Читать книгу Колдовство - Александр Матюхин, Александр Подольский - Страница 3

В старую коммуналку, что располагалась в бывшем доходном доме, Ярик приезжал уже раз пять, но никогда не заходил дальше порога.

В дверях его неизменно встречала Нина Федоровна – во всех смыслах большая женщина. Она выпускала на лестничный пролет густой аромат лесных ягод, зеленых яблок, ананасов и других фруктов с едва уловимым тонким химическим запахом.

Нина Федоровна занималась мылом. Как было написано у нее на визитке красивым шрифтом: «Индивидуальное, неповторимое, только для Вас». Мыло это Нина Федоровна продавала на заказ, упаковывала в корзинки, украшала разноцветными ленточками, после чего вызывала курьера, то есть Ярика, который должен был развезти покупки по указанным адресам. Судя по всему, торговля шла неплохо. Упаковка такого вот «индивидуального и неповторимого» стоила приличных денег – в последний раз, аккурат под Восьмое марта, Ярик привез сразу двенадцать корзинок в один из офисов бизнес-центра «Москва-Сити.» Прошла неделя – и новый вызов.

В этот раз дверь открыла не Нина Федоровна. Вместо нее на пороге оказалась худенькая девушка с растрепанными влажными волосами, завернутая в халатик.

– Вам кого? – спросила она.

– Из восемьдесят второй, – буркнул Ярик, который всегда испытывал неловкость при общении с симпатичными девушками.

– А что же вы в восемьдесят третью звоните? – пожала плечами девушка.

На стене висело девять звонков – для каждой комнаты в коммуналке. Звонки были старые, прикрученные к дощечке, из-под которой выползали разноцветные провода. Перепутать было проще простого.

– Мне заказ забрать. У Нины Федоровны, – снова буркнул Ярик, отчаянно осознавая всю нелепость ситуации.

– Ну, проходите. Она на кухне вроде. Не потеряетесь.

Девушка посторонилась. Дверь закрылась за спиной Ярика. В длинном коридоре коммуналки было полутемно. Под потолком горели две желтые лампочки, свет от них образовывал мутную тропинку по дощатому полу, скрывая все остальное в тени. Ощутимо пахло сигаретным дымом, и к этому запаху примешивались уже знакомые ароматы лесных ягод и лимона.

– Вам прямо, – сообщила девушка. – До упора и налево.

Под ногами разлился скрип старых досок. Справа шевельнулась тень, и вдруг в глаза Ярику ударил луч белого света.

– Стойте, ни с места! – сказал звонкий мальчишеский голосок. – Дяденька, тут кругом лава! На мыло не наступать, лужи обходить! Справитесь?

Ярик, сощурившись, разглядел пацана лет четырех, сидящего на трехколесном велосипеде. Пацан играл с детским фонариком, направляя луч то в лицо Ярику, то по потолку, то водя им по полу, на котором действительно собрались лужи от развешенного на веревках белья.

– Тебе тут не страшно вообще? – хмыкнул Ярик. – В такой темноте?

– В лужу угодить страшно, а так нет, – ответил пацан и поехал на велосипеде по коридору, бряцая звонком.

Ярик пошел дальше, уперся в дверь с буквой «Т» – судя по запахам, за дверью как будто рассыпали хлорку и одновременно с этим накурили – и свернул налево. Тут уже несложно было ориентироваться. Кухня, в отличие от коридора, была ярко освещена. На маленькую площадь, квадратов в двенадцать, влезли шесть газовых плит со столешницами и два холодильника. У окна стоял квадратный стол, а под ним выстроились стиральные машинки. Две из них натужно скрипели, прокручивая белье.

Нину Федоровну Ярик увидел сразу. Признаться, сложно было ее не заметить. Ростом Нина Федоровна была под два метра, а весом – явно за сто килограммов. Одевалась она в просторные халаты, которые делали ее огромное тело еще более огромным и вдобавок бесформенным. Таких женщин принято гротескно изображать в российских комедиях как олицетворение старой поговорки про остановленных на скаку лошадей и горящие избы.

