Читать книгу Главный полдень. Дом скитальцев - Александр Мирер - Страница 16

– Ну, выполняй приказ! – выговорил Степка, сильно морща нос и губы. – Выполняй!

– А ты?

Он выругался и побежал. Шагах в двадцати он обернулся, крикнул: «Иди!» – и побежал дальше. Я понял, куда он бежит, – к пустой голубятне посреди двора. Я, кажется, заревел. К гаражам явился с мокрой физиономией – это я помню. Из третьего или четвертого кирпичного гаражика выползал серый «Москвич», мирно попыхивая мотором. Анна Егоровна, как была в халате, сидела за рулем. Она открыла правую заднюю дверцу, и я влез в машину.

– Вытри лицо, – сказала докторша.

Я полез в карман за платком.

– Погоди, Алеша. Знаешь, не вытирай. Так будет лучше.

Я не понял ее. Тогда она объяснила:

– Видишь, я в халате? Везу тебя в районную больницу. У тебя сильно болит под ложечкой и вот здесь, запомни. Ложись на заднем сиденье, мое пальто подложи под голову… Погоди! Это спрячь под мое сиденье.

Я положил бластер под сиденье и лег. Наверно, у меня был подходящий вид для больного – докторша одобрительно кивнула.

– Больше ничего не произошло, Алеша?

– Произошло. Киселев идет к Рубченко на выручку.

– Ты видел его?

– Нет. Маленькая штука заговорила…

– Понятно, – перебила Анна Егоровна. – Держись.

Мы поехали. От гаражей сразу налево, пробираясь по западной окраине, в обход города. Так было немного ближе, и дорога ничуть не хуже, чем мостовая на улице Ленина, и все-таки я знал: мы нарочно объезжаем город. «Лежи, друг, лежи», – приговаривала Анна Егоровна. За последним домом она поехала напрямик, по едва просохшей строительной дороге, чтобы миновать пригородный участок шоссе. Потом сказала: «Садись». Я сел и посмотрел в заднее окно. Город был уже далеко. Окна домов не различались, крошечные дымки́ висели над красным кубиком молокозавода.

– В сумке еда, – сказала докторша не оборачиваясь. – Поешь.

– Не хочется, спасибо.

– Откуси первый кусок – захочется.

Я послушался, но без толку. Еле прожевал бутерброд, закрыл сумку. И трясло здорово – она так гнала машину, что ветер грохотал по крыше.

– А гараж вы нарочно оставили открытым? – спросил я.

– А наплевать! Ты смотри, чтобы твой властер не шарахнул из-под сиденья.

– Нет, Сур его хорошо запаковал. Маленькую штуку тоже – в стальную коробочку.

– Чтобы не разговаривала? Догадлив твой Сур… Как его звать по-настоящему?

Я сказал.

– Армяне – хороший народ… Но подумай – никого не обгоняем, уже восемь километров проехали!

Я возразил, что обгоняли многих. Анна Егоровна объяснила, что все эти грузовики идут по окрестным деревням, а в райцентр или на железную дорогу никто не едет. Откуда она знает? Водительский глаз. Она тридцать лет ездит, с войны.

Так мы разговаривали, и вдруг она сказала:

– Ложись и закрой глаза. Дыши ртом, глаза не открывай. Приехали, кажется…

– Глаза для чего?

– Для больного вида.

«Уй-ди, ох, уй-ди…» – выговаривал гудок. Потом провизжали тормоза, и Анна Егоровна крикнула:

– Попутных не беру – инфекционный больной!

Ответил мужской голос:

– Проезд закрыт. На дороге авария.

– Я объеду. Ребенок в тяжелом состоянии.

– Проезд закрыт до семнадцати часов.

Вмешался второй мужской голос:

– Извините, доктор, – служба. Мы бы с милым сердцем пропустили, так начальство нас не помилует…

Первый голос:

– Что разговаривать, возвращайтесь! В Тугарине хорошая больница. Пока проговорите, мальчишка и помрет.

Анна Егоровна:

– Покажите ваше удостоверение, сержант. Я должна знать, на кого жаловаться в область.

Второй голос:

– Пожалуйста, пожалуйста! Мы бы с милым сердцем!

Новый мужской голос:

– Доктор, не подхватите до города? Они меня задержали, и мое моточудо испортилось от злости.

– Не могу, голубчик… – флегматично проговорил бас Анны Егоровны. – У меня больной. Жиклер продуйте… Сержант, гарантирую вам взыскание.

Кто-то отошел от нашего «Москвича» – стало светлее. Тогда третий голос зашептал:

– Доктор, я знаю объезд через Березовое… В район требуется, хоть вешайся… Возьмите, я иммунный.

– А машину бросите?

– Жениться еду, не до машины. Отбуксируют эти же, я им трояк дам! – торопился голос.

– В детстве чем болели? – спросила Анна Егоровна.

(Я чуть не прыснул.)

– Свинкой, ветрянкой, этой… коклюшем…

– Договаривайтесь о машине, только быстро! – И после паузы: – Алеша, ты лежи. Если я чихну, начинай стонать… Давайте, давайте!

Передняя дверца хлопнула, солнце с моих ног перебралось на голову – мы ехали обратно.

– Что с мальчиком? – спросил новый попутчик.

– Свинка, – отрезала докторша.

– Ай-яй-яй… Очень плох?

