Читать книгу Ярлыки - Александр Корниенко - Страница 5

Рэм приходил в себя медленно, с тяжелым боем отвоевывая у подсознания право управлять телом. Ощущения пока отсутствовали, и вся окружающая реальность сводилась к безразмерной черной пустоте. В ней, гонимый страхом погаснуть навсегда, порхал маленький огонек сознания. Практически незримый на фоне окружающего мрака, он отчаянно метался по бесконечности пространства в бесплотных попытках познать себя, и то и дело норовил погаснуть, задавленный каким-то жутким гулом, изредка перерастающим в раскаты грома. Иногда казалось, что эта ужасающая какофония – единственное, что осталось от прежнего мира, и нет ничего такого, за что стоило бы цепляться. Расслабься, потрать последние киловатты души на воспоминание той жизни, которую прожил… Но Рэм не сдавался. Борясь с хаосом и сумятицей, он настойчиво лепил свое Я, как скульптор лепит шедевр из грубых кусков неотесанной глины. И «кусок за куском» его свечение вспыхивало все сильнее, все ярче, постепенно разгоняя тьму и разбивая ее на вереницу отдельных обрывчатых теней.

Целую вечность спустя к сгустку сознания добавился другой, более увесистый, который позиционировал себя как «тело». Из этой грубой, и сбитой в один липкий ком массы пришлось долго и упорно вычленять отдельные органы и конечности, и Рэм потратил еще несколько столетий, пока, наконец, смог пошевелить рукой. Совсем не так он представлял себе знакомство с Твердью. Конечно, надеяться на фанфары и оркестр не приходилось, но быть избитым в первый же день – это уж слишком. Хотя, не все сложилось столь уж печально. Например, горизонтальное положение тела внушало определенную долю оптимизма, ведь гораздо приятнее приходить в себя лежа, чем подвешенным, скажем, головой вниз. А могло ведь выйти и так…

Освещение в комнате было непривычным. На Базе мягко светились сами стены, тут же свет исходил откуда-то сверху, имел чрезмерную мощность и точечную направленность. Из-за этого попытки осмотреться вызывали резкую боль, и от них пришлось на время отказаться. Сосредоточившись на внутренних ощущениях, Рэм понял, что досаждает ему больше всего – воздух. Он был слишком чист, и, кажется, содержал чрезмерное количество кислорода. Такая атмосфера могла присутствовать на звездолете с неправильно настроенным рециркулятором, и беглец на секунду испугался, что его отправили в депортацию. Но он быстро пришел в себя, вспомнив, что у жителей Тверди нет космических кораблей, и о его происхождении здешние обитатели ничего не знают. Посмеявшись про себя такому мимолетному приступу страха, пилот попытался вернуть мыслям былую четкость. Он определенно оставался на планете. Вот только где?

Головокружение мешало находить правильные ответы и задавать нужные вопросы, поэтому задвинув все прочее на второй план, Рэм сконцентрировался на дыхании. Посредством непродолжительной борьбы с испуганным организмом ему удалось взять правильный ритм, и выйти на нужную глубину вдоха. С этим голова постепенно прояснилась, а мысли перестали бесплотными призраками мелькать перед внутренним взором. Но затишью не суждено было воцариться на этом поприще – с возвращением самообладания вернулась и боль. Словно опомнившись, она впилась в тело сотней каленых иголок, пронизывающих все естество от макушки до пяток. Но и этой напасти Рэм не планировал сдаваться. Головная боль была его давним, и хорошо знакомым другом, с которым он умел договариваться. Немного расслабиться, немного напрячься, отдать противнику на временное пользование макушку, но отобрать виски… Вираж за виражом беглец уверенно выводил корабль своего сознания на ровную орбиту, и несколько минут спустя уже был способен к полноценному анализу ситуации, в которой оказался.

По-прежнему не рискуя открывать глаза, пилот аккуратно поерзал на месте. Эта простая проверка показала, что его руки не связанными, и он может свободно ими шевелить. На всякий случай он не стал злоупотреблять такой свободой, ограничившись легким диагностическим сокращением мышц. А вот с ногами дела обстояли иначе. Их в нескольких местах опутывали какие-то ремни, широкой полосой обжигая кожу. Такая ситуация была немного странной. Стараясь иммобилизировать человека, его в первую очередь должны лишить возможности снять путы. Если, конечно, пленители не пустили в ход какие-то иные средства предосторожности. Об этом Рэм постарался не думать, перейдя к анализу обстановки. Он искренне сожалел, что не может сейчас открыть бортовую аптечку и принять зеленоватую капсулу тоника, в несколько раз усилив свой мыслительный потенциал. Хотя, быть может, именно этой аптечке и следовало сказать «спасибо» за все неприятные ощущения. Кто знает, какие последствия удара по затылку? На Базе такого приема не практиковали.

