Читать книгу Мастер Исхода - Александр Мазин - Страница 7

Ночь прошла спокойно. Приглушенный гул водопада действовал успокаивающе. Я проснулся лишь однажды – когда вернулась с охоты Лакомка.

Пантера приволокла что-то съедобное, и мое зверье устроило маленький пир.

Под эти-то приятные звуки я снова уснул.

Утром я первым делом отправил Марфу на разведку. Объяснить, что он нее требуется, оказалось делом непростым. Только с помощью Лакомки удалось растолковать туповатой птице, что ей нужно найти. Нет, насчет туповатой я неправ. По части сообразительности Марфа дала бы десять очков форы даже ворону. Я бы даже сказал, что ее сообразительность где-то на уровне двухлетнего ребенка, если бы ее способ мышления не отличался принципиально от человеческого. Чтобы развить мозг животного, такого как Лакомка или Мишка, требовалась не только филигранная работа генных инженеров, но – и это главное – воспитание Мастером-эмпатом. Таким как я. Фактически, в каждого из своих зверей я «вложил» частичку себя, научил их мыслить «по-моему», по-человечески. Но то – звери. С птицей подобное не прошло. У нормальной птицы «мышление» намертво завязано со способностью летать. Вот и Марфа «мыслит» крыльями и глазами. Ей можно показать фотографию, где указана цель, и птичка запросто отыщет то, что нужно. Когда мои способности восстановятся, общаться с Марфой станет очень легко. Ей достаточно мысленно «показать» картинку – и задание понято. «На пальцах» же я еще кое-как могу объяснить Марфе простейшие вещи вроде «воды» и «суши». Но как растолковать понятие «удобный подъем» существу, для которого нет разницы между отвесной скалой и пологим подъемом?

Кое-как, на пару с Лакомкой, чьи эмпатические способности восстановились быстрее моих, мы «вразумили» Марфу и отправили на разведку. А сами предались безделью. Точнее, отправились купаться. Еще точнее, купались мы с Мишкой. Даже устроили соревнование: кто дольше просидит под водой.

Меня научили самостоятельно держаться на воде в четыре месяца. В возрасте девяти лет я освоил технику «медленного дыхания», вчетверо удлиняющего дыхательную паузу.

Мишку «водным искусствам» никто не учил. Тем не менее он выиграл, а я, соответственно, проиграл.

Лакомка все это время сидела на берегу и взирала на нас с большим неодобрением. Разыгравшийся Мишка окатил ее водой. Лакомка обиделась и объявила охотничью забастовку. Пришлось позавтракать фруктами.

* * *

Вообще-то я очень люблю своих зверей. Больше, чем кого-либо из двуногих сородичей. Они не просто друзья. Они – моя семья. Моя единственная настоящая любовь.

Я знаю, о чем говорю, потому что однажды, еще до первого Исхода, я полюбил одну девушку. Но… Я ушел в Исход, а она осталась. Вновь мы встретились через шестнадцать лет. К этому времени у нее родился сын. Мой сын, который выглядел моим ровесником.

У Спасателей не бывает человеческих семей. У меня масса приятелей и подруг на всех планетах, где я побывал. Подозреваю, что и детишек у меня изрядно: очень многие девушки просто мечтают родить от Мастера Исхода, надеясь, что ребенок унаследует способности отца. Честно говоря, я их не понимаю. Роль матери в воспитании такого ребенка минимальна. Как только ребенка оттестируют (а это происходит еще в перинатальный период – и уже тогда начинается особая работа по формированию зародыша), мамашу возьмут на особый контроль. После родов вокруг малыша сразу образуется тесный круг из инструкторов, эмпатов и прочих специалистов. А годика в три ребенка у матери вообще заберут. Навсегда.

Я не понимаю таких девушек, зато я прекрасно понимаю государства, которые всячески поощряют подобные настроения. Возможно, непоследнюю роль играет и материальный стимул. За рождение Одаренного матери полагается такая премия, что всю остальную жизнь она может провести бездельничая и купаясь в роскоши. Разумеется, речь идет о развитых Землях. Но и в колониях матери Одаренных не бедствуют.

* * *

Пока ждали Марфу, Лакомка с Мишкой спали, а я занимался сапожными работами. Запарило меня ходить босиком. Неудобно, да и опасно. Моя разведчица вернулась, как раз когда я закончил. Вернулась слегка потрепанная, но очень гордая. Птеродактиль или какая-то другая летучая тварь вознамерилась ею позавтракать. Но позавтракала Марфа. Победа стоила ей нескольких перьев и укушенной лапы. Укус я промыл, а перья со временем вырастут новые. Пустяки. С большим трудом удалось напомнить Марфе, что посылали ее не за приключениями, а с конкретным делом.

«Да, – сообщила Марфа. – Я нашла. Только я очень устала и поэтому поеду верхом». На Мишке то есть.

Мы все знали, что Марфа не столько устала, сколько обожралась. Летать на сытый желудок она страшно не любит. На сытый желудок она предпочитает подремать. Не будь она так труслива, мы бы ее увидели не раньше полудня. Но здесь, в незнакомой местности, когда вокруг шастает и летает столько страшных созданий, Марфа предпочитает дремать поблизости от нас.

Двинулись обычным порядком: впереди Мишка с Марфой на загривке, затем я, Лакомка – замыкающая.

Мишка ломился сквозь заросли, как танк: с хрустом и топотом. При необходимости он мог двигаться так же бесшумно, как Лакомка, но сейчас требовалось обратное: чтобы треск стоял и земля дрожала. Чтобы вся ядовитая живность вроде змей и скорпионов успевала убраться с дороги. Здешних скорпионов я уже видел – твари с ладонь. Чему удивляться, если вчера вечером я убил комара размером с крупную стрекозу. Конечно, у меня приличный иммунитет к ядам и «встроенная» иммунная система, но никакого желания тестировать на себе активные токсины здешней фауны я не испытывал. С этой целью я и сапожки себе сварганил. С подметками из «крокодильей» шкуры. Получилось что-то вроде шиповок, довольно удобно, хотя по здешнему климату – лучше бы сандалии.

Никто огромный и страшный на нас не напал, так что до обеда мы одолели километров двадцать. Когда температура в лесной «парилке» достигла максимума, а на пути попался чистый ручеек – устроили привал. Я подстрелил упитанную птичку, которую и разделил по-братски с Марфой: мне – белое мясо, ей – потроха. Кости, просто чтоб добро не пропадало, схрумкал Мишка. После чего у моей команды наступил тихий час, а я занялся модернизацией стрел. Вместо хлипких костяных наконечников насадил на тростниковые древка зубы «крокодила». Они были довольно мелкие.

Получилось то что надо. Жаль, лук у меня слабоват: бьет шагов на сорок. Вот поймать бы жука покрупнее – было бы дело. Из хитина очень качественные накладки получаются: убойная сила раза в полтора бы увеличилась.

Я вообще лук уважаю. Для охоты лучше не придумаешь. Дальнобойность у хорошего лука получше, чем у ручного лазера, и шума никакого, в отличие от огнестрельных и пневматических стрелялок. Хотя, если здесь водятся динозавры, лучше, конечно, иметь под рукой лазер. А еще лучше – плазменный метатель. Чтобы – «фук!» – и тонн пять слегка обжаренного мяса к вашим услугам. Но – увы! Плазменный метатель – это уже высокие технологии, вакуумная сборка и прочее. Работы лет на тридцать—сорок для большой колонии при условии максимального благоприятствования. Моя же «высокая технология» – это лук и естественное оружие моих зверушек.

«Удобный подъем», который отыскала Марфа, оказался с теми еще удобствами.