Потом он увидел мужчину, стоящего неподалеку от Нины Федоровны. Мужчина был заметно ниже, худой и изрядно потрепанный жизнью. Он напоминал алкоголика или даже бомжа. Под правым глазом у мужчины желтел синяк, давно немытые волосы были аккуратно зачесаны за уши. Типичный представитель коммуналки?

Мужчина смотрел на Нину Федоровну снизу вверх с плохо скрываемым вожделением. Он обеими руками держал одну ее большую руку, гладил линии вен и розовые ногти и, казалось, боролся с сильнейшим желанием впиться в кисть губами. Нина же Федоровна свободной рукой гладила мужчину по сальным волосам и что-то вполголоса ему говорила.

Ярику сделалось неловко от всего того, что он сейчас увидел. Пришлось громко кашлянуть.

Нина Федоровна медленно перевела взгляд на Ярика и пару секунд молча его разглядывала. Казалось, сейчас она улыбнется и пригласит его присоединиться к этому странному и с трудом поддающемуся объяснению действу.

– Молодой человек, вы что здесь забыли? – спросила она вполголоса.

– Я курьер, – брякнул Ярик. – Вызов. Забрать заказы надо.

– Ах, курьер. А почему не позвонили?

Мужчина с сальными волосами отстранился и заковылял к столу, под которым тарахтели стиральные машинки. Кажется, одна нога у него была короче другой.

– Я позвонил. Перепутал. Мне открыла девушка из другой комнаты…

На лбу выступила испарина. Захотелось как можно быстрее убраться отсюда на свежий воздух. В кухне было невероятно душно.

За спиной Нины Федоровны на газовой плите стояло несколько кастрюль. В них что-то булькало, то и дело в воздух взлетали мелкие брызги. Запах в кухне стоял тот самый – лесных ягод, ананасов, лимона. Мужчина забрался на табурет, выудил откуда-то сигаретку и закурил, щурясь от сизого дыма. Одна нога у него действительно была короче: левую стопу как будто отрезали, она исчезала в болтающейся брючине.

– Перепутали, – повторила Нина Федоровна. – Постарайтесь больше так не делать, хорошо? Принимайте заказ.

Она поставила на стол шесть упакованных корзинок, рядом положила папку с актами, маршрутный лист. Расписалась, где необходимо. Указала два адреса, на которые следовало доставить товар в первую очередь. Ярик же почему-то смотрел на ее руки, покрытые густой сеткой вен и еще темными и желтыми пятнышками на бледной коже. Под ногтями кое-где скопились кусочки мыла (или чего-то очень похожего на мыло?). А на большом пальце левой руки было насажено массивное золотое кольцо.

– Вы всё поняли? – спросила Нина Федоровна, вручая корзинки.

– Да. Конечно.

Он еще раз извинился и вышел в коридор. Из темноты, дребезжа звонком, выкатил пацан на велосипеде. В глаза ударил белый луч света.

– Вы наступили в мыльную лужу! – сказал он серьезным голосом. – Это к беде. Берегитесь!

Подвывая и улюлюкая, пацан снова укатил куда-то по коридору.

Маленькая квадратная коробка завалилась под заднее сиденье. Ярик нашел ее вечером, когда вычищал салон автомобиля.

От коробки исходил слабый знакомый аромат. Клубника, апельсины, персики, что-то еще…

Ярик нахмурился, пытаясь вспомнить, откуда она могла здесь взяться. По накладной весь товар был передан, подписи поставлены, даты записаны. Или все же нет? Неужели умудрился пропустить заказ?

Быстро пролистал накладные, не нашел ни одного пробела и немного успокоился.

Выходит, пересортица?

Иногда такое случалось: поставщики случайно добавляли лишнее, путали коробки, конверты, пакеты. Ярик относился к пересорту философски – нужное оставлял себе, а ненужное возвращал.

С мылом выходило просто – грех не воспользоваться шансом и не узнать, что же там такое варит Нина Федоровна, раз ее товар раскупают как горячие пирожки.

