Читать книгу Где они все? - Александр Лучанинов - Страница 4

– Ну и холодина, – Дэннис грузно ввалился на пассажирское сидение полицейского «Форда». В руках он держал картонную подставку с двумя стаканчиками.

– А? Что? – встрепенулся Букер и растерянно огляделся по сторонам. Тучи окончательно заволокли монотонным серым бетоном небо и на лобовом стекле уже начали появляться маленькие капельки.

– Ты что, дрыхнешь тут? – Дэннис захлопнул дверь и протянул напарнику кофе.

– Да не, просто дал глазам немного отдохнуть, – Букер взял стаканчик и обхватил его обеими ладонями. Дежурство не успело начаться, а пальцы уже замерзли и плохо слушались.

– Дрыхнешь, дрыхнешь, я ж вижу, – Дэннис улыбнулся. – Ну и правильно, погодка – мерзость. По такой только и спать, – он отхлебнул из своего стаканчика, скривился, и отставил его на приборную панель автомобиля. – Ух, горячий, зараза. Кстати, ты знал, что в этой кофейне целых тридцать разновидностей кофе, всякие капучино, эспрессо, лате и все такое, а чая всего два, черный и зеленый?

– Это ты к чему? – Букер аккуратно отхлебнул из своего стаканчика, и кофе, волной приятного, бодрящего жара прокатился по горлу прямиком в желудок.

– Да так… Марси в последнее время начала намекать, что я себя не берегу, если можно так выразиться.

– Что говорит? – по правде сказать, Букеру было абсолютно все равно, что она там говорит, он спросил из вежливости и рассчитывал получить в ответ что-то типа «да так, ничего» или «ай, не обращай внимания». Погода действительно была мерзкая и вовсе не настраивала на разговоры. Но Дэннис был из той породы людей, которые не могли просто так сидеть и молчать, это было выше его сил.

– Назвала меня жирным, представляешь? – ответил он и недовольно фыркнул.

Букер представлял. Сложно было не представить, учитывая тот факт, что живот Дэнниса с трудом пролазил в двери бедного «Форда».

– Да ладно? – Букер изобразил крайнее удивление, и опять из вежливости спросил: – Так прям и сказала?

– Ага. Ты, говорит, Пит, совсем жирный стал. Как будто она сама королева красоты. Говорит, бросал бы ты пончики с кофе жрать целыми днями, а не то так гляди и взорвешься. Но я на нее смотрю и вижу, что это она скоро взорвется, и если это случится, то мне хана. Мою лучше не злить…

Вызов на 218 Канал-стрит, – вдруг раздалось из динамика автомобильной рации, – пожилая женщина жалуется на странный запах из соседней квартиры.

На секунду в машине повисла тишина, затем Дэннис шумно вздохнул и потянулся за рацией. Ему очень не хотелось начинать и без того унылый день с не менее унылого вызова. Старушка из Чайнатауна жалуется на плохой запах, ну и хрен бы с ней, глядишь не перестрелка. Несмотря на это, работа есть работа, а потому он монотонно протараторил в микрофон: «Восьмая машина, вызов принял», и повесил его на место.

– Чем все с женой то закончилось? – спросил Букер, пристегиваясь.

– Чем, чем? У меня всего два варианта: либо ее бросать, либо кофе с пончиками. Вот, – он ткнул пальцем в стаканчик, стоявший на приборной панели, – чей теперь пью.

Дом по Канал-стрит представлял собой старое пятиэтажное здание, практически в центре Чайнатауна. Его бежевый, грязный фасад «украшали» поржавевшие пожарные лестницы и пестрые вывески на китайском.

Патрульный «Форд» блеснул пару раз маячком и остановился у тротуара. Первым из автомобиля вышел Букер и ему в нос тут-же ударил резкий запах сырой рыбы. Недавно выпитый кофе неприятным комом подкатил к горлу и Генри, сморщившись, зажал пальцами нос.

Генри Букер на дух не переносил рыбу и все, что с ней связанно. Это была ненависть, глубокая, насыщенная и неискоренимая. А все из-за того, что в детдоме, в котором он провел свое детство, уродливая и не менее злая кухарка миссис Крабапл, с картинной бородавкой на носу по вечерам пятницы всегда готовила палтус. И все бы ничего, подумаешь, порция жареной рыбы раз в неделю, но одному из таких пятничных вечеров было суждено совпасть с днем рождения Генри. Одинокая свечка на скромном маленьком тортике, больше походившем на кекс – это все, что обычно получали именинники в детдоме, свой личный миниатюрный праздник. Генри же получил еще и пищевое отравление. В тот вечер миссис Крабапл, не смотря на праздничное меню, не стала нарушать традицию, приготовив, купленного накануне палтуса, который оказался пропавшим. Всю ночь Генри провел на унитазе, выблевывая смешавшуюся с тортом рыбу, и в, это же время, приобретая к ней устойчивую неприязнь.

– Твою мать, – прохрипел Букер. – Что за черт?

– Рыбный ряд, – крякнул Дэннис, вылезая из-за руля.

И действительно, весь первый этаж соседнего здания был занят небольшим мясным рынком, добрую половину которого занимал рыбный ряд.

– Причина вызова – странный запах? – глаза Генри начинали слезиться. – Думаю, нужно сразу звонить детективам, это загадка, которая нам явно не по зубам.

Дэннис оценил шутку коллеги, но вместо короткого смешка у него почему-то получилось только приглушенно хрюкнуть.

– Слушай, – Дэннис показал пальцем на магазин через дорогу. Надпись на вывеске гласила: «Пекарня Драгон Лэнд», – давай потом туда заскочим, а?

– Я думал, ты теперь на диете, – Генри обошел «Форд» и, приблизившись к напарнику, ткнул пальцем в его массивное брюхо. Палец уперся в бронежилет, который все патрульные обязаны надевать под рубашку, но живот Дэнниса все равно колыхнулся, словно огромная порция желе.

– Марси пригрозилась, что с завтрашнего дня на завтрак мне какую-то траву будет давать. Типа для здоровья полезно. Как будто я козел какой на грядке. Вот, хотел напоследок человеческой пищи перехватить. Так что, зайдем?

– Пит, ты мой напарник и я дорожу твоим здоровьем, как ничьим другим. Конечно, зайдем. Только пончики не бери, а то реально взорвешься.

Дэннис снова хрюкнул и зашел в подъезд. Улыбку с его пухлого лица тут же, как ветром сдуло. В здании не было лифта.

– Какая квартира там была? – спросил он, все еще тешась надеждой, что не придется подниматься на самый верх пешком. Только не на самый верх.

– 5-с, – ответил Генри. От этих слов у Дэнниса внутри что-то умерло. Он жалобно посмотрел наверх, на уходящие ввысь бесконечные перила, затем на своего напарника.

– Может я тебя внизу подожду, а?

Букер коварно улыбнулся, эта улыбка означала «нет». Поблажек от него ждать не стоило. В вопросе лишнего веса он придерживался только одного правила: Сам жрал – сам и мучайся. А что, если наверху его примут два агрессивных наркомана, а напарник не удосужился поднять свою толстую задницу на пару пролетов? Нет, так дело не пойдет, а вот Дэннис пойдет, никуда не денется. Ему и правда, не помешало бы скинуть пару кило.

На третьем этаже патрульным пришлось сделать привал.

– Кажется, у меня сейчас инфаркт будет, – Пит одной рукой держался за расписанную граффити стену, а другой – за свой пухлый бок. Маленькие капельки пота скатывались из-под его фуражки и собирались на носу, откуда регулярно смахивались рукавом служебной рубашки.

– Я думал, ты его еще на втором схватил, – улыбнулся Букер.

– Ха-ха, очень смешно. Вот сдохну прямо тут и испорчу тебе день, будешь знать.

– Такой день испортить надо еще постараться.

Несмотря на то, что времени было около десяти утра, за окнами стало еще темнее. Тучи с каждым часом все больше наливались свинцом, а дождь из мелкого превратился в микроскопический. Крошечные капельки зависали в воздухе неприятной моросью, и Букер в глубине души радовался медлительности своего напарника. Если бы не это необъятное пузо, они бы уже давно здесь закончили, и ему пришлось выйти наружу, в этот дивный серый мир со стопроцентной влажностью.

До пятого этажа Дэннис добрался в полуобморочном состоянии. Теперь сомнений в правоте его жены быть не могло. Марси, скармливай этому парню столько травы по утрам, сколько сможешь, этот фарс пора заканчивать.

Букер дал напарнику немного времени отдышаться (каково будет бедной старушке увидеть стража закона в таком плачевном состоянии), а затем постучал в дверь с металлическими «5-с» над маленьким глазком.

– Полиция Нью-Йорка, – на всякий случай выкрикнул он, – откройте.

В таких районах беспечно себя чувствуют только туристы, и только до первого вытащенного из кармана кошелька. Местные же осторожны и кому попало обычно не открывают. А судя по тому, что сказал диспетчер, полицию вызывала пожилая женщина, они осторожны вдвойне.

– Может дома никого? – предположил Дэннис.

– Мэм, я вижу, как вы смотрите на меня через глазок, – Букер ничего такого не видел, но иногда эта фраза срабатывала. Этот раз не был исключением.

За дверью раздался приглушенный шорох и щелканье замков, затем она приоткрылась ровно на столько, на сколько позволяла небольшая стальная цепочка. В образовавшийся проем выглянула пожилая азиатка с белыми как снег, редкими волосами, собранными в пучок на макушке. Ее лицо было испещрено настолько глубокими морщинами, что Букеру показалось, будто это какая-то странная карнавальная маска.

– Доброе утро, мэм, это вы звонили в 911?

– Где вас черти носят? – начала она разговор с претензии. Кто бы мог подумать? – Я звонила вам полчаса назад.

По-хорошему Букеру сейчас должно было быть стыдно, ведь это он уговорил Дэнниса не спешить. Старушка жалуется на странный запах, такое может и подождать пока не закончится утренний кофе. Но ему не было стыдно. А теперь, когда он лично увидел эту склочную развалину, он жалел, что Пит не купил по две чашки каждому.

– Так что у вас стряслось? – равнодушным тоном спросил Генри, кладя руку на пояс.

– А вы сами не слышите? – удивилась старушка. – Вонь на всю лестничную площадку.

Она сморщила нос, и морщины тут же образовали целую ирригационную сеть вокруг глаз.

– Мэм, как вас зовут? – спросил Букер, стараясь сохранять самообладание.

– Ким, – отрезала она.

Генри подождал еще секунду, ожидая полного имени, но продолжения не последовало.

– Миссис Ким, у вас на первом этаже люди продают сырую рыбу и мясо, вы в курсе?

– Молодой человек, я живу в этом доме всю свою жизнь, и уж поверьте, к этим запахам я давно привыкла. Вы лучше принюхайтесь, мне даже через стену воняет.

Букер не хотел потакать старой стерве, но все же вдохнул поглубже. Запах рыбы, не такой резкий, как у входа, но по-прежнему отвратительный, выбил из глаз Генри слезу.

– Миссис Ким, я ничего… – он остановился на полуслове. Это пришло как легкое послевкусие после глотка дорогого вина. Где-то там глубоко, практически на самом дне, между мучавшими нос запахами сырой рыбы, мяса и старушечьего тела притаился знакомый сладковатый «аромат». Он был еле уловим, практически неосязаем, но все-таки был. Генри обернулся к своему напарнику и по глазам сразу понял, что тот тоже унюхал неприятную сладость.

– Он там наркотики варит, точно вам говорю, – прошипела старушка.

Генри ее не слушал. Еле различимая приторность, витавшая в воздухе, полностью завладела его мыслями. Он подошел к двери с номером 5-b, наклонился к замочной скважине и снова принюхался. Похоже, запах действительно исходил из соседской квартиры.

– Откройте, полиция, – Букер постучал кулаком в дверь и прислушался.

– Он там, я точно знаю, – Ким, вышла на лестничную клетку, чтобы лучше видеть, что происходит. – Вчера зашел и больше не выходил.

– Полиция Нью-Йорка, откройте! – Букер выкрикнул так громко, как только мог и снова постучал. Ответа по-прежнему не было.

– Миссис Ким, как зовут вашего соседа? – спросил у старухи Дэннис.

– Норман. А вот фамилию не помню, – ответила она неуверенно, затем добавила. – Моррис. Точно, Норман Моррис.

– Мистер Моррис, откройте дверь, – громогласно выдал Дэннис. Не зря говорят, что все хорошие оперные певцы – толстяки. – Если вы не откроете, мы будем вынуждены выбить ее!

Тишина.

Полицейские снова переглянулись, их взгляды были тяжелы, тяжелее туч, с утра не дававших свету пробиться в окна дома 218 по Канал-стрит.

– Миссис Ким, вернитесь к себе в квартиру, – Дэннис рукой направил престарелую азиатку в открытую дверь, а сам достал пистолет и встал позади Букера. Генри тоже вытащил оружие. Дождавшись, когда старушка скроется у себя в квартире, он крикнул: «Мистер Моррис, мы заходим!» и ударил ногой по двери 5-b. Удар пришелся аккурат туда, где располагалась замочная скважина. Деревянной косяк треснул и щепки разлетелись во все стороны, как маленькие коричневые конфетти.

За мгновение до удара Генри сомневался в правильности своих действий. Показания старухи воспринимать серьезно станет далеко не каждый. Сколько таких сумасбродных баб он за свою карьеру повидал, и, по сути, правы в своих обвинениях были лишь единицы. А запах? Запах был слишком слабым и мог оказаться лишь причудливым результатом смешения ароматов рыбного ряда. Но как только двери распахнулись, все сомнения отпали в одночасье. Волна омерзительной сладости вырвалась из квартиры и накрыла полицейских.

– Твою мать! – крякнул Дэннис. Он закрыл нос и рот своей пухлой ладонью, борясь с подоспевшим к празднику рвотным позывом.

Так раздражавший Букера, запах рыбы отступил, прихватив с собой и сырое мясо, и вонь старухи. Теперь балом правил новый король – сладкий смрад разлагающейся человеческой плоти.

– Есть кто живой? – выкрикнул Букер и прислушался, ответа не было. Тогда он жестом приказал напарнику следовать за ним и зашел в квартиру.

Жилище Нормана Морриса, похоже, переживало не лучшие времена. Узкий коридор, проходивший через всю квартиру, действительно напоминал типичный притон. На стенах вместо обоев наклеены обрывки газет, без какой-либо закономерности, иногда в два или три слоя. В некоторых местах на газетах баллончиком были нарисованы непонятные знаки. Будто кто-то начинал что-то писать, но тут же терял интерес к своему занятию и не доводил до конца даже первую букву. Похоже, что тот, кто этим занимался, был не в себе и не совсем понимал, что делает.

Букер не смог отыскать среди нагромождения газет выключатель и достал фонарик. Луч света пробил темноту коридора до его противоположного конца и уперся в запертую дверь.

Генри уже тогда знал, что кто бы ни был в этой квартире, он мертв, и судя по смраду, мертв уже давно. Так же он был практически уверен, что мертвец находится именно за этой дверью, но правила поведения в таких ситуациях предписывали ему осматривать жилище постепенно. Тебе же не хочется получить ржавой отверткой в спину от какого-то бешеного наркомана, спрятавшегося в комнате, которую ты сам и не проверил?

Не сводя взгляда с закрытой двери в конце коридора, Генри подошел к ванной, аккуратно заглянул в нее и понял, что чистота хозяина волновала в последнюю очередь. Новым квартирантам понадобятся услуги профессиональных чистильщиков, потому как сантехника за слоем грязи не просматривалась, а на занавеске для душа черным мхом расползлась плесень. Парень явно был не из любителей понежиться в теплой воде с бокалом Шардоне.

Следующим шагом на пути к источнику вони была кухня. Здесь Букер наткнулся на нечто странное. Одна из конфорок на дешевой газовой плите была зажжена, а над ней стояла трехлитровая кастрюля с молоком. Точнее молока в ней уже почти не было. Оно превратилось в коричневатую, бурлящую массу, едва покрывавшую дно. Что удивительно, запах подгоревшего молока даже не пытался перекрыть трупный. Он проиграл этот неравный бой и скромно ютился вокруг плиты. Но Букера волновало не это, он думал о том, что даже если бы бедняга Моррис поставил молоко на огонь и тут же скончался, он бы не при каких обстоятельствах не успел начать так сильно пахнуть, пока оно выкипает. И что это значит? А то, что, либо труп в таком состоянии в квартиру принесли, либо здесь кто-то недавно побывал. В обоих случаях не обошлось без живого человека. Расслабляться не стоит.

Генри выключил конфорку и вышел в коридор, Дэннис уже стоял возле закрытой двери, возле последней двери в квартире.

Букер, предвкушая насыщенность смрада, с которой ему предстояло столкнуться, глубоко вдохнул, задержал дыхание и потянул дверную ручку на себя.

***

– Ни хрена себе, – рука Дэнниса, крепко сжимавшая пистолет, медленно опустилась. – Ты когда-нибудь такое видел?

