Читать книгу Закаленные бурей 3 - Александр Леонидович Кириллов - Страница 4

Что делать с крестьянами я не знал. Может быть, поступить так же, как это сделает в 1920 году красный командир Антонов-Овсеенко. Подавляя тамбовское восстание кулаков и крестьян, он просто расстреливал семьи всех тех, у кого найдут оружие. Время было тяжёлое – либо ты, либо тебя, так что он решал проблему, как мог. Но стрелять в доведённых до бунта людей: тёток, мужиков и стариков совершенно не хотелось. Но и церемониться с ними тоже было нельзя – они понимают либо добрые дела, либо силу. Добрых дел, как послабление налогов, списывание недоимок барину, повышения зарплаты рабочим, я сделать не мог. А волнения нужно было прекратить в кратчайшие сроки.

Не сможем мы, пришлют армейцев. Их командиры из дворян имеют примерно тоже мышление, что и у мелкопоместного дворянина Антонова-Овсеенко, подпоручика царской армии, дезертировавшего из неё в период Русско-японской войны. Так что пока за восставших крестьян совсем серьёзно не взялись, надо было что-то придумать. Вот только что?

На совещаниях в отряде мы прикидывали разные варианты, выработав примерную программу действий. Три взвода отправились в три окрестные деревни, где крестьянами были выгнаны помещики, чтобы утихомирить страсти. Прознав об этом, бунтари, вооружённые топорами, вилами и даже ружьями, подались в леса. Благо леса под Тамбовом густые и бунтовщикам было, где спрятаться, несмотря на зиму. Стоящие на дворе морозы были нам на руку, потому что кушать бунтари приходили домой. Точнее говоря, жили они дома, а когда в деревню заходили солдаты, то убегали и отсиживались в лесу, а еду им приносили родичи, оставляя узелки в укромных местах. Но, разорив помещичью усадьбу, им больше ничего и не оставалось, как бежать. Кто-то тихо пережидал в укромных местах до лучших времён, а кто-то становился разбойником.

С разработанным планом действия я прибыл на совещание к губернатору. На нём присутствовали руководители города и силовики. В целом план был одобрен, во всех вопросах мне обещали содействие. Очень помог подготовленный в августе сего года Столыпиным и утверждённый императором в качестве «меры исключительной охраны государственного порядка» закон «О военно-полевых судах». Действующий в губерниях, переведённых на военное положение или положение чрезвычайной охраны, он позволял вводить особые суды из офицеров по делам, где преступление было очевидным: убийство, разбой, грабёж, нападения на военных, полицейских и должностных лиц. Предание суду происходило в течение суток после совершения преступления. Разбор дела мог длиться не более двух суток, а приговор приводился в исполнение в 24 часа.

Рота бойцов в камуфляже с закрытыми балаклавой лицами прибыла в деревню Рассохино. Деревню окружили и в центр согнали всё взрослое население.

– Кто староста?

– Я староста, Лешев Андрон Поликарпыч.

– Где взрослые мужики?

– На промысел ушли. Волки нас заели, вот и охотятся.

– За какие прегрешения разорили помещика Баранова?

– Не разоряли мы, то с другой деревни.

– Хорошо, за что его разорили крестьяне с другой деревни?

– Девок портил в своё удовольствие.

– Перетрахать три деревни – это не удовольствие, а тяжкий труд. Дальше рассказывайте, чем он вам не угодил, за что его управляющего избили и выгнали с семьёй, а дом сожгли?

– Барин постоянно с дружками своими на лошадях охотится, посевы наши топчет. А требует налог полный. Приходится на его полях трудиться всё время, а своими заниматься некогда, ежели, всё время у него пашем. Все в долгах, не продохнуть. А управляющий во всем ему поддакивал и с нас три шкуры драл.

– Баран он и есть баран, коль своих кормильцев сам же и душит. Только не пойму, вы же не крепостные, почему на него пашите?