Сосредоточившись на обонянии, Рэм медленно втянул в себя воздух. Запах был весьма характерным, а точнее характерным в нем было отсутствие привычных ноток. Несколько глубоких вдохов понадобилось беглецу, чтобы осознать, чего же не хватает – ПЛАСТИК! Современные постройки, созданные из различных пластмасс и их производных, буквально на километр разили различными полимерами. Начиная жизнь в ПЭТ контейнерах, и заканчивая в гробах из облегченного поливинила, люди настолько придышались к этому универсальному материалу, что привыкли не замечать его аромата. Еще вчера Рэм и сам не смог бы ответить на вопрос – «чем пахнет пластмасса?». Сейчас же его мучила совсем другая дилемма – «как можно было не замечать этого кисловатого и раздражающего амбре, вдыхая его каждый день?».

Чистым воздухом дышать было непривычно, немного страшновато, но все же приятно. В связи с этим Рэма осенило. Это была еще не догадка, а всего лишь беглая тень подозрения. Аккуратно приподняв сначала одно, затем второе веко, он поморгал, привыкая к освещению. Казалось, что глаза кто-то щедро засыпал песком, и его незримые частички больно резали и царапали зеницу при каждом движении. Но беглец не отступал. Работая над фокусом, и усиленно махая веками, он вращал головой из стороны в сторону, пытаясь рассмотреть детали окружающей обстановки. Вначале удавалось так себе – мир вокруг больше походил на полупрозрачную работу художника-сюрреалиста, сквозь которую медленно проступали ровные грани реальности. Терпеливо ожидая, пока мутноватая мгла развеется, пилот возвращался к каждой детали снова и снова. И наконец, через несколько болезненных минут он смог худо-бедно рассмотреть помещение, в котором оказался. Это была комната, определенно жилая, хотя ни один человек в добром здравии не стал бы в ней жить – все вокруг было таким ветхим и старым, что казалось, вот-вот рассыплется в прах. Осунувшиеся стены, оконный проем, почти сравнявшийся с землей и потолок, зияющий черными дырами – дом определенно был сооружен еще в Доатомную Эпоху и примерно с тех же пор не видел нормального ремонта. Немногочисленные предметы интерьера вокруг, включая мебель, удачно вписывались в общую картину – такие же старые, изношенные и безликие. Здесь господствовала серость во всех ее вариациях от бледно-коричневого до грязно-белого. От этой монохромной гаммы где-то в глубине души начинала подвывать тоска, а глаза стремились закрыться, чтобы не видеть столь удручающего пейзажа.

Окружающая обстановка немного подтверждала догадку пилота. Именно таким и должен быть пейзаж Вольных Земель – серость, разруха, чеканный отпечаток времени в каждой детали. В пользу этого свидетельствовало и отсутствие пластика вокруг. Вот только зачем кому-то тянуть незнакомца в мир, где господствовало только одно правило – никаких «Ярлыков»? Убить? Но он все еще жив…

Пилот поморгал, размазывая проступившие слезы. Дав небольшую передышку глазам, он предпринял еще один «смотровой заход». В этот раз «улов» был обильнее, и к общей картине добавились некоторые отдельные детали. Например, Рэм смог понять, что помещение, судя по всему, совсем недавно занималось совсем другим человеком. Об этом говорила мебель, заваленная всяким бытовым хламом, и стены. То тут, то там на них висели различные детали каких-то механизмов. В некоторых легко удавалось опознать остатки простых орудий труда, другие, похоже, были частями каких-то машин и механизмов. Вся эта рухлядь явно использовалась в комнате как элемент декора, закрывая многочисленные трещины в постройке и создавая невероятный пейзаж в стиле «пост-панк». Такое оформление шло в разрез с представлением Рэма о красоте, но одна деталь в окружающей обстановке все же удивила и восхитила его. В отдаленном углу комнаты, не проявляя к чужаку никакого интереса, дремало маленькое рыжее животное. Периодически вздрагивая, зверек приоткрывал то один то другой глаз, словно боясь уснуть глубоко и по-настоящему. На вид «малец» был безобидным и не представлял никакой опасности, но Рэм не был экспертом-биологом, чтобы судить об этом наверняка.

Охотнику за кометами прежде никогда не доводилось видеть других живых существ, кроме человека, поэтому его захватило любопытство, смешанное со страхом и брезгливостью. Он вспомнил, что, будучи еще совсем юнцом, в одном историческом книгофильме слышал, что в Доатомную Эпоху люди заводили питомцев. В те древние времена жители Тверди еще могли позволить себе роскошь кормить кого-то, кроме себя самих и видели в этом какое-то непонятное удовольствие.