Генри отрицательно мотнул головой. Патрульным полицейского департамента Нью-Йорка частенько приходится наведываться во всякие злачные места. Ночлежки, притоны, самодельные лаборатории по производству дешевой и низкокачественной дури, все это и еще больше, служи и защищай приятель. Но к такой обстановке быстро привыкаешь, потому, что в каждой норе, на каждом дне есть своя закономерность и предсказуемость. Рано или поздно ты просто перестаешь удивляться тощим трупам в притонах и дорогому химоборудованию в подвале заброшенного дома. Но квартира Нормана Морриса была тем неприятным исключением, когда после семилетнего стажа работы в полиции Генри мог с железной уверенностью сказать: «Такого, черт его дери, странного дерьма я еще не встречал, и видит бог, больше не хочу».

Двое полицейских стояли на пороге небольшой комнатушки и не решались зайти внутрь. Их смущало несколько вещей.

Первой из них было то, что жилым это помещение назвать не поворачивался язык, а учитывая, что это единственная комната в квартире – становилось совершенно непонятно, как бедняга Моррис мог обитать в таких условиях (жизнью это точно не назовешь).

Комнату по задумке архитектора должно было освещать высокое, узкое окно, выходившее на Канал-стрит, но оно, как и стены в коридоре было заклеено толстым слоем старых газет. Плотные, уже грозовые, тучи на улице делали освещение еще хуже. Дэннису даже на миг показалось, что они находятся не на пятом этаже, а в каком-то подвале.

Второй вещью были часы, десятки их. Они были буквально везде. Большие и маленькие, старые и новые, электронные и с маятниками. Стены комнаты настолько плотно покрывала армия разнообразных часов, что за ними невозможно было разглядеть цвет обоев, если они, конечно, были. На полу же в хаотичном порядке были разбросаны будильники и даже несколько наручных «Casio». Скорее всего, хозяин купил их оптом, по дешевке. Все часы (по крайней мере, те, которые Генри успел рассмотреть), даже электронные, не шли. Время в комнате остановилось за две секунды до полуночи, судя по «PM» на одном из будильников.

Третьей вещью оказался сам хозяин квартиры, или же то, что от него осталось.

Питер Дэннис не всегда был толстяком. Первые пару лет службы он ходил в тренажерный зал, соблюдал режим питания, и вообще, был подтянутым молодым человеком. Но на одном из рутинных вызовов ему пришлось увидеть то, что изменило его, сделало дыру в душе таких размеров, что ни один здоровый завтрак не мог ее заполнить до конца. Он увидел труп. И не такой, которые ему попадались частенько, свеженький, только из перестрелки. Нет, этот бедняга провалялся на дне Гудзона как минимум неделю. Парня раздуло газами, и он всплыл на радость прогуливавшейся по берегу влюбленной парочке. Питу до сих пор иногда снятся сморщенные, молочно-белые ладони и лицо, на котором всю неделю пировали раки и прочая речная живность. Но между этим раздутым утопленником и Норманом Моррисом не было ничего общего кроме сладкого гнилостного запаха.

В дальнем углу странной комнаты в квартире 5-b, в окружении будильников и наручных часов, на старом паркете лежал грязный матрас без простыни. На матрасе, раскинув руки и ноги, покоился голый Норман Моррис. Его голова свисала с края «постели», а глаза были плотно закрыты.

Попав в подобную ситуацию, полицейский в первую очередь должен проверить человека на наличие признаков жизнедеятельности, но сейчас в этом не было никакой необходимости. Хозяин квартиры был определенно мертв.

Мистером Моррисом, плохо пахнущим соседом, оказался мужчина лет тридцати – тридцати пяти. Его черные, состриженные машинкой, волосы явно были в плохих отношениях с владельцем и, судя по большим залысинам, спешно покидали череп. Распространенная проблема мужчин его возраста, но ему об этом волноваться уже не стоит.

Тело мистера Морриса покрывали многочисленные следы от укусов. Даже не имея медицинского образования, Генри узнал в этих следах отпечатки человеческих зубов. Один раз, в молодости, он подцепил в каком-то клубе сумасбродную девицу, так она во время секса на одну ночь искусала ему всю руку, чтоб ей пусто было. Красные следы человеческих зубов плотно засели в его памяти, после того как он все утро обрабатывал их перекисью водорода.

Но раны, которые оставил человек, кусавший Нормана, были так же похожи на укусы пьяной девицы, как раздутый утопленник на самого мистера Морриса. Несомненно, это были следы человеческих зубов, но повреждения, которые они оставили не шли с ночными приключениями Генри ни в какой сравнение.

Каждый овальный отпечаток челюсти окружали мириады крошечных, словно сыпь, желтых гнойников. Они волнами расходились от ранок во все стороны, образуя узоры, похожие на те, которые можно иногда увидеть в очередной передаче про пришельцев – круги на кукурузных полях. Кожа вокруг некоторых укусов почернела от кровоизлияний, что делало, по всей видимости, не любившего солнечные ванны, мистера Морриса похожим на искаженную больной фантазией карикатуру далматинца. Но более всего Генри поразили следы от ногтей. Похоже, что вся эта прелесть на теле бедняги Нормана дико чесалась, потому что кожа вокруг самых больших очагов инфекции (или что это вообще такое) была расчесана до самого мяса, а ногти мертвеца были измазаны в его собственной крови.

Нервы Дэнниса, до этого момента были натянуты словно канат, но как только он увидел труп мистера Морриса, они с диким грохотом (по крайней мере, так ему показалось) лопнули. Теперь место в его ночных кошмарах точно зарезервировано для этого красавца. Прощай, опостылевший утопленник, возвращайся на дно Гудзона. У меня теперь есть новый мучитель и его зовут Норман.

– Меня сейчас вырвет, – Дэннис зажал рот рукой и, слегка пошатываясь, побежал по коридору. Не задумываясь, он ввалился в уборную и из его утробы вырвался сначала стон, а затем и струя утреннего чая. Немного придя в себя, Пит открыл глаза и понял, что держится голыми руками за почерневший унитаз. Должно быть, он схватился за него, чтобы окончательно не упасть. В голове толстяка тут же яркой неоновой вывеской загорелась мысль: «Моррис умер от какой-то неизвестной заразы, и я ее только что подхватил». Его скрутило в новом приступе рвоты.

