Читать книгу Фантастический Калейдоскоп: Ктулху фхтагн! Том II - Александр Лещенко - Страница 3

Тридцать первого октября, вечером, накануне дня своего рождения, Алексей Перовский пришёл в гараж. Завёл двигатель чёрного «шевроле-тахо», но из гаража так и не выехал. Потому что никуда ехать и не собирался. Просто сидел за рулём, слепо таращился в обшитую вагонкой стену, время от времени прикладывался к горлышку «Столичной». Пил, как воду, не закусывая.

В салоне машины гремел блэк-металл, динамики рвались от сатанинского рыка вокалиста. Но даже инфернальные песнопения «Slaughtercult» не могли заглушить тонкий омерзительный писк и слабый, пробирающий до дрожи, шорох, несмолкаемое шуршание острых коготочков, скребущихся где-то там, внутри черепа…

На следующий день Алексею должно было исполниться сорок; дома его никто не ждал. Только призраки.

Призраки и кошмары.

О смерти брата я узнал от Эдика Розина, его друга детства и армейского товарища. Он где-то раздобыл мой номер, позвонил мне, рассказал, что Алексей отравился выхлопными газами в гараже. Без подробностей, разумеется, он и сам их не знал. Это я самостоятельно домыслил, уже потом, много позже. Я всегда отличался богатым воображением, не то, что конкретные парни Алексей с Эдиком.

На похороны я не поехал, тогда мне было просто не до этого: как раз в те дни у меня разразился свой собственный персональный кризис. Одна из моих студенток стала жертвой маньяка, а её подруга, наверное от сильного расстройства (других причин я не вижу), бездоказательно обвинила меня в домогательствах. Эти облыжные обвинения немедленно подхватили мои недоброжелатели, которых я имел немало, и раздули скандал, уничтоживший мою репутацию.

В тот момент я ещё пытался противостоять нападкам и никуда отлучиться не мог. Да и не хотел, если честно: мы с Алексеем не поддерживали особенно тёплых отношений. Мы были сводные братья, то есть, братья как бы только наполовину.

Полгода спустя я не без удивления узнал, что брат завещал мне свою квартиру в Зареченске и прочую собственность. Мать Алексея эмигрировала в Канаду ещё в конце девяностых, отец умер несколько лет назад. Других близких родственников, кто бы мог оспорить мои права наследования, не нашлось. И я вернулся в Зареченск, в надежде избавиться от непреходящего чувства тревоги, что угнетало меня последние месяцы. Может быть, мне удалось бы заново собрать свою жизнь из тех жалких обломков, что у меня оставались. Я подумал, что судьба сжалилась надо мной и подарила ещё один шанс. Я ошибся, жестоко…

Впрочем, стоит вести историю по порядку, как полагается – с предков. Это значит, надо начинать с отца, потому что матери у нас с Алексеем были разные. В общем-то, не такая уж редкая жизненная коллизия: люди порой разводятся, женятся по новой… Моя мать в конце концов тоже развелась с отцом. В третий раз он так и не женился.

Отец зарабатывал тем, что копал могилы на кладбище. Не знаю, как правильно называется эта профессия. Могильщик? Нет, не представляю такую запись в советской трудовой книжке. Наверное, просто землекоп. А ведь прежде он работал в милиции. Как и дед.

Но в год смерти Андропова дед, который к тому времени уже был на пенсии, погиб во время пожара на даче. Говорили, что он сильно пил. Говорили, что это был несчастный случай. Отец же был уверен, что дачу подожгли. Бабушка рассказала, будто незадолго до пожара к деду наведывались какие-то незнакомые, странные люди – то ли татары, то ли цыгане… Не пойми кто, короче.

Однако бабушка к тому времени уже часто заговаривалась, а иногда видела чужих людей прямо на собственной кухне, так что никто, кроме отца, не стал вникать в её россказни. Расследования толком не было. Отец сперва тоже запил, потом вдруг уволился из милиции, пошёл работать на кладбище. Лёгкостью нрава он никогда не славился…

Долгое время мы с братом практически не общались. Виделись раз или два, по инициативе отца. Он отчего-то был уверен, что мы подружимся. С чего он так решил, ума не приложу. Помню, что было жутко неловко, словно меня заставляли помириться с главным забиякой в классе, только что расквасившим мне нос.

В школе мне часто доставалось – и от одноклассников, и от ребят постарше. В конце концов, родители перевели меня в другую школу – как раз в ту, где учился Алексей. Тогда-то я и узнал, что, оказывается, весьма неплохо иметь старшего брата. Особенно такого, как Алексей: он был на два года старше, учился в восьмом классе и ходил в секцию по самбо, где уверенно борол всех соперников. Кроме Эдика Розина, неоспоримого городского чемпиона среди юниоров.

Спортивная карьера приятелей закончилась внезапно, три года спустя, после жестокой драки в одном из развлекательных клубов, где под раздачу попали не только дерзкие джигиты с Северного Кавказа, но и наряд милиции, прибывший для наведения порядка. И Алексею, и Эдику уже было по восемнадцать; обоим светил взрослый срок.

Они предпочли военкомат, как раз шёл весенний призыв. Через неделю оба оказались под Рязанью, в учебке ВДВ, а срочную закончили в Приштине, имея за плечами реальный боевой опыт. Потом был контракт и вереница горячих точек в далёких жарких странах. Йемен, Эритрея, Уганда… Повидали всякого.

Где-то в экваториальной Африке Эдик подцепил неведомую тропическую болезнь, что едва его не прикончила. Потерял почти двадцать килограммов веса, домой возвратился чуть живой, даже родная мать его не сразу признала. Алексея же родной отец и вовсе не узнал, он к тому времени уже вообще никого не узнавал, доживал последние недели в специализированном доме-интернате. С утра до вечера сидя перед бубнящим телевизором, он тряс головой и бормотал путаные истории про людей, приходящих из-под земли.

Алексей две недели пил по-чёрному, потом продлил контракт и отправился в Сирию. Пробыл там год, приехал обратно совсем другим человеком. Словно с того света вернулся, сказал мне Эдик. Он, наверное, и не догадывался, насколько был прав…

Переезд мой был спешным, до крайности похожим на бегство. В квартиру, что раньше принадлежала брату, я вселился шестнадцатого июля. Даже ремонт не сделал, как собирался поначалу.

В принципе, жилье и так было вполне хорошее – по местным стандартам, разумеется. С моей прежней, питерской квартирой, эта не шла ни в какое сравнение. В любом случае, о перемене я не жалел, к прошлой жизни мне уже невозможно было вернуться. Квартира располагалась на верхнем этаже кирпичной пятиэтажки, всего две комнаты, не обременённые лишней мебелью.

Я с удивлением обнаружил в одной из комнат книжные полки; Алексей никогда не представлялся мне книголюбом. Моё удивление стало только сильнее, когда я внимательнее рассмотрел стоявшие на полках книги. Там не нашлось ни детективов, ни фантастики, вообще никакого бульварного чтива. Только солидные тома по древней истории, мифологии и оккультизму, причём большая часть на иностранных языках: английском, немецком, даже арабском… Я предполагал, конечно, что не очень хорошо знаю своего брата. Однако, судя по всему, знал его даже меньше, чем мне казалось.

Дом стоял в конце улицы, на окраине. Из окон, выходящих на южную сторону, открывался вид на поросшие редколесьем пологие курганы, что были насыпаны в незапамятные времена, в годы монгольского нашествия, если не раньше. Дикие степные воины пировали там после успешного набега, водрузив помост на тела поверженных врагов, черепа побеждённых служили им пиршественными чашами.

С тех пор минули века, но и поныне среди зареченских место пользовалось дурной славой, причём без особых на то причин. Просто ходили невнятные слухи, что в тёмное время суток на курганах лучше не появляться. Якобы там иногда пропадали люди. Помню, мальчишками, мы пересказывали друг другу всякие леденящие душу истории о пронизывающих древние курганы потаённых подземных ходах, где бродят полчища прожорливых крыс, а в смертоносных ловушках гниют останки незадачливых кладоискателей. Такие наивные детские страшилки…

Свои собственные вещи я отправил контейнером, но он заплутал где-то в пути. Вполне возможно, что на небезызвестной станции Дно. Хорошо, что всё самое нужное я взял с собой. «Самсонит» с документами и ноутбуком, на котором хранились наброски будущей книги, посвящённой конфликту Наполеона с Лафайетом и другими масонами. И, конечно, я не оставил своего верного пса – ягдтерьера по кличке Черныш.

С самого первого вечера мой пёс чувствовал себя беспокойно на новом месте, но тогда я не придал этому особого значения. Признаться честно, я просто слишком устал. Сказалось напряжение последних месяцев, связанная с переездом суета, да и сама поездка выдалась нелёгкой. Я лёг спать засветло, не разбирая постели, и буквально провалился в сон без сновидений, словно в тёмную полынью.

Кажется, я слышал какой-то шум, происходивший в соседней комнате, но был не в силах пошевелиться. Причину ночного беспорядка я выяснил утром, когда нашёл на полу комнаты изгрызенную и разодранную в клочья книгу. Это было репринтное издание «Die Namenlosen Kulte» некоего фон Юнцта, усилиями Черныша приведённое в совершенно негодный вид. Я не мог взять в толк, как пёс добрался до книги, ему пришлось бы прыгнуть довольно высоко и выхватить том зубами прямо с полки. Раньше за Чернышом не водилось страсти к подобной акробатике.

Я строго отчитал его, а пёс при этом смотрел на меня с таким обиженным видом, что я сам почувствовал себя виноватым. Книга и в самом деле была гадкая; даже короткий взгляд на обрывки страниц вызывал внезапное отвращение и тошноту, чудилось, что полчища готических букв ползают по бумаге, как мерзкие насекомые. И как будто даже слышался едва различимый шорох.

Пересилив себя, я сгрёб обрывки в пакет и убрал на антресоли. Мне подумалось, что выбрасывать их в мусор не следует, их непременно нужно сжечь. Потом, при случае, в каком-нибудь укромном месте.

Прибравшись, я взял Черныша на поводок и отправился на прогулку по окрестностям.

Странная штука, в большом городе я чувствовал себя спокойнее. По крайней мере, так было до недавнего времени. Среди толпы абсолютных незнакомцев никому ни до кого нет дела. Здесь же было совсем не так.

Как только я вышел во двор, то оказался под любопытствующими взорами новообретённых соседей: старушек, сидевших на лавочке и молодых мамаш, катавших коляски. Все они прервали свои пустые разговоры и смотрели, как мы с Чернышом идём по асфальтовой дорожке вдоль дома. Я не мог отделаться от тревожного ощущения, что даже дети наблюдают за мной из теремка, стоявшего посреди игровой площадки. Я был уверен, что расслышал произнесённые громким шёпотом слова про «ту самую квартиру».

По другую сторону дома, через дорогу, располагался обширный пустырь, занятый под автостоянку. А дальше, за пустырём и заброшенной стройкой, был гаражный кооператив. Тот самый, где в крайнем боксе до сих пор стоял чёрный «шевроле-тахо», за рулём которого Алексей свёл счёты с жизнью.

Гараж и автомобиль теперь тоже принадлежали мне. Я пока не решил, как лучше ими распорядиться. С одной стороны, это была наиболее зловещая часть полученного мной наследства. К тому же у меня не было прав, водить машину я не умел, и гараж мне был вроде как без надобности.

Но с другой стороны, некогда этим самым гаражом владел мой отец. Он сам возвёл эти стены и крышу, подрабатывая на строительстве каменщиком. Двадцать лет держал здесь свой «жигуль-копейку». Когда стало сдавать здоровье, оформил дарственную на Алексея. «Копейку» Алексей сбагрил за гроши, он мог себе позволить машину получше отцовской. Ну а я привык обходиться общественным транспортом и такси.

Погрузившись в воспоминания об отцовском гараже, я направился именно в ту сторону. Такое со мной случалось и раньше: порой я уходил в свои мысли так глубоко, что не осознавал, куда несут меня ноги. Забредал в такие места, что потом и сам не мог понять, зачем там оказался.

Спохватившись на полпути, я повернул обратно к дому. В гараж я всё равно не смог бы попасть, у меня не было с собой ключей. Собственно, я их даже ещё не нашёл, потому что пока не разбирался толком в вещах Алексея, что хранились в квартире. Именно этим я надумал заняться по возвращении, посвятив упоительному, как настоящий детектив, процессу весь остаток дня. Прерывался лишь затем, чтобы покормить Черныша и перекусить самому.

Обнаружил несколько примечательных вещиц, вроде плетёных амулетов, коллекции жутковатых резных фигурок из тёмного дерева и прочих безделушек самого экзотического вида. Самым любопытным предметом был кривой арабский кинжал. Судя по внешнему виду, очень старый: костяную рукоять покрывала сеточка трещин, потёртые кожаные ножны были в тёмных пятнах. Но обоюдоострый клинок был бритвенной остроты.

В старинном оружии я не разбирался. Как и в современном, впрочем. Однако стоило мне взяться за рукоять, в ушах прозвучало арабское слово, произнесённое голосом Алексея.

Джамбия.

Ключей от гаража я так и не нашёл.

Ночью я видел сон, значение которого смог истолковать не сразу. Мне снилось, что на вершине кургана, под призрачным светом Луны, виднеется фигура в длинном тёмном плаще и широкополой шляпе. Крысолов из старой, мрачной сказки. Он медленно кружился на месте и наигрывал на губной гармонике тревожную мелодию Эннио Морриконе. Никто не пришёл на его зов, только я. Он обратил ко мне лицо мертвеца, посмотрел чёрными ямами глаз. Я узнал в нём своего брата. И проснулся от собственного крика.

Была глубокая ночь. Луна, похожая на череп древнего бога, умершего миллиард лет назад, сардонически скалилась с мрачных небес. Но на вершине кургана не было никого. Или я просто не мог никого увидеть.

В коридоре тихонько повизгивал Черныш, скрёб лапами закрытую дверь комнаты, где хранились книги. Он был чем-то взбудоражен, как будто чуял кого-то – там, внутри. Я встал с постели, подошёл к нему, присел рядом, погладил по голове, чтобы успокоить. Пёс умолк, повернул ко мне морду и посмотрел в глаза, словно спрашивая: неужели ты не слышишь?

И тут я услышал.

Мерзкий крысиный писк. Тонкое скрежетание маленьких коготков, от которого мороз шёл по коже. Шуршание и возню стаи грызунов, мечущихся по полкам и стенам. Я сидел на корточках перед закрытой дверью, обнимая Черныша за шею, и чувствовал, как волосы шевелятся у меня на голове.

А крысы бесновались. Что-то звучно шлёпнулось на пол, какой-то увесистый предмет. Наверное, одна из книг, опрокинутая с полки.

Черныш утробно зарычал, он был прирождённым охотником на крыс. Я решился. Поднялся, распахнул дверь в комнату и хлопнул ладонью по выключателю, зажигая свет.

В комнате не было никого. Ни единой отвратительной твари.

Лишь одинокая книга лежала на полу подле стены.

Черныш рванулся вперёд и яростно вцепился в книгу зубами. Мне пришлось приложить изрядные усилия, чтобы её отобрать. «Observations on the several parts of Africa» не заслужила настолько сурового обхождения. Держа в руках пострадавший фолиант, я недоумённо озирался по сторонам. Обычная комната, стены оклеены обоями, рисунок на которых имитировал каменную кладку, пол застелен ковролином песочного оттенка. Никаких щелей, где могли бы скрываться крысы. Голова у меня шла кругом. В квартире явно творилась какая-то чертовщина, с которой следовало справиться тем или иным способом.

Я сунул книгу на ближайшую полку, не разбираясь, там ли было отведённое ей место, и отправился в другую комнату за своим ноутбуком. Как большинство современных людей, я привык черпать сокровенные знания из Интернета.

В ответ на первый запрос о том, как справиться с нашествием крыс, я получил тонну рекламы крысиных ядов и услуг дератизаторов. Такой очевидный и совершенно нерелевантный результат. Я стал уточнять критерии поиска, варьируя ключевые слова. В итоге дошёл до крыс-призраков. Так и завершил ночные бдения на сайте «YourGhostStories», где люди, столкнувшиеся с паранормальным, делились личным опытом. Чтение было весьма увлекательное, но совершенно бесполезное.

Днём позвонил Эдик Розин. Долго что-то мямлил, зачем-то расспрашивая, как я устроился на новом месте. Я отвечал уклончиво, не понимая, к чему он ведёт. А он вдруг принялся рассказывать мне свой сон, привидевшийся прошлой ночью. Когда он сказал, что ему приснился Алексей, я затаил дыхание. Однако у Эдика был другой сон, не тот, что у меня. Он снова выносил из гаража тело Алексея; всё было точно так же, как в тот проклятый день прошлой осенью. Он бормотал и всхлипывал, и я, наконец, сообразил, отчего у него заплетается язык: Эдик был нетрезв.

И всё же я спросил, не знает ли он, где Алексей мог хранить ключи от гаража. Эдик ответил, что ключи, скорее всего, до сих пор хранятся в полиции. Было же какое-никакое расследование, даже дознаватель в гараж наведывался.

Связываться с полицией, чтобы истребовать ключи, мне не хотелось категорически. Эдик как будто догадался, о чём я задумался. Помедлив, он прибавил, что у него есть запасной комплект ключей. Алексей ему дал, руководствуясь какими-то своими соображениями. Это было недели за две до того, как…

Я сказал, что зайду к нему через полчаса. Эдик снова замялся, потом, отчего-то понизив голос до шёпота, предложил встретиться через час, где-нибудь на улице. Я немного удивился этой его странности, но возражать не стал. Мне нужно было лишь заполучить ключи от гаража, напрашиваться к Эдику в гости я не собирался.

Мы встретились возле автостоянки. Эдик был небрит, под глазами набрякли мешки; одежда его имела весьма непрезентабельный вид, словно пару прошлых ночей он спал не раздеваясь. Черныш, обнюхав его облезлые кроссовки, презрительно фыркнул и помотал головой. Без лишних разговоров Эдик протянул мне ключи. Длинный стальной ключ от ригельного замка выглядел в точности как тот, которым пользовался ещё мой отец. А может, это и был тот самый ключ.

Я поблагодарил Эдика ещё раз и даже извинился за причинённое беспокойство. Он в ответ только махнул рукой, затем спросил, когда я собираюсь осматривать гараж. Я сказал, что прямо сейчас. Эдик предложил составить мне компанию. Я согласился, подумав, что если у меня возникнут вопросы, связанные с автомобилем или гаражом, можно будет тут же их и задать.

У меня были некоторые нехорошие предчувствия насчёт гаража. Я опасался дурного запаха, связанного с разложением и смертью. Но, как оказалось впоследствии, бояться следовало совсем другого.

Когда мы пришли, я принялся возиться с замком, пытаясь отпереть его одной рукой, а другой придерживая на поводке Черныша, который тянул меня прочь. Эдик, посмотрев на мои мучения, забрал у меня ключи, сам отпер гараж и первым вошёл внутрь, чтобы зажечь свет.

Большую часть гаража занимал чёрный внедорожник, припорошённый тонким слоем пыли. А пахло здесь как во всех гаражах и автомастерских. Правда, к привычному коктейлю из ароматов бензина, моторного масла и резины примешивался ещё один, посторонний запах, который я не мог распознать. Черныш, принюхавшись, негромко заскулил. Эдик недовольно скривился. Я шикнул на пса, и он послушно сел, замолчал, но продолжил беспокойно вертеть головой, как будто к чему-то прислушиваясь.

Я обошёл автомобиль кругом, открыл водительскую дверцу, заглянул в салон. Странно, в замке зажигания так и торчал ключ, хоть сейчас садись и поезжай. Я озадаченно посмотрел на Эдика. Он истолковал мой взгляд по-своему и предложил прокатиться по окрестностям. Мой ответ, что я не умею водить машину, изрядно его удивил, он не мог поверить, что такое возможно.

А Черныш, между тем, стал проявлять всё более заметное беспокойство. Даже Эдик обратил на это внимание. И теперь я понимал, что тревожит моего пса – я слышал то же, что слышал он.

Крысы. Целая орда гнусных отродий, визжа и царапаясь, бесновалась за деревянной обшивкой стен. Они как будто прибывали из неведомой дыры где-то под потолком и всей оравой низвергались в бездну под полом.

Я почувствовал дурноту, хотелось зажать уши руками, но я подозревал, что это мне не поможет. Это было какое-то безумие. Однако меня поразило, что Эдик словно и не слышал этого крысиного шабаша. И всё же, должно быть, он что-то понял по выражению моего лица. Он спросил, что со мной. Ответить я не успел.

Черныш не выдержал, пронзительно залаял и метнулся под машину. Эдик от неожиданности выдал нецензурную тираду. Я наклонился, чтобы посмотреть, куда делся пёс. Разглядел только какой-то тёмный провал, откуда доносился злой лай. Кажется, это была смотровая яма или что-то вроде того. Вряд ли Черныш смог бы самостоятельно оттуда выбраться.

Эдик предложил выкатить машину из гаража, чтобы можно было беспрепятственно спуститься в яму. Мы раскрыли обе створки ворот, затем Эдик сел за руль и вывел автомобиль наружу. Я подошёл к краю ямы и посмотрел вниз. Черныш скрёб лапами деревянный настил на дне, показывая мне, что нашёл нечто, заслуживающее моего внимания. Спустившись по приставной лестнице, я подошёл к Чернышу и присел рядом.

В крайнюю доску настила была вбита стальная скоба, так, что получилось подобие ручки. Это был люк, закрывавший вход. Куда? Я не знал, и не был уверен, что хочу знать. Я подозревал, что тайны, скрывающиеся внизу, меня не обрадуют. И ещё я боялся встретиться с крысами, теми злобными тварями с красными глазами и острыми зубами, поджидающими меня в темноте. Я медлил, в странном оцепенении сидя на корточках возле люка; из щелей между досками сквозило сырым холодом.

А потом в яму спустился Эдик, тоже увидел люк и немедленно предложил его открыть. Мне бы следовало отказаться, но я был не в силах сопротивляться одолевшему Эдика любопытству.

Я намотал на кулак поводок нервничающего Черныша; Эдик поднял крышку люка. Перед нами открылся мрачный зев уходящего вглубь подземного хода. Неужели его прокопал мой отец, в одиночку? В это невозможно было поверить.

Эдик достал из кармана маленький светодиодный фонарик, посветил в тоннель. Ступени, вырезанные в глинистой почве, терялись в непроглядной тьме. Насколько можно было понять, подземный ход вёл в сторону курганов. Разумеется, куда же ещё?..

Эдик, похоже, совершенно протрезвел. Он сказал, что глупо лезть в тоннель прямо сейчас, никак не подготовившись. Я вздохнул с облегчением. Но Эдик, конечно, уже не мог просто забыть увиденное, им овладела идея исследовать подземелье. Он сделался буквально одержим, ведь он, как и я, в детстве тоже слышал истории про спрятанные под курганами клады. Я сразу понял, что Эдик не отступится. Мы договорились продолжить на следующий день.

Этой ночью я снова увидел Алексея. Он сидел в кресле возле окна и в пепельном лунном свете был почти как живой. Я лежал в постели, неподвижный, сам едва живой от сковавшего меня ужаса. А мой брат рассказывал мне истории всю ночь напролёт, в коридоре подвывал Черныш, проклятые крысы бесновались в соседней комнате за закрытой дверью, и тяжёлые книги падали с полок…

Утром я подобрал с пола «De Vermis Mysteriis» и «Cults of Ghouls» в английских переложениях Роберта Блоха, а также анонимный русский извод «Книги Эйбона» с лиловым штампом спецхрана НКВД на обложке. Каждый том был раскрыт на иллюстрациях, изображавших наиболее ужасные и отвратительные древние ритуалы. Я расставил книги по местам и стал готовиться к предстоящей экспедиции.

Меня угнетали предчувствия самого мрачного характера. Я взял с собой большой аккумуляторный фонарь и старый арабский кинжал. Затем кликнул Черныша, и мы отправились навстречу ожидавшей нас страшной тайне. Меня как будто направляла неведомая сила, и она была неодолима. Я был уверен, что финал нашей семейной драмы близок, и я должен до конца отыграть роль, отведённую мне судьбой.

Эдик Розин приехал к гаражу в компании ещё одного ветерана горячих точек. Его фамилия была Баталов. Оба были одеты в одинаковые комбинезоны серо-стального цвета с эмблемой местной охранной фирмы на рукаве. Баталова Эдик взял для подстраховки: условились, что он останется в гараже и будет поддерживать с нами связь по рации. Как теперь мне было известно, Эдик имел некоторый опыт исследования старых подземелий: в Йемене он побывал в катакомбах Безымянного города. Тогда он был вместе с Алексеем…

Далее мне придётся тщательно подбирать слова, которые не вполне способны отразить произошедшее. Потому что далеко не всё из того, что я увидел и пережил, возможно описать словами. Их попросту не существует в человеческом языке.

Итак, мы снова отворили люк, закрывавший вход в неведомую преисподнюю. Тоннель, прорытый в сырой глинистой почве, был узкий, здесь едва можно было развести локти. Эдик пробирался первым, подсвечивая себе путь мощным светодиодным фонарём.

Я тащился следом, увлекаемый вперёд своим псом, в котором проснулся охотничий азарт предков, лазавших по лисьим норам. Я смотрел только себе под ноги, стараясь не споткнуться на неровных ступенях. Каждый шаг давался мне с огромным трудом, я словно погружался во тьму, похожую на холодную чёрную воду. Наконец я погрузился во тьму с головой, она захлестнула меня, залилась в нос и горло, я захлебнулся ею…

Видимо, на некоторое время разум мой помрачился. Память не сохранила, как мы выбрались в другой, более широкий, горизонтальный тоннель. Вне всяких сомнений, он был проложен очень давно – десятки, быть может, сотни лет назад. Крепи, укрепляющие свод, обросли отвратительными наростами склизких грибов, тлеющих в темноте гнилым зеленоватым светом. Не исключено, что воздух, насыщенный тяжёлыми испарениями, вызвал у меня подобие галлюцинаций, так что я не вполне уверен в реальности своих видений и не могу поручиться за абсолютную достоверность дальнейшего рассказа.

Внезапно Черныш рванулся вперёд сильнее обычного, и я не удержался на ногах. Свалившись на пол, усыпанный крысиным помётом и прочей дрянью, я выронил из рук фонарь и выпустил поводок. Черныш в ту же секунду умчался дальше по коридору; я слышал его заливистый лай, затихающий во мраке. Мой спутник обругал меня грубыми словами и резко велел подниматься. Прежде он не говорил со мной настолько непреклонным тоном. Я подобрал фонарь, встал и кое-как отряхнулся. Мы отправились дальше.

