, мой товарищ, академик Академии российский литературы Геннадий Пискарев[35]: