Читать книгу Тёмные времена 1. Раб - Александр Леонидович Кириллов - Страница 4

С утра я стоял навытяжку перед Гармахом.

– Мне сказали, что ты, северянин, сможешь сделать полив полей более лёгким?

– Смогу, с помощниками сделаем. Только для работы нужен шанцевый инструмент и кое-какие приспособления.

– Что нужно, нормально скажи?

– Кирки, лом, лопаты, нивелир или инструмент по дереву, чтобы его сделать, доступ к кузне нужен.

Строительство в эти века было на очень высоком уровне, такие высокие, красивые и мощные дворцы и крепости строили, так что инструмент и материал  был известен и сделан. Другое дело, что у Гармаха  в поместье много чего не было в наличии, зато была своя кузня.

Получив добро на производство работ, мы приступили к этому самому производству. Митрий вырезал из деревянных палок мне черенки для треноги нивелира, сам я изобразил на прямой палке что-то вроде мушки и целика от ружья, чтобы как-то выдержать "горизонт", заготовил себе глиняных пластин, на которых мелом буду записывать замеры.

Посмотрев на лопаты, я внутренне всплакнул и нарисовал лопату «гробарку» из будущего, затем дорисовал и нормальных размеров, а не расплющенную в коровью лепёшку, форму штыковой лопаты. Сделать их я поручил Твердыне, нашему кузнецу, который должен был договориться с местным кузнецом. Чтобы качать мехи я отрядил ему в помощь наших здоровяков Добрыню и Горыню, крупных и физически очень здоровых парней. Всё время рядом с нами и планируемым мной ноу-хау вился Амброс.

– Так, Амброс, для тебя будет дело, достойное такого человека.

– Что ты хочешь, северянин?

– Всё равно вертишься под ногами, поэтому лучше пойди к кузнецу и договорись с ним, чтобы он выделил железо на мои нужды.

– Я не могу туда пойти. Я не в ладах с кузнецом.

– Хорошо, тогда иди к девушкам и помоги им.

– Вот это другое дело, я пошёл.

– Иди, иди «Казанова».

Правда оттуда он скоро пришёл злой и весь раскрасневшийся – точно обсмеяли его девицы.

Мужики копали траншеи вдоль полей, «корыто» в земле под запруду между двумя полями. Я ходил со своим нивелиром, Митяй с импровизированной линейкой из палки тростника, вымеряя уровни, за ним болтался Амброс.

На все это дело смотрел Георгис.

– Свят, чем занят?

– Определяю высотные отметки, чтобы определиться, где сколько срыть придётся.

– Митяй тебе нужен?

– Да, у него ж метки.

– А почему эта «ошибка природы» просто так ходит. Пять плетей, иди сюда, слизняк!

Амброс приблизился и Георгис стал хлестать того кнутом. Мы с Митяем посмотрели на экзекуцию, которую получал Амброс, а я проговорил.

– Да, а все потому, что ходил просто так. Возьми какой-нибудь инструмент в руки, и ты уже при деле. Взял бы он, например, тот же молоток и мог бы сказать, что «уровень забиваю».

– Так его не надо забивать!

– Ну, так, Георгис же этого не знает. А так сразу видно, что бездельничает человек.

Когда были прокопаны канавы вдоль полей, сделаны небольшие запруды, мы запустили в них воду. По мере рождения оросительной системы мне в голову пришла очередная гениальная мысль – капельный полив, который используется в Израиле, Египте и других жарких странах. Шлангов у меня не было, но был тростник. Вот его то мы, предварительно выбив внутренние перегородки, укладывали вдоль рядов капусты, обмазывали стыки глиной, образуя из них длинные кабель-каналы. Затем возле каждого из растений дырявили дырочки, через которые под их корень начинала капать вода. А чтобы вода не утекала через открытый конец получившейся трубы, его забивали глиной. Девушки были сражены гениальностью решения и перспективой, что теперь не надо будет таскать ведра с водой через все поле, оно само поливается. Мы же были усталые, но довольные.

