Читать книгу Загадки старинных кладов. Кладоискательские истории - Александр Косарев - Страница 12

«30 сего июля прибыл в Копыский уезд в корчму Вилы помещика Курча, находящуюся на восьмой версте от города Орши до местечка Коханово, Господина Виленского Военного Генерал-губернатора. Адъютант ротмистр Галлер требовал моего прибытия на место, куда я отправился того числа и прибыл тем предъявился (неразборчиво) было тем Адъютантом сделавшее ему поручение с Высочайшего разрешения и объявил, что он прибыл с находящимся при нём польским уродищем (уроженцем) по прозванию Щапковский для отыскания по указанию его Щапковского оставленных в 1812 году французскими неприятельскими войсками в двух ящиках золотых денег закопанных (неразборчиво) следуя от корчмы Вилы к Г. Орша по левой стороне в четверть версты расстояние, где действительно есть кладбище, требовали в этом предмете моего содействия.

И потому (неразборчиво) числа рабочих людей много доставлено и по указанию этого Щапковского на означенном могильнике производится копка рвов, о чём Вашему Превосходительству честь имею донести».

Земский Исправник Лашкевич

А теперь оглашается самая интересная для современного кладоискателя бумага, которая поступила всё от того же исправника. И интересно, что на этот раз в правом верхнем углу листа есть многозначительная приписка: «11 августа 1851 Секретно». Суть данного рапорта проста и незатейлива.

«В дополнение рапорта моего от 30 июля за №597 Вашему Превосходительству честь имею донести, что производимые Адъютантом Виленского Генерал-губернатора работы Копыского уезда возле корчмы Вилы окончены и как ничего не оказалось, то он 1 числа Августа вечером отправился обратно в Город Вильна».

Земский Исправник Лашкевич

Странная история поисков, Вы не находите? Слишком короткая для столь серьёзной суммы, которая могла находиться в 2-х мобильных сейфах. То есть невольно создаётся ощущение того, что ротмистр Геллер был озабочен чем угодно, но только не исполнением возложенного на него поручения. И в самом деле, это что же за поиски такие? Только 30 июля собрали несколько землекопов, только 31-го проложили первую канаву, как 1 августа ротмистр уже отбывает восвояси. Он что на городской бал боялся опоздать? Ведь искали, ещё раз повторю, не котелок с крестьянскими серебряными копейками, а ящики с полновесной золотой монетой! А Вы знаете, о каких собственно ящиках идёт речь? Нет? Так я Вас постараюсь немного просветить, хотя, честно говоря, мнения в этом вопросе у нас разделились.

Лично я считал, что ящики те представляли собой обычные стальные походные сейфы с 4-я ручками для переноски, одним внутренним и двумя навесными замками. В одном таком ящике запросто могло помещаться до 150 кг. золотых наполеондоров! Это в одном! А в двух! Уже подсчитали? Я рад. Но мои оппоненты пошли ещё дальше. Они полагали, что вблизи кладбища были зарыты не какие-то там тривиальные сейфы, а непосредственно сами корпуса 2-х кассовых фургонов! Напомню, что загрузка каждого такого фургона могла составлять до 450—500 кг. разменной монеты. Конечно с точки зрения кладоискателя, чем больше зарыто, тем лучше, но я всё же склоняюсь к моей версии. Ведь длина съёмного корпуса фургона составляла 2,34 метра, а высота от днища до конька крышки – 1 метр. Быстро закопать в условиях суровой зимы два таких монстра, к тому же на приличную глубину было делом крайне затруднительным. Но как бы то ни было наличие ценного захоронения вблизи старого кладбища почти не вызывает сомнения.

А теперь надо установить, а могли ли так несчастливо сложиться обстоятельства для польских кавалеристов, что они были вынуждены (иное слово здесь неуместно) расстаться со своей дивизионной кассой. Для этого давайте мысленно перенесёмся в далёкий 1812 год и посмотрим, что же такое происходило в окрестностях местечка Коханово, что заставило поляков зарыть такое безумное количество золота. Прочите отрывок из моей книги «В поисках сокровищ Бонапарта», который посвящены следующим числам 1812 г. (20 – 22 ноября н.с.). Ведь именно в эти дни вероятнее всего и были закопаны два походных сейфа, и нам нужно обязательно понять, почему данное захоронение было сделано вблизи тракта Орша – Коханово и именно в это время. Читаем.

20 Ноября

Император приказал генералам распорядиться сожжением всех повозок, фургонов и даже всех упряжных экипажей. Лошадей в артиллерию. За нарушение приказа – расстрел. Генералы Жюно, Заончик и Клапаред принуждены сжечь половину фургонов и колясок. Император дал разрешение брать лошадей, лично ему принадлежавших. Были истреблены понтоны, а 600 лошадей из-под них переданы в артиллерию. Днём главная квартира перенесена в Бараны. Вечером Наполеон покинул Оршу и ночевал в Беренове, поместье немного вправо от дороги в восьми верстах от Орши.