Узкая трещина в скальной стене, слегка расширенная водным потоком. Нагромождение валунов, захлестываемых яростной речушкой. Я глянул – даже как-то нехорошо стало. Покосился на Мишку: тот уловил мои сомнения, но, похоже, их не разделил: покивал седой башкой: мол, нормально, командир, сделаем в лучшем виде. А Лакомка только фыркнула и элегантным прыжком переметнулась на ближайший валун. Следующий прыжок – темно-серое гибкое тело окатило пеной, но она уже перелетела на следующий камень, затем – на карниз, с карниза, через буруны, на остроконечный каменный «клык» – и я потерял ее из виду. Мишка пихнул меня головой и тронул лапой вещмешок: мол, пакуй барахло, вьючь – и я пошел.

– Погоди, – попросил я.

Нет, в том, что Мишка поднимется по этому водно-каменному хаосу, я не сомневался. В таких случаях он всегда точно знает, что ему по силам, а что – нет. Он-то взберется, зато я – вряд ли. Пожалуй, мне проще будет вскарабкаться прямо по стене. На этом участке она изобиловала трещинами и очень удобными выступами. Я мысленно протрассировал маршрут: всё было нормально, кроме последних пятнадцати—двадцати метров. Там, вдоль всего обрыва, нависал приличный карниз. Хотя, что я, собственно, беспокоюсь? У меня же полно ремней!

Сварганив что-то вроде подпруги, я навьючил Мишку. Отдельно прикрепил моток из намертво связанных ремней с петлей на конце, объяснил Мишке, что от него потребуется, похлопал напутственно, согнал с него Марфу, вознамерившуюся использовать медведя в качестве лифта, и отправил в путь. Конечно, Мишка скакал не столь грациозно, как Лакомка, но я с первого взгляда уверился, что маршрут ему по плечу. Мишка унаследовал лучшие гены белых медведей. А эта задача ничуть не труднее, чем пробираться по ледяным торосам.

Тем не менее поднимался он довольно долго. И всё это время я чувствовал себя неуютно. Без моих зверушек.

Наконец я увидел, как сверху свесился мой ремень (Мишка взобрался), закрепил лук за спиной и полез. Подъем оказался действительно не слишком трудным. Кроме предпоследнего этапа, когда мне нужно было, оттолкнувшись от стены, пролететь по воздуху около метра, чтобы ухватиться за ременную петлю. Зато финальный этап оказался необычайно легким. Подъемная сила в шестьсот кило шустро вздернула меня ввысь, и через несколько секунд я уже стоял наверху.

Тут было несколько менее влажно, но так же жарко. Деревья, если можно назвать деревьями древовидные папоротники, ростом пониже. Росли эти «растеньица» не сплошь, а купами и рощицами. Между ними – полосы кустарников и густая высокая трава – примерно мне по плечо. У речки деревьев было больше, а трава выше – метра два с половиной. В траве пролегали тропинки и тропы, испещренные следами. Да и в самой гуще травы кипела жизнь: шмыгали какие-то зверьки, кто-то кого-то лопал, кто-то от кого-то убегал… Один такой торопыга, на свою голову, выскочил прямо мне под ноги – и был тут же изловлен. Преследователю тоже не повезло: когтистая лапа Лакомки пришлепнула его к земле.

Мой пленник был похож на помесь утконоса и крысы, но не был ни тем ни другим. Коричневая шерстка, голый хвост, на морде – самый настоящий плоский клюв, внутри желтые пластинки – вероятно вместо зубов. Пойманный за шкирку, он покорно висел и ждал своей судьбы. А вот добыча Лакомки вела себя куда агрессивнее. Гибкая тварь размером с лисицу, но с пастью акулы извивалась, хлестала хвостом, скребла когтистыми лапами, пытаясь добраться до своего врага. Но силы были неравные.

Я бросил «крысу» в траву и присел рядом с охотником. Тот, увидев нового противника, яростно зашипел и забился.