За эти несколько дней, что мы работали в поле, ребята познакомились с девчатами и женщинами и всегда возвращались с поля домой вместе. Мы болтали с ребятами, в шутку посмеиваясь над казусами, которые с нами случились в жизни или обсуждали местных жителей, а девушки были и участницами разговора, и слушательницами.

Рада, действительно красивая девушка горячей, южной красотой, вначале немного свысока общалась со мной, но видя, что я на её чары не поддаюсь, а на подколки спокойно отвечаю, без смущения и ответных наездов, как будто не замечаю их, изменила свою манеру общения, став меньше выделываться.

А слушая по вечерам рассказы, получая ответы на свои вопросы о непонятном, так вообще стали относиться ко мне, как к учителю, а я стал для народа «ходячей энциклопедией».

Рада ощущала то, что в знаниях между нами огромная пропасть. Она, обычная девчушка, которая ничего не видела в жизни, и северянин, который знал всё и почти на любой вопрос мог дать полноценный ответ. Это и манило, и пугало её.

В ходе моего бытия в качестве рабочей силы в этом поместье образовалась ещё одна проблемка. К сожалению, почтеннейший господин Гармах на супружеском ложе был гость редкий и крайне застенчивый, и как мне доложил Амброс, там он вообще не появлялся уже несколько месяцев. В какой-то великой сексуальной битве на очередном симпозиуме в агоре, его мужской жезл упал и подниматься на новые подвиги не желал.

Насколько я знал древнегреческие традиции, греки и их последователи – византийцы, умели наслаждаться жизнью. Весьма популярным увеселительным мероприятием у них были так называемые «симпосии» или «симпозиумы». После основной части пиршества наряду с винными возлияниями начиналась беседа, иногда интеллектуальная, иногда не очень. Беседовать могли на любую тему – о политике, о войнах, о литературе, на философские темы и темы морали, или обсуждать насущные вопросы – цены на урожай и заморские товары. Чтобы народ не слишком погружался в заумные речи, для них периодически выступали танцоры, акробаты, певцы, а заканчивалось все очень культурно – групповым единением с гетерами, пиршественный зал-то один был.

Диодора приехала на колеснице в поля и стала осматривать наш высокоинтеллектуальный труд, спрашивая у меня, что все это значит.

– Когда вернёшься в поместье, у меня к тебе будет дело, раб.

– Слушаюсь, блистательная госпожа Диодора.

В отличие от Гармаха, которому было за пятьдесят, Диодора была ещё в самом соку где-то под 30 лет, то есть довольно молодая и жаждущая большой и горячей любви, или хотя бы секса. Внешне она тоже была вполне обычной гречанкой, не страшной и не красавицей, нормальной.

– Северянин!

– Слушаю вас, великолепнейшая госпожа?

Она стояла и смотрела на меня, а пауза затягивалась. Наконец она выдала: «Зайди сегодня после полудня ко мне, есть для тебя дело».

– Базару нет, то есть буду со всем почтением, блистательная госпожа.

В назначенное время, я свинтил со стройки и отправился в женскую половину дома, где меня ждала Диодора. Возле сарая наши кузнецы выстругивали и насаживали на черенки лопаты и вилы.

Меня встретила её домашняя рабыня Агния.

– Госпожа ждёт вас.

От меня жутко несло божественным запахом немытого тела, ну и ладно, некогда мне было купаться. Тем более, что до реки путь неблизкий, а просто так меня туда никто из надсмотрщиков не отпустит.

– Святозар, ты знаешь, зачем я тебя позвала?

– Не могу знать, блистательнейшая госпожа.

– Шалунишка, все ты знаешь. Ты понимаешь, что об этом тебе нельзя будет рассказывать никому!

– Амброс, поганец, всё и так узнает. У него какой-то нюх на сплетни.

– Амброс! Да, мелкая гнида. Я его запорю, если он что-либо произнесёт лишнее.

– Давно пора – гнилой человек.

– Он полезен. Иди же ко мне, что ты «как не родной».

Я потопал к ней, попутно гремя цепью.

– Боже мой, как эта цепь мешает.

– Это точно, госпожа.

– Если я распоряжусь тебя расковать, ты же убежишь.