Букер аккуратно перешагнул через разбросанные по полу будильники и склонился над телом. «Что же с тобой произошло?» – подумал он, снимая с хлястика на плече переносную рацию.

– Центральный, это восьмая машина, нам нужна скорая на 218 Канал-стрит, – сказал он в микрофон, затем развернулся и крикнул в коридор. – Пит, ты там как?

– Не знаю, – ответил тот, выползая из ванной, – но поход в пекарню отменяется.

– Ладно, может на улицу выйдешь? Тут и так бардак.

– Да, хорошо, – лицо Дэнниса приняло неестественный зеленоватый оттенок, который в свете фонаря делал его похожим на больное и толстое приведение.

– Старуху я сам опрошу, – снова крикнул Букер, но его никто не услышал, напарник уже выбежал из квартиры.

Генри еще раз осмотрел странное помещение и тяжело вздохнул. И как он собирается писать рапорт? Как такое вообще можно описать? А медикам же тоже отчеты составлять… Ну и работенку ты нам подкинул, Норми. Но сначала нужно снова опросить старуху, потому как на естественную смерть это явно не похоже.

Букер вышел из комнаты, полностью погруженный в свои мысли, но тут же остановился. Его внимание привлек странный звук, которого он не мог расслышать раньше, когда они с Питом только вошли сюда. Звук был настолько тихий, что стучавшее в ушах, купавшееся в адреналине сердце полностью его заглушало. Но теперь, когда его мотор немного успокоился, а толстяк Элвис покинул здание, он слышал. Это был то ли шорох, то ли человеческий шепот, исходивший откуда-то справа.

Генри посветил фонариком на стену коридора. Все те же газеты, наляпанные кое-как, и измазанные в черной аэрозольной краске. Хотя…

Он присмотрелся повнимательней и заметил, что в одной части стены клочок старого номера «New York Times» немного отклеился, а за ним виднелась кирпичная кладка и что-то деревянное.

Прислушиваясь к непонятному, еле различимому шуршанию за стеной, Генри, будто в трансе, подошел поближе, схватился за отвисший край газеты и потянул. Импровизированные обои отделились с невероятной легкостью, скорее всего, клею не удалось как следует сцепиться с поверхностью стены, и открыли свету фонаря, заложенный кирпичами, дверной проем.

– Что за… – Букер ошарашенно смотрел на свою находку. Квартира 5-b с самого начала преподносила ему один сюрприз за другим, и, казалось бы, концерт окончен, софиты обесточены и всем пора по домам, как вдруг это…

Он осторожно наклонился вперед и прижался ухом к прохладным кирпичам. Да, вот он, этот звук. По-прежнему не ясно шепот это или шорох, но одно стало понятно наверняка: квартира 5-b двухкомнатная и источник звука находится там, в замурованной комнате номер два.

– Эй, там есть кто-нибудь? – почему-то шепотом спросил он. В ответ шорох из-за стены прекратился. «О боже, там что, человек? – пронеслось молнией у него в голове. – Нет, отставить панику! Это может быть простая крыса или голубь на подоконнике. Дом старый, комнату заложили при перепланировке квартир, вот и все. Обычная крыса». Но было поздно придумывать простые объяснения. Берлога мистера Морриса всем своим видом давала понять, что простыми объяснениями здесь не отделаешься. Генри нужно было убедиться, что это не человек, узнать наверняка. Но как? Все хорошие идеи как по волшебству куда-то испарились, осталась только одна.

Он, дрожащей от волнения рукой, поднес свой металлический служебный фонарик к кирпичной кладке и осторожно постучал.

– Помогите, – послышался приглушенный женский голос из-за стены, и Букер от неожиданности отскочил назад, но тут же пришел в себя. «Парень, ты профессионал, черт его дери, или кто? Возьми себя в руки и действуй по инструкции».

– Мэм, вы в порядке? – спросил он, и, не дожидаясь ответа, протараторил в рацию на плече. – Спасателей на 218 Канал-стрит, срочно.

– Норман, это ты? – спросил голос из-за стены.

– Нет, мэм, я офицер Букер из полицейского департамента Нью-Йорка. Не волнуйтесь, спасатели уже в пути, мы вас вытащим, постарайтесь оставаться на месте.

«На каком еще месте, идиот? Если бы ей было куда идти, она бы не звала на помощь».

– Норман, сынок, – продолжил голос, не обратив никакого внимания на тираду Генри, – выпусти меня, пожалуйста. Я буду хорошо себя вести, обещаю.

«Она его мать? Господи Иисусе! Больной ублюдок замуровал свою мать».

– Миссис Моррис, Норман… – Букер осекся, новость о смерти сына – это последнее, что ей сейчас было нужно. Лучше сохранить ее на потом, – вашего сына здесь нет. Постарайтесь не нервничать, сейчас главное – сохранять спокойствие. Слышите меня?

Но женщина за стеной, казалось, совершенно не слышала Генри или не хотела слышать. И он мог ее понять. Ведь быть замурованной заживо, а уж тем более собственным сыном…

– Норман! – в голосе послышались нотки раздражения. – Ты, дрянной мальчишка, выпусти меня немедленно! Ну, подумаешь, укусила разок, ничего страшного, до свадьбы заживет.

Брови Генри от удивления поползи вверх. Истинно, квартира 5-b была полна сюрпризов и загадок, одну из которых он, кажется, только что решил. Выходит, те ужасные следы от зубов, которые покрывали большую часть Нормана Морриса, оставила на нем его мамаша, и скорее всего, именно поэтому она сейчас находится по ту сторону кирпичной кладки. Беря во внимание возраст самого Нормана, его матери сейчас должно быть не меньше пятидесяти – пятидесяти пяти. В таком возрасте у некоторых людей уже может проявляться старческое слабоумие. Оставалось понять, почему он пошел на такие кардинальные меры вместо того, чтобы обратится за помощью к компетентным органам, в чьи прямые обязанности входил уход за буйными стариками. Ответ на этот вопрос пришел незамедлительно.