Ярик прямо там, у автомобиля, развязал ленту, поднял крышку. В коробке обнаружилось два овальных бруска разноцветного мыла, аккуратно уложенных в декоративную соломку. Там же лежала визитка.

Яркая смесь запахов резко ударила в ноздри. Захотелось пойти прямо сейчас и помыться, втереть в себя ароматы, размазать пену по телу, смыть, снова натереться, да так, чтобы мыло содрало грязь с кожи, счистило, будто мелкая наждачная бумага, до основания, и выйти из-под душа уже совершенно чистым и… новым, что ли. Подходящего эпитета не нашлось. Ярик чертыхнулся, отмахиваясь от наваждения, сунул коробку под мышку и направился домой.

Он снимал двушку вместе со старым студенческим приятелем Веней. Лет пять назад Веня женился, потом развелся, потом они как-то встретились с Яриком на улице, отправились в бар, и за бокалом пива Веня спросил, может ли друг помочь в сложной жизненной ситуации. Ярик в то время как раз ютился в четырехкомнатной коммуналке вместе с двумя семейными парами с детьми, поэтому был рад скинуться с Веней на двоих и въехать в нормальную квартиру с изолированными комнатами.

Веня работал сантехником фрилансом, дни у него были не нормированы: мог неделю проваляться дома, попивая пивко, а мог пропадать на каком-нибудь объекте сутками, быть трезвым как стеклышко и не появляться в квартире от заката до рассвета.

Сейчас он отсутствовал, квартира встретила мерным тарахтением старого холодильника в кухне. Было слышно, как за стенкой у соседа играет музыка, что-то из молодежного и непонятного.

Ярик быстро умылся, переоделся, разогрел нехитрый ужин – утренний омлет с кусочками курицы. Вернулся в коридор, прихватил с собой два скользких кругляша, разложил перед собой на столе. Непонятно, почему ему вдруг захотелось разглядеть мыло получше.

К тому же оно так замечательно пахло…

Красный кусок – клубничный. Запах был сочный, концентрированный, будто Нина Федоровна действительно варила мыло из настоящей клубники. Ярик ковырнул кусочек ногтем, бездумно поднес к языку. На вкус – мыло как мыло, с горчинкой. Но почему-то всплыли в голове мысли об Арине, которая могла часами пропадать в магазинах вроде «Рив Гош» или «Л’Этуаль», выбирая себе кремы, маски для лица, шампуни и мыло. Арина была модницей… а еще чертовски красивой. Из тех девушек, на которых заглядываются все без исключения и парням которых завидуют. То есть Ярику действительно завидовали, а он весь год, что встречался с Ариной, не мог понять, почему она выбрала именно его.

Не то чтобы Ярик любил Арину «без ума», но расставание его огорошило. Он-то, по простоте душевной, думал, что все серьезно, что скоро можно будет съехаться или даже (чего греха таить) жениться, но в какой-то момент Арина сообщила, что Ярик слишком скучный, с ним нет перспектив, и укатила в закат.

Он жил этим расставанием несколько месяцев. Сначала собирался измениться, найти работу попрестижней, куда-то рвался, что-то планировал, потом понял, что завяз в мыслях как муха в сиропе. Как-то ночью, когда пили с Веней на кухне, Веня сказал умную вещь:

– Дай жизни самой разобраться, как ей быть. Судьба дело такое, от нее не убежишь.

Веня был знатный фаталист, но Ярик почему-то ему безоговорочно поверил. Действительно, к чему трепыхаться, если судьба сама все решит…

Он поужинал, выпил неторопливо кофе и пошел в ванную комнату, перекидывая кусок красного мыла из одной руки в другую. Осмотрел себя в зеркале. Почти тридцатка, небритый, под глазами темные круги, волосы грязные. Есть над чем поработать, если честно.

Тугие холодные струи душа мгновенно вызвали мурашки, но тут же сменились теплой водой. Ярик первым делом помыл голову, потом долго стоял, подставив лицо под воду. Кафель вокруг покрылся мелкими капельками. Вода, журча, исчезала в сливном отверстии. Воспоминания не отпускали.