– Куда же я от вас убегу-то?

– Ах, льстец. Иди же и возьми меня.

В общем, чего греха таить, заниматься сексом – это не траншею копать, а гораздо более приятное занятие. Главное в этом деле, чтобы тебя в момент экстаза с голой попой не застал почтеннейший господин Гармах. Ибо Диодора с какого-то момента соития орала, как ненормальная, и все мои попытки её заткнуть успехом не увенчались. Она кивала головой, соглашалась и тут же снова забывалась и «улетала» в громкий экстаз.

– Ах, мой лев, ты подобен героям прошлого, ты словно Геракл в постели.

«А я такой, парнишка заводной!» – я процитировал слова из песни.

– Возьми же меня ещё раз.

– Подожди, блистательная, дай дух перевести, мне ещё запруду делать.

– Забудь о запруде, я – твоя главная работа.

– Госпожа, вернулся господин Гармах.

– А! Что? Да пошёл он … Ах да, мой муж пришёл. Иди раб, ты хорошо поработал. Я довольна тобой.

Я выперся из дома, а Агния всунула мне пустую амфору в руки со словами.

– Наполни её водой и принеси. Свят, ты же сделаешь со мной такое, как с госпожой?

– Сделаю, крошка, сделаю!

Я набрал свежей колодезной воды и отнёс амфору ко входу в дом, передав Агнии.

На стройке меня встретили улыбающиеся лица товарищей.

– Чем это ты разозлил госпожу, что она так орала на тебя? Бу-га-га!

– Зависть – плохое чувство. А вам, добры молодцы, скажу на будущее, что женщина, как и автомат Калашникова «АК-47», по своей природе трудолюбива и неприхотлива, но требует ласки и своевременной «смазки». Не будете этого дарить женщине, она пойдёт искать другого, а вам на память о себе оставит рога.

Наутро Гармах с Афиногеном, своей и его жёнушками, ещё какими-то родственниками и Агнией стояли и разглядывали систему поливной механизации.

– Головастый ты, северянин. Порадовал меня. Но раз ты такой умный, то должен мне ещё построить чего-нибудь такое, чтобы мне понравилось!

– А что может понравиться великолепнейшему господину Гармаху?

– Не знаю, придумай сам.

– Будет сделано, о почтеннейший господин Гармах.

После этого разговора, когда Гармах с Диодорой и толпой родственников-прихлебателей удалился, я стоял и думал: «Ну и какую же хрень тебе тут можно построить, учитывая, что с материалами и инструментом не очень?»

Парни тоже разбрелись по полю, выполняя прополочные работы. А я как пугало так и стоял посреди дороги, размышляя. За этими мыслями я и не заметил, как ко мне подошла девушка.

– О чем задумался, Свят?

– А, Рада! Рад видеть тебя! Да вот думаю, какую бы конструкцию построить Гармаху, которая у него будет, а у соседей нет.

– А помнишь, как ты рассказывал о бассейнах.

– Тут бассейны есть, причём очень даже хорошо построенные, я так не сделаю.

– А поющие фонтаны?

– Это нужен электродвигатель, подсветка и музыка, где ж я тебе его возьму?

Но тут меня осенила одна идея. Пару дней я ходил загадочный, вынашивая её. Как-то вечером после очередной ночной сказки ко мне подошла Рада.

– Свят, кто ты? Вы, северяне, совсем другие, чем мы и те люди, кто жил со мной в нашем селе. Но ты совершенно отличаешься даже от своих соплеменников.

– А ты тут родилась или нет?

– Нет, я фракийка, жила в Болгарском ханстве, а мой отец был тысячником у хана. Шесть лет назад пришли византийские войны и захватили наше село и отцовское поместье, угнав нас всех в рабство. Мне уже 18 лет и скоро выдадут замуж – засиделась в девках, а я не хочу. Пока удаётся оставаться свободной. А сейчас так вообще не хочу ни за кого из местных выходить.

Я легонько приобнял девушку.

– Все может измениться, и ты снова получишь свободу.