Она промолчала. Потом спросила:

– Поворачивать на Березовое, говорите? Там бревно, шлагбаум.

– Объедем, ничего. Отличный грунт. Я на рыбалку там проезжал две тысячи раз. Или чуть поменьше.

– Резвитесь, жених?

– Мое дело жениховское, доктор. Почти молодожен.

– Значит, объезд через Березовое тоже запрещен? И там авария?

– Это почему? – спросил попутчик.

– Не знаю. Вы-то не сказали при милиции об этом варианте. В город просились…

Молчание. Я осторожно приоткрыл глаз и увидел, что попутчик внимательно смотрит на докторшу. У него был вздернутый нос и рыжие ресницы.

– Вот и бревно, – сказала она. – А вы для жениха не староваты, юноша?

Тогда он выпалил:

– Ох, доктор! В Тугарине творится неладное.

Машина остановилась. Нас обогнал грузовик. Анна Егоровна прищурилась на попутчика.

– У вас ангина, – сказала она. – Господи, где моя зажигалка?

– Доктор! – застонал попутчик. – Какая ангина?

– Покажите горло… Ну? (Он испуганно открыл рот.) Хорошо. Алеша, ты можешь сесть. Мы едем на Березовое. Что вы заметили неладного в городе?.. Осторожно, ухаб… И как ваше имя-отчество?

Понимаете, дядька тоже ехал в район, чтобы поднять тревогу. Он знал чепуху: что телефон междугородный не работает, автобусы отменены до семнадцати часов и что заводу тракторного оборудования запретили отправлять продукцию на железную дорогу – ближняя станция тоже в райцентре. Он говорил, путаясь от волнения:

– Я мальчуганом оставался в оккупации, под фрицами. Вы небось военврач. Майор медицинской службы? Ну, вы страха не знали…

– Как сказать…

– Извиняюсь, конечно, – поспешно сказал попутчик. – Вы того страха не знаете. Словно бы воздух провонял – отовсюду страшно. От приказов страшно, от всего… И сейчас завоняло. Кто же тут виноват? – Он испуганно смотрел на Анну Егоровну. – Авария – это действительно. Сорвало мост, – конечно, столбы повалило… – Он вертелся на сиденье, глядя то на меня, то на докторшу. – И телефон порван. Доктор! – вскрикнул он. – Я вам говорю. Точно! Фактов нет, только воняет. Туда нельзя, сюда…

– Что же вы поехали без фактов?

– С испугу, – жалким голосом признался дядька. – Польза будет, и ноги унесу. Страшно. Меня в гестапо били.

– Вот как, – сказала докторша. – Однако же чутье вас не обмануло. Подчас и с испугу действуют правильно.

– Не обмануло? И факты есть? – вскинулся он. – То-то я смотрю – мальчик и не болен вовсе.

– А вы не смотрите, – сказала докторша.

Я не помню, как звали попутчика – то ли Николаем Ивановичем, то ли Иваном Николаевичем. Мы расстались очень скоро. В Березове, у брода.

Березовский деревянный мост сгорел незадолго перед нашим приездом – сваи еще дымились. Шипели уголья, падая в воду. Откос перед радиатором машины застилало дымом.

– Чистая работа, – сказала Анна Егоровна. – Парома здесь не держат?

Мальчишки завопили, набегая на машину:

– Тетенька, за старицей брод! Хороший, грузовики перебираются!

Один, маленький, прошепелявил:

– Овцы тоже перебираются.

Другой малыш развесил губы сковородником, заревел и припустил наутек – испугался белого халата. Попутчик сказал:

– Правильно, хороший брод! В малую воду тормоза будут сухие.

– Едем. – Она тронула машину в объезд старицы.

Я тоже знал эти места – чуть выше по реке водились крупные раки. До города отсюда не больше пяти километров, и с высокого старого берега можно было рассмотреть телескоп. Я с самого начала не хотел уезжать, и теперь, когда мы начали крутиться, не удаляясь от города, мне стало паршиво. Пускай теперь рыжий трус изображает больного! И я страшно обрадовался, когда Анна Егоровна спросила:

– Отправить тебя домой, Алексей?

Она курила и хмуро посматривала на темный склон противоположного берега. Лучшего места для засады нельзя придумать: мы внизу, освещены солнцем – бей как куропаток…

– Я постою тут, пока вы переезжаете, – сказал я. – Не заблужусь, отсюда телескоп виден.

– Виден, да по дороге все надежнее, – сказала она. – Возьми сверток с бутербродами, коробочку давай сюда.

Я отдал коробочку со «слизняком», взял ненужные бутерброды, открыл дверцу и зацепился ногой за футляр с бластером. «Зачем мне эти бутерброды?» – подумал я и покосился на Анну Егоровну. Она что-то регулировала на приборном щитке. Я зацепил футляр носком ботинка, выкинул в траву, вылез и захлопнул дверцу. Попутчик в подвернутых брюках уже шлепал по воде – он пойдет впереди машины.

– Счастливо, мой мальчик…

Серый «Москвич» осторожно пополз в воду, заблестели мокрые колеса, а я стоял на берегу и смотрел, пока машина, забирая влево, не перевалила через гребень высокого берега. Мелькнул белый рукав, хлопнула дверца, и остался только запах бензина. Тогда я поднял футляр с бластером и напрямик, через холмы, побежал в город.