– Так вот он поля потопчет, мы в долги влезаем, а отдавать нечем. Так долг свой у него и отрабатываем. Только с каждым годом долг все больше и больше.

– Убийств ваши охотники чинили или нет? Если кого убил – убийцу выдать. Я разберусь лично, за что на это дело пошёл. Виновен – на каторгу, не виновен – отпущу.

– Да разве ж бывает невиновен, ежели убил?

– Бывает, самообороной называется. Значит, отправляй гонцов к охотникам, пусть возвращаются и живут дальше в деревне. Награбленное придётся вернуть барину и управляющему. У кого их вещи найдут – каторга, сдаст вовремя – деяния простятся. Недоимки помещик тоже простит. Жду неделю. Передайте моё предложение по окрестным сёлам. Если через неделю сдачи не будет, всей деревней отправитесь на север страны. Бабы, дети, старики – все будете жить и работать на шахтах в местности, где полгода ночь и снег, а летом сплошные болота и гнус. На тех, кто не сложит оружие, начнётся охота словно на зверя.

– Ты нам, мил человек, наобещал, да напугал, а кто ты такой? Лицо своё прячешь. Будет ли тебя слушать начальство городское.

– Я командир особого отряда жандармов прибыл к вам из столицы. Слушать будут, потому что имею указание от самого начальника Корпуса навести порядок в губернии. Приду через неделю за ответом, а сейчас мы отправимся дальше.

По такому же сценарию Джек, Серж и я разговаривали в других деревнях, отмечая название деревень и даты бесед на бумаге. В походах прошла неделя. В Рассохино снова прибыл отряд с тачанками и повозками. За ними топала рота солдат из регуляров. К нам вышел староста, поклонившись в пояс.

– Что, Леший, вернулись охотники?

– Вернулись.

– Молодцы, собирай народ, побеседуем и дальше пойдём.

Три деревни оказались сознательными, правда, там ещё предстояли допросы и разбирательства, но отношение дознавателей из отряда к крестьянам было доброжелательным. А вот в четвертой по нашему списку деревне никто не вышел. Я отдал команду: «Серж, сгоняй народ, всех на переселение. Раз они так, то и мы так».

Часть бойцов заняла стратегические позиции вокруг деревни, чтобы на нас не напали с тыла, а остальные занялись подготовкой к депортации местного населения. Поднялся вселенский вой, крик и плач, но бойцы были неумолимы. Людей заставляли одеваться и вместе с детьми выгоняли на улицу.

– Ваши родственники решили, что они хозяева положения. Пусть так и считают, только из-за их дурости вы отправитесь на Север.

Детей сажали на сани, взятых на местных подворьях, и пригнанные нами телеги, забирали всю еду, которую находили, тёплую и сменную одежду, необходимую утварь, связывали всё это в тюки и складывали на телеги. Караван концентрировался на выезде из деревни.

В лагерь бунтовщиков прибежал молодой парень, сумевший вовремя смыться из деревни. Его окликнул часовой.

– Ивашка, чего несёшься, как оглашенный?

– Пришёл тот же человек с закрытым лицом, пришли солдаты – тьма-тьмущая, всех из домов выгоняют. Говорят, на север повезут мамок наших, да братьев с сёстрами.

– Пойдём к старшему.

Крестьяне выслушали Ивашку и начались разговоры.

– Говорили, что надо выходить. Вон в трёх деревнях беглецы вышли, и никто их не тронул. Человек в маске слово держит. Что теперь делать будем?

– Я тут командир, Мирон, поэтому не лезь со своими советами. Нападём на них и перебьём всех, заодно, оружием разживёмся.

– Карп, ты, видать, совсем умом тронулся! Там толпа солдат с винтовками. Что мы против них с топорами, да десятком ружей сделаем. Перебьют нас.

– Трус ты, Мирон. Засаду устроим у Зелёного брода. Пока они его переходить будут, нападём и порешим всех.