Напрягая память, Рэм попытался припомнить все, что знал о животных. Судя из не очень надежных детских воспоминаний этот зверек вполне мог оказаться представителем вида, который носил название «КО-Т».

В какой-то момент взгляд мутного, заплывшего и полусонного глаза «рыжика» встретился со взглядом пленника. Этой краткой зрительной дуэли хватило, чтобы Рэм понял, что животное совсем недавно познало радости домашней жизни – уж слишком явно в его глазах читался подавленный голод и испуг. Неизвестно сделал ли какой-то вывод сам зверь, но лениво отвернув голову, он плавно опустил морду на лапы и на этот раз уснул окончательно и беззаботно.

Беглец испытывал необоримый интерес к пушистому «соседу», и буквально «буравил» его глазами. Он с удовольствием понаблюдал бы за этим милым созданием несколько дней, фиксируя свои мысли в дневник. Быть может, Рэм даже набрался бы смелости потрогать животное, после, разумеется, полной санитарной обработки последнего. Но в данный момент «пушистик» не делал совершенно ничего интересного, а зрение настойчиво требовало отдыха, и Рэму пришлось уступить и закрыть глаза.

Факт присутствия питомца говорил о хозяевах дома больше, чем мебель и стены. Эти люди позволили себе приютить и выкормить бесполезное с практической точки зрения существо. Такое добродушие точно шло вразрез с классическим образом силовиков, дознавателей, бандитов, и всех тех, кто привык бить людей по затылку, связывать и брать в плен.

Мысли в таком русле принесли некоторое облегчение, и Рэм постарался расслабиться и вернуться к анализу ситуации.

– «Итак, что мы имеем?» – сказал он шепотом, проверяя голосовые связки. И услышав свой тихий голос, с удовольствием ответил – «я жив». Некоторое время аккуратно ощупывая и осматривая себя, он отметил что полученные повреждения не критические. От таких ран вряд ли можно умереть, а вот испытать всю гамму ужасающей боли вплоть до потери сознания – это, пожалуйста, бери, сколько сможешь унести…

Большую часть ссадин и кровоподтеков Рэм не мог объяснить. Он помнил только удар сзади и пару царапин, полученных по пути к муниципалитету. Сейчас же его тело явно говорило о другом – он без сознания побывал в целой веренице передряг. То тут, то там пальцы находили все новые и новые ушибы и порезы разной глубины и обширности. Обнаружилась даже пара ожогов в труднодоступных местах и зашитая рана в правой нижней части живота. Шов не был профессиональным, но на ощупь казался весьма неплохим.

Лишь некоторые из повреждений отзывались болью на прикосновение, что говорило о том, что не все раны свежие. «Болезненные» ушибы лоснились от какой-то жирной и липкой субстанции без явно выраженного запаха.

Продолжая осмотр, Рэм с волнением обнаружил следы многочисленных уколов на обеих руках. После этого ему перестало казаться, что плохое самочувствие – результат чрезмерного злоупотребления стимуляторами. Мысли о пытках и каких-то медицинских манипуляциях, совершенных над ним во время его беспамятства напрашивались сами собой.

– «Черт!» – шепотом выругался пилот. «Где же я оказался?» И тут же поправил сам себя: «не где, а почему?». Для человека чуждого целой планете вопрос местоположения действительно имел вторичное значение.

– «Хорошо, почему?» «И почему рядом нет даже простой камеры наблюдения?» – беглец, не стесняясь, вел диалог сам с собой. Это помогало заглушить боль и нервный тремор от внезапно открывшейся неприятной картины.

– «Почему вместо того, чтобы гнить в какой-то канаве, или ощущать перегрузку полета к Базе я все еще дышу?» «И почему рядом нет никого, кто хотел бы получить ответы на десятки своих правомерных вопросов?»

Едва закончив вопрос, Рэм дернулся и лихорадочно ощупал запястье, выругав себя за то, что не сделал этого раньше. К счастью браслет был на месте и не имел никаких следов повреждений. Устройство легкой вибрацией отозвалось на прикосновение, и беглец, успокоившись, убрал руку, стараясь не делать резких движений. Его копилку вопросов пополнил еще один – «Почему с меня не сняли браслет, назначение которого для пленителей должно быть неизвестным?».

Собрав все странности одну причинно-следственную связь, Рэм прикинул – оглушили его не станнером, вокруг трущобы, наручников нет, браслет на месте, рана зашита не профессионально… Да и КО-Т в углу – точно не похоже на действие официальных структур. Вот только не мог кто попало вырубить человека на глазах у патрульных, и спокойно увезти его в любом направлении. «Агенты других корпораций?» – Рэм, тут же отмел эту теорию. Она все равно не отвечала на вопрос как он оказался тут. Строить диверсии и саботажи на территории врага это одно, а тащить пленника через весь город и далеко за его пределы – совсем другое.