«Вечером в Бараны прибыл офицер генерального штаба де Бриквиль».

«Но тут у Наполеона было едва 6.000 солдат, несколько пушек и расхищенная казна. В Смоленске оставалось всё-таки 30.000 строевых солдат, 150 орудий, казна».

Генерал-лейтенант граф Де Сегюр.

21 Ноября

«Сыро, местность изрезана оврагами вперемешку с лесом. Дорога от местечка Бараны до Толочина обсажена по обе стороны берёзами. Незадолго до прибытия императора казаки с пушкой показались впереди пути: они атаковали нескольких пеших кавалеристов, выступивших им навстречу и считавших их (казаков) малочисленными. Казаки показались в небольшом количестве по своему обыкновению, чтобы заманить нас. Полковник 12-го кирасирского полка был взят в плен со многими офицерами».

«Утром Наполеон, гвардия и обозы выступили в Коханово. Пройдя 20 км. остановились на ночлег. Погода тёплая, днём таяло, ночью подмораживало».

22 Ноября

«Двигаемся экипажами от Коханово к Бобру. Император остановился в здании чем-то вроде монастыря (в Толочине). На пути к Толочину встретили адъютанта маршала Удино» (с донесением о занятии города Борисова русскими войсками).

К полудню сержант Бургонь добрался до Толочина. Пройдя через данный городок, «молодая» гвардия сделала короткий привал. Все остатки ещё боеспособных частей армии очутились как бы в одном месте, в сборе. «Молодая» гвардия встала по правую сторону дороги тесной колонной подивизионно. Гвардия была под ружьём, 7000 человек.

«Прескверно проведя ночь в селении Коханово, где уцелела только одна „рига“ (так раньше называли большой сарай для обработки и хранения зерна), служившая почтовой станцией, да 2—3 дома, мы („молодая“ гвардия) рано поутру в 6 часов утра пустились в поход. Мы шли по дороге страшно грязной вследствие оттепели. Пройдя 17 вёрст, к полудню добрались до Толочина. Пройдя его, сделали привал. Это было перед мостом через речку Друть. Речка была замёрзшая, в полях лежал снег по колено. За Толочиным „молодая“ гвардия, егеря, и егеря „старой“ гвардии, сформировались в каре. Наполеон вышел в его центр и произнёс речь. После этого правый фланг начал движение. Поток в несколько тысяч человек двинулся по дороге в городок Бобр».

«Глубокой ночью Наполеон вызвал к себе обершталмейстера двора герцога Коленкура и имел с ним беседу, приказав ему: – Надо заранее подготовиться на тот случай, если придётся уничтожить всё, чтобы не оставлять трофеи неприятелю. Я лучше буду есть руками, чем оставлю вилку с моей монограммой». Далее Коленкур пишет, что он распорядился, чтобы все офицеры штаба обходились своими приборами, не рассчитывая на обоз главной квартиры».

Императорский обоз, отправленный 25-го октября из-под Малоярославца (200 подвод) с охраной 400 егерей гвардии в полдень находился за Толочином в 8-и верстах (ближе к Бобру). В 15.00 этот обоз нагнали польские уланы кавалерийского полка, спешившие на помощь маршалу Удино, который торопился отбить у русских город Борисов и стратегический мост через Березину.

«Двигаемся эшелонами от Коханово к Бобру, следуя за Императором, перенесшим главную квартиру из Каменицы в Толочин, и встречаем на пути к Толочину прискакавшего к нам во весь опор адъютанта маршала Удино. Он принёс весть, что русские овладели не только оборонными укреплениями („тет де поном“) но в их руки попал так же и город Борисов со всеми складами. Известие о потере борисовского моста было громовым ударом, тем более, что Наполеон, считая утрату этого моста делом совершенно невероятным, приказал, уходя из Орши, сжечь все находившиеся там понтонные повозки, чтобы везших их лошадей (600 шт.) назначить для перевозки артиллерии».

«Император приказал генералам распорядиться сожжением всех повозок и даже всех упряжных экипажей; лошадей приказано было немедленно отобрать в артиллерию, всякого же нарушившего этот приказ – подвергать смертной казни».

«И вот (в районе Толочина) началось уничтожение всех «лишних» экипажей; офицерским чинам, включая сюда и полковников, не разрешалось иметь больше одного экипажа. Генералы Зайончек, Жюно и Клапаред так же принуждены были сжечь половину своих фургонов, колясок и разных лёгких экипажей, которые они везли с собой и уступить своих лошадей в артиллерию гвардии. Один офицер из гл. штаба и 50 жандармов должны были при этом присутствовать.

Император дал разрешение брать в артиллерию всех лошадей, какие только понадобятся, не исключая и лично ему принадлежащих, только бы не бросать пушки и зарядные ящики».