Раздался птичий крик, затем ответный. Ко мне, стоящему с Джеком, подошёл Рыбак.

– Командир, у нас гости, секреты переговариваются.

– Значит, кто-то успел сбежать из деревни.

– Может наблюдатель от бандитов в лесу сидел?

– Околеет сидеть, нас ожидая. Скорее всего, бегунок из деревни. Первый взвод к бою, направление – юго-восток. Бинд, твой взвод должен обойти нападающих и зайти им в тыл.

Первый взвод занял позиции, биндовцы укатили на лыжах выполнять поставленную задачу, остальные продолжили сбор крестьян. Ко мне подошёл армейский поручик.

– Ваши люди заметили бунтовщиков?

– Есть такое. Не волнуйся, поручик, прижмём их.

– Понял, вы можете распоряжаться моими людьми полностью по своему усмотрению.

– Благодарю за доверие, поручик.

Тут раздалась пулемётная очередь, затем ещё одна, затем заорал Прут: "Всем сложить оружие, иначе, стреляем на поражение!"

Бунтовщики ломанулись в бега. Снова раздалась команда Прута: "Преследовать бунтовщиков, при сопротивлении в плен не брать".

Взвод начал преследование, периодически постреливая в воздух. Мирон бежал, не чуя ног, громко матерясь вслух.

– Черт бы драл этого Карпа, сдались бы и жили сейчас спокойно.

Он остановился в небольшом ельнике перевести дух. Сердце выскакивало из груди – попробуй пробежаться по снегу, проваливаясь в него по колено. Оглянувшись, на снегу увидел отчётливый след своих валенок.

– Чё-ё-ёрт, найдут же!

Развернувшись, он собрался бежать дальше, но услышал насмешливый голос.

– Далеко ли собрался, дядя?

"А-а-а-а! – взвыл Мирон. – Обложили! Сдаюсь, не убивайте".

– Куда бежал-то?

– К схрону нашему.

– Веди, дядя.

В избушке охотника засело шестеро беглецов.

– Где остальные?

– Сдались они, Карп.

– Я что маю, братва, в лихие людишки надо подаваться.

– А семьи наши? Сгинут же в шахтах.

– Плевать. Уйдём на свободу, а там что-нибудь придумаем.

Мужики насупились, но смолчали. Вдруг снаружи раздался весёлый голос.

– Эй, славяне, выходи по одному, да не балуй – стреляем без предупреждения.

– Всё, приплыли…

– Я не сдамся.

Мужик поднялся, взял обрез и подошёл сбоку к окошку, аккуратно выглянув в него.

– Карп, не дури, из-за тебя всех положат!

– Держи оборону, Никола, сейчас я кого-нибудь пристрелю. Вот гады, не видать никого, ушлые.

Мужики переглянулись и, подойдя поближе к Карпу, навалились на него.

– Вали его, сам погибнет и нас за собой потянет. Один из крестьян рванул к окну и прокричал: «Армия, не стреляй, мы сдаёмся!»

Жандармы окружили сдавшихся, связали и повели в деревню. Карп зыркал по сторонам, а, увидев Мирона, оскалился.

– Что, Иуда, продал нас.

Ему ответил Бинд: "Вы, словно стадо лосей, пробежали, только слепой вашу лёжку не найдёт".

Приведённых в деревню пленных развели по одному, а я в присутствии остальных командиров отряда их допросил.

– Что скажете, товарищи жандармы?

– Заводила у них Карп, по складу характера – бандит, который почувствовал свою силу за это время. Отпустим – уйдёт в разбойники.

– Похоже, что он и порешил управляющего поместьем.

– Согласен, свидетелей нет, но с первого взгляда всё указывает на него. Надо допросить мужика, но без членовредительства. И ещё нужно второй раз поговорить с мужичком, как его, Пантелеем. Скользкий он какой-то…

– Точно, Сэм, хотел сказать, что с ним обязательно поговорить надо – рожа у него уж очень подленькая.