– Прикончи его, – велел я Лакомке.

Да-а… Перед нами на траве лежала уменьшенная копия самого настоящего хищного динозавра. Мощные задние лапы с приличными когтями. Передние поменьше, но тоже отнюдь не рудиментарные. Плоская головка с дырочками ноздрей и ушей, пасть, полная острых зубов. Красавчик, одним словом. Единственное, что мне в нем понравилось, – размеры. Ежели здешние динозавры все такие, то – ура!

Мишка тоже проявил к динозаврику интерес. Гастрономический. Получив от меня разрешение, он аккуратно откусил красавчику голову и лапы, а все остальное сжевал с большим удовольствием.

Прошло совсем немного времени, и я убедился, что не все здешние динозавры – мне по колено.

Примерно через полчасика мы набрели на широкую полосу «выстриженной» травы. Попадающиеся на «газоне» солидных размеров навозные кучи свидетельствовали, что «стрижка» была произведена без помощи орудий труда. За следующей рощей мы обнаружили и «стригунов»: целое стало травоядных очень внушительных размеров. Массивные рогатые твари ростом покрупнее слона объедали верхушки деревьев. Твари поменьше, но явно той же породы довольствовались листвой на ветках пониже и сочной травкой.

Мои звери тут же приняли боевую стойку. Особенно оживился Мишка: наконец-то появилась добыча ему под стать.

– Ладно, – согласился я. – Давайте поохотимся.

В свой прошлый Исход мы месяца полтора пробирались по степи, где бродили стада всяких парнокопытных. Те, что помельче, быстро бегали, так что мы охотились в основном на тех, что покрупнее: здоровенных бородатых быков наподобие бизонов. Конечно, те быки были помельче бизонов, зато атаковали сразу толпой, так что приходилось использовать всякие хитрости, и тактика была уже отработана.

Первой в поле зрения рогатых чудовищ появилась Лакомка. Рогатые ее проигнорировали. Я решил, что в списке их естественных врагов модифицированные пантеры не значатся.

В сравнении со взрослыми рогачами Лакомка выглядела котенком. Но были в стаде и малыши: самый крохотный – чуть побольше бегемота. Точная копия старших.

Вот его-то и избрала Лакомка. Стремительный бросок – и она уже сидит на «крошке» и терзает его спину пониже украшенного зубцами костяного «воротника».

«Крошка» заревел трубным басом и понесся куда глаза глядят. К его беде, глядел он не в ту сторону, поэтому со всех ног устремился прочь от стада. Зато стадо отреагировало четко. Секунда – и чудовища образовали правильный круг, выставив наружу бронированные головы и острые изогнутые рога. Но так поступили не все. Три самых здоровых рогача решительно устремились в погоню за малышом, вот только «крошка», несмотря на «всадницу», был очень проворен – догнать его было непросто. Он скакал сумасшедшим галопом, задрав хвост и время от времени высоко подпрыгивая. Лакомка «прилипла» к его спине и продолжала грызть, но, похоже, без особого успеха. Крови я не видел.

Мишка коротко рыкнул и сорвался с места. Наперерез. Я устремился за ним, но, конечно, отстал: при необходимости мой медведь развивает скорость до шестидесяти километров в час.

Я припозднился, а вот Мишка успел вовремя. Встать на пути минимум полуторатонного «крошки» он не рискнул. Лакомка соскользнула в траву, а в следующую секунду Мишка на полной скорости врезался в динозаврий бок. «Крошка» опрокинулся на спину, Лакомка тут же вцепилась ему в живот, а Мишка, насев сверху, ухватил за морду пониже третьего рога и стал душить. Зрелище малопривлекательное, но я относился к этому спокойно: привык. Однако был еще кое-кто, не оставшийся к нему равнодушным. А именно: три разъяренных рогатых «танка», боевым клином несущихся на моих друзей.