– Забери меня отсюда…

– Рада, мы сами попали в эту западню. Так что пока все мы живём и работаем на Гармаха.

– Ты же не смирился с пленом?

– Нет, конечно, но пока я не увижу путей, как освободиться, буду приспосабливаться к ситуации.

Пока мы стояли с Радой у околицы за нами наблюдали маслянистые глаза одного человека. А вечером, когда госпожа Диодора изволила пить чай, этот человек докладывал ей.

– Несравненная госпожа Диодора, раб по имени Свят обнимал и приставал к Раде.

– А что эта болгарка?

– Я не видел, но точно знаю, что она позволяла себя целовать этому северянину. Они задумали побег, я уверен в этом!

– Значит, непокорная Рада оказывает внимание этому варвару, хм. Это надо исправить. Живо у меня замуж отправится, иначе от её красоты не останется и следа.

Я же был поглощён новой идеей, которую подкинула мне девушка. Почему не сделать Гармаху бассейн с надгробием, а как его ещё назвать? Будет бассейн, сверху сделаю площадку, обложенную декоративным камнем, и подачей воды, имитирующей водопад. А подъем воды сделать с помощью резервуаров-накопителей воды по принципу сообщающихся сосудов.

Глина, известь, камень есть, рабочие руки тоже, голова, точнее сказать, умная голова в количестве «одна штука», плюс менее знающие, но вполне сообразительные головы товарищей тоже есть. Значит, раз мы такие головастики, то рассчитаем объем резервуаров и толщину трубок. Как рассчитывать их диаметр в зависимости от давления я не помнил, но есть же руки моих товарищей. Вот и будут лепить трубки в уменьшенном масштабе, а я смотреть, как поднимается вода. Естественно, надо сделать уклон бассейна к водопаду, чтобы вода больше заполняла этот угол, в нем собирался бы больший объем, а значит, и давить она станет сильнее, выталкивая воду по трубкам вверх. Так что сварганим «шедевру».

Ну что, средневековый цемент, то бишь, смесь глины, извести и жирной земли у нас есть, облицовочный камень типа «плитка» тоже наломаем, не было гидроизоляции и клея. Чтобы её устроить на «объекте» пришлось использовать глину и казеиновый клей. А вот клей мне же приходилось изготовлять следующим образом: створаживать коровье молоко, смешивать продукт с кислым уксусом, промывать в воде и ощелачивать полученный творог в соде. После этого снова закисливал его, пока не избавился от жира, после чего полученную массу снова перемешивал с известью. Как тут не вспомнить добрым словом порошковое «пустое» в 0% жирности молоко будущего. Молоко, точнее творог, в соединении с едкой известью даёт нерастворимый в воде клей. Соорудив эту клейкую жижу, добавил в него уксуса, что по идее, должно было предотвратить его набухание и загнивание в воде.

Казеин – главный составной элемент молока. Свернувшееся при скисании молоко – творог – есть казеин, но не чистый. В обыкновенном твороге, получающемся натуральным скисанием молока, содержится значительное количество жира, молочного сахара и бактерий. Это информация для любителей молочной диеты – хотите склеить кишечник казеином – кушайте и пейте больше молочных продуктов промышленного производства. Правда, это в меньшей степени касается кисломолочных производных молока – кефир, тан, айран и аналогичные продукты благоприятны для живота, особенно, когда ему неуютно.

Я с Митяем и Любомиром делал разметку будущих водопроводных трасс. С помощью сварганенного на коленках нивелира и длинной линейки определяли высотные отметки, чтобы выяснить: с каким уклоном копать траншею для размещения в ней труб, подводящих воду к бассейну, где надо было делать запруду, где бетонировать и ставить каменные заслонки, чтобы вовремя перекрыть или открыть подачу воды из ручья.

– Значит так, сюда мы подтянем трубу от ручья, здесь сделаем ёмкость из камней на растворе и обмажем её изнутри глиной. Она будет заполняться водой, в которую самотёком будет стекать вода из бассейна, образуя замкнутый цикл. А здесь будет вторая ёмкость, соединяющаяся трубчатым каналом с первой, тоже заполненная водой, из которой будет течь водопад. Так они и будут, поддерживая общий уровень выше уровня водопада, выталкивать излишки воды в бассейн. Надо ещё правильно углы наклона труб подобрать, чтобы создать нужный сток. Иначе хрен она вверх поднимется, а растечётся по бассейну, просто подняв в нем уровень воды, и никакого водопада не будет в помине.