– Вот и займись им, Прут. Кто-то из этих двоих ухандокал управдома – один мог по злобе топором по башке приложить, а второй от жадности или испуга. Начните с Карпа.

Мужик взвыл, когда ему подключили провода с током от взрывной динамо-машинки, крутя ручку заряда и потихоньку добавляя напряжение. Больно, зато руки-ноги целы, потом ничего не надо ни пришивать, ни гипсовать. Его держали, а Карп выл, корчась от острой зубной боли. Но на вопрос, за что он убил управдома, отвечал отрицательно.

– Не убивал, Богом клянусь!

Я же посматривал на остальных пленных, а особенно на Пантелея.

– Стоп. Карп не виноват. Пантелей, прошу сесть на пенёк. Пришла твоя очередь рассказать, за что ты убил управляющего поместьем, господина Парнасова?

Мужик свалился на землю и заверещал: "Бес попутал, позарился на кошель его, а он не отдал, пощадите!»

– К стенке его, расстрелять! Карпа тоже – незачем такому разбойнику землю топтать. А вам, бывшие крестьяне, а ныне разбойники, придётся в кандалы обуться, да на Север проехаться. На поезде поедете, хоть страну посмотрите.

– А семьи как?

– Вы сдались, значит, семьи пусть остаются дома. Тем жёнам, которые захотят сопровождать своих непутёвых мужей, да братьев – организуем бесплатный проезд.

– Вот ты, Леха, хитрован, как вопрос поставил.

«Нам рабочая сила нужна. Кто заводы поднимать будет, если не такие вот наёмники? Всех мужиков заберём, жены с детьми волей-неволей с нами поедут, – проговорил я, затем обратившись к крестьянам, – хочу сказать, граждане бандиты, воры и грабители, что за ваше примерное поведение поедете не в Мурманск, а под Санкт-Петербург. Будете там болота осушать, да здания заводов возводить».

Так и получилось, что несколько сёл губернии в полном составе готовилось к отправке в Приморский пригород Санкт-Петербурга возводить будущую промышленную мощь "Зенит Руса". Прибыв в Тамбов, селян определили на постой в городскую тюрьму – бунтовщики всё-таки. Серж с основным отрядом снова отправился по деревням губернии, находящимся возле крупных губернских городов, но глубинка вела себя спокойней.

Мне с бойцами предстояло вновь обойти подопечных промышленников.

Пока я ловил партизан в лесах и полях, фабриканты дружным фронтом встречались с губернатором и градоначальником.

– Это беспредел, господин губернатор!

– Увы, господа фабриканты, в мои задачи входит поддержание порядка в губернии. Мне звонил сам товарищ министра генерал Дедюлин, и убедительно просил оказать содействие ротмистру Семенову. Мы должны доложить в столицу об исполнении воли императора и наведению порядка в губернии. Как мне докладывают, Семёнов работает достаточно спокойно, общается уважительно и идёт на компромиссы, одним словом, обстановку не накаляет.

– Если не считать того, что он чуть не расстрелял десять студентов и угрожал нам, уважаемым людям.

– Господа, императором поставлена задача подавить восстание. Для этого жандармы особого отряда прибыли в город навести порядок любой ценой. Однако я тоже не хочу прослыть кровавым губернатором или взлететь на воздух от бомбы террориста, как мой заместитель Богданович, царство ему небесное. Поэтому прошу прения прекратить. Семёнов скоро уедет и всё вернётся на круги своя.

Я подозревал, что на меня будут жаловаться, поэтому готовился аргументировать свои действия. Однако губернатор меня не трогал, главы местной полиции и жандармерии тоже не давили, заняв выжидательную позицию, мол, все расправы творит пришлый, а мы хорошие. Это меня устраивало, и я вместе со своей командой работал дальше. Фабриканты вводили на своих предприятиях обговорённые со мной послабления трудящимся. На организованной с фабрикантами встрече у губернатора я поблагодарил их за понимание, поинтересовался настроениями рабочих.