Ни одно из объяснений, которые он мог придумать, не отвечало на все вопросы сразу. Разве что в дело вступала не одна, а сразу о несколько сил, действующих в разных направлениях. Например, в опыты над пленником мог вмешаться кто-то еще, кто действовал в диаметрально противоположном направлении. Это как раз могло объяснить многочисленные повреждения на теле и текущее местопребывания – Рэма с боем выкрали с какого-нибудь застенка и спрятали подальше от радаров и антенн.

Справедливости ради пилот придумал еще одну теорию, в которой он заблуждался относительно вольных земель, а окружающий антураж объяснялся замысловатой постановкой очередного непонятного эксперимента. Кто-то мог изучать его реакцию и тип мышления, умышленно загоняя в максимально некомфортные условия.

Развить любое и предположений в полноценную дедуктивную цепочку у беглеца не вышло – в мыслительный процесс вмешалась усталость. Как оказалось, это неприятное и необоримое чувство ничуть не ослабло и не пропало за время беспамятства. Затаившись где-то в глубоких недрах души, оно копило силы для решающего нападения, и стоило только человеку увериться в контроле над ситуацией – ХЛОП! Спать подано!

Слабость и сонливость накатила так неожиданно и резко, что Рэм стал принюхиваться – не распылили ли в комнате какой-то газ с седативным эффектом? Он никогда не слышал о подобном оружии, но не может же человек, который только-только пришел в себя быть таким усталым? Не носил же он, в самом деле, тяжести пребывая в беспамятстве? Или носил? Рэм покосился на следы уколов на руке – «Нет! Бред!»

Изо всех сил охотник за кометами попытался сохранить с таким трудом отвоеванное сознание. Он как мог, концентрировался на мыслительном процессе, морщинил лоб и напрягал скулы. В ход пошли даже крайние меры – сложные математические примеры, решаемые в уме. Но все это оказалось тщетным. Интегралы, вероятности и процентные дроби путались и кидались врассыпную, заволакиваемые непроглядной пеленой белого шума. Вскоре она обволокла весь мир, и тогда по телу стали плавно растекаться согревающие волны, пощипывая и электризуя кожу. И как бы Рэм не старался убедить себя, что это опасное тепло и нельзя в него погружаться, у него ничего не выходило – каждая клеточка организма радостно отдавалась расслаблению, наплевательски игнорируя приказы мозга.

Пленник с усилием поднял веки, каждая из которых теперь весила не меньше тонны, и попытался сосредоточиться на животном в дальнем углу. Даже это не подействовало – краски окружающего мира текли с холста как расплавленное желе, а очертания комнаты дрожали и плавились, словно лед в электрической топке. Рэм тонул, и понимал, что ничего поделать с этим не может. И как только он решил сдаться и не оттягивать неизбежное, откуда-то слева послышались сначала стук и шарканье, а затем кряхтение и возня. Звуки тут же подхватил несуществующий ветер, бросая их друг на друга и завивая в причудливое «Ш-У-У-У». А спустя несколько мгновений в дрожащем пейзаже комнаты из ниоткуда материализовался худощавый человек. По его скулистому и вытянутому лицу трудно было определить возраст, но вошедший давно разменял мелкую монету молодости на полновесный червонец жизненной мудрости. А быть может, Рэму это только показалось, и кроме него и рыжего зверька в комнате вообще никого не было? Визитер быстро оглядел пленника, и недовольно хмыкнув под нос, устремился к кровати. «Не показалось!» – подумал пилот, наблюдая, как в неровном свете лампы блеснул какой-то металлический предмет. Охотник за кометами интуитивно напрягся, но был обречен проиграть эту битву еще до ее начала – налитые тяжестью конечности просто отказывались повиноваться, а тело прижимал к ложу невидимый многотонный пресс. Даже язык отказался повиноваться, выдав только нечленораздельное «Мг-м-у».

Сквозь муть полудремы пленник увидел, что «оружие» оказалось какой-то колбой или флаконом. Ее верхушка тут же была направлена ему в лицо, после чего из нее брызнула мелкая морось с неприятным ароматом. В попытке сопротивляться Рэм задержал дыхание, но эта схватка была короткой и не эффективной – с первым же вдохом, усталость окончательно прорвала плотину сознания, и пилота мгновенно вышибло из сознания с силой многотонного тарана.

Стремительно улетая в привычную пустоту, Рэм случайно заметил одну интересную деталь – рукоятку станнера, выбивающуюся из-под плаща визитера. На ней грубо и неумело был до белесой подложки зацарапан логотип какой-то корпорации.