– Ты голова, Свят, такое удумать.

– Удумать, Горыня, несложно, сложно реализовать.

В помощь нам выделил ещё одного раба – Мамона. Был он толи румыном, толи венгром, толи кем-то средним между ними. Попал в плен на берегах Дуная во время походов в Болгарское ханство базилевса Константина Пятого. Ростом он был под 190 сантиметров и физически очень сильным. При спокойном характере, как я уже сказал, парнем он был необщительным и, похоже, что действительно недоразвитым – весь ум в бицепсы ушёл. Правда, наблюдая за проявлениями его силы, я не знал, кто сильнее – он или наши Горыня, Донвой, Вьюн, Медведь или Добрыня. Вообще, все эти воины действительно выглядели, как былинные богатыри, если их упаковать в доспехи.

На глиняной лепёшке-табличке я изобразил рисунок водопровода. После этого подозвал выделенного нам в помощь Мамона и стал ему объяснять его задачу.

– Вот смотри на рисунок и копай на два штыка вглубь. Трасса пойдёт от меня с левой стороны вдоль этих уровневых отметок, то есть вдоль установленных столбиков. Мамон, ты все понял?

Он начал вертеть головой влево-вправо так усиленно, что я понял, что он ничего не понял, поэтому стал объяснять ему ещё раз.

– Вот смотри: вон столбики, вот вдоль них отсюда, где мы стоим, и до ручья пойдёт водопровод. Ты должен выкопать траншею глубиной в два штыка лопаты отсюда и до ручья вдоль этих столбиков, с левой стороны от меня и от них, естественно. Ты все понял?

Он закивал вверх-вниз головой.

– Раз понял, то молодец. Вот кирка, вот лом, вот лопата – копай!

Я же занялся подготовкой труб. Ничего великого тут не требовалось, поэтому делали лотки из цемента, они высыхали, периодически поливаемые водой, затем планировалось, наложив их друг на друга, сделать трубу, а стыки обмазать раствором.

Вернувшись к вечеру проверить траншею, я увидел, что она выкопана на всю длину, отчего я присвистнул от радости. Правда, был и конкретный минус – копал Мамон её справа от столбов, причём, сместил на полтора метра в сторону от разметки, то есть она никак не попадала в размеченный мною будущий резервуар.

Я чуть не озверел от такого издевательства.

– Мамон, твою дивизию, я же тебе по-русски объяснил, что надо слева копать! Ты что, совсем тупой?

Он закивал головой вверх-вниз и сказал: «От меня слева я и копал».

Тут я вспомнил, что этот идиот стоял ко мне лицом, поэтому «от него слева» было «от меня справа». А ещё вспомнил о том, что жители Болгарии известны на весь мир своими странностями. Самой известной из них является кивание головой, если человек говорит "нет", и кручение ею влево-вправо, если человек говорит "да". Ведь во всём остальном мире люди делают наоборот. Многие туристы, которые спрашивают у местных жителей дорогу, потом часами блуждают и не могут попасть по нужному им адресу. А всё потому, что болгарское слово "направо" переводится на русский как "прямо". Поэтому узнав дорогу у болгарина можно отправиться в долгое и увлекательное путешествие по неизведанным местам.

Подошёл управляющий поместьем Папас.

– Как идут дела? Господин Гармах сказал, чтобы ты поторопился и успел сделать бассейн к празднику города. Свят, почему ты кричал на Мамона?

– Да этот баран прокопал совсем не там, где я все разметил.

– Значит, из-за него остановится стройка? Двадцать плетей этому идиоту. Ахалес, займись им.