Я свистнул. Мои зверушки моментально оставили свою жертву и бросились в разные стороны. Один «танк» притормозил около детеныша, два других ринулись за Мишкой. Мой медведь поступил умно: отманил их подальше и залег. «Танки» помчались мимо.

Детеныш пытался встать, но не мог. Похоже, жить ему осталось недолго: трава вокруг была алой от крови. Ее цвет, кстати, меня несколько удивил. У ящериц кровь совсем другого оттенка.

Мишка возник из травы и грозно зарычал на третьего рогача. Рогач, громадина метров четырех ростом и раза в три длиннее, не принял его угрозы всерьез. И ни на шаг не отступил от лежащего малыша.

«Похоже, пора опробовать лук», – решил я.

Целил я в глаз, но промахнулся: стрела воткнулась рядом. Совсем неглубоко, но рогач отреагировал: повернул голову. Мишка тут же подскочил к нему и треснул по носу. Тут уж рогач не выдержал и бросился на него. Медведь увернулся, отскочил, но не пустился наутек, а продолжал вертеться у рогача перед поцарапанным носом: отманивал. Рогач с басовитым хрюканьем пытался поддеть Мишку устрашающе изогнутыми рогами. С каждым броском он оказывался все дальше от детеныша, который больше не шевелился. Из травы возникла Лакомка и принялась слизывать кровь. Сверху с шумом и хлопаньем упала Марфа. Похоже, мои дамы считали, что дело сделано. И они были правы. Два рогача, сбитых Мишкой с толку, видимо, забыли, куда и зачем бежали. Теперь они возвращались к стаду, которое распустило боевой строй и снова занялось процессом питания. Третий рогач перестал хрюкать и кидаться. Он был метрах в трехстах и тупо вертелся на месте, очевидно пытаясь припомнить, как он там оказался. Когда к нам присоединился Мишка, поцарапанный им рогач уже трусил в сторону стада.

Но спокойно пообедать зверушкам не дали. Минуты не прошло, как с неба спикировала черная тень, пронеслась над ними и снова взмыла вверх. Птеродактиль.

Еще через минуту их было уже четверо, а один даже имел наглость плюхнуться на землю шагах в десяти. Омерзительная тварь: вся в пучках черной щетины, но длинная тощая шея голая, ярко-синяя, заканчивающаяся маленькой красной головкой с какими-то наростами сзади и клещеподобными челюстями – спереди.

Марфа забеспокоилась и перебралась поближе к Мишке. Лакомка зарычала угрожающе: падальщик отступил. На пару шагов, не больше. Зато с неба свалился его собрат: явно другой породы: гибрид летучей мыши и двуручной пилы, величиной с небольшой самолет. Мелкие стервятники тут же отлетели на почтительное расстояние, а гигант спикировал на меня с явным намерением откусить голову. Но я успел присесть, и поганец промахнулся. Зато Лакомка не промахнулась и уцепила его за крыло… И громадина, выходя из пике, подняла двухсоткилограммовую пантеру над землей! Правда всего на пяток метров. Потом крылатую бестию перекосило, она, заорав, плюхнулась в траву и защелкала своими «пилами», пытаясь достать Лакомку. Думаю, пантере пришлось бы повозиться, чтобы ее прикончить, но у Мишки это заняло секунды полторы.

«Эх, мне бы эти крылья, когда мы с острова уплывали! Какой парус бы вышел! – подумал я, беря сочный кусок мяса, оторванный Лакомкой от „рогачева“ хвоста. – Ладно, парус не парус, а что-нибудь вроде плаща от солнца я из них сделаю!»

Это я так думал, но на самом деле мне даже свой кусок мяса съесть не удалось.

Внезапно Лакомка ощетинилась, а Мишка с глухим ворчанием поднялся на задние лапы и оскалил окровавленную пасть. Марфа, давясь, проглотила очередной кусок и с шумом поднялась в воздух.

