Читать книгу Встал и пошел. Истории о том, как двигаться вперед, несмотря ни на какие преграды - Александр Мясников - Страница 3

Про голод и любовь – чуть позже.

Плетью боли…

Тут, правда, все в обратном направлении: мы стараемся уйти от боли, избежать ее. Сразу скажу: задача нереальная, боль сопровождает нас всю жизнь. Предупреждающий сигнал боли спасает нас от бед, это желтый, а то и красный свет светофора: внимание – стоп!

Человек с врожденной нечувствительностью к боли (такие рождаются с частотой примерно один на миллион) быстро становится инвалидом.

Однако медицинский случай Оливии Фарнсворт уникален. У этой молодой британки была обнаружена редкая генетическая аномалия с необычными проявлениями: она не чувствует голода, не испытывает потребности во сне, не ощущает боли. Это единственный известный случай, когда все три симптома наблюдаются одновременно.

Мне это напоминает старый медицинский анекдот: профессор на обходе в клинике, ординатор докладывает: «Вот очень интересный пациент: уже несколько месяцев не пьет, ничего не ест, не ходит в туалет», – но тут больной перебивает: «И прекрасно, доктор, себя чувствую!»

Мы живем как живем – в стрессах, гиподинамии… ну, что я вам рассказываю! Десятилетиями накапливаем основания для хронической мышечно-скелетной боли. Плюс хроническая боль может остаться и закрепиться внутри нас сама, по ее «желанию». Перестраиваются болевые рецепторы и сигналят уже по своему усмотрению, даже и без видимой причины. И нам надо как-то жить с этим незваным, нежелательным, но уже постоянным гостем.

При этом боль не теряет своей предупреждающей роли, только теперь разбирать ее сигналы нам становится труднее.

Я хорошо знаю, увы, что такое хроническая боль. Где-то после сорока я заполучил подагру. Никогда не забуду первый приступ. В то время я работал в российском посольстве во Франции врачом. Я возвращался из командировки в провинцию на машине в Париж. Заныла нога, но терпимо. Был вечер, темно, и я решил остановиться на ночлег в каком-то маленьком городишке по пути.

Надо сказать, что в большинстве маленьких городков, скорее, сел, вечером и освещения толком нет, ни одного человека на улице, все взаперти за ставнями. Еле нашел маленькую частную гостиницу, заспанный хозяин (или не заспанный – от него вином разило на километр) не сразу открыл на звонок, отвел в комнату. Ночью проснулся от резкой боли в ноге и от желания сходить в туалет. Соскочил с кровати, оперся на ногу и сразу заорал от боли. Лежу на полу и понимаю, что в туалет все равно надо. А двигаться не могу, сустав как будто бритвой режут! «Господи, ты не можешь со мной так поступить», – подумал я и пополз в сторону туалета, волоча за собой ногу. Эти три метра пути помню до сих пор.

Кстати, это был уже второй раз, когда мне приходилось добираться до туалета ползком.

Первый – в Африке, в Анголе. Там свирепствовала малярия, вот и я слег. Ну, не слег, а плохо себя почувствовал: температура, ломота… Хлорохин не помог, и я назначил себе капельницу с хинином. Сел в кресло, поставил себе капельницу и, чтобы не скучно было ждать, налил себе общепризнанное еще с колониальных времен лекарство – стакан джина.

Пока сидел, было все нормально, но вот поход в туалет обернулся настоящей проблемой. Хинин вызывает сильное головокружение и временное нарушение слуха. Я встал и упал! Причем слух исчез, и я чувствовал себя, как в капсуле. Пытался позвать на помощь, но сам своего голоса не слышал. И вот полз, извиваясь, как червяк!

Потом оказалось, что и хинин был зря. Накануне я посещал базу наших боевых пловцов. Почти все 50 человек личного состава слегли с температурой. Я понял, что по симптомам это не укладывалось в обычную малярию. Сообщил в Москву (ну, а как же? Боевые единицы слегли!). В советское время такие службы работали как часы: тут же из Союза прилетела команда специалистов-инфекционистов и установила лихорадку Денге. Взяли анализ и у меня – и тоже оказалась Денге. Как шутили мои друзья потом, которые занялись зарождающимися тогда кооперативами: «Саня, бросай все, прилетай к нам, устроим: деньги лучше, чем Денге!» Как потом оказалось, почти никто из них не выжил в 90-е.

* * *

Так или иначе, с определенного возраста мы все живем с болью. «Если после 40 ты проснулся и у тебя ничего не болит, значит, ты уже умер!» Понятно, что уже посетили всех врачей, записали в медкарточку остеохондроз, грыжу и артроз, прошли все УЗИ и томографии, то есть все ритуальные действия выполнили. А боль как была, так и осталась. И с ней надо находить общий язык.

Представьте, что вы живете с ежиком. Если его отталкивать, он колоться будет еще сильнее! Его и погладить проблематично! А вот как сделать так, чтобы он расслабился, перестал топорщить колючки и развернулся мягким брюшком?

Надо принять хроническую боль как данность. До определенного момента стараться не обращать на нее внимания. Но и не пропустить изменения ее характера – это может быть тем самым тревожным сигналом. Стараться приспосабливаться к боли, но не подстраиваться под нее! Например, у вас болит правое плечо, вам больно поднять и протянуть руку. Вы хотите что-то достать с полки, протягиваете руку и останавливаетесь на полдороги, боясь боли. Берете вещь левой рукой. А надо было собраться и пробовать правой. Вот боль возникла, но вы протягиваете руку дальше. Она или усиливается – тут и правда отбой – или проходит. Это надо для того, чтобы избежать эффекта «загустевающего желе»: если сустав не разрабатывать, он станет и вовсе нерабочим.

Хроническая боль боится только одного – регулярных физических нагрузок. Встаешь с кровати через боль, думаешь: какая гимнастика, все болит! Потом так или иначе заставляешь себя начать. Иногда перед этим трусливо выпьешь таблетку обезболивающего. Сначала и правда больно, потом взмокнешь и ловишь себя на мысли, что привычной боли уже нет. Не болит ничего, причем весь оставшийся день. А потом боль выползает из норы, куда она спряталась от твоих бёрпи, подтягиваний, гантелей и растяжек, и опять начинает обустраивается в твоем теле. Да следующего раза, пока ты ее опять в нору не загонишь!

Так что боль и правда стимул двигаться, то есть жизнь!

Что касается других гумилевских строк – про голод и любовь.