Лицо Мамона побелело, став примерно такого же цвета, как стоящая недалеко разведённая известь. Руки у него задрожали, и сам он как-то весь сжался, словно маленький ребёнок, который ждёт наказания. Я же подумал, что если будет бить Ахалес, то за двадцать ударов реально спустит шкуру с человека, превратив спину в кровавую кашу. Вот же не вовремя этот Папас припёрся.

– Господин Папас, в принципе, ничего смертельного не произошло, все-таки перерисовать и провести новые измерения гораздо легче, чем прокопать такую траншею, а Мамон в одиночку за один день с ней справился. Думаю, что он будет полезнее здоровый, чем избитый. К тому же предстоит поднятие тяжёлых каменных глыб для фундамента, и он в паре с Добрыней очень даже пригодится.

– Защищаешь этого тупого осла?

– Защищаю. Его оплошность не такая непоправимая.

– Смотри, Свят, опоздаешь к сроку, Ахалес с тебя шкуру спустит.

– Придётся успеть.

Что-то произошло в Мамоне, но после этого разговора он стал относиться ко мне с какой-то щенячьей преданностью, став как бы моим телохранителем, всегда стоящим за спиной.

Парни посмеялись над этим, но как-то естественно приняли его в нашу компанию. С Мамоном стали разговаривать по-взрослому, чего раньше никто из нас и челяди не делал, относясь к нему, как к здоровому тугодуму.

Все последующие дни мы усиленно строили, превратив часть двора в стройплощадку, где что-то варилось, шлифовалось, вырубалось или копалось. Глину и землю брали в поместье у ручья, а вот камень таскали за несколько километров от виллы по направлению к Солуни, где находился выход кряжа песчаника на поверхность, там же была и известь. Ломами и кирками отбивая куски камня, вытаскивали их, зубилом и молотком подравнивали и тащили во двор.

– Эх, сюда бы домкрат, живо бы эту плиту приподняли, а то уродуйся тут ломами. Мамон, вот камень, подложи под него лом и этим рычагом выворачивай булыган.

Мамон напрягся, поднатужился и с криком приподнял каменную плиту, погнув лом. В проем вставили ломы Добрыня и Горыня, а Медведь и Мамон потянули её вверх руками.

– И домкрат не нужен, раз у нас Мамончик есть с Мишкой.

– А что такое домкрат?

– Домкрат, Мамон, это такой механизм, который приподнимает тяжёлые вещи. В общем, вы сейчас побывали домкратами.

– Механизьмь, домкрат, дом-крат, до-о-о-мкрат.

Мамон ходил и бурчал это слово, обсасывая его со всех сторон.

– Чего это с ним?

– Ума-разуму набирается, новое слово выучил.

Проходив полдня и перетирая в уме слово домкрат, наверное, ища в нем изотерический смысл, Мамон подошёл ко мне и спросил: «Свят, а можно я буду Домкратом. Мне нравится это имя, оно лучше Мамона».

– Конечно, лучше. Парни, Мамон решил стать Домкратом, поэтому прошу именно так его и называть.

Так что несколько дней парни с каменоломни тащили, меняясь и отдыхая, здоровые, килограммов по 30-50 куски песчаника, выкладывая ими дно бассейна в качестве фундамента. Все это обетонировалось и делалась глиняная гидроизоляция. Чуть не забыли положить трубы для стока воды. Затем на казеиновом клею укладывался шлифованный нами же камень под плитку. Радовало то, что бассейн был не 50 на 25, а всего лишь три на четыре метра.

Диодора увидела девушек, стоящих с вёдрами молока и о чем–то щебечущих.

– Что встали, шевелитесь, пока молоко не скисло. Рада, иди сюда.

Девушка, услышав окрик, быстро засеменила к хозяйке.

– Поставь ведро с молоком и иди, чисти нужник, вечером проверю.

– Но ведь есть золотарь?

– Я что, непонятно сказала? Иди и чисть, корова неуклюжая. Пора тебя замуж отдавать. Вот отдам тебя за Амброса, он давно меня упрашивает, чтобы я разрешила ему стать твоим мужем. Вот вы красивая пара будете. Или Мамон для тебя будет сказочный женишок, вон стоит памятник нерукотворный – дубина здоровая.

– Я Домкрат.