– Что сказать, господин Семёнов, рабочие работают с небывалым энтузиазмом. Количество брака действительно уменьшилось.

– И хорошо, пройдёт квартал, проведите анализ ситуации. Буду ждать ваших писем, может быть, что-нибудь подскажу или сам возьму на вооружение.

– Вы имеете завод?

– Имею механические цеха, но скоро будут построены несколько небольших заводиков. Буду рад видеть вас у себя гостями для обмена опытом. Скажу сразу, что эти нововведения в моих мастерских действуют с 1903 года, поэтому они проверены временем.

Встретился я со стачкомовцами.

– Товарищ Митрохин, как успехи в нашем деле?

– Товарищ Семёнов, здравствуйте. Смотря, что вы подразумеваете под нашими делами? Все мы были очень рады, когда после нашего разговора хозяин завода лично прибыл на производство, провёл митинг, приняв наши требования, которые я согласовал с вами. О таких условиях труда мы и не мечтали.

– Отлично.

– Через два дня, после того, как мы начали работать по-новому, приходил товарищ Максим. Он требовал продолжать забастовку.

– Как его можно найти?

– Завтра вечером назначен сбор руководителей стачкомов, будут представители центра, прибывшие из Москвы. Маёвка состоится в доме по улице Новомосковская, 4 в восемь вечера.

– Благодарю, обойду ещё наших людей, послушаю их. А как выглядит товарищ Максим?

Рабочий описал мне этого профессионального революционера, а затем спросил.

– Товарищ Семёнов, разрешите вопрос?

– Задавай.

– А сами вы за кого: за рабочих или за буржуев? Построим мы социализм и коммунизм?

– Понимаешь, Матвей, вопрос это сложный. Сейчас пробует поэтическое перо революционный поэт Владимир Маяковский. Я процитирую выдержку из его стихотворения, немного заменив слова: "Есть люди как люди, есть шлюхи как шлюхи, есть шлюхи как люди, есть люди как шлюхи". Всё зависит от людей. Адекватные и грамотные люди, как и сволочи, есть во всех сословиях. Если во главе предприятия стоит человек, который не заинтересован в результате работы – временщик, то предприятие обречено на разорение. Поэтому лучше, если будет хозяин, то есть буржуй. Предполагается, что он заботится о развитии своего предприятия. Тогда получается, что я за буржуев.

Озвучив свои соображения по этому вопросу, я не стал говорить о том, что поэту сейчас около 13 лет и этот стих он напишет много позже. Тут же вспомнил эпоху СССР 1970-80-х годов, когда руководителя завода интересовало лишь выполнение плановых показателей, за что ему был почёт и уважуха, плюс гарантированные премии. А куда денется его продукция – будет гнить на складах или вмиг разлетится среди покупателей, его не волновало. Затем я продолжил.

– От теории обратимся к практике. Что мы видим в реальности . Хозяева у заводов есть, а кругом «задница». Большинство имеют менталитет дворянина – «работает, и так сойдёт». В погоне за доходом они думают по старинке: надо увеличить рабочий день и снизить зарплату, не понимая того, что чем выше техническая оснащённость предприятие и лучше условия труда, тем качественнее продукция, ниже её себестоимость, а значит, больше прибыль. Есть такие, кто понимает важность технического прогресса, модернизируя производство, но они же выжимают все соки из рабочего. Так тоже жить нельзя. Значит, надо защищаться от таких самодуров. Уговоры они не понимают, а понимают лишь направленный им в лоб пистолет. Владимир Ленин правильно сказал, что буржуазия услышит рабочего только в том случае, если в её дом будут стучать прикладом винтовки. То есть в данном случае я за рабочих.