Перед глазами снова всплыл образ Арины, а вернее, ее большая обнаженная грудь с крупными темно-красными сосками на молочной коже. Он взял мыло и начал втирать его в кожу, прямо так, без мочалки, овальным куском от шеи, по плечам и груди, под мышками и ниже, ниже. Сосредоточенно смотрел на квадрат кафеля синего цвета, на грязный шов цемента, но не видел ничего, кроме фантазии внутри головы.

Пахло свежей клубникой, только что сорванной с куста. Вот ее положили в рот, осторожно раскусили – и холодный кисловатый сок брызнул на нёбо, растекся по горлу…

Ярик нагнулся, чтобы натереть ноги. Провел мылом по коже. Образ Арины в фантазии неуловимо исказился. Лицо ее оказалось будто размытое, запотевшее и напененное. Будто кто-то нарисовал его мылом на стекле и включил горячую воду.

Исчезло ощущение реальности. Ярик сжал пальцами левой руки скользкий кусок зеленого мыла, заметил, что между пальцев течет набухшая серая пена и тяжелыми ошметками плюхается на дно ванны, ползет, смывается в сливное отверстие.

Ярик резко повернул голову. Показалось, что вокруг уже не ванная комната, а другое, просторное помещение, наполненное паром. Пар делал мир меньше, сужал пространство вокруг, но все же сквозь занавеску были видны черные силуэты котлов, ломкий серый свет тянулся из-под высоких потолков и из овальных окон, где-то хлюпало, звуки разносились эхом, откуда-то потянуло колючим сквозняком.

К ванне приблизился темный силуэт. Шлеп-шлеп. Босыми ногами по бетонному полу.

Занавеска с хрустом отодвинулась в сторону, и Ярик увидел огромную грудь, покрытую морщинками, набухшими синими венами, увидел потрескавшиеся торчащие соски, с которых капала пена. Звук воды сделался громче, сильнее: душ, словно взбесившийся, задергался в креплении, задребезжал, выплевывая струи воды в стороны.

– Откуда ты взялся? – спросила Нина Федоровна противным голосом. Ее лицо – бледное и запотевшее – стиралось капельками воды, стекающими со лба до подбородка. – Не припомню такого клиента. Ну, раз уж намылился…

Ярик хотел закричать, но понял, что его лицо тоже растворяется как пена, осыпается рыхлыми ошметками и с чавкающим звуком кружится в черноте сливного отверстия. Сначала отпала левая скула, потом вывалилась щека, а за ней язык и зубы. Правый глаз ввалился внутрь.

Кусок мыла выскользнул из руки, потому что его ничто не держало – пальцы растворились, превратились в крохотные скрюченные обмылки.

– Ну, расстались и расстались, – проворковала Нина Федоровна, сложив большие руки на груди. – Не держи в себе, выплесни.

«Я сейчас проснусь, – подумал Ярик отстраненно. – Я сейчас проснусь – и все пройдет».

Запах клубники набился в голову, как густая колючая вата. Воспоминания об Арине тоже сделались колючими и едкими, их хотелось выковырять из головы, избавиться от них. Давно пора было покончить с этим.

В груди зашевелилось что-то. Сознание подкинуло картинку из старого фильма: черный скользкий червяк, пытающийся выбраться наружу. Ярик слышал шум стекающей воды, чувствовал, как горячие струи бьют по телу, смывают его, растворяют. И чувствовал, как старая толстая тетка водит ладонями по его бедрам, животу, по груди, впивается пальцами в кожу, погружается в нее, в мышцы, скребет ногтями кости…

Он прислонился плечом к скользкому кафелю и зашептал.

– Нет, нет, нет… – с такими словами Ярик вырвался из липкого сна, обнаружил, что свисает с кровати, едва не касаясь затылком пола, что одеяло сползло, член стоит как оловянный солдатик, а голова раскалывается.