А затем наступила чернота. Та бесконечно голодная пропасть, которая терпеливо ждет неосторожных пилотов за обшивкой их кораблей. Но к удивлению беглеца снова злая и голодная тетка не спешила проглотить его с потрохами. Он все еще был собой, понимал, что произошло, и ощущал где-то вдалеке собственное тело – руки, ноги, голову. Казалось, что если как следует напрячься и направить сильный нервный импульс, то получится заставить конечности повиноваться. Но подобрать нужную команду не удалось – не хватило времени. Едва только действия пилота обрели направленность и целостность, как внезапно начался стремительный процесс возвращения в сознание. Все ощущения, испытанные только что, повторялись в обратном порядке – от вращения головы до полной ясности сознания и контроля над органами чувств.

Такого короткого беспамятства с пилотом еще никогда не приключалось. Ему показалось, что прошел всего миг – вот он тонул в песках усталости, и вот снова обрел ясность мыслей. Но сильно затекшие мышцы опровергали это заблуждение, намекая, что Рэм пролежал неподвижно гораздо дольше, чем несколько секунд.

Приходить в себя на этот раз было гораздо легче. Голова все еще раскалывалась, а тело ныло и саднило, но эта боль была не чета той, которую беглец испытал совсем недавно. С этой болью уже можно было вести переговоры, или даже полноценную дуэль. Даже забыть о ней было возможно, если сильно напрячься и сконцентрироваться.

Во рту стоял какой-то странный привкус, и Рэм несколько раз безуспешно попытался сглотнуть густую слюну. Аккуратно открыв глаза, он осмотрелся. Комната преобразилась. На маленьком столике рядом с кроватью стояли какие-то пузырьки, бутылочки и склянки от которых доносился резкий, неизвестный аромат. Рядом на полу лежала гора ветоши с бурыми и ржавыми пятнами. Ощупав себя, Рэм удостоверился, что это результат его перевязки. Отсутствие биологических потребностей подсказывало, что с ним проводили и другие манипуляции, но пилот старался не думать об этом. Вместо этого он принялся рыскать взглядом по сторонам в поисках рыжего зверька. В этой серой реальности он был чем-то вроде «спасательного круга» – положительным якорем в отрицательной ситуации.

КО-Т обнаружился достаточно быстро. Он немного сместился в сторону от своего прошлого лежбища и все так же дремал «наполовину». При этом позы животное не изменило и лежало с таким умиротворением, что легко было поверить, что это не зверь сдвинулся в сторону, а весь остальной мир сместился под ним.

К своему удивлению, Рэм понял, что на этот раз более ограничен в движениях – его руки были привязаны к телу каким-то хитрым узлом. Пленители, похоже, разочаровались в действии своих усыпляющих веществ и решили больше не рисковать. «Я вас еще не так удивлю» – подумал Рэм, но на этот раз вслух ни сказал ни слова. А вдруг и другие меры безопасности были предприняты? Например, какой-то очень хитрый микрофон прямо сейчас спрятан где-то совсем рядом? И словно в подтверждение такому предположению из коридора донесся знакомый шорох и возня.

«Старик» не заставил себя долго ждать. В руке он сжимал тот же стальной баллончик, с действием которого Рэм уже успел познакомиться. Пилот только сейчас подумал, что о подобном оружии можно только мечтать. Как бы оно упростило побег – пшик-пшик и человек уснул живой и невредимый.

Видя, как приближается гость, пленник приготовился отправиться в пучину сна, если, конечно, к этому вообще можно приготовиться. Но вместо распыления газа в лицо вошедший два раза кивнул и замер на месте. Немного постояв и окинув взглядом комнату, он подошел к пленнику и нагнулся над ним. Рэм ощутил, как над его «оковами» совершают какие-то манипуляции – в руки и ноги впились новые фиксаторы, а старые, кажись, были отстегнуты. После этого старик запустил под спину пленника руки и рывком оторвал его от кровати, одним движением забросив себе на плечо. Рэм хотел возмутиться такому отношению, но вместо этого издал какой-то нечленораздельный звук – резкий подъем выбил воздух из его груди. Он собирался предпринять повторную попытку выразить негодование, но понял, что момент безнадежно утрачен. В конце концов, не выражать же недовольство «пятой точке» человека, который несет тебя на плече как игрушечную куклу. Оставалось лишь дивиться, откуда в старике взялись силы, чтобы вот так поднять 90 килограмм живого веса.

Не отпуская ношу, незнакомец одной рукой достал из-за кровати стул, и усадил на него Рэма. Еще пару минут ушло у него на то, чтобы привязать пленника к сидению. Для этого в хода пошла обычная веревка, а старые пластиковые стяжки были отброшены в дальний угол комнаты. «Да они боятся, что я вырвусь» – пришла радостная догадка. Это говорило, что пленители не имеют достаточной практики в пытке людей и занимаются этим не особо часто.