Я, как всегда, заметил опасность последним, но все же успел отскочить и схватить лук. А затем…

Вот это, несомненно, был хищный динозавр. Не то чтобы очень крупный, метров трех высотой, но очень целеустремленный. Он несся со всех ног, задрав хвост и заранее распахнув пасть: этакий зубастый страус-переросток. Бежал ящер довольно резво. Настолько резво, что я даже не успел наложить стрелу, а он уже выскочил на полянку, где мы устроили пикничок. Нет, он был не дурак: сразу сообразил, кто у нас основной боец, и с ходу бросился на Мишку. Но на его пути оказалась тушка рогача, и хищник не устоял перед соблазном: выдрал буквально на бегу шмат «грудинки» и проглотил. А когда глотал, естественно, захлопнул пасть. В ту же секунду Мишка кинулся на него, обхватил лапами морду динозавра и как следует стиснул, лишив хищника главного оружия. Динозавр рванулся, пытаясь вырваться, потом поджал хвост и сделал попытку опрокинуться на спину и пустить в ход задние лапы, но Мишка, как настоящий борец, очень ловко пригнул противника в земле и пресек опасное движение. Динозавр заурчал и пустил в ход когти на передних лапах, но, поскольку лапы эти были не длиннее моих рук, а когти – поменьше Марфиных, толку было немного. Вообще-то, ситуация была патовая.

Если не учитывать нас с Лакомкой. Пантера вцепилась в бревноподобную шею динозавра слева, а я в упор всадил стрелу справа, туда, где под гладкой желтой шкурой пульсировала жила. Всадил и вырвал, отворяя путь крови. Брызнуло так себе. Я тут же пообещал себе при первой же возможности сделать оружие ближнего боя, топор и рогатину. Тем не менее через минуту все было кончено. Я имею в виду не только бой, но и наши надежды на обед.

Наверху истошно завопила Марфа. Я вскинул лук, решив, что на нее напали, но никакой опасности ей не угрожало. Опасность угрожала нам: опасность, от которой даже земля подрагивала.

– Мишка, Лакомка! Берегись! – завопил я.

Они, хоть и увлеченные боем, отреагировали сразу. И вовремя. Мне как раз хватило времени, чтобы вспрыгнуть на Мишкину спину и ухватиться левой рукой (в правой был лук) за притороченный мешок. В следующую секунду Мишка уже летел прочь с максимальной скоростью, а Лакомка растворилась в густой траве.

Это было похоже на шагающий экскаватор. Вернее, быстро бегающий экскаватор. Здоровенная башка моталась на высоте добрых десяти метров над землей. Недобитый «младший брат» был походя прихлопнут исполинской ногой, а ее обладатель гигантскими прыжками понесся дальше. За нами, к сожалению. И, к еще большему сожалению, он нас настигал.

– Мишка, быстрее! – закричал я в серое ухо. – Быстрее, брат!

Мишка прибавил. Самую малость. Он и так рвал изо всех сил…

Нам просто повезло. Должно быть, эти пожиратели мяса всё время следили за небом. Должно быть, так они нас и вычислили: наблюдая за стервятниками. Тогда падальщики нас выдали, сейчас – спасли. Я увидел, как черные твари все разом спикировали вниз: на бесхозную добычу. Очевидно, наш преследователь это тоже увидел. Возможно, он поразмыслил и сообразил, что убитый «журавль» лучше улепетывающей «синицы». Или сработал какой-то врожденный рефлекс. Так или иначе, но гигант затормозил сразу двумя ногами, развернулся и столь же стремительно помчался обратно. А мы с Мишкой через минуту влетели в рощицу невысоких деревьев с листьями, похожими на гигантские веера. Влетели и остановились, переводя дух. Через пару минут к нам присоединилась Лакомка. А чуть погодя – Марфа.

– Всё! – решительно заявил я. – Больше никакой охоты на крупного зверя!

Спорить со мной никто не стал.