– Кто-о-о?

– Домкрат, в мужья Раде не пойду, она девушка Свята.

– Что-о-о! Да ты сдурел, Мамон, мне перечить, тупое животное! Запорю!

«Я не тупое животное, я Домкрат!» – Домкрат пошёл на неё, сжимая кулаки.

Она испугалась. Таким этого парня никто никогда не видел.

– Вай, Ахалес, Папас, задержите его!

Елизар и Митяй, мастерящие глиняные фигурки для бассейна, бросив работу, кинулись к Домкрату.

– Домкрат, пошли! Ты что, совсем забыл, что это несравненная госпожа Диодора.

– Я не тупой и не животное.

Тут же под руку подзуживал Амброс: «Госпожа Диодора, это возмутительно, это бунт, их всех надо наказать!

– Рада, ты ещё здесь, пошла чистить сортиры! Ахалес, 50 плетей Мамону.

Первуша, припёрший с Домкратом нарезанный облицовочный камень, побежал к каменоломням, где мы отбивали и распиливали их ещё.

– Свят, там полная «жопа»! Диодора разбушевалась, Домкрат её чуть не убил, Ахалесу поручили дать ему 50 плетей, Раду отдают замуж, а в качестве свадебного подарка послали чистить сортир. Надо что-то делать!

– Вот, гулящая женщина, ёлки-зелёные! Парни, работаем, а мне дайте десяток плиток и я побежал разруливать.

Я появился, когда ситуация была немного напряжённая. Рада и ещё две девушки лежали с задранными туниками, светя попами, к которым прицеливался кнутом Георгис. На Мамона наступали Ахалес, кузнец и два раба, а тот отступал к нам в сарай, где, словно стенка, стояли Елизар, Митрий и Донвой с Любомиром.

Диодора орала, словно ненормальная, что её всё раздражает, и охране надо быстрее шевелиться, чтобы всех скорее уже отлупили.

– Ты что меня не защищала, Аглая, пять плетей и тебе по заднице. Георгис, исполняй!

Георгис со страшным замахом стал хлестать по доске рядом с Радой, а та громко орала при ударах, затем он перешёл на соседок.

– Кричите, дуры, Георгис мимо бьёт.

Я пришёл с Первушей, как будто ничего не знал, сгрузил плитку и побежал к Диодоре.

– Не вели казнить, прекрасная госпожа Диодора, вели слово молвить!

– А-а-а, явился, защитничек! Чего задумал?

– Блистательная госпожа Диодора, дозволь отойти с вами, мои слова для рабов не предназначены.

Мы отошли в комнату, где нас никто не видел.

– Ты великолепна в гневе, Диодора, такая сексуальная и обольстительная.

Я обнял её и сжал ей бёдра руками.

– Свят, я хочу тебя!

– И я хочу тебя, но давай вначале, чтобы нам не мешали, разгоним всех по работам. И Мамон, то есть Домкрат, он нужен здоровым, чтобы мы успели сделать вовремя бассейн. Он сильный и много делает.

– Радка, корова, я её сгною эту наглую девку.

– Диодора, кто ты и кто они. Ты – хозяйка, а они рабы, подобно птичкам, собачкам и так далее. Разве ты замечаешь зверушек? Так стоит ли тебе гневаться на «птичек».

– Ох, хитрец.

– Понимаешь, её недавно я был воином, дружинником князя, жил, как хотел, а сейчас я бесправный раб. Но я привык заботиться о людях, с которыми живу, так что прости их, как заботливая хозяйка. И называй Мамона Домкратом, ему нравится, а тебе нетрудно.

– Домкрат должен быть наказан.

– Поручи ему помочь Раде почистить сортир. А Раде назначь ещё десяток плетей, мол, мало ей пяти было, но тут же прости, типа вы верные слуги, и провинность не такая уж и большая, чтобы наказывать, так что я вас прощаю. Объяви свою высочайшую волю.

– Вот же проныра. Хорошо, я уже остыла. Сейчас распоряжусь, зайдёшь ко мне сегодня.

– Да, но вроде бы Гармах пришёл.