После того как все «ритуалы» были закончены старик довольно крякнул и отошел. В его холодном и каком-то нечеловеческом взгляде невозможно было прочитать ни намека на какую-то эмоцию. Так смотрели голографические проекции – куда-то вдаль и за спину. «Надзиратель» молчал, и Рэм решил сделать первый шаг. Не зная, с чего начать он кивнул, на что услышал лишь нечленораздельное ворчание. Вычленить какие-то знакомые слова не удалось, и у пилота сложилось ощущение, что «собеседник» разговаривает на незнакомом языке. «Этого еще не хватало!» – подумал он и растерянно кивнул еще раз. Старика это очевидно порадовало – оборвав бормотание, он улыбнулся и кивнул в ответ. Не придумав ничего лучше, беглец в третий раз повторил кивок, но теперь добавил к нему нейтральную улыбку. Так улыбаются давнему знакомому, не желая разговаривать с ним, и случайно встретив второпях. Ответная реакция была неожиданной. Поменявшись в лице, надзиратель выбежал из комнаты, оставив пленника в полном замешательстве.

В такой непонятной ситуации Рэм не оказывался даже во время сеансов «настройки сознания», а он быстрее прочих решал абсурдные задачи, поставленные отделом профилактики психических расстройств. Но ситуация стала еще интереснее, когда в комнату вошел другой человек в высоких литых сапогах из синтетического материала и длинном плаще того же способа производства. Рэму не сразу удалось опознать в госте особь женского пола, и если бы не «выдающиеся подсказки» в некоторых местах, то гостью легко можно было спутать с сухощавым юнцом. Лицо незнакомки до самых глаз скрывал серый платок с каким-то диковинным узором. В отличие от остальной одежды он был относительно свеж и еще хранил яркость цветов, если, конечно, сочетание черного и белого можно считать ярким.

Удивительно, но хотя внешний вид девушки был словно вырван со страниц учебника по истории, она все равно выглядела значительно современнее, чем все остальное в комнате, включая КО-Та и молчаливого старика. Гостья словно выступала связующим звеном между этим потерянным во времени местом и стандартной обыденностью современного города.

С приходом девушки существующая смесь ароматов пополнилась новыми нотками. Рэму удалось распознать легкий дрожжевой запах – его он мог вычленить из любого набора, и под любым «углом». Половина этажей Базы, невзирая на все попытки инженеров улучшить систему вентиляции, насквозь провоняли этим продуктом, из которого производили еду и добрую половину всех синтетических материалов.

Заметив на себе изучающий взгляд, фигура в плаще сдержанно кашлянула и громко, словно пытаясь быть услышанной кем-то находящимся за пределами видимости, сказала: «Если тебя найдут …» – она сделала многозначительную паузу, подбирая слова. А затем добавила короткое «ВСЁ!»… И хотя такая формулировка была не совсем точна, переспрашивать Рэм не стал. Ему показалось что слово «всё» для него лично не может означать ничего хорошего.

Довольно хмыкнув, незнакомка пересекла комнату и дотронулась до связанного человека рукой. Это прикосновение было странным – девушка водила пальцами по коже пленника как-то испугано и аккуратно, словно изучала на ощупь новый, ранее неведомый материал. Пилот не хотел, да и не мог препятствовать ее действиям. Он задавался вопросом, догадались ли его похитители, что он не такой как все остальные? Его также волновала собственная реакция на прикосновения, а точнее ее отсутствие. Ни приступов паники, ни отвращения – Рэму было приятно, хоть в этом он не спешил признаваться даже себе самому.

Какое-то время его рассматривали и «ощупывали», изучая, кроме прочего, места ушибов и ран. И только закончив «инспекцию», гостья сказала: «Я развяжу, но не встанешь!». И выждав минуту, чтобы пленник успел осознать сказанное и кивнуть в ответ, ловкими движениями принялась выполнять обещание. Рэм не заметил ни баллончика с газом, ни станнера, ни любого другого оружия в зоне доступности девушки, но ее тон и уверенность не оставляли даже тени сомнения в том, кто господствует над ситуацией. Поэтому он изобразил самую безобидную улыбку из всех, которые умел, и терпеливо принялся ждать полного освобождения. Такой экспромт тут же с треском провалился. Очевидно решив, что связанный человек, очутившийся невесть где, не должен улыбаться своим надзирателям, девушка бросила свое занятие, резко отстранилась и отошла в дальний угол комнаты. Рэм зарекся больше не улыбаться людям в этом мире ни при каких обстоятельствах. Тщательно продумывая каждое слово, подбирая интонации, как инженер-ядерщик взвешивает дозу топлива для микрореактора, пилот неуверенно процедил: «Какой сегодня день?». И тут же мысленно похвалил себя. Именно этот вопрос задал бы любой нормальный человек, очнись он послед длительной отключки. Да и ориентироваться в датах для Рэма было действительно важно, а привлекать внимание к своему браслету и хронографу в нем он не хотел.