Самое интересное, что решение вопроса есть. Всего-то и надо, чтобы Правительство приняло трудовой кодекс, законодательно гарантирующий нормальные условия труда. Скажу так: для обычного рабочего люда гарантированная уравниловка условий жизни лучше – это социализм, для предприимчивых людей лучше капитализм, но их намного меньше. Однако, при капитализме люди более злые и подлые, сознанием правит «золотой телец». Так что я за социализм с элементами кооперативного движения.

– Ты, Алексей Николаевич, не веришь в победу социализма? Ведь революцию делают настоящие люди, инициативные и порядочные.

– «Революция пожирает своих детей». Эти слова Дантон произнёс прямо перед казнью. Робеспьер, Марат, Дантон, другие лидеры Французской революции были казнены после её победы. Смысл этого крылатого выражения заключается в том, что в революционном процессе неизбежно начинается противоборство между самими революционерами. Они оказываются у власти, но не знают, что делать дальше. Начинается внутрипартийная борьба, каждый хочет стать главными. К тому же все идейные люди защищают революцию в первых рядах, а значит, и погибают первыми. На смену им приходят прагматики – карьеристы, которые в трудное время отсиделись в тени, но после победы хорошо подвешенным языком, связями и круговой порукой по принципу «ты мне – я тебе», оттесняют выживших революционеров, сами занимая руководящие посты и подстраивая новый порядок под себя. Капитализм, царизм, социализм – на любую Россию за её размеры и богатства Запад и Восток точат зуб. Так что, какой бы строй не был, нам всегда придётся бороться за место под Солнцем с иностранцами. Это высокие материи, а если говорить проще, то каждый человек обязан жить хорошо, но не за счёт других. Такое общество будет счастливым.

– Мало таких людей, чтобы для других жили. Смутил ты мою убеждённость, товарищ жандарм. Даже не знаю, что делать?

– Хороший ты человек, товарищ Митрохин, поэтому работай, живи для семьи и держись большевиков – они победят.

Я обошёл ещё четверых стачкомовцев с других предприятий города, с которыми имел разговор две недели назад. Кто-то сразу сказал о маёвке, кто-то попытался умолчать, так что пришлось выводить их на чистую воду. Каждому объяснял, кто есть настоящий товарищ, а кто их просто "пользует", поэтому своим рассказом они не предают дело, а помогают сохранить государственность в стране.

На стол начальника полиции города легла докладная о готовящейся маёвке и проводимой агитаторами из центра политнакачке рабочих. Главы местной жандармерии и полиции вместе со мной обсуждали необходимые меры пресечения.

– Хорошо бы к ним на встречу внедрить своего агента.

– Неплохо, но у меня нет такого информатора.

– Тогда, господин подполковник, не мучайтесь, а вяжите всех. Только без рукоприкладства, а то накостыляете моим агентам, они потом обидятся.

– Алексей Николаевич, у меня мало людей, может быть, ваши люди займутся этим.

– Отчего же нет, займёмся.

На инструктаже в отряде перед операцией я довёл вводные о целях и задачах акции. Парни экипировались в бронежилеты, маски и каски, брали щиты и выдвигались на позиции, окружая дом, где проходила встреча. Я зашёл в домик напротив, на крыше которого был оборудован «секрет».

– Как дела, Бинд?

– Замёрз, как цуцик. Если тебя народ интересует, то 28 человек прибыло, дверь открывает всё время один и тот же дед.

– Хорошо, будем брать.

Мы арестовали всех, кто был в доме, выкручивая руки и нашим, и не нашим.

– Всех на опознание. Этот местный, этот тоже, этот тоже, а вы, господа, чьих будете?

– Что значит, чьих?

– Чьи холопы, кому служите?

– Свободной России.

– Отлично, Джек, стачкомовцам набить морду, только по лицу не бейте, и отпустите – с ними всё ясно. А со свободолюбивыми товарищами мы побеседуем.