Сон был слишком ярким, чтобы раствориться сразу. Перед глазами все еще плавал образ обнаженной Нины Федоровны с ее дряблой огромной грудью, обвисшим животом, крупными венами по всему телу, желтоватой кожей, морщинами… Ярика передернуло. Прежде всего оттого, что он до сих пор испытывал возбуждение и оно странно перекликалось с образом Нины Федоровны. Неправильно это было. Отвратительно.

Будильник сработал почти час назад. По-хорошему, Ярик уже должен был выдвигаться на первую точку: расписание диспетчер сбросил ему в восемь утра.

Смирившись с опозданием, он поплелся в ванную. Там ничего не изменилось, только занавеска почему-то была содрана с двух колец. Из кухни доносились звуки готовки: Веня вернулся и, видимо, завтракал.

– У тебя сегодня работа? – спросил он, когда Ярик умывался.

– Планировал.

– Тогда пьем веселой компанией без тебя.

Последнее время Веня пил веселой компанией чуть ли не каждый свой свободный день. И это он тоже сваливал на фатализм. К чему ограничивать свои желания, когда так надо судьбе? Верно же?

Диспетчер настырно забрасывал сообщениями, требуя подтвердить ближайшие три заказа. Ярик, вздохнув, подтвердил. Через десять минут он был уже в машине, двигался по проспекту в потоке, размышляя о том, где было бы удобнее быстро перехватить завтрак.

Голова болела так, будто вчерашний вечер закончился попойкой. В салоне витали ароматы мыла. Клубника, яблоко, апельсин, что-то еще. Ароматы снова вернули к мысли о Нине Федоровне, по затылку пробежал холодок. Ярик вдруг почувствовал резкое желание увидеть женщину по-настоящему, а не в фантазиях, дотронуться до ее груди, обнаженного живота, до потрескавшихся губ… Те самые эмоции, которые он испытал во сне, но испытал – как оказалось – не до конца, застряли где-то в области груди и никак не хотели выходить.

Наваждение быстро прошло, но не исчезло совсем, а зависло где-то в уголке сознания.

Оно висело там несколько часов. Покалывало. Просило закончить, наконец, с работой и поехать на улицу Луначарского, дом шестнадцать. Без повода. Позвонить. Пройти в темный коридор коммуналки. Заглянуть на кухню.

И потом что?

Шептать что-то Нине Федоровне, как тот мужик с редкими волосами и укороченной ногой?

Попросить ее снять халат?

Ярик нервно засмеялся. Глупо и пошло.

Однако мысль не покидала.

Он позавтракал на автозаправке: выпил две чашки кофе – одну за другой – заел сэндвичем с индейкой. Поболтал с диспетчером – милой старушкой, имени которой никак не мог запомнить. Вывалился в душное лето, забрался в салон автомобиля и обнаружил, что едет в сторону дома Нины Федоровны.

Припарковался, не думая особо ни о чем, вышел из машины и направился к пятиэтажному дому. Дверь подъезда была старая, постоянно открытая, без домофона и на расхлябанной скрипучей пружине. Ярик нырнул в прохладу, заторопился по лестнице наверх. Он не знал, почему торопится и что вообще здесь делает.

Просто пахло клубникой, просто эмоций не хватило во сне. Нужен был выход, понимаете? Нужно было немедленно увидеться с Ниной Федоровной и избавиться от бешеной боли в груди и в затылке.

У двери в коммуналку он столкнулся с той самой девушкой, которую вчера встретил в халатике и с мокрыми волосами. Сейчас она была одета в нарядное, волосы зачесала, накрасила губы и подвела глаза. Красавица.

– Вы к кому? – спросила девушка, затем прищурилась и ткнула Ярика в грудь тонким пальцем. – Я вас помню. Курьер? Вчера были, да?

Он кивнул, косясь на рядок звонков за левым плечом девушки.

– У вас все нормально?

– А вам… какое дело?

Она бесцеремонно схватила его за подбородок, дернула так, что Ярик подался вперед и его глаза оказались напротив глаз девушки. Она хмыкнула, будто сразу все поняла (хотя непонятно было, что она вообще понимает-то?).