– Три дня у нас – уклончиво ответила девушка. Хотя с таким же успехом она могла оказаться как девочкой, так и зрелой женщиной, ведь определить возраст только по взгляду было невозможно. С уверенностью пилот мог сказать одно – эти чрезвычайно глубокие и обворожительно печальные глаза принадлежали человеку, вдоволь отпившему из чаши разочарований.

– Три дня… Сильно же меня… – Рэм нарочно растягивал слова, раздумывая над своим следующим шагом. Он был готов сыграть в «словесные шахматы», так как благодаря Хилу, имел в этом солидный опыт. В таких баталиях главное выведать нужную информацию, выдав противнику как можно меньше своей. А еще «пустые» разговоры очень удобно совмещать с другими полезными делами, например с составлением плана побега.

С удивлением Рэм отметил, что больше не думает о капитуляции. Где-то в перерыве между ударами по голове и пробуждением в этом странном месте он обрел тягу к сопротивлению. Это чувство было таким сильным и таким пьянящим, что пилот невольно задумался – не привили ли ему подобные мысли пока он лежал без памяти, обнажив податливые пласты своего подсознания? Не для этого ли нужны были уколы и прочие манипуляции с телом?

– Мои раны… Откуда они?

– Игорь лекарь. – Девушка сделала легкий кивок куда-то в сторону узкого прохода. Видно там и стоял тот самый «Игорь», прислушиваясь к каждому слову. Рэм сделал для себя вывод, что так зовут старика, который приходил к нему.

– Зашили… вправили… ходить можешь.

Рэм отметил, как ловко собеседница проигнорировала его вопрос. Она определенно умела играть в «словесные шахматы» не хуже него.

– Я быстро восстанавливаюсь. – Рэм мысленно добавил «плюсик» в копилку своей стратегии. Даже провинциальный доктор не мог не заметить его необычной регенерации. По меркам Тверди она должна быть, мягко говоря, странной.

– Ты в ВЗ-Ким-3 – награда за честность не заставила себя долго ждать. «Знаешь где это?» – вопрос был задан как-то вскользь, и почти ничем не отличался от утверждения. Но Рэм раскусил уловку. Именно таким небрежным движением обычно ставится мат фигуре короля. Будучи опытным спорщиком, пилот догадался, что собеседница хотела намекнуть на свою осведомленность относительно его нездешнего происхождения. Он кивнул в ответ, и сказал «Знаю». И он действительно знал. «Вольные города» уже давно были главной проблемой инженеров Базы в борьбе за полное покрытие, поэтому их названия часто звучали с экранов новостей. В том числе и ВЗ-Ким-3 (Ранее просто Ким-3), расположенный неподалеку от Анклава. Селение прежде снабжало мегаполис никелем и оловом, но когда руда в шахтах закончилась, ушли и люди. Абсолютно бесполезный с экономической точки зрения, поселок пережил все войны, и в итоге снова наводнился поселенцами, не согласными с новым мировым порядком. Убегая от своего «Ярлыка», они принесли с собой ненависть к антеннам, системам слежения и связи, и до дрожи боялись всей электроники, кроме, пожалуй, самой примитивной.

Это был неплохой подарок судьбы, и Рэм едва сдержал улыбку. Он мог смело восстанавливаться и строить дальнейшие планы, не опасаясь попасть в поле зрения наблюдателей Базы. Пока кто-то из людей, с кем он имел непосредственный контакт, не наведается в город и не даст считать свое биополе, его не найдут. Ну, точнее найдут, но потратят на это недели или даже месяцы – уж слишком непростой процесс расшифровки и верификации данных, полученных со спутника без дополнительных и перекрестных источников. А учитывая шахты под землей, которые наверняка издают сильный фон помех – наблюдателям и вовсе понадобятся годы, чтобы отыскать беглеца.

Должно быть, реакция Рэма удивила его похитителей еще больше. Бросив копошиться в пузырьках и колбах, и сделав два шага назад, девушка впилась в него немигающим взглядом. Пилот был готов поклясться, что в этот момент ее губы под платком разошлись в ехидной улыбке. Ему даже показалось, что он ощутил легкую дрожь воздуха от разогретого раструба пистолета, направленного на него кем-то в дальнем темном углу. С опозданием пленник подумал, что любой нормальный житель Тверди, услышав приставку «ВЗ», должно быть, начал бы сыпать проклятиями и угрозами. Ну, или хотя бы затрясся в испуге, узнав, что очутился в «ожившей страшилке» – на земле, где живут «убийцы и преступники», и нет никакого закона. Именно такую репутацию носили здешние края.