Бойцы выводили рабочих местных предприятий в отдельную комнату, где несколько раз больно пинали. Когда завели четверых завербованных мной агентов, то громко подвигали стол и стулья, мол, как они от ударов летают, и отпустили. Разобравшись с работягами, в ту же комнату по одному на беседу заводили пятерых гостей, выясняя, кто есть кто.

– Настоящие фамилия, место проживания, кто куратор, какую партию поддерживаете.

– Ничего не скажу.

– Бинд, аппаратуру, пусть терпит.

Потап, Прут, Топор или Щука хватали мужика за плечи, удерживая на месте, а Бинд колдовал с напряжением. Людям было больно, и они начинали говорить.

– Я Отто Шульц, сотрудник немецкой дипломатической миссии, житель Берлина. Я имею дипломатическую неприкосновенность.

– Дипломатически тебя никто и не трогает. Я и окружающие меня люди – местные революционеры, которые борются с другими партиями, чтобы они не мешали нам. Рассказывай о своих агентах в Москве и так далее.

Оказалось, что двое прибыли из Германии, а товарищи Обраменко, Лившиц и Галкин – из столицы.

– Наше правительство поддерживает российскую социал-демократическую рабочую партию в целом, не разделяя её на меньшевиков и большевиков. Как говорится, пусть победит сильнейший.

– Мы счастливы узнать позицию вашего правительства, господин Шульц. А теперь прошу рассказать о подчинённых вам шпионах в России по-хорошему.

В результате допросов выявили целую сеть агентов. Пробежавшись по списку, выхватил фамилию Костриков с пометкой «молодой, перспективный меньшевик с революционным псевдонимом Киров, входящий в состав руководства Владикавказской партячейки».

– Вон, значит, где ты работаешь, меньшевик Киров.

В будущем Киров перейдёт в большевики и на посту главы Ленинградского обкома проявит себя деятельным и грамотным руководителем, так что пусть живёт. Писари отряда переписали списки революционеров в трёх экземплярах, приложив допросные листы. Две копии протокола пойдут в местное и питерское управление, а одна останется нам. Парни предлагали варианты окончания работы с провокаторами.

– Давайте местных меньшевиков проредим, оправив их к нам на стройку в качестве заключённых, а особо упёртых по-тихому пустим «в расход»?

Все, кто воевал на фронте, проливая свою кровь, очень болезненно воспринимали тех, кто расшатывал страну изнутри, даже ради великой идеи. Поэтому такие приказы выполняли с энтузиазмом. Парни словно мстили революционерам за поражение в японскую. С другой стороны прогресс развития общества не затормозить. Закостенелая царская Россия требовала реформ, а раз правительство не чесалось, его требовалось подтолкнуть. Оно не поняло намёков 1905 года, тогда его уничтожили в 1917. Я был уверен в том, что Гитлера царская власть не победила бы. Заевшиеся дворянские генералы считали бы, что выиграет Россия или проиграет, они итак останутся при власти и богатстве, а значит, на фронте снова были бы интриги и поражения. Хотя, объективности ради, они были и в Красной армии. Вот только Гитлер и его окружение рассматривало славян лишь в качестве рабов. Поэтому для победы нужны другие люди – классовые противники. Воистину для той победы нужен был жёсткий, закалённый в буре революции руководитель типа Сталина, а не мягкотелые болтуны типа Николая II, Керенского или Троцкого.

В итоге в отряде было принято решение проредить руководителей местных партячеек, не трогая большевиков. В результате двухмесячного тамбовского сидения нашего отряда революционная ситуация в губернии пошла на спад. Были ещё стачки на фабриках, не охваченных нашим вниманием, рабочие которых требовали тех же условий, какие внедрялись на предприятиях Тамбова, но массового размаха уже не было. Одни активисты были уничтожены, с другими договорились, как договорились с несколькими десятками тамбовских промышленников и помещиков.