Раздраженное бормотание за стеной на секунду стихло, а затем раздался низкий гортанный рев такой силы, что Генри рефлекторно вжался всем телом в стену коридора. Это было похоже на то, как истребитель пересекает звуковой барьер, только в десять крат сильнее и гораздо дольше. Громкость была такой, что ему показалось, будто никакой стены между ним и тем, что издает этот рев, нет, и никогда не существовало.

– Мразь! – это уже совсем не походило на женский голос, вовсе нет. Чего уж там, это даже на человеческий голос не походило. – Жалкий ублюдок, запер нас здесь, в этом никчемном коробе из камня и думает, что победил! Нет, Норман, ты только растягиваешь свои муки. Мерзкий червь! Покажись, дай посмотреть на твои раны. Мои узоры уже распустились на них? Да, конечно, распустились, я чую их запах, запах твоего конца, Норман.

Генри расслышал как что-то массивное, ходит кругами по ту сторону стены.

– Думаешь ты такой умный, Норман? Думаешь перехитрил меня? Да, гордыня в твоей ничтожной душонке пахнет сильнее всего, но теперь молоко тебе не поможет. Теперь тебе ничего не поможет. Мои узоры ослабят тебя, сомнут и съедят изнутри, и когда я выйду отсюда, ты пожалеешь о том, что запер меня. Ты обо всем пожалеешь, Норман!

Неожиданно топот и шарканье за стеной прекратились, и наступила такая пронзительная тишина, что Букер снова услышал учащенный стук собственного сердца. «Может быть, все закончилось?» – с маленькой искоркой надежды подумал он, но сам прекрасно понимал, что с той самой секунды, как он ступил за порог квартиры 5-b, все полетело по наклонной, и теперь будет только хуже, и хуже.

Успокаивающая и дарящая надежду на хороший исход дела, тишина продлилась не долго. Секунд пять, не больше. За это время Генри Букер успел пожалеть обо всем на свете, как и говорил ему голос за стеной. Он жалел о том, что аккуратно не отшил эту старуху Ким. Надо было посоветовать ей обратиться к врачу, ведь навязчивые запахи могут быть одним из симптомов шизофрении. Жалел о том, что не попробовал чай Дэнниса, ведь если так подумать, он вообще никогда не пробовал чай. Но больше всего он жалел о том, что не взял отгул на сегодня. Не выспался, погода ни к черту, отвратительный денек…

Существо за стеной как следует разогналось и попыталось протаранить заложенный кирпичом дверной проем. Что бы там ни было, что бы этот чертов Моррис ни замуровал в своей квартире, оно очень хотело выбраться наружу.

Удар был мощным, Генри почувствовал его всем своим нутром. Здание содрогнулось, а вместе с ним и каждая клеточка, его оцепеневшего тела. Но каменная кладка каким-то непостижимым образом выдержала.

Второй удар последовал незамедлительно и был еще сильнее первого. На этот раз преграда слегка поддалась, некоторые кирпичи немного сдвинулись со своих мест, а у парочки даже образовались трещины.

Генри знал, что самый безопасный способ дожить до пенсии, работая в полицейском департаменте Нью-Йорка, это беспрекословно следовать инструкциям. И он следовал им. Но к такому дерьму ни в одном учебнике инструкцию не найти. «А если инструкций к вашей ситуации нет, то действуйте на свое усмотрение, опираясь на законы штата Нью-Йорк». Но какие законы могут быть применены к тому, что сейчас своей тушей уверенно пробивало дыру в стене?

«Служи и защищай, парень, – внезапно промелькнуло в голове Генри. – Служи и защищай, ведь именно ради этого ты пошел в полицию. И только эта инструкция тебе нужна. Так не вздумай поджать хвост и смыться! Служи и защищай до победного!»

Он стиснул зубы и уверенно выставил пистолет перед собой. Первым, что эта тварь увидит, пробив стену, будет служебный «Глок» Генри Букера.

От третьего удара каменная кладка изрядно прогнулась, и Генри начал молиться. К его собственному стыду, целиком он не мог вспомнить ни одной молитвы, поэтому бубнил их вперемешку и невпопад. Но это было не важно, а важно было то, что после третьего удара все часы в той комнате, где лежал бездыханный Норман Моррис, снова пошли и спустя две секунды, которые Генри показались больше чем вечностью, циферблаты синхронно показали 12:00. Квартиру 5-b затопили переливистые пиликанья нескольких десятков ручных «Casio», раздражающий стрекот будильников, и манерный бой настенных часов с маятником.

Какофония перезвонов заполняла собой все пространство, вытесняя реальность на задний план, но Генри ее не слышал, его вниманием полностью завладела, покосившаяся от неистового натиска зверя, каменная кладка. Он молился в ожидании последнего удара и совсем не заметил, как лежавший всего в паре метров от него Норман открыл глаза, затем встал и, как ни в чем не бывало, вышел в коридор. Голый, с ног до головы покрытый укусами язвами и гнойниками, он подошел к Генри и положил руку на пистолет.

– Спасибо, – сказал он без единой ноты волнения в голосе, – дальше я сам.

Затем Норман с неожиданной для человека такой комплекции, силой толкнул Генри в плечо, тот пролетел по коридору пару шагов, споткнулся о собственную ногу и упал. Все произошло слишком быстро, Букер не успел сгруппироваться, сильно ударился затылком о паркет и потерял сознание.

Последним, что он увидел перед тем как наступила тьма, был Норман Моррис. Тусклый свет фонарика, выпавшего из руки Генри, освещал щуплого человечка с глубокими залысинами, который спокойно стоял в полумраке грязного коридора, смотрел на замурованные двери, и ждал, когда зверь вырвется наружу.