Не решаясь что-то сказать, Рэм в уме поставил себе жирный минус. До него только сейчас начал доходить весь ужас сложившейся ситуации. Реальность уже пыталась доказать ему что жителей Тверди нельзя недооценивать, и это в городе, под тщательным гнетом закона, а не тут, где принципам морали сопротивляются как болезни. Что помешает вот этим «милым людям» пустить ему разряд прямо в лицо, и закопать втихую где-то на окраине? «Черт! Я как простак попался на элементарную уловку, в очередной раз забыв где и с кем нахожусь!» – пленник едва не прикусил губу от сожаления.

Досада и обида на себя самого разбудила старую подругу – боль. Словно вспомнив о своих претензиях, она вонзилась острыми клыками в мозг, по капле испуская в его мягкие ткани свой зловонный, смертельный яд. И яд этот пульсировал и растекался вниз по шее, и дальше по всему телу, повсеместно вызывая агонии и спазмы.

Пленнику очень не хотелось «терять лицо» в такой неподходящий момент, но вскоре «яд» поразил и его физиономию. Заметив это, девушка, резко сменив «гнев на милость» со всех ног кинулась навстречу, и, напугав рыжего зверька, отвязала оставшиеся веревки. Подставив плечо, она помогла Рэму добраться до кровати, при этом проявив такую прыть, будто таскала на себе раненных мужчин каждый день.

– Сначала разговор, потом отдых. – С этими словами незнакомка отодвинула полы плаща, скрывающего, поношенную сумку на поясе, и извлекла из нее какую-то таблетку, от которой сильно пахло химией. Поднеся ее к губам пилота, она командным голосом приказала: «Раскуси!». И словно уловив сомнение пленника, добавила – «Стимулятор». Последнее слово гостья бросила, как иной раз бросают оскорбление, выйдя из себя.

Ситуация отнюдь не располагала к спорам, и защите собственного ущемленного самолюбия, поэтому беглец молча повиновался. И тут же обрадовался тому, что лежит. Случись ему употребить ЭТО на ногах, он непременно бы упал, попутно набив себе какой-нибудь новый синяк – вкус пилюли оказался настолько резким, что буквально выбивал дух.

Не осознавая, что делает, Рэм судорожно попытался выплюнуть «лекарство», но было уже поздно – препарат растворился во рту. Дальнейшие попытки только испортили его внешний вид, перепачкав лицо слюной. Каждый вкусовой рецептор в этот момент сожалел, что не родился жировой клеткой где-нибудь в более спокойном месте организма.

Кривляясь и высовывая язык, Рэм подумал, что основным эффектом пилюли является отвлекающая терапия. Но примерно минуту спустя, он понял что ошибся – лекарство не только не отвлекло от боли, но даже усиливало ее. Исполинским взрывом в мозгу одна за другой вспыхнули несколько острых вспышек, отдаваясь звоном в ушах. А затем стало еще хуже – все тело от шеи до пяток свело судорогой, которая заставила Рэма скрючиться в неестественной позе. Слезы хлынули из глаз таким мощным потоком, что над беглецом, казалось, вот-вот нависнет угроза обезвоживания.

«О… Отра-в-в-а!» – одинокая мысль испуганно заметалась в голове. Но несколько мгновений спустя сбежала и она, спасаясь с тонущего корабля по имени «Рэм». А затем, когда казалось, что хуже быть уже не может, звон в ушах стал медленно отступать, унося с собой и прочие неприятные ощущения. Мышцы расслабились, налились теплом и снова стали послушными. Быстро прояснилась и голова, создавая ощущение нереальности всего произошедшего несколько секунд назад.

30 секунд спустя Рэм сидел на кровати бодрый и сильно удивленный этому. Словно и не было всего пережитого за последние несколько дней, а был лишь здоровый сон, вкусная еда, и умеренная физическая активность в тренажерном зале. И только сердце колотилось в бешенном ритме, неистово штурмуя прутья грудной клетки.

– О-откуда? – прошипел Рэм севшим голосом.

– Наследие эпохи! Расскажи о МАКе? – Рэм уловил оттенок страха в голосе девушки. Судя по всему, кто-то по имени «МАК» был далеко не последним человеком в здешних краях. К своему большому сожалению, это имя охотник за кометами слышал впервые, поэтому в ответ лишь пожал плечами.

– Лекарство короткое! – бросила девушка, усиливая нажим.

Попытавшись сглотнуть подступившую вязкую слюну, Рэм несколько раз цокнул языком. Ему и раньше доводилось ощущать на себе побочные эффекты «заигрывания с химией», но препараты на Базе были гораздо чище этой грубой, и наполовину состоящей из токсинов массы.