Приказ это имел далеко идущие последствия и, в конце концов, привёл к заложению ещё, как минимум 2-х (а может быть и более) драгоценных кладов. Один, относительно небольшой (по весу немногим более тонны), был спрятан явно до востребования, другой же (просто гигантский по своей массе) был однозначно ликвидационным. Давайте же посмотрим, где и при каких обстоятельствах это произошло.

Но прежде отметим, что положение коалиционной армии было и в самом деле просто угрожающим, и Наполеон прекрасно понимал, что он медленно, но неуклонно втягивается в очередной капкан, подготовленный командованием русских войск. И действительно, давайте мысленно взглянем на схему, отражающую положение обоих противоборствующих сторон.

Итак, к 22 ноября основные силы французской армии были растянуты от западных окраин Коханово до восточных окраин Лошницы. Они двигались на запад довольно свободно, почти не встречая сильного противодействия, но, по существу, наполеоновские войска находились в своеобразном подвижном окружении. Откройте карту Белоруссии и следите за перемещениями русских войск, так вам будет легче проникнуть в замысел Кутузова.

С северо-запада у селения Холопеничи расположился корпус подполковника Власова. На севере у Лукомли войска генерала Витгенштейна противостояли корпусу Виктора. Голенищев-Кутузов наступал от Бабиновичей. Платов подходил к Коханово. Генерал Ермолов занял Оршу. Милорадович выступал из местечка с забавным названием Лещи. Конница Ожеровского форсировала Днепр у городка Шклова. А полки Чичагова и вовсе заняли город Борисов, перехватив основные мосты через Березину на главной дороге. Таким образом, все, буквально все, основные и даже второстепенные дороги были блокированы, и ожидать самых решительных действий русских войск можно было в любое время.

В книге написано ещё много чего иного, но самое важное для нас уже прозвучало. Теперь мы с вами точно знаем, что именно случилось вблизи белорусского местечка Коханово, и почему именно там были спешно захоронены тяжеленные сейфы. Сгруппирую все важные для кладоискателя данные, и расположу их по мере важности.

«Вечером Наполеон покинул Оршу и ночевал в Береново (Барань), поместье немного вправо от дороги в восьми верстах от Орши». Вспомните эту цитату? Именно в 8-и верстах от Орши, вблизи той самой деревни и было расположено деревенское кладбище, на котором (или около) были зарыты 2 сейфа или кассовых ящика. И сам Наполеон, возможно, лично наблюдал за этим процессом.

Именно к 22 ноября Наполеону стало окончательно ясно, что его армия приближается к умело выстроенной русскими генералами ловушке, чреватой для него самыми неприятными последствиями.

Спасая ещё оставшуюся в войсках артиллерию от уничтожения, он отдаёт категорический приказ брать лошадей для пушек и зарядных ящиков там, где они найдутся. Следовательно, и у номерных, кассовых фургонов могли запросто реквизировать лошадей, оставив кассиров с их неподъёмными сейфами буквально в чистом поле.

Генерал Зайончек, (а он был командир польской конной дивизии) среди прочих был вынужден расстаться со значительной частью своих экипажей. Войска Наполеона всё ещё располагались вблизи Коханово.

Погода в те дни была на редкость тёплой, (войска двигались по непролазной грязи) и, следовательно, была возможность именно закопать стальные или (деревянные) ящики, а не, допустим, утопить их.

Так что действительно в случае с бывшим кавалеристом Адамом Щепковским мы изначально имеем вполне правдоподобную и внутренне непротиворечивую ситуацию, при которой действительно мог быть закопан крупный клад, вынужденно снятого с двух кассовых фургонов Генерального штаба французской армии. Каждый подобный фургон как раз и перевозил либо два железных сейфа, либо несколько (до десяти) бочонков с золотой или серебряной монетой. Иными словами на прямой вопрос – а могли ли польские кавалеристы расстаться с таким богатством именно вблизи корчмы Вилы? Я могу дать прямой ответ – да, могли. И, скорее всего, расстались они с ним легко. До 5-го декабря, даты, когда армия фактически перестала существовать, оставалось всего 12—13 дней и вопрос «кошелёк или жизнь?» перед гибнущим воинством уже не стоял. Все старались спастись любыми путями и потому абсолютно бестрепетно расставались с влекомым полуживыми лошадьми сокровищами. Да что там много говорить о какой-то войсковой кассе? В тот же день Наполеон отдал приказ утопить крупнейший и богатейший обоз, который вышел из разорённой Москвы самым первым. А тот обоз состоял не менее чем из 200 повозок, битком набитых отборными сокровищами! И ничего, утопили его в одночасье. И никто даже слезинки не уронил. Впрочем, это совсем другая история из другой книги. Давайте поскорее вернёмся к Адаму Щепковскому, ведь его приключение ещё не окончено. Приведу для проформы содержание ещё нескольких документов.