Привлекая дочь, Сибаева изучала, рецензировала и отдавала в набор статьи о передовом опыте тамбовских фабрикантов. Вначале их писал я с пояснительными комментариями, а затем приехавшие из Петербурга на место событий Мамаевна с группой корреспондентов «Ведомостей»: «В Тамбове промышленники перешли на новый, передовой опыт хозяйствования, внедряемый по приказу императора под чутким руководством шефа жандармов. Необычный эксперимент повлёк коренное улучшение качества выпускаемой продукции и небывалый энтузиазм рабочих. Ура прогрессу!»

Петербуржцы читали и обсуждали новые веяния в экономике: укороченный рабочий день и социальные гарантии. Студенты тоже угомонились, потому что семнадцать особо невменяемых активистов были осуждены, получив лет по пять каторги, а остальным совершенно не захотелось менять школьную парту на тюремную шконку.

Но и власти губернии сделали шаги навстречу, разрешив собрания и издание школьных листков, а полицейские реже появлялись в школах и училищах. Теперь в конце месяца преподаватели сами относили в полицейскую управу месячные доносы, то есть отчёты о поведении студентов и гимназистов.

Крестьянские волнения вокруг Тамбова и пары крупных промышленных центров тоже утихли. Хотя, кое-где бойцам пришлось пострелять, бегая по заснеженному лесу за крестьянскими боевиками. Вот тут «снайперки», приложенные к хорошим стрелкам, очень даже пригодились. Параллельно проводили работу с помещиками.

– Хорошо написал помещик Амброзий Амброзиевич, талантливо всех сдал. Парни, через полгодика надо будет поработать по этим клиентам, и Амброзия тоже прессануть – сволочь ещё та.

После наших бесед с использованием компромата и угроз, помещики прощали крестьянам недоимки, а трое совершенно отмороженных "царьков" из помещиков скоропостижно скончались в результате бытовых случаев. Вступившие в наследство родные после моей разъяснительной беседы радостно пошли навстречу чаяниям крестьян и закрыли вопрос с недоимками.

Так что в результате спецоперации было сделано много полезных дел: бунты утихли, рабочим людям помогли улучшить условия труда, крестьянам простились недоимки, для себя оформили переселение бунтовщиков из четырёх сел в полном составе, что составило примерно 1200 душ. Губернатор подписал бумагу, согласующую их депортацию для перевоспитания в поселение «Приморское» под надзор жандармов на три года. По этому поводу в Тамбов прибыл заместитель начальника корпуса Ерофеев. Он побеседовал с губернатором о согласовании такого решения, и всё стало «вась-вась».

Организационные дела заняли ещё порядка месяца, пока был сформирован караван, зафрахтованы поезда, в вагоны погружены семьи, в теплушки: вещи, птица, скот и собаки с кошками. Я и командиры думали, как обустраивать переселенцев.

– Конец весны, дни теплее. Пока в военных палатках перекантуются в Приморке, а там материал завезём, новые артели наймём, да и сами мужики умеют топором работать – быстро возведём жилые бараки.

В итоге в швейных цехах Коробкиной шились десятиместные палатки с двойными стенками, где металлическими растяжками выставлялась 10-сантиметровая воздушная подушка между ними, имелся закрытый предбанник. Палатки комплектовались печками-буржуйками для отопления. Нагретый воздух обогревал как саму палатку, так и отводился в межстеночное пространство. Для народа обустраивались общие кухни, постирочные и бани, шилась зимняя и летняя рабочая униформа. Механическая и каретная мастерская делала фургоны для передвижных торговых лавок, используемые для подвоза на стройку провизии и бытовых товаров.

А ещё в Тамбове среди рабочих молва пошла, что в столице настоящие жандармы служат, которые могут разобраться в ситуации и помочь трудовому народу, а не только в тюрьмы сажать.