Читать книгу Целестина - Александр Накул - Страница 18

Без Андруся в особняке сделалось на удивление пусто. Целестина могла бы и заскучать, если бы сразу за его исчезновением не последовал целый ворох событий.

Особняк генеральши Крашевской и без Андруся был странным местом. Целестина заметила это сразу.

Человек, который привык к квартирам в многоэтажных домах, мог сперва обмануться и принять его за ещё один особняк в колонии Нарутовича.

Но Целестина росла в двухэтажном доме – только это дом был деревенский и, что важнее, самый обычный. С загадками, но без странностей. Так что уже с первого дня, ещё до того, как она столкнулась со странными она поняла: особняк генеральши Крашевской – особенный.

Все знают, что большие особняки кажутся снаружи очень большими – а когда попадаешь внутрь (что мало кому удаётся), то оказывается, что внутри всё те же коридоры и комнатки, что и в квартирах многоквартирных домов. Этих коридоров и комнат не очень много и все довольно тесные.

Но особняк генеральши был устроен хитрее. Укрытый садом, он казался снаружи не очень большим. Но уже на чёрно-белых, в шахматном порядке, плитках прихожей ты начинал чувствовать, что попал в необычное место. Сразу понимаешь, что в этом доме много тайн. И тебе никогда не узнать все их них.

Да, комнаты и коридоры не очень велики. И кажутся ещё меньше, потому что заставлены мебелью из тяжёлого узорчатого дерева. Целестина знает, что дому не больше двух десятков лет – но мебель всё равно ухитрилась состариться.

Даже сейчас, прожив в особняке почти год, Целестина не могла сказать, сколько именно в нём комнат и для чего служит каждая. И ещё что-то могло скрываться в тёмных углах тех комнат, что были вроде бы ей знакомы.

Даже собственная спальня немного смущала.

Кровать была нормальная, даже без балдахина. А вот стол для занятий – из жёлтого ореха, с дубовыми накладками в виде рычащих львов. Львы были исполнены настолько виртуозно, что Целестине первое время было боязно за него садиться. За таким важным столом было впору подписывать мирный договор, а не делать уроки.

А прямо напротив кровати стоял огромный платяной шкаф из морёного дуба, роскошный и мрачный, как жук. Были больно даже думать, как непросто затащить эдакую громадину на второй этаж.

Шкаф с лёгкостью проглотил всю одежду Целестины и даже кое-что из её личных вещей. В его нафталиновых недрах не нашлось ничего таинственного. Но стоило Целестине лечь в кровать – и начинала казаться, что шкаф смотрит на неё, насмешливо и свысока. И продолжал пялиться, пока она не засыпала.

Но даже во сне шкаф не переставал на неё пялиться. Иногда Целестине снилось, что она заблудилась в лесу, долго блуждала и наконец выходила на опушку – но вместо деревни вдали или кого-нибудь из местных грибников её встречал тот самый шкаф. Наполовину увязший в земле, он стоял посреди поля с полуоткрытой дверкой.

Однажды он проплыл мимо неё по морю, суровый и значительный.

А в одном сне на тему гимназии шкаф даже ухитрился проникнуть в историю польской литературы.

Ей предстояло написать сочинение о ранних годах Адама Мицкевича, до отъезда классика за границу. Листая во сне биографию великого поэта, Целестина узнала, что шкаф из её спальни прежде стоял в гостиной усадьбы Мицкевичей. Когда одному из трёх братьев чего-то хотелось, он забирался в шкаф и начинал тукаться головой. Эхо разносилось по всему деревянному дому и домашние спешили на выручку.

Со временем шкаф пропал. В пропаже обвинили юную горничную. Горничная, вся красная, устроила истерику и убежала из поместья, не желая мириться с подобными обвинениями.

Сейчас мир знает эту горничную как Марию Складовскую-Кюри.

Уже этого было достаточно для сочинения. Но потом по сюжету сна Целестина отправилась на учёбу. И по дороге в гимназию её ждал ещё один сюрприз.

Возле православной церкви святого Николая, которая напротив гимназии, стоял смутно знакомый человек в длинном чёрном пальто и с необычайно отросшими чёрными кудрями. Человеку было где-то лет сорок, но в голубых глазах по-прежнему прыгали юные молнии.

Целестина узнала его только потому, что готовилась к сочинению и успела увидеть много портретов.

– Пан… Мицкевич?– только и смогла выдавить гимназистка.

– Да, это я,– классик повернул к ней уже тронутое старостью, но по прежнему худое и одухотворённое лицо с костлявым, длинным носом,– Вы представляете, ваш город привёл меня в поэтическое настроение. Под впечатлением от этого храма я сочинил целую балладу. Она называется “Вампир”. Пани желает послушать?

К сожалению, на этом месте Целестина проснулась, и неизвестная баллада Мицкевича “Вампир” так и осталась утраченной для потомков.

Оно и понятно. Кто в наше время может знать наверняка, – что именно происходит у него за шкафом?