***

Питер Дэннис, позеленевший и запыхавшийся, стоял с закрытыми глазами, опершись рукой на капот полицейского «Форда». Его губы были плотно сжаты, а лицо покрыто крупными каплями пота. И хотя со стороны этого не было заметно, внутри него происходила настоящая битва. Его слабый и безвольный разум отчаянно пытался переварить увиденное в квартире 5-b, побороть этот зарождающийся ночной кошмар пока еще не стало поздно, но кусок оказался слишком большим и застрял в глотке.

Сквозь бордовую пелену закрытых век он видел лежавшего на матрасе мистера Морриса. Его изуродованное болезнью тело во всех мельчайших подробностях проступало сквозь узор капилляров и это пугало Питера до смерти. «А что, если эта зараза передается через воздух? Что, если мы с Генри были обречены в ту самую минуту, как выбили эту сраную дверь?» Мысли судорожно метались в затуманенной страхом голове Пита, но к его счастью это продлилось не долго.

Утробный рык неимоверной громкости прервал панические мысли Дэнниса, и зловещим эхом прокатился по соседним домам. Казалось, само здание за его спиной вибрирует в такт этому рыку.

У Питера в младших классах школы был знакомый паренек, и звали его, кажется, Феликсом. Так вот, у этого паренька был очень странный и малополезный в повседневной жизни талант. Он мог в любой момент, по собственному желанию, набрать в желудок воздуха, а затем отрыгнуть его обратно. Получалось это у Феликса невероятно громко и звонко, что, несомненно, радовало его друзей до определенного возраста, и Питер Дэннис входил в их число. Но даже соберись в одном месте с сотню таких вот талантливых Феликсов, и отрыгни они все одновременно и в унисон, они бы все равно даже близко не дотянули до рыка, вырвавшегося из 218 дома по Канал-стрит.

Дэннис от неожиданности вздрогнул и слегка присел. Первой мыслью, пронесшейся в его взмыленной голове, было: «Старая газовая плита взорвалась». Он открыл глаза и обернулся, ожидая увидеть горящее здание, но никакого огня не было. Тогда первую мысль сменила вторая: «Генри нужна помощь». Он не знал откуда это ему известно, но почему-то был в этом уверен на все сто.

Питер с ужасом вспомнил эти бесконечные, уходящие куда-то ввысь лестничные перила, но тут же отмел деморализующий образ в сторону. «Если Генри пострадает или, не приведи Господь, умрет из-за моей неспособности поднять свою жирную задницу на пятый этаж, то будь я проклят, если сам себе не вырежу этот чертов живот». Дэннис смахнул капельки пота со своего, сморщившегося от напряжения лба, и ринулся на помощь напарнику.

Он бежал по бетонным ступенькам, перепрыгивая за раз через две, и высоко поднимая колени. Его живот колыхался под бронежилетом как буйное штормовое море, но Пит не обращал на это внимания. Он убедил себя, что с Генри непременно случится что-то ужасное, если он не добежит до пятого этажа, и не поможет ему. Эта уверенность придавала ему сил и позволяла не сбавлять темп.

Приближаясь к последним ступенькам, Питер Дэннис уже с трудом их различал. Пот, из отдельных крупных капель на лбу, превратился в стремительный горный поток, застилавший глаза, а сердце, которое служило ему верой и правдой все те годы, что он провел в наедании безразмерного пуза, норовило, пробив бронежилет, выпрыгнуть из груди и свалить куда подальше от неблагодарного хозяина.

Ступив на лестничную клетку пятого этажа, Пит сделал последний, финишный рывок и в два больших шага преодолел расстояние, отделявшее его от квартиры 5-b, но заходить внутрь не спешил. Он застыл на пороге, держась за ручку выбитой двери, и не мог поверить собственным глазам. Генри, раскинув руки, лежит на полу в каких-то двух метрах от входной двери, а рядом с ним в тусклом свете фонарика стоит мертвец.

Дэннис не понимал, что происходит, но одно он знал наверняка: «Генри просто так в обморок не падает». Букер был здоровым парнем в самом, как говорится, рассвете сил и вот так лежать посреди коридора уж точно не стал бы. Что бы с ним не случилось, в этом явно замешан восставший из мертвых мистер Моррис.

Пит замер, он не хотел отвлекать мертвеца от созерцания покосившейся стены. Медленно и аккуратно он потянулся к кобуре и попытался достать пистолет. Пальцы стали скользкими от пота, да еще и дрожали в придачу, что сильно осложняло процесс, но со второй попытки ему удалось подцепить ногтем кнопку на застежке, и она неожиданно громко щелкнула. От этого звука гремевшее в груди Дэнниса сердце, казалось, рухнуло куда-то вниз живота.

«Ну, все, – мелькнуло в его голове, – теперь этот зомби меня сожрет.»

Но у мистера «зомби» Морриса на это утро были немного иные планы. Он прекрасно знал, что на пороге его квартиры стоит второй полицейский, что он только что щелкнул кобурой, пытаясь достать свое оружие, и что в сложившейся ситуации лишний вес новоприбывшего сыграет с ним злую шутку, но сейчас об этом думать было нельзя. Замурованная дверь – это единственное, что в данный момент стоит его внимания, ведь еще одного удара она не выдержит.

Норман был прав, кирпичная кладка хоть и была скреплена особыми знаками на стенах, все же дала трещину, а значит, времени совсем не осталось и единственное, что он мог сделать для толстяка – пожелать ему удачи. Если повезет, тот успеет утащить своего напарника и себя из этой передряги, а если нет – ничего страшного, допустимые потери.

– Не двигаться! – выкрикнул Дэннис, выхватывая пистолет, как заправский ковбой из «спагетти вестерна».

Этот выкрик послужил сигналом к действию для твари, что скрывалась в замурованной комнате. Четвертый и последний удар сломил барьер, сдерживавший зверя. Кирпичи красным фонтаном разлетелись во все стороны. Один, срикошетив от стены коридора, угодил лежавшему без сознания Букеру в руку, чем привел его в чувства. Второй пролетел всего в паре дюймов от головы Дэнниса и тот, пытаясь инстинктивно прикрыть лицо руками, вывалился из квартиры.