– Он пьянствует у своего братца Афиногена, ему не до меня.

Я вышел, благолепно кланяясь и бормоча о мудрой хозяйке.

– Георгис, что-то Рада слишком довольная, всыпь ей ещё 10 ударов. Задирай свою хитону, девка, и живо на лавку. Георгис, не стой столбом, поработай хлыстом. А вы, Ахалес и Папас, отпустите Домкрата, я прощаю его, пусть он поможет Раде чистить сортир, раз ему этого хочется. Георгис, погоди, я вижу, что Рада встала на путь исправления, отпусти её. Рада, иди и занимайся молочными делами. Святозар, а ты иди и работай, солнце ещё высоко.

– Слушаюсь, о мудрейшая.

Я отходил, согласно этикету лицом к хозяйке, снова пятясь задом, и, проходя мимо Амбраса, споткнулся о подставленную им ногу, из-за чего свалился на спину, но сделав перекат назад, вышел в стойку на руках. Затем постоял на одной руке, сделал хлопок руками и, вернувшись на ноги, развёл руки в цирковом поклоне.

Диодора похлопала: «Молодец!»

Я подошёл к своим людям.

– Домкрат, не спорь с хозяйкой, погибнешь зазря. Иди, займись сортиром, я тебе помогу. Видишь, ты повёл себя по-мужски, но подвёл команду и мог погибнуть. Так что вместо помощи нам, ты заменишь Раду в очень важном деле – чистке туалета.

– Она обидела меня и Раду.

– Ничего, ещё не вечер, станем снова свободными, и никто нам указывать не будет. А Раду будем успокаивать.

– Что ты там с Диодорой сделал, что она угомонилась?

– Сейчас ласка, вечером будет смазка, Митрий.

– Дерзай, командир, хе-хе, а Амброс поганец.

– Удавлю его, но чуть позже.

Я пошёл назад на каменоломни к работающим товарищам. Скоро сядет солнце и, скорее всего, это была последняя моя ходка за камнями, но высмотрев Раду, стоящую за кустами бугенвиллей, вьющихся вдоль забора, подошёл к коровнику, где она копошилась.

– Рада.

Девушка вытерла слезы и оглянулась.

– Иди к забору, не хочу запрыгивать во двор.

Девушка подошла.

– Свят, почему у нас такая судьба? Всякие тётки могут сделать с нами все, что угодно и никто их не накажет.

– Это испытание нам дано для укрепления духа. У нас на Руси есть народная поговорка: «Нас дерут, а мы крепчаем». И надо верить в лучшее, которое с тобой произойдёт. Не хотеть, а знать, что оно настанет.

– Меня отдадут в жены Амбросу.

– Ты не хочешь замуж?

– За тебя пойду, а если выдадут за Амброса – его зарежу и сама утоплюсь.

– Утро вечера мудренее, а за Амброса не переживай, что-нибудь хорошее и для него найдётся. Главное, ты сама не унывай и верь в лучшее.

В общем, две недели человек двадцать промудохалось над изготовлением бассэ-э-эйна. Причём, если вырыли все довольно быстро, то вот строительно-отделочные работы: сделать раствор, плиточный клей, шлифованный облицовочный камень, трубы и резервуары из подручных средств 8 века нашей эры заняло уйму времени.

Дальше был проведён пробный пуск. На моё удивление, ибо в душе не чаял, как оно получится, так как это был мой первый практический опыт на основе теоретических знаний, у нас все получилось – вода текла куда надо и куда надо утекала. Приоткрывая заслонки, периодически добавляли воды из ручья, которая под жарким солнцем испарялась из бассейна. Но главное, что все работало, как планировалось.

Вечером торжественно открывали бассейн с водопадом, украшенным фигурками ангелов – был в поместье мастер-гончар из рабов, да Елизар с Игорёшей, кто слепил основные детали. В грот заложили дрова для создания внутренней подсветки.

А ещё я встретил одного Амброса и сжал ему горло.

– Ты, жирный ублюдок, ещё раз увижу тебя на своём пути – убью. Понял меня? И все новости в поместье будешь докладывать мне.