– Зачем вы взяли мыло без спроса?

– Я… – Ярик даже не пытался сопротивляться, так его это все обескуражило.

– Вы где мыло вообще взяли, курьер? Вытащили из какого-то заказа?

– Нет, вы что. Пересортица. Лишний кусок завалялся, неучтенный.

Девушка нахмурилась, посмотрела через плечо на дверь и спросила почему-то шепотом:

– Один кусок, говорите. Больше не было?

– Что, блин, происходит? – выдавил Ярик. Пальцы девушки больно впивались в скулы. – Да, один кусок, один. Это важно?

– Вы не понимаете насколько. Идемте.

Она отпустила наконец его челюсть, но зато взяла под локоть и потащила вниз.

Ярику показалось, что в дверном глазке коммуналки мелькнула тень. Ощущение было такое, будто кто-то стоит за дверью и ждет, когда Ярик позвонит. Просто ждет звонка, чтобы немедленно открыть и пригласить в темноту коридора, вдоль дверей, мимо туалета, налево, в кухню, где гуляют сладкие ароматы…

Девушка увлекла его вниз. В затылке затрепетали тревожные мысли. А вдруг он больше никогда не увидит Нину Федоровну? Но это были какие-то глупые, ненастоящие мысли.

– Вам здесь еще месяц нельзя появляться, – говорила девушка. – Или лучше вообще не приходите, раз уж вляпались…

– Во что вляпался?

Девушка покачала головой и молчала, пока они не вышли на улицу, под ярое ненасытное солнце, от которого можно было ненароком растаять.

Соскочив с крыльца, девушка ткнула тонким пальцем Ярику в грудь.

– Если у вас что-то осталось от мыла, выбросите или смойте в унитаз. Избавьтесь, одним словом. Потом – постарайтесь не думать о том… о чем вы там думали, когда натирали себя мылом. Напейтесь, выберитесь за город, отключите телефон. Что угодно. Так спасетесь. И затолкайте вашу грусть куда подальше.

– Какая-то чушь, – пожал плечами Ярик. Голос дрожал. – В самом деле, двадцать первый век…

– Я вас предупредила, а дальше уж как-нибудь сами. Не ребенок. Прощайте.

Девушка поспешила по тротуару в сторону проспекта и вскоре скрылась за поворотом. Ярик же стоял, глубоко запустив руки в карманы и втянув голову в плечи, и не мог сообразить, что ему сейчас делать.

Мысли растягивались будто расплавленная жевательная резинка.

Он как будто забыл что-то важное. Остались только смутные воспоминания, на уровне ощущений – что-то приятное, но вместе с тем гадкое, разочаровывающее. У этих ощущений был привкус клубничного мороженого, обильно политого горчицей.

Хотелось вернуться в коммуналку, постучать и попросить Нину Федоровну вытащить из груди это мерзкое чувство. Ярик был уверен, что она может.

А еще хотелось сбежать и сделать так, как сказала девушка. Это желание возникло на уровне глубинных инстинктов, которым неподвластен разум.

За спиной отворилась дверь. Ярик обернулся и увидел того самого хромоногого мужичка с сальными редкими волосиками. Мужичок улыбался и махал рукой, будто звал.

– Ты, этсамое, правильно сделал, что пришел, – сказал он доверительным тоном. – Девку не слушай. Она на голову того… немного. Заходи, не стесняйся. Ждет.

Последнее слово он произнес с нажимом, будто у Ярика больше не было выбора – только вернуться в прохладную темноту подъезда.

– Что меня там ждет? – спросил он.

– Избавление от грусти, что же еще?

Ярик понял, что не сможет сойти с крыльца. Не получится. Он шагнул в сторону двери. Мужичок посторонился, продолжая улыбаться. Часть зубов у него была в золотых коронках, а губы будто смазались, словно кто-то стер часть их ластиком.

– Ждет, – повторил мужичок.

Дверь за спиной Ярика закрылась.