Вскоре тоннель повернул и сделался шире. Мой спутник остановился, поводил лучом фонаря из стороны в сторону, и вновь разразился самыми чёрными ругательствами. Однако дрожь в его голосе выдавала едва сдерживаемый страх. Я встал рядом и тоже огляделся, подсвечивая себе фонарём. От увиденного меня тоже пробрала сильнейшая дрожь, я всецело проникся охватившим моего спутника трепетом.

По обе стороны коридора, на равных расстояниях друг от друга, в стенах были проделаны неглубокие ниши высотой приблизительно в человеческий рост. И в каждое из углублений были помещены мумифицированные останки неких существ, которые, при определённой схожести с человеком, совершенно точно не являлись людьми. Их длинные руки, больше похожие на когтистые лапы, их уродливые приплюснутые черепа, их выпирающие челюсти с торчащими клыками не могли принадлежать представителям человеческой расы.

Монструозные мертвецы стояли в этих нишах, выставленные напоказ, подобно экспонатам палеонтологического музея. И я понял, что вижу могилы. Мы проникли на чужое кладбище.

Мангасы.

Это было одно единственное слово, которое повторял мой спутник, трясущимися пальцами нажимая кнопки рации. Ответа не было, в динамике слышалось только змеиное шипение. Ничего не добившись, он с фанатическим жаром схватил меня за рукав и потащил за собой – всё дальше, вперёд. Несмотря ни на что, возвращаться обратно он явно не собирался. Я сунул свободную руку под куртку и нащупал рукоять кинжала. Я не сомневался, что оружие скоро мне понадобится, хотя и не был уверен, что оно мне поможет.

Наконец мы оказались в подземном помещении настолько огромном, что лучи фонарей не достигали противоположного края. Гирлянды светящихся грибов свисали с потолка, и всё вокруг виделось призрачным, словно во сне. Я мог различить пологое возвышение посередине, к которому вели широкие ступени. Вокруг алтаря стояли чёрные столбы, на которых были высечены лики существ настолько отвратительных и ужасных, что при одном взгляде на них слабели ноги, и появлялось желание пасть на колени. Пасть и ползти, вымаливая пощаду…

Где твоя честь, капитан Розин? Посмеешь ли ты подойти к алтарю и заглянуть в бездонный колодец в его центре? Колодец полный ужаса и стигийской тьмы…

Не стоило тебе сюда приходить. Здесь, под землёй обретаются хтонические существа, чей возраст больше всей человеческой истории. Их называют Древними. Также бок о бок с ними живут такие жуткие твари, один взгляд на которых может свести с ума. Годами и десятилетиями они дремлют во мраке. А если их побеспокоить, они просыпаются очень злыми и очень голодными. Горе тому, кто их разбудит. Но вдесятеро хуже тому, кто их не накормит.

Крысы – предвестники их появления. Чу! Ты слышишь? Устрашающий стремительный бег демонической орды, что повергает в трепет даже героев и сводит с ума скептических знатоков. Все они будут повергнуты в бездну, где их ждёт безликое вечное зло…

Dia ad aghaidh’s ad aodann… agus bas dunach ort! Dhonas’s dholas ort, agus leat-sa!.. Ungl… ungl… rrrlh… chchch…

Они утверждают, что именно эти слова я выкрикивал снова и снова, когда три часа спустя майор Баталов нашёл меня, склонившегося над телом Эдуарда Розина с окровавленным кинжалом в руках. У погибшего отсутствовали глаза, язык и некоторые внутренние органы. Я слышал, что один из тех, кто спускался в подземелье вместе с Баталовым, сошёл с ума от увиденного. Несчастного держат в соседней палате. Мне нисколько его не жалко.

Я скорблю по своему верному псу, которого они убили. Он защищал меня до последнего, стараясь никого ко мне не подпускать. Его убили, а потом вскрыли ему желудок, чтобы исследовать содержимое. Подлые глупцы, они так и не поняли, какую страждущую тварь я хотел накормить.