Падая на задницу, Пит успел краем глаза заметить какой-то бледный силуэт, отдаленно напоминавший человеческий. Окруженный облаком кирпичей, он вылетел из образовавшейся в стене дыры и врезался в стоявшего на пути Нормана. Словно дерущиеся дворовые коты, они слились в один неказистый клубок, снесли гипсокартонную перегородку, отделявший кухню от коридора и скрылись из виду.

Генри почувствовал резкую боль в предплечье и вскрикнул. Открыв глаза в поисках того, что его ударило, он тут-же вспомнил, где находится, и что за чертовщина с ним творилась последние пол часа.

– Букер, ты как? – это был голос Дэнниса, доносившийся откуда-то сзади.

– Сойдет, – ответил он и приподнялся на локтях.

– Тогда может скажешь, что за херня здесь происходит?

На этот вопрос у Генри не было ответа. Первым делом ему нужно было раскопать из этих кирпичных завалов свой табельный «Глок», а уже потом разбираться в ситуации. По одной проблеме за раз, приятель.

Питер на четвереньках подполз к напарнику.

– Мы должны сваливать отсюда, да поскорее, – прошептал он и потянул Букера за рукав. – Этот мужик, кажется, ожил, а потом его сожрала… сожрало… – в словарном запасе Пита не находилось нужных слов, чтобы описать увиденное. – Короче, нужно валить и вызывать подкрепление или спецназ, а еще лучше армию.

Генри наконец отыскал свой пистолет и тут до него дошло, о чем тараторил Дэннис. Тварь, которая притворялась матерью Нормана Морриса (или может быть ею была), вырвалась из своей тюрьмы и с этим нужно было срочно что-то делать, ведь если она так запросто может таранить стены, то конфликт с легкостью выплеснется за рамки квартиры, а так и до жертв среди гражданских недалеко.

– Вставай давай, или я тебя насильно вытащу, – прервал ход его мыслей Дэннис, и снова потянул за рукав.

Это пустые слова, Пит даже при всем желании не смог бы этого сделать, но на его потуги и усердное кряхтение Генри бы с удовольствием посмотрел.

Вдруг, из кухни послышались странные ритмичные щелчки и приглушенные звуки борьбы. Если бы в этот момент кто-то спросил Букера, на что это было похоже, он ответил бы, не задумываясь: «Два вялых пьяницы дерутся, а третий подыгрывает им на кастаньетах». Довольно странное сравнение, но в свете последних событий оно не могло претендовать даже на третье место в рейтинге странностей.

Букер выдернул свой рукав из побелевших то ли от напряжения, то ли от страха, пальцев Пита, встал на ноги и, крепко сжав «Глок», заглянул в отверстие, пробитое в гипсокартоне Норманом и его «мамашей».

И без того грязная кухня квартиры 5-b теперь напоминала настоящее поле боя. Стол, раньше стоявший у пробитой стены, лежал грудой обломков на обильно усыпанном гипсовой крошкой полу, а сверху, на этой груде, на четвереньках стоял Норман Моррис. Расчесанные до мяса раны на его теле снова кровоточили, а синяки вокруг укусов расплылись еще больше, значит, сердце в груди покойника возобновило свою работу. Но были и положительные изменения, узоры из грязно-жёлтых гнойников, до этого плотно покрывавшие кожу, стали гораздо меньше.

– Господа полицейские, – холодным голосом сказал Норман не поднимая головы, – на вашем месте я бы воспользовался этим временным затишьем и спешно покинул помещение.

У Дэнниса по спине пробежал неприятный холодок и его можно понять. Не каждый день встречаешь зомби, а уж таких вежливых и подавно.

– Пошли, – шепнул он напарнику, но тот не обратил внимания.

Правильный полицейский в такой ситуации должен сохранять ясность ума, держать свои чувства и ситуацию под контролем. Генри оказался не правильным полицейским. Его накрыло новой волной самоотверженности, если можно так выразиться.

Стоя возле замурованной двери, и слушая, как зверь пытается вырваться наружу, он пообещал себе: «Первым, что эта тварь увидит, пробив стену, будет служебный „Глок“ Генри Букера» и не сдержал этого обещания. Он был готов отдать свою жизнь, пойти на подвиг ради своих убеждений и принципов, но у него забрали эту возможность, причем бесцеремонно и в самый последний момент. Теперь он чувствовал себя религиозным фанатиком, чей пояс смертника дал осечку прямо посреди торгового центра, и это чувство свербело внутри, словно укус комара, заставляя делать роковые ошибки.

– Норман, мы просто хотим… – Генри пытался сказать «помочь», но не успел. Его прервали щелчки кастаньет, донесшиеся из-под остатков столешницы. Он бы мог пофантазировать, что за существо способно издавать такие звуки, но надобность в этом отпала, когда куски прессованной стружки, отбросив Нормана в сторону, взметнулись к потолку.

Свет от фонарика, лежавшего в коридоре, едва освещал внутренности кухни, но Букеру этой яркости хватило с головой, чтобы во всех подробностях разглядеть чудовище. Да, именно чудовище, по-другому и не скажешь.

Мамаша Нормана, или, по крайней мере, то, что от нее осталось, больше не относилась к виду Homo Sapiens. Теперь она являлась представителем совсем иной породы, и Генри всем сердцем надеялся, что единственным ее представителем. Нет, конечно, человеческие очертания в ней все еще просматривались, но они были исковерканы, искажены практически до неузнаваемости.

Руки и ноги этого существа были покрыты множеством волдырей и шишек, но при этом мышц на них почти не осталось. Колени и локти изгибались под разными углами, не свойственными человеку. Эти кости, покрытые бугристой, грубой кожей напоминали лапки гигантского насекомого, которое бесцеремонно натянуло на себя бедную женщину